Поделись своей любовью

Наталья Волчок, 2023

«Профессия врача – это подвиг, она требует самоотвержения, чистоты души и чистоты помыслов», – когда-то писал доктор А. П. Чехов. Прочитывая страницу за страницей книги Натальи Волчок «Поделись своей любовью», мы убеждаемся: только тот, кто, дав однажды клятву Гиппократа, искренне любит свое дело, способен беззаветно служить другим, помогая им в любых обстоятельствах. Ирина Ковалева – человек важной и нужной профессии, она акушер-гинеколог. И эта повесть – о событиях, происходивших во время дежурства главной героини в родильном доме. В двадцати четырех часах, проведенных на рабочем месте, словно в зеркале, отразилась целая жизнь. В маленьких эпизодах, философских размышлениях, беседах с пациентами, коллегами проявлялись ее человеческие и профессиональные качества. Книга имеет автобиографический характер.

Глава 2

Еще не родившийся Петр решил взять судьбу в свои руки и зажал в ладошке пуповину. Его сердце замерло в груди в предвкушении перемен. И они не заставили себя долго ждать — акушеры немедленно отправили смелого мальчика с мамой в операционную.

Дверь легко поддалась нажиму, и я с удовольствием шагнула в тепло отделения. Дежурная акушерка Алена была на месте, заполняла журнал. Приятные черты лица не портила даже явная усталость.

— Доброе утро! Как у вас дела? Как прошли сутки? — поинтересовалась я.

— Ой, не спрашивайте, Ирина Павловна! Скорая за скорой, роды за родами. А сколько беременных поступило! И воды у них текут, и шевеление они слышат плохо, и в боку колет, и в спине стреляет… Всех приняли, никому не отказали. К одной вызывали хирурга, подозревали аппендицит, но он не подтвердился. Минут сорок назад очередная скорая привезла отслойку плаценты, подняли сразу в операционную. Ребенок живой. Последней в родовое отправили двойню, мама очень хочет рожать сама. Кстати, там сейчас десять человек. В гинекологию недавно положили женщину с подозрением на разрыв кисты. Кажется, все, — отрапортовала она и пристально посмотрела на меня. Немного прищурилась и добавила: — У вас очень красивое пальто! Новое?

— Вчера купила.

— Сидит как влитое. И размер, и фасон, и цвет, — все идеально! Какой же у вас вкус…

— Спасибо! — уже на ходу сказала я и поспешила переодеваться.

Все шло по заданному курсу: школа, золотая медаль, институт, кружок по акушерству, красный диплом, ординатура, аспирантура, исследования, статьи, конференции, конкурсы, грамоты, признание и, наконец, причина и цель этого движения — пациенты.

Так все-таки почему почти полжизни назад я выбрала медицину?

Она не была мечтой детства. Да, в три года я разукрашивала зеленкой воображаемые раны на коленках кукол, а в семь лет почитывала с бабушкой журнал «Здоровье», тщательно срисовывая с напечатанных в нем картинок воспаленные почки и легкие курильщиков. С классом мы собирали гербарии из лекарственных растений. Мне нравилось смотреть фильмы про больницу, но ни при одной моей реальной встрече с врачами не возникала мысль: «Хочу быть, как они!»

Я оканчивала школу с одними пятерками в аттестате и стойким интересом ко всему на свете — к иностранным языкам, физике и математике, биологии, чтению и сочинению. Мои творения учительница хвалила и не раз зачитывала перед классом, приговаривая: «Почему прячешь свои способности?» Я с удовольствием играла в театральном кружке, подумывала стать актрисой, но… выбрала медицинский после разговора с мамой. «Ты, конечно, можешь меня не слушать, моя дорогая доченька, но я, кажется, знаю, что тебе нужно. Есть одно удивительное место, где тебе точно не придется разрываться между твоими такими разными увлечениями. Нигде больше, только там, поступив всего лишь на один факультет, ты будешь изучать и иностранные языки, и физику с математикой, и биологию, сочинять истории про разные случаи из жизни и каждый день участвовать в импровизациях, даже их режиссировать. Не удивляйся. Да-да, такое место действительно существует. И это медицинский институт. Не торопись с решением, спокойно обдумай мои слова».

Я решила попробовать.

Учеба занимала почти 24 часа в быстро пролетающих сутках с небольшим перерывом на сон. Шесть лет я зубрила латинские термины, мчалась за знаниями Бог знает куда, штудировала литературу до последней минуты работы медицинской библиотеки и встречала рассветы во время подготовки к экзаменам. Но мне это было по душе! Прикосновение к тайнам человеческой жизни и смерти словно отрывало меня от земли и заставляло учиться с еще большей увлеченностью и самозабвением.

На четвертом курсе я увлеклась акушерством; на шестом на государственном экзамене по этому предмету получила пять с плюсом и, полная уверенности и надежд на будущее, ушла в самостоятельную профессиональную жизнь…

Много дорог —

Я выберу самую трудную.

Много людей —

Я выберу самого мудрого.

Много любви —

Я выберу самую нежную.

Много решений —

Мне сердце подскажет успешное.

Я заскочила в раздевалку.

Новое пальто! Действительно красивое. И дорогое, муж настоял, чтобы взяли именно его. Знала бы Алена, как долго я его выбирала. Примеряла разные размеры, фасоны, расцветки…

— Что же вы маленькие-то берете? — поинтересовалась продавец.

— Все, по-моему, предельно понятно! 40-й — это моя самооценка, а вот 44-й — это реальность, которую я не желаю осознавать.

Переодевшись в свеженький рабочий костюм, набросила сверху белоснежный халат и побежала по лестнице вверх, переступая через несколько ступенек.

Дерзко иду — вперед,

Не про меня — слабеть.

Кто-то всегда — ведет.

И не привык — сожалеть.

Можно тихонько — мечтать,

Можно растратить — покой.

Лучше чего-то — не знать,

Только бы ладить — с собой.

Я не боюсь — неудач.

Прежде всего — за мечтой.

Много тяжелых — задач.

Но поднимусь — над судьбой.

Пятый этаж, царство родового отделения. Именно здесь происходит все самое значительное и волнующее.

Я решительно шагнула в эпицентр событий. В родильном зале уверенный голос учил роженицу тужиться, из предродовых доносился несинхронный стук сердцебиений плодов, транслируемый аппаратами для записи КТГ, в операционной шла уборка. Стало понятно, что женщина с отслойкой уже прооперирована и находится в реанимации.

— Доброе утро! Рада видеть! Как дела? — заглянув в родильный зал, я поздоровалась с акушеркой Оксаной, всегда такой спокойной и сдержанной, невероятно доброй и участливой к каждой пациентке.

— Стараемся. Потихоньку продвигаемся. Сердце хорошее, да вы сами послушайте! — ответила Оксана. — Итак, начинается схватка, делаем глубокий вдох и тужимся по моей команде. Только не в щеки! — она тут же переключилась на женщину.

— Отлично, продвижение — это жизнь, — перефразировала я Аристотеля. — А где доктор?

— Здесь! Читаю историю родов. Только пришел и хочу во все вникнуть. Приветствую, — отозвался молодой врач Алексей Семенович Исаев и встал по стойке смирно.

Так, один из участников командной битвы за благоприятные акушерские исходы в ближайшие сутки найден. Интересный и интересующийся доктор. Надеюсь, не выгорит и не уйдет из профессии, останется верен выбранной специальности до конца.

— Не паясничай. Прости, не заметила. Доброе утро! Если у вас все хорошо, пойду посмотрю, как там остальные рожают.

С неизменными словами: «Доброе утро, мои красавицы, сегодня я буду вместе с вами!» — зашла в каждую предродовую. Кто смог, улыбнулся в ответ.

…За черными квадратами окон выл ветер, обрывая с веток деревьев последние листья и унося их в дальние дали. На желтые больничные стены причудливыми силуэтами бросалась мгла, дрожа в унисон порывам стихии. И только светлый, прекрасный лик Божьей Матери сосредоточенно смотрел с иконы, вселял уверенность и спокойствие.

Я просмотрела все записи КТГ, показатели давления, пульса, сатурации.

Одна из девушек вела себя крайне беспокойно. На записи ее схваток черным грифелем вырисовались высокие и протяженные Альпийские горы. Нужно эту систему «хребтов» и «массивов» срочно ровнять! Мало того, что с такими схватками не роды, а сплошное мучение, так еще и ребенка можно потерять.

Я повернулась к Александре, дежурной акушерке предродовой палаты, не могла не заметить ее осунувшееся лицо, скованные движения.

— Александра Васильевна, здесь нужно ввести спазмолитик, — сделала назначение и тихо спросила: — Что с тобой? Очень плохо выглядишь.

— Сильно болит спина и стреляет в ногу. Межпозвоночные грыжи дают о себе знать. Утром еле сползла с кровати, а сейчас на обезболивающих и в тугом корсете. Хочется полежать, а заменить меня не кем. Сезон простуд, люди на больничном.

— Плохо. Может быть, перевести тебя на сутки в другое отделение, где работа полегче и есть возможность хоть немного посидеть за бумагами?

— Спасибо, не нужно. Останусь здесь, — с благодарностью ответила Александра.

— Хорошо, как скажешь. Но если станет хуже, не молчи.

Я подошла к следующей пациентке. Руки отекли. Кисти выглядели, как на детских рисунках: толстые пальцы-колбочки, в безымянный впилось обручальное кольцо.

— Как ваши дела?

— Когда я наконец рожу? Я устала! — недовольно буркнула она.

— Всему свое время. А сейчас, солнышко мое, нужно снять колечко, и чем быстрее, тем лучше, — попросила я и внимательно пересмотрела анализы.

Нет, все в норме: и печеночные ферменты, и тромбоциты, и общий анализ мочи, и свертываемость крови. Уже неплохо. Измерила давление — сто тридцать на обеих руках. Терпимо, можно спокойно наблюдать.

— Опередить природу можно только с помощью кесарева сечения, — подвела я итог.

— Так давайте сделаем! Правда, я больше не могу…

— Для операции нужны показания, а вот с усталостью мы поспорим, — поспешила успокоить ее.

— Я бу-ду ро-жать са-ма, несмотря ни на что! — без предисловий выпалила в меня словами пациентка с огромными карими глазами и таким же необъятным животом.

Без сомнения, это двойняшки, о которых мне рассказала акушерка приемного отделения. Вдруг вспомнились слова астронома из утренней радиопередачи: «Двойные звезды — космические пары! Как близки они друг к другу!»

— Прекрасно, только к чему это «несмотря ни на что»?

— Посмотрите мою обменную карту, все поймете!

Что за загадки? Нахожу среди ее документов протокол последнего УЗИ, читаю. В полости матки два плода, положение первого продольное, второго — поперечное. Перечитываю. Положение второго — поперечное… Вдобавок у него обвитие пуповины вокруг шеи и снижение кровотока в средней мозговой артерии.

Не исключаю, что десяток лет назад такой же дежурный акушер, как и я, продолжил бы вести эти роды как есть, после рождения первого плода попробовал бы выполнить поворот второго. И уверена, все получилось бы. Но я не привыкла рисковать чужой жизнью.

«Как мне хочется побыть одному!» — недовольно пробурчал Михаил, отвернувшись от брата. Их разделяла только тонкая амниотическая оболочка, и шанс на полное уединение, по крайней мере, до родов, был призрачным.

— Не лучшая ситуация для естественных родов. Не хочу вас пугать, но есть определенные угрозы для второго малыша и для вас, — осторожно начала я. — Догадываюсь, что вы прочитали много литературы и прекрасно об этом осведомлены. Я права?

— Угу.

— Понимаете, нужно будет выполнить поворот плода, а эта операция имеет осложнения. В вашем случае кесарево сечение было бы идеальным решением.

— Идеальным для вас! — сказала как отрезала роженица. — А для меня нет.

Кажется, я это уже проходила.

— Вы боитесь операции? Я правильно понимаю?

— Боюсь, — уже не так бодро ответила моя собеседница. — Боюсь осложнений от наркоза, боюсь, что наркоз не подействует, буду все чувствовать, боюсь, что вы мне что-нибудь нечаянно пораните и я останусь инвалидом.

— Ваши страхи естественны и объяснимы. Но если только в этом проблема, то это не проблема. Уверяю, что операция пройдет хорошо. Доверьтесь мне.

— Не знаю… Я подумаю. Волнуюсь…

— Буду ждать вашего решения, — произнесла я вслух и мысленно добавила: «Наркоза мы боимся, всего боимся… А что во время насильственного кульбита плода что-то может пойти не так — это совсем не страшно? Вообще, операция — это и есть процесс послойного и поэтапного нанесения ран».

К слову, первое кесарево сечение далось мне нелегко из-за того, что я долго не могла сделать разрез на коже. Это было против моего мироощущения — нанести человеку… рану?

— Тебе нужно быстро извлечь ребенка! Он может погибнуть!

В тот момент только эти жесткие слова заставили меня действовать.

Спустя время я адаптировалась, научилась сосредотачиваться на результате, получая невероятное удовольствие от прикосновения к маленькому теплому комочку новой жизни.

Вся хирургия основана на причинении человеку боли. Парадокс профессии — избавление от боли через боль. Понятно, что медицина из столетия в столетие становится милосерднее и человечнее. Оттачивается мораль врача-специалиста, в нем воспитываются лучшие качества.

Доброта не врожденное чувство, ей нужно и можно учиться. Правда, кому-то достаточно привести яркий пример, а кто-то должен столкнуться с судьбой, чтобы в полной мере погрузиться в боль, изучить ее изнутри и при лучшем исходе стать мудрее, при худшем — сломаться.

Во время дружеской вечеринки одна из коллег поделилась поучительной историей из своей жизни. В школе она была настолько драчливой, что без рукоприкладства не обходился ни один день. Ее боялся весь класс — и мальчики, и девочки. Неоднократные беседы, в том числе с родителями, не помогали. Это продолжалось до тех пор, пока в их маленький коллектив не пришла еще одна любительница добиваться уважения силой. И вот представьте, очередная школьная переменка, моя будущая коллега подходит к новенькой и отвешивает ей подзатыльник. Та не растерялась, схватила хулиганку за волосы и припечатала лбом о парту. Произошло практическое занятие на тему: «На каждую силу есть более мощная сила». Урок принес пользу — желание вступать в кулачные бои у драчуньи исчезло раз и навсегда.

Конечно, абсолютное понимание пациента наступает тогда, когда врач хотя бы один раз оказывался на его месте.

Что касается различных поворотов плода, то не могу сказать, что у меня большой опыт в этом, но в копилке случаев из практики кое-что есть.

Первый поворот плода на ножку случился на заре карьеры, я тогда только-только начинала дежурить ответственным дежурным врачом. Все произошло неожиданно. Поступила женщина с полным открытием, рожала двойню. Роды были повторными, и поэтому ее спешно подняли на каталке в родильный зал, уложили в родильное кресло. Потуга-другая — и заплакал первый малыш. Я надела перчатки, взяла инструмент, чтобы вскрыть плодный пузырь второго, но не нашла его головки. Вожу рукой по оболочкам, а за ними только воды накатывают волнами.

Вдруг мне в ладонь прилетел несильный удар от малыша. Я стала его старательно ощупывать и поняла, что это ступня. До меня наконец дошло, что второй из ларца лежал поперек матки.

Тогда моя желторотость сыграла свое дело, хотелось все пробовать и уметь.

Трудности для молодости и неопытности — всего лишь строчки из книг и фразы учителей. Нужно время, чтобы пройти путь профессиональной эволюции от «Хочу все увидеть и сделать» до «Не приведи, Господь, это видеть и делать».

— У вас второй ребенок лежит неправильно, — стала я объяснять роженице, — будем поворачивать, нужен наркоз. Вы согласны?

— Согласна, согласна, мне уже все равно, лишь бы поскорее все закончилось, — простонала она с очередной потугой.

— Тогда зовем анестезиолога!

— Что у вас? — спросил пришедший специалист по искусственному сну.

— Нужно повернуть второй плод.

— И кто это будет делать?

— Я, конечно.

— Вы уверены? — его густые брови взлетели вверх.

— Уверена, более чем. Предлагаю ускориться.

— Хорошо, набираем, как всегда, — стал он давать указания медицинской сестре и явно тянуть время, вероятно, надеясь, что я одумаюсь и откажусь от своей затеи.

Но у меня уже всплывали в памяти строки из учебника: «Первый этап. Выбор руки. Второй этап. Проведение руки в полость матки. Третий этап. Отыскивание и захватывание ножки плода. Хотя выбор ножки не имеет особого значения, удобнее отыскивать лежащую кпереди, то есть нижележащую».

Когда женщина уснула и расслабилась, я вскрыла плодный пузырь и с излитием вод ввела руку в полость матки.

«Стало слишком тесно!» — подумала Машенька после того, как акушер вскрыл плодный пузырь, а все воды до последней капли излились наружу.

Нашла нижележащую ножку плода, попыталась захватить ее выше лодыжки двумя пальцами, указательным и средним, но малыш оказался с характером, взбрыкнул, и его стопа выскользнула из моей руки.

Со второй попытки решила захватить ножку всей рукой за голень; большой палец правильно лег по длине икроножной мышцы, а его верхушка уперлась в подколенную ямку. Потянула, и… ребенок опять ускользнул!

— Приложите датчик!

Сердце малютки билось ровно и невозмутимо.

— Держится, молодец! — прошептала я сама себе. — Ну что, последняя попытка?

Я решила для надежности захватить обе ножки. Взялась за голени плода, стала тянуть за них вниз, одновременно поворачивая крошку спинкой кверху. И все получилось. Ребенок начал опускаться, а я перебирала пальцами все выше и выше, сначала по его бедрам, затем по тазу, дошла до плечевого пояса.

— Осталось совсем чуть-чуть, — приободрила я себя. Наконец-то появились ручки малыша и его головка… Он сделал вдох и громко закричал, прервав абсолютную тишину в родильном зале, потому что все, кто там был, наблюдали за моими пассами в сосредоточенном молчании.

Усатый анестезиолог радостно выдохнул:

— Здорово! Молодец!

Да, тогда у меня все получилось, я ликовала и до конца дежурства буквально летала по родильному дому от избытка эмоций. Тогда я победила ситуацию. А ведь были случаи, когда приходилось бежать на кесарево со вторым плодом…

Все девять месяцев Константин мечтал начать свою самостоятельную жизнь необычно, поэтому в роды он вступил задом наперед.

Роды шли тяжело. Леночка продвигалась к выходу ножками, так еще и схватки окончательно ослабли. Умная девочка приняла, по ее мнению, единственно верное решение — помочь себе, маме, акушеру и наконец-то родиться. Она уперлась маленькими ладошками в стенку матки. «Я буду отталкиваться, а вы меня тяните! Вместе мы точно справимся!» — была уверена Леночка. Доктор такой поддержке не обрадовался, но работа есть работа, и, следуя правилам классического акушерства, он вначале освободил запрокинутые ручки, потом извлек головку, посмотрел малышке в глазки и сказал: «Какая ты умница!»

Помню, на одном из дежурств меня срочно вызвали в приемное отделение. Прихожу и вижу: в кресле лежит женщина с родившимся ножками плода, а рядом стоит растерянный молодой доктор и не знает, что делать.

— Доброй ночи! А почему это все здесь происходит? — в ужасе спросила я, отведя его в сторону.

— Скорая привезла рожающую в потугах, я не сообразил, что можно сразу в отделение госпитализировать, стал здесь осматривать. И вот… — мямлил юный коллега.

— Какой срок беременности?

— Доношенная. Двойня.

— Прекрасно, мне именно это и было нужно в три часа ночи. Так, быстро зовем прямо сюда из родового отделения акушерку с лотком и теплой пеленкой, педиатра, врачей из детской реанимации.

Я надела перчатки.

Акушерство — это жизнь в постоянном стрессе и готовность к неожиданностям. Экстренная служба, что сказать… В этой профессии выживают сильнейшие, способные выигрывать время у обстоятельств.

Необходимые черты характера для успешности в такой работе — активность, энергичность, выносливость. Более спокойные выбирают терапию. Естественно, при такой живости темперамента бывают ошибки, например, при написании каких-либо текстов, в подсчетах, но именно глобальное мышление категорией результативности считается основой успеха врача акушера-гинеколога.

«Успеть и сделать!» — вот девиз акушерской службы.

Не говорю про постоянные тренинги — они необходимы как воздух для перехода новичка на качественно новый уровень.

— Тужимся! — я понимала, что есть всего несколько минут, чтобы родить живого ребенка. Благо из аппарата КТГ доносился бесперебойный стук сердца плода.

Новорожденный появился на свет без осложнений. Конечно, не без моей помощи. Я его передала подоспевшим специалистам по нежному детскому возрасту.

Ситуация не радовала тем, что женщина была беременна двойней. После прослушивания сердцебиения второго плода мы на каталке повезли ее из приемного отделения в родильный зал. В пути разорвались околоплодные оболочки, при последующем осмотре оказалось, что другой малыш лежит в поперечном положении, так у него еще и выпала пуповина. Оставался один вариант — кесарево сечение, что я и сделала просто и обыденно. Родившись, второй ребенок сразу заплакал, хотелось думать, от счастья. В очередной раз мне повезло.

«Вдвоем не так страшно что-то менять в жизни! Не трусь! Давай родимся! Я пойду первой, а ты — следом за мной!» — подбадривала сестренку-близнеца Анюта.

Кстати, счастливая акушерская судьба — отдельное явление в нашей практике, требующее подробного исследования, как и акушерская интуиция.

Много раз доказывала себе и другим, что хороший результат можно получить, не только следуя правилам, но и вопреки им. Современное акушерство — акушерство индивидуальных понятий и решений. Не знаю, откуда берется в определенных ситуациях смелость отойти от шаблонов, но иногда спасает только это. Про некоторые успешные случаи и про свои действия можно рассказывать только в частных беседах. Для остальных все, что происходит, остается в области невероятного, и попутно из тебя формируется образ человека, который легко может отрезать голову и пришить ее обратно.

А еще в акушерстве имеет место провидение.

Однажды утром на работу пришла доктор и расстроенным голосом рассказала, что во сне целую ночь спасала умирающую женщину. Она сходила в местную каплицу, которая, кстати, находится напротив родильного зала, поставила свечку, а на ближайшем ее дежурстве у одной из родильниц случилось массивное кровотечение. В ту ночь в роддоме собралось полгорода. Было очень тяжело: операция, длящаяся три часа, переливание крови, реанимация, длительная искусственная вентиляция легких… Женщина выжила, но все, кто участвовал в оказании помощи, еще неделю ходили разряженные до нуля. Таких рассказов на самом деле можно насобирать на целую книгу.

Что говорить, у меня у самой бывают сны в руку.

«Когда человек умирает, его душа движется по тоннелю, в конце которого виден свет. Представляешь, смерть — это свет в конце тоннеля!» — слышала мамины рассуждения Наташа. «Неправда! — громко закричала девочка, когда после прохода через родовые пути ей в глаза ярко засветили лампы родильного зала. — Рождение — это свет в конце тоннеля!»

В ординаторской стоял шум. Рассевшись по стульям и диванам, напарники из двух дежурных бригад (одна сдавала смену, другая — принимала) активно обсуждали события прошедших суток. Яркий искусственный свет от огромной лампы способствовал оживленной беседе.

— Ну вот, пять минут — и мы оказались в операционной, летели так, что тапки падали, — отхлебнув кофе, сказала Ирина Александровна Задора, очень ответственный и очень опытный врач, на сегодня она уже закончила работу.

Еще две минуты — и извлекли ребенка, живого и здорового. Педиатрам он понравился сразу.

— Доброе утро! Смотрю, силы еще есть, может, останетесь с нами и поработаете на бис? Кстати, рада вас всех видеть!

— Взаимно, Ирина Павловна, — поздоровалась дружная компания.

В ординаторскую бодро вошел Алексей Семенович:

— Всех приветствую!

— Леша, как родили? — поспешила спросить я.

— Отлично, без разрывов! Мама и ребенок счастливы, я в принципе тоже. Когда будем смотреть женщин из предродовой?

— Зови потихонечку.

— Понял, пошел звать!

— Ирина Павловна, не суетитесь, все успеется! Хотите кофе, тортик, пирожное? Посмотрите, какой у нас соблазнительный завтрак! — улыбнулась Ирина Александровна.

— Такая увлеченность вкусной едой это, часом, не смертный грех? — не без ехидства спросила я.

— Во-первых, все грехи бессмертны, доказано примерами не одного поколения людей, — еще шире улыбнулась Ирина Александровна. — Во-вторых, если что, покаетесь, и будет вам спасение! В-третьих, присоединяйтесь к нам!

— А в-четвертых, родильный дом не место для разговоров о смерти, — вдруг опомнилась я. — И наша работа — бороться не с грехами, а с летальными исходами. Наливайте ваш чудесно пахнущий кофе!

— Вот это другое дело!

— А в-пятых, мысли материальны, лучше думать о хорошем. Предлагаю доказательства! — включилась в беседу Ольга Олеговна Есипова, мудрейшая женщина, раскладывающая любую жизненную ситуацию по принципу: «Я — за справедливость». Второй врач из моей суточной бригады. К слову, работать с ней надежно и спокойно. — Помните заведующую, которая ближе к декабрю неосторожно сказала, что костьми ляжет, но выполнит план, а на следующий день свалилась с температурой сорок?

— У меня тоже есть пример материализации человеческих слов, — сказала я. — Вспоминаю доктора, который изо всех сил рвался на повышение. Говорил, что хочет избавиться от ежедневной рутины и застоя, с нетерпением ждет от жизни серьезной встряски, а дело-то закончилось чем? Увольнением! Хотя оставалось совсем чуть-чуть до назначения. Нет-нет, на новую работу он потом устроился, но вот уж встряхнулся, так встряхнулся!

— Поистине, бойся желаний своих! — с поучительными нотками в голосе произнесла Ирина Александровна и многозначительно потрясла в воздухе указательным пальцем. — Я тоже знаю историю про опрометчиво брошенные слова. Моя знакомая, врач акушер-гинеколог, несколько раз отказывалась от участия в очередной комиссии, все твердила, что не нужен ей этот геморрой. На работе к ее просьбе прислушались, а вот где-то выше решили дать возможность повстречаться со своими страхами. Что, думаете, произошло?

— Неужели? — спросили все одновременно, как по команде.

— Да, именно! Однажды она обнаружила у себя огромную геморроидальную шишку. Хотите — верьте, хотите — нет.

— Знаете, — неуверенно стала делиться Ольга Олеговна, — когда мы с дочкой планируем путешествие, я детально продумываю его. Однажды, отправляясь в тур по Европе, я неожиданно для себя предложила: пусть главной темой будет сосуществование бытия и небытия в одном моменте. Позже мы сделали фотографию в Швейцарии на фоне живописного водопада, рядом с которым было русло высохшей реки. Есть фото из Италии: в центре — красивейшая деревянная резная дверь, а по обе стороны от нее в кадушках стоят кусты: слева — цветущие, справа — засохшие.

И вот во время очередной экскурсии, когда мы высматривали живое и неживое, раздался телефонный звонок. Позвонил муж моей близкой подруги и сообщил, что она умерла. От отека легких. На третьи сутки после родов. Не успели спасти. Он остался один с крошечным ребенком на руках. Рождение и смерть в одном моменте…

— Становится невыносимо все это слушать! Ирина Александровна, пойдем-ка лучше принимать дежурство как положено — у постели больного, а кофе подождет, — не выдержала я.

— Так, а мне прямая дорога на обходы в патологию, — Ольга Олеговна уложила прекрасные длинные черные волосы в пучок и вдруг оглянулась: — Кстати, кто дежурит с нами по приемникам?

— Игорь Петрович Парамонов.

— Где он, кто знает?

— Наверное, как всегда, деликатно беседует с очередной прекрасной женщиной, желая избавить ее от вечного страха быть осмотренной мужчиной-гинекологом, — произнес Алексей Семенович. — Вот кто умеет побороть природный стыд!

— Стыдливость — результат воспитания. Посмотрите на некоторые народности. Для них нагота — абсолютная норма, — бросила Ольга Олеговна.

— Вообще, медицина — это особая сфера человеческого взаимодействия. Приходя к врачу, ты должен переступить через заложенные обществом моральные устои. По причине нездоровья, да, но раздеться перед незнакомым и совершенно посторонним человеком. Оголить тело и душу. Акушеры и гинекологи в общем перечне стоят особняком. Им нужно уметь расслабить женщину и помочь ей открыться, — добавила я к рассуждениям.

— Потому-то пациенты и ищут постоянного доктора среди удобных, если можно так сказать, — вставил Исаев.

Остальная молодежь в беседу не встревала, а лишь тихо потягивала чай и хрустела печеньем.

К оконнному стеклу прилепился кленовый лист и закрыл собой часть выглядывавшей из-за тяжелых туч далекой и загадочной луны.

Мертвые листья.

Потерянной красоты

Скорбные следы.