Последний анархист: начало

Наталья Владимировна Игнатенко (2024)

ВНИМАНИЕ! ЭТО ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ, ОНО НЕ ИМЕЕТ СВЯЗИ С ИСТОРИЧЕСКИМИ СОБЫТИЯМИ И ЛИЦАМИ. На момент 1900 года в мире происходят большие научно-технические изменения, однако обычным трудягам это и не светит, ведь теперь Российская империя находилась на пороге коренного переворота и перемен в жизни целого общества, ходили слухи о свержении царской власти. В это неспокойное время молодой граф возвращается после обучения в столице в отцовский дом и встречается спустя десяток лет со своей семьёй. Он прекрасно понимает, что никогда не сойдётся с ними во взглядах. Между ним и родственниками всё чаще разгораются конфликты, в одном из которых граф узнаёт страшную семейную тайну. Желая скрыться от проблем, он ежедневно запивает своё горе в кабаке, пока к нему не подсел подозрительный незнакомец. Да, он не вызывает доверия, но ведь ничего не случиться, если излить ему свою душу…

Глава 5. Секрет

Постепенно земля покрылась разноцветными листьями, а температура медленно опускалась к нулю. Люди словно испарились с улиц, будто потеряли всякий смысл бесцельно гулять по аллеям и наполнять шумом и без того маленький городок: казалось, что это место и вовсе утихло — никто и не упоминал ни анархистов, ни слухов о свержении власти, словно забыли о том, что недавно их потрясло, а может и заставили себя забыть. В конце концов, даже о наиболее известных «Памяти Каталонии» не было и строчки в местных газетах, хотя раньше заголовки только и говорили о них. Эта «группировка» уже долгое время мелькала на глазах монархистов и при каждой возможности кричала о свержении власти, раздавала крестьянам свои сомнительные работы и угрожала нападением на крупное издательство, с которым не так давно связалась «Сиерра-Морена» (конечно, их стараниями, сотрудничество пришлось прекратить). Более того, о них до сих пор не было известно никакой информации: ни имён участников, ни мест, где бы они могли обитать. Одним словом, борьба с ними была настолько бесполезной, что даже казалась абсурдной.

Прошло достаточно времени с последней встречи Глеба Дмитриевича и его таинственного друга. Он никак не мог забыть их последнего разговора и почти совсем забросил пить, захаживая в кабак исключительно для того, чтобы найти Владимира. Однако, он будто провалился сквозь землю, возможно не справился с напором двух женщин или слишком занят личными делами. Впервые граф даже стал корить себя за то, что обошёлся с кем-то недостаточно обходительно. В конце концов он сумел договориться с обитателями кабака и выведать, где же живёт загадочный дворянин, который таковым даже не оказался, но из-за своей гордости так и не пошёл проведать его.

К общему беспокойству добавлялась Лизавета Дмитриевна, что не упускала ни одной возможности промыть ему мозги словами о морали и отчитать за откровенное безделие, что он смеет оправдывать «лёгким недомоганием».

— Глеб Дмитриевич, мне нужно с Вами серьёзно поговорить, — обращается она к брату, заведомо зная, что разговор этот бесполезен.

— Что же, Лизавета Дмитриевна, не стесняйтесь — разговаривайте, — издевательским тоном отвечает тот.

— Послушайте, отец хочет пристроить Вас в наш монархический кружок и надеется на моё содействие, нужно лишь Ваше согласие, мы могли бы…

— Правда? А причём здесь я? Моего согласия Вы не получите, я не собираюсь тратить время на бесполезную болтовню в кружке подобных тебе истуканов. Прошу меня простить, я вынужден откланяться, если это всё, у меня очень важные дела.

— И какие же? Снова в кабак пойдёшь?

— К Вашему сведению, моя милая сестра, — с каким отвращением он проговорил эту фразу, — у меня появился очень влиятельный друг среди монархистов, к слову дворянин и не какой-то там, а владелец одного крупного издательства в нашем городе, сейчас я иду к нему обсуждать произведения высокой культуры.

Оговорено это было не без язвительного тона. Глеб покинул комнату, а затем и стены особняка, хлопнув за собой дверью так, что картины на стенах дрогнули, совершенно не слушая ругательств сестры, брошенных ему вместо пожелания счастливого пути. Лизавета сразу подбежала к одной из картин с изображением ещё совсем маленького рыжеволосого мальчика, что сидел на широком стуле на тёмном коричневом фоне, а подле него стояла необыкновенно красивая юная леди в розовом длинном платьице и с идеальным бантом на шёлковых, прямо прилизанных волосах. Ловко подхватив рамку своими бледными тонкими руками, Пуряева вернула дорогую себе вещь на законное место, с заботой всматриваясь в глаза изображённым на ней фигурам. Вероятно, уже никто не верит в возможность Глеба исправиться и обзавестись новыми воспитанными знакомыми, но не Лиза — она верит и ждёт, когда её брат-подлец одумается и начнёт вести подобающим образом.

— Моя милая сестра, — повторила она ласково самой себе с тяжёлым вздохом и ушла в одну из комнат в самой тёмной части коридора.

Таким образом, самым лучшим решением для графа было бы сейчас пойти туда, куда глядят глаза, дабы избежать столкновений с ближайшими родственниками: в обычное время дома их не бывает, в особенности самой надоедливой ему особы. Теперь же нашёлся особенный предлог, чтобы нанести визит старому знакомому, даже если гордость его была этого выше — скажет, что случайно проходил мимо или вовсе не ожидал его тут увидеть.

Дом Владимира находился вдали от части города, к которой стёкся весь «высший свет»: постепенно высокие белокаменные дома сменялись старыми и не совсем ухоженными домишками, а затем и совсем пустыми улочками, особенно сейчас, когда, кажется, здесь не живут даже птицы. Из-за витающей атмосферы «мёртвого города» создавалось чёткое ощущение, что здесь темнее, чем дома у графа, а фонари даже не старались гореть и одиноко стояли по углам тротуаров, словно и они не собирались участвовать сегодня в «общественной» жизни. Дороги здесь были несколько разбиты, деревья и сады попадались изредка, а из растительности водилась только трава по краям дороги.

Когда и домов вовсе не стало, где-то на отшибе стало виднеться небольшое, помученное не одним веком поместье, которому пора бы уже быть не более, чем музеем истории и археологии. Пройдя его ржавые ворота и высохший сад, которым, видимо, так никто и не занялся, Глеб Дмитриевич даже стал сомневаться в том, что пришёл по нужному адресу — уж слишком это напоминало брошенный кем-то участок. А вдруг с ним в кабаке сыграли жестокую шутку? Люди-то там ненадёжные. Свет не пробивался сквозь деревянные окна, наоборот — они были зашторены и ничего не отражали. Остановившись на пороге, незваный гость ещё несколько минут мялся и не решался стучать, в конце концов это идея была крайне абсурдной. Его здесь никто не ждёт, может Владимир и вовсе о нём позабыл и посчитает, что теперь Пуряев к нему навязывается. Какая глупость самому графу стоять на пороге у рухляди и звать обычного работягу, гордо зовущего себя дворянином? Простояв несколько минут, юноша позвонил в колокольчик у двери, который выглядел совсем новым в лучших старых традициях — пока единственное, что напоминало о существовании здесь жизни.

Прошла минута. Две. Три. Глеб Дмитриевич позвонил ещё раз, но никто не ответил. По всей видимости, дома никого, стены его молчат, а окна не скрипят даже от порывов ветра. Постояв ещё немного, граф усмехнулся и медленно сошёл с порога — как он мог пройти такой длинный путь? Для чего? Он и сам не знал, с какой целью стоит здесь. Скрыв смешок от собственной безрассудности и одержимости навязчивой идеей, тот уже собирался уйти, как вдруг скрипнула входная дверь. Из-за дверного проёма выглядывал один зелёный несколько напуганный глаз. Как только молодой человек повернулся обратно ко входу и уже было готовился подойти, ручка дёрнулась, словно обитательница дома собиралась её захлопнуть. Руки незнакомки крепко сжимали ручку и дрожали.

— Доброе утро, я бы хотел увидеть Владимира Владимировича, — настойчиво произносит Пуряев, и эта фраза мгновенно подействовала на девушку.

Она захлопнула перед носом графа дверь, но через секунду отворила её и вышла на крыльцо, показавшись в полный рост. Это была складная высокая девушка с длинными волнистыми волосами, немного растрёпанными, словно недавно отошла ото сна. Да и в принципе она казалось медлительной и сонной. Проще говоря, странной.

— Владимира Владимировича? А его нет. Вы кем ему будете?

И действительно, Глеб несколько оторопел из-за такого неудобного вопроса. Что ему ответить? «Я его знакомый граф из кабака»?

— Я его… друг. Глеб Дмитриевич.

— Ах, Глеб Дмитриевич, Володя рассказывал мне о Вас. Вы проходите, не стойте у порога, подождём его вместе, — и незнакомка спешно зашла в дом, пропуская гостя и почти сразу убежав в неизвестном направлении, дав графу возможность осмотреться. Несмотря на внешние данные, внутри дом выглядел светлым и просторным, можно даже сказать уютным из-за количества различных предметов интерьера и чистоты, за которой здесь, по всей видимости, очень тщательно следили. — Вы не стойте, идёмте на кухню, — попросила та тонким тихим голосом и дружелюбно улыбнулась, хотя и доверия к ней не было никакого.

Неуверенными шагами граф прошёл вслед за ней. Он остановился почти в проходе, осматривая её с ног до головы, и даже успел подумать, что пришёл в дом той самой Ангелины по глупой ошибке, так как выглядела его собеседница молодо, можно сказать чуть младше Владимира.

— А вы будете… — наконец начал тот, но даже не успел договорить.

— Ах, простите, я совсем забыла… что это я. Разрешите представиться, Наталья Владимировна, сестра, он, наверное, вам не рассказывал, — за всё время Глеб успел заметить, что речь девушки, в отличии от брата, не была такой красочной и распространённой, даже наоборот тихой и неразборчивой, нервной. Да и выглядела она в этот день немного тревожной, теребила в руках какой-то белый платок и всё время отводила взгляд в окно, по всей видимости стесняясь своего собеседника и устав от вечного ожидания. А может это для неё дело обычное? Да и на змею вовсе не смахивала, даже наоборот. В общем, полная противоположность его Лизаветы.

— Да, он действительно не говорил о том, что у него есть сестра, — соврал граф и сел за стол, благодаря хозяйку за чай и пытаясь казаться вежливым хотя бы в её глазах — скорее боялся спугнуть и очень скоро оказаться на улице, дожидаясь своего знакомого уже у ворот.

— Правда? Володя всегда был немного скромным и осторожным в этом плане. Помню, когда он был ещё совсем маленьким…

— Простите, а где он сейчас?

— Ах, да… Он… ушёл. Несколько дней назад. Его работа несколько специфична, говорил, что вернётся вечером и так и не пришёл. Но я уверена, что сегодня он точно придёт, ведь на сердце так спокойно, подождём до вечера.

— И Вы совсем не переживаете? Вдруг с ним что-то случилось?

— Я привыкла, в последнее время у него много секретов.

— Скажите, а где бы я мог его найти? Давайте я схожу к нему и приведу его домой, так ведь нельзя, мне очень срочно надо поговорить с ним.

— Исключено! Он… не любит посторонних, снова подумает, что я его опекаю и послала за ним не пойми кого.

— Да бросьте, говорите адрес. Я не скажу, что это вы мне его дали.

— Глеб Дмитриевич!.. — в раздражении проговорила та. — он скоро придёт. Хотите ещё чаю? — спешно спросила Наталья и схватила наполовину полную кружку, принявшись заново заваривать горячий напиток, даже не успевший остыть, — вам, верно, не сидится на месте? Вы прямо как мой брат, он тоже всё время…

— Мы с ним совсем не похожи. Он ведь анархист, верно? Это его «работа»? — после этих слов графа в комнате стало непривычно тихо, звенящая тишина с минуту глушила всех ныне присутствующих. Наконец, Наталья Владимировна повернула голову в сторону своего собеседника и зашагала уже к нему, тихо постукивая небольшими каблучками по плитке. В руках у неё оставалась наполовину полная чашка, которую бережно поставила перед Глебом.

— Что вы такое говорите? Это шутка? Если да, то очень глупая, — с натянутой нервной улыбкой проговорила она. На последней фразе уголки губ дрогнули. В отличие от Владимира, врать его сестра не умела совершенно, как и говорить красиво, словно вся речь выстроена на одних клише. Обходя собеседника вокруг, та остановилась у окна позади графа, поправляя цветы в вазе, примёрзшей к подоконнику, и тяжело вздохнула, видя увядшие лепестки, — Вы должны точно знать, что честнее Владимира вам человека не найти, но среди его знакомых честных людей нет, — взяв в хрупкую руку вазу, та придержала её за дно и подошла к графу, примиряя её к голове несчастного и замахнувшись, — в том числе и Вы, хотя Вас я совсем не знаю. У него плохой вкус и язык без костей — говорит, что вздумается. Не думайте ровнять его желания со своими.

Внезапно скрипнула входная дверь, где-то из прихожей послышался звон ключей. Сорвавшись с места, девушка отставила вазу на стол и практически бегом побежала к порогу.

— Володя! — проговорила она таким же тихим восхищённым тоном, взяв за обе щеки брата и расцеловав, — тебя так давно не было, где ты пропадал? Милый мой, ты не представляешь, как я по тебе тосковала. Ты обещал вернуться гораздо раньше! Ну, сколько раз я просила тебя так не делать?!

Обняв сестру, Владимир лишь посмотрел на нее жалостливым взглядом — бедная, места себе не находит, словно кроме него никого другого в жизни не видит. Сколько раз он просил её заняться собой и не вмешиваться в его личные дела! Но на вопросы её не отвечал, а как только заметил Глеба, практически грациозно выплывшего из-за дверного проёма, то и вовсе отстранился, держа её на расстоянии и тихо проговорив: «Наташа, пойди наверх, тебе следует отдохнуть. Наверное, без меня последние дни глаза не сомкнула», — и снова стал холоден, скрестив руки на груди и не посмотрев на неё более даже краем глаза, только услышав застучавшие каблучки по лестнице.

— Глеб Дмитриевич, никак не ожидал вас здесь увидеть. Мне казалось, моя компания вас душит. Пойдёмте на кухню, выпьем за встречу. Не каждый день выпадает такая возможность.

— Да, это действительно так, но Вашего назойливого голоса не было слышно настолько давно, что я успел заскучать, а сегодня, по воле случая, просто проходил мимо вашего имения.

Растянув губы в фальшивой от волнения улыбке, Владимир пошёл вместе со своим товарищем в, признаться, душное помещение. Да и во всём доме этом ему, честно говоря, было душно, словно всё здесь держит его и не даёт никакой свободы к выбору — сначала здесь его держала матушка, а теперь тяжёлым грузом на нём повисла забота о старшей, незамужней сестре.

— Будем честны, граф, зачем Вы сюда пришли? При нашем последнем разговоре я чётко ощутил ваше недовольство моими высказываниями и нежелание продолжать эти встречи.

— Да, у меня было много времени подумать над вашими словами и вашим… поведением. Вы назвали нашу встречу судьбой, но верить в такие вещи в нашем возрасте уже поздно. Хотите скажу вам честно? Вы тронули меня до глубины души своими речами, и я понял истину: первое — Вы наверняка приметили давно и выбрали меня, а второе — только Вы сможете мне помочь, потому что поселили в мою душу тень сомнения, когда яро высказываясь о своих убеждениях. Вы совершенно точно необычный человек, а самый настоящий человек своего дела, Вы по убеждениям своим — анархист.

Владимир словно оторопел. Как он мог так облажаться? Как мог позволить ему догадаться так быстро? Так рисковать, зная, с кем имеет дело? Однако, к правде Глеб пока далеко не был близок.

— Что же это… Вы очень находчивы. Но не боится ли граф так открыто высказывать мне свои предположения? Всё-таки это обвинение очень серьёзное, — оглянувшись. На секунду им двоим показалось, что за косяком кто-то был, а потому тон пришлось понизить, даже если и быть никого не могло.

— Не боюсь. Третье и самое верное — я не хочу быть трусом и поддаваться давлению монархистов. Знаете, мне сегодня предложили вступить в один кружок… «Сиерра-Морена» Вам, верно, знакомо это название? И что? Я твёрдо отказался и хочу только одного — отомстить им за все эти годы, а не помогать им вершить мнимое правосудие. Я не жажду взглядов и власти, но хочу, чтобы их просто не стало. Познакомь меня со своей Ангелиной и другими товарищами. Я хочу разделять Ваши взгляды и оказывать своё содействие. Сейчас я бы хотел принять твоё предложение и стать… анархистом.

— Ваша взяла, граф, но насколько точно я смогу Вам верить?

— Вы верили в меня с самого начала, иначе бы никогда не вытащили из кабака и не дали жизни смысл.