#отшельниккир

Наталья Викторовна Роташнюк, 2020

Кирилл всегда считал, что материальное благополучие дает человеку силу, независимость и защиту от унижений. Проявив все свое усердие, он достиг того, что хотел, но при этом не смог оградить себя от измены и предательства, от отчаяния и безысходности, от ощущения внутренней пустоты и безрадостных серых будней, тем не менее, он продолжал следовать своим убеждениям. Тогда жизнь выставила ему ещё пару, более суровых, счетов. Стоит ли продолжать платить по счетам или пора пересмотреть свои ценности?

Глава 2

Кирилл полностью ушёл в работу. Фирма окрепла и стала расширяться, особенно, когда перешёл туда работать дядя со всеми своими связями и большим опытом в строительстве. Он помогал племяннику вести дела и правильно распоряжаться средствами. Совместно они вели объекты и в других городах, увеличивая штат своих работников. Дела шли в гору.

Кирилл построил дом для своей семьи и предложил Лизе уволиться с работы, чтобы заниматься сыном. Она согласилась. Сашке исполнилось девять лет, и ему действительно требовалось больше уделять внимания.

Чувство вины у Кирилла не исчезло, наоборот, оно, как ржавчина, разъедало все радости жизни, и он всё чаще заезжал к маме, где чувствовал себя спокойно и беззаботно, как прежде. Ему так этого не хватало, ведь у жизни были другие уроки.

Работая ещё в должности начальника участка и сейчас в качестве руководителя, Кирилл познал разные стороны людей, никак не совпадавшие с нравоучениями мудрецов, которые ему цитировала мама. Он сам стал более грубым, научился «показывать зубы», исключил жалость в производственных делах и даже стал немного циничным. Но, когда Кирилл приезжал к маме, он как бы попадал в другой мир — мир добра, праведности и любви. И этот мир был его единственной отдушиной, как глоток воздуха для ныряльщика за жемчужинами, который долго находился под водой. Только эти «жемчужины» уже не радовали Кирилла. А совместить в себе эти два противоположных мира он не мог.

По понедельникам у мамы был выходной, и он решил заехать к ней на обед. По пути заскочил в магазин и купил продукты, не забыв и про цветы. Кирилл часто покупал ей цветы, ему нравилось, как она их принимала: «Ах, какая прелесть! Сегодня ко мне пришли розы, значит, надо ждать какого-то торжественного предложения», или «Тюльпаны принесут мне приятные разговоры», или «Лилии всегда предшественники подарка судьбы!». И что удивительно, всё так и происходило. На этот раз он купил пионы.

— Ах, какая прелесть! — воскликнула мама. — Пионы любят говорить о женщинах. Спасибо, сынок.

— Привет, мамочка, — сказал сын и чмокнул её в щёчку.

— Хорошо, что предупредил. Я успела приготовить тебе твои любимые котлетки с картофельным пюре. Для себя ведь почти не готовлю.

— Почему? Может, тебе что-то особенное покупать?

— Кир, сынок, у меня холодильник уже забит твоими покупками. Зачем столько? Мне много не надо, тем более чего-то особенного, — говорила она.

Она очень скучала по сыну и радовалась каждому его приезду. После того несчастного случая, Алевтина Сергеевна замечала изменения в нём, но ничего не говорила и не пыталась его наставлять. Она понимала, что ему больно жить с потерей своего нерождённого ребёнка, и даже время не помогало, хотя прошло уже два года.

— Ты что такой грустный? Устал?

— Да, есть немного, — ответил Кирилл, с удовольствием уплетая мамины котлеты. Его тело постепенно расслабилось и даже, морщинки исчезли с его лица. Алевтина Сергеевна любила такие моменты, особенно, когда он просил добавки. Его взгляд становился нежным, он соединял ладошки перед собой, как перед молитвой и протяжно проговаривал: «Очень вкусно, а можно ещё?».

— Как Лиза и Сашка? — спросила мама, убирая тарелки со стола.

— Нормально, — ответил он и опустил глаза.

Она внимательно на него посмотрела, потом присела напротив него и спросила:

— Кир, ты счастлив?

Он часто задавал себе этот вопрос, но никак не мог на него ответить. Если счастьем считать благополучие, то да — он счастлив, а если счастье — это состояние души, то тогда что её радует? В этом-то и была загвоздка. Он не чувствовал состояния своей души.

— А что такое счастье, мама? — опять ответил он, не поднимая глаз, размешивая сахар в кружке с чаем.

Это была его любимая кружка с изображением двух сердечек. Он купил её, когда встречался с Лизой.

Сахар давно растворился, а Кирилл продолжал медленно крутить ложечкой.

— Ты знаешь, сынок, сколько ни крути, слаще не станет, так и в жизни: сколько ни убегай от проблемы, она меньше не станет.

— Я знаю, мама, но не могу справиться с собой, хотя и понимаю, что так сложились обстоятельства и я, ни в чём не виноват.

— Ты правильно понимаешь. Тебя больше мучает не это.

— А что?

— Тебе сильно хочется своего ребёнка. Если бы Лиза не забеременела, ты бы любил Сашку и был бы счастлив, но ты успел почувствовать его, твоя рука ощущала его жизнь, когда он толкался в животе. Ты стал осознавать себя настоящим отцом.

Кирилл посмотрел на маму, и она поняла, что попала в живую рану его души.

— Ты, наверное, права. Я вчера весь день читал книгу, так вот там я обратил внимание на такие слова, конечно, дословно не помню, но смысл такой: «Пока ты не станешь отцом, ты никогда не познаешь радости за пределами удовольствий, любви такой, какую испытываешь, когда смотришь на своего ребёнка, не сможешь развиваться так, чтобы стать примером своему ребёнку».

— Человек обращает внимание на то, что его волнует. Я тебя понимаю. В каждом человеке в разное время просыпаются родительские инстинкты. Ты зациклился на своей проблеме и начинаешь её раздувать. У тебя ведь есть Сашка, и ты можешь всю свою родительскую любовь перенести на него. Он любит тебя, и ты для него Бог. Значит, его жизнь в твоих руках. Ведь не зря говорят, что отец тот, кто воспитал, а не тот, кто просто оставил своё семя.

— Это так, я тоже его люблю, но всё равно боль потери гложет внутри. Мне приходится с ней бороться, от этого она становится сильнее.

— Все правильно. Сила действия равна силе противодействия. Надо не бороться, а постараться отпустить её. Если боль всё время загонять внутрь, то она обязательно когда-нибудь стрельнет и может привести даже к болезни. К тому же ты становишься раздражительным и быстро устаёшь. Нельзя так себя изводить, ты же ещё молодой.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Я могу, конечно, приводить тебе красивые и умные цитаты, которые призывают к долгу и сознательности в семье, но думаю, тебе это не поможет. Свой долг ты выполняешь, только радости у вас в семье не прибавляется. Я смотрю, вы оба грустные ходите.

Кирилл встал из-за стола и подошел к окну. Его тело как-то обмякло, плечи опустились. Некоторое время он молчал, а затем, не оборачиваясь, медленно, словно выделяя каждое слово, тихо ответил:

— Да, мы как-то отдалились друг от друга. Я по этому поводу тоже переживаю.

Алевтина Сергеевна сидела за столом и непроизвольно водила ладошкой по клеенке, словно аккуратно передвигала крошки с одной стороны в другую. За те несколько секунд, пока сын молчал, она, ещё зачем-то передвинула сахарницу, затем взяла в руки его пустую кружку и прижала к себе.

— Кир, ты мужчина, тебе не переживать надо, а любить свою жену. Радовать её своим вниманием, — попыталась она дать совет сыну.

— Я согласен, но между нами стоит какая-то стена, — ответил он, все также глядя в окно.

— Эта стена — твои страдания. Отвлекись от них. Добавь красок в свою жизнь. Сделай то, от чего перестанешь страдать, — сказала мама, немного повысив интонацию.

— Например?

— Если не можешь отпустить свою боль, заведи ребёнка на стороне. Ведь есть и другие женщины.

Кирилл резко повернулся и с удивлением посмотрел на маму.

— Ты о чём? — вопросительно спросил он. — Я не смогу бросить Лизу, во-первых, она сильно сама пострадала и переживает до сих пор по этому поводу, а во-вторых, я её всё-таки люблю.

— Я не предлагаю тебе разводиться с женой, — голос мамы звучал тверже и с нотками наставления. — Просто ты можешь попробовать вернуть радость жизни с другой женщиной. Если она тебе родит, тогда и думать будешь, как дальше поступить. Это твоя жизнь, сынок. На одном долге счастлив сам не будешь и не сделаешь счастливой свою жену.

— Мама, — улыбнулся Кирилл и с удивлением спросил: — Ты предлагаешь мне завести любовницу?

Мама протянула ему кружку и, видимо, пытаясь собраться с силами, робко спросила:

— Ещё чайку хочешь? — затем твердо добавила. — Да, предлагаю. Я хочу видеть тебя счастливым. Ну, погреши немного, потом и с Лизой всё наладится.

Кирилл рассмеялся, он взял у неё кружку и демонстративно поставил на стол, как пригвоздил, будто эта кружка произнесла эту несуразную мысль.

— А как же твои принципы ответственности и честности?

— Если человеку от них только хуже, тогда нужно их разбавить, — более уверенно сказала мама и улыбнулась. — Все великие люди писали свои мудрые мысли только ближе к старости, когда уже не могли совершать глупости, а по молодости они все, за редким исключением, грешили с удовольствием. Ведь никто не знает, что на самом деле хорошо, а что плохо. Это вот как все советуют: правильно питаться нужно для хорошего здоровья, а всё время тянет съесть что-нибудь вредненькое. Делаешь одно, а думаешь о другом. Зато, когда иногда нарушишь запрет и съешь то, что вкусно, но вредно, тогда и жизнь сразу в радость. Здоровью точно не навредил, а удовольствие получил и внутри ничего не гложет.

— Ты меня удивляешь.

— Я просто хочу видеть тебя счастливым, и отвечу тебе на твой вопрос о счастье словами Льва Толстого. Он писал: «У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье…». Я люблю тебя, сынок! Надо эти слова говорить чаще друг другу, тогда и на душе будет тепло.

— Спасибо, мама. Я тоже тебя очень люблю, — ответил Кирилл, улыбаясь.

Раздался звонок в дверь. Алевтина Сергеевна встала и пошла открывать.

— Это Катя, — на ходу сказала она.

— А-а, твоя подружка. Тогда мне, наверное, пора, — ответил сын.

— Здравствуй, Кирилл, — сказала гостья, входя на кухню. Она присела за стол и улыбнулась ему. — Посиди ещё. Что нового?

— Здравствуйте, тётя Катя, — улыбаясь, ответил он. — Всё по-старому.

— Такой молодой, а живёшь по-старому. Нехорошо, — засмеялась она и приняла от подруги чашку с чаем.

Они дружили давно, ещё со студенческих лет. Работала Екатерина Алексеевна в ЗАГСе, оформляла и выдавала всякие справки и свидетельства. Выглядела она так же моложаво, как и Алевтина Сергеевна, только была чуть полнее и часто меняла цвет волос. Ей это очень нравилось. На очередной изумлённый взгляд на неё, после смены цвета волос, она любила отвечать: «Надо же чем-то шокировать свою судьбу, может, она улыбнётся и подарит мне дополнительные счастливые деньки».

Сейчас у неё были волосы сиреневого цвета.

— Нехорошо, согласен, — сказал Кирилл и улыбнулся. — Надо подумать о новой жизни, вот мама советует любовницу завести.

— Н-да? — ответила она и вопросительно посмотрела на подругу. — Ну, если мама так советует, значит, так надо. А ты в курсе, что твоя мама работает теперь просто библиотекарем?

— Нет, — удивлённо ответил он. — Мама, что, правда? А почему?

— Я ведь пенсионерка уже, с такой большой нагрузкой уже не справляюсь, тем более, сейчас, всё компьютеризировано, — ответила Алевтина Сергеевна. — К нам пришла молодая девушка и быстро всё взяла в свои руки. У неё ловко получается, вот я ей и предложила поменяться. Мне так легче.

— Мама, я тогда тебе буду больше денег давать.

— Нет, не надо, сынок. Мне вполне хватает.

— Даже не спорь, — категорично сказал Кирилл и повернулся к её подруге.

— Тетя Катя, а вы почему не на работе?

— Я на больничном с давлением. У нас трубу прорвало и затопило кабинет, мы с девчонками уработались, пока убирали этот потоп. Они-то молодые, а у меня давление прыгнуло. Ну, это к лучшему. Сейчас там жуткая сырость и запах ужасный.

— Сколько вам ещё на больничном сидеть?

— Через три дня к врачу.

— Я успею.

— Что успеешь? — спросила она, не понимая его.

— Кабинет вам отремонтировать. Сейчас заеду к вам, посмотрю фронт работ, а завтра привезу пару человек, и они за три дня приведут ваш кабинет в порядок.

— Спасибо, Кирилл, а тебе не накладно будет?

— Нет. Это мелочи.

— Хороший ты парень, добрый. Дай Бог тебе счастья.

— Спасибо. От счастья не откажусь.

Они втроём засмеялись, и Кирилл, посмотрев на часы, сказал:

— Всё, мне пора.

Мама проводила его до двери и, поцеловав, шепнула на ушко:

— Всякий раз, когда чего-нибудь очень хочется сделать, остановись и подумай: хорошо ли то, чего тебе так очень хочется.

— Хорошо, мама. Это кто сказал?

— Лев Толстой, — ответила мама и улыбнулась. — И застегни куртку, на улице уже октябрь.

Как и обещал, Кирилл поехал на работу к тёте Кате. Он часто в детстве приходил к ней с мамой. Его всегда угощали конфетами и печеньем. Он сидел на стуле и уплетал лакомства, пока подруги болтали.

Дверь в кабинет была открыта настежь. Кирилл остановился в проёме. Запах действительно был какой-то затхлый. «Видимо, подмочило войлочную основу у линолеума», — думал он, а сам не сводил глаз с девушки, которая пыталась открыть окно. Окна в здании были большие, и ей приходилось прилагать усилия, чтобы открыть их. Она пыталась дотянуться рукой до ручки, и её юбка поднималась вверх, открывая стройные ноги в тонких колготках.

— Да чтоб тебя! — ругалась она.

Она стала залезать на подоконник и задрала наверх свою узкую юбку, чтобы та не треснула по швам. Вторая девушка сидела за столом и что-то писала.

— А давайте я вам помогу, — сказал Кирилл и быстро подошёл к окну.

Он нежно снял девушку с подоконника и поставил её на пол, а потом открыл окно.

— Ух ты, как приятно, — смело сказала девушка и оглядела его оценивающим взглядом.

Кирилл знал, что выглядел модно и дорого, и тоже внимательно посмотрел на неё. Тонкая, хрупкая фигура, чёрные волосы с короткой стрижкой, большие голубые глаза и длинные ресницы.

— Может, повторить? — с усмешкой спросил он, продолжая смотреть на неё.

— Я не против, — дерзко ответила она, поправляя юбку.

Кирилл опять усмехнулся, достал свой блокнот и стал делать записи для ремонта кабинета.

— Вы, наверное, Кирилл? — спросила вторая девушка. — Нас предупредила Екатерина Алексеевна, что вы заедете. От ремонта мы бы не отказались.

— Вот и не отказывайтесь, — ответил шутливо он. — Завтра к вам приедут ребята и начнут здесь работы, а вы сегодня перенесите свои документы и ценные бумаги в другой кабинет. Мебель мои рабочие вынесут сами.

— Хорошо.

Закончив свои примерные расчёты, он опять посмотрел на девушку, которую снимал с подоконника, и спросил:

— Как твоё имя?

— Ирина, — ответила она, смело отвечая на его взгляд.

— Вечером заеду за тобой, — сказал он и вышел из кабинета.

Выйдя на улицу, Кирилл позвонил маме:

— Мам, тетя Катя ещё у тебя?

— Да.

— Дай ей трубку.

— Слушаю.

— Тетя Катя, расскажи мне про Ирину в твоём отделе.

— Быстро ты мамино пожелание стал реализовывать, — засмеялась она. — Ну что сказать. Ей двадцать два года. Девушка она неплохая, только избалованная сильно. К мужчинам у неё высокие требования. Она даже успела побывать замужем, но через полгода развелась. Родители у неё обеспеченные. На свадьбу подарили ей квартиру.

— Спасибо. Мне всё ясно. Завтра начнём ремонт в вашем кабинете.

— Спасибо, Кирилл. Маме телефон передать?

— Нет. До свидания.

— Пока.

К концу рабочего дня он подъехал за Ириной, вышел из машины и ждал девушку. Ирина сразу заметила его и направилась к нему. Кирилл разговаривал по телефону. Когда она приблизилась, он открыл перед ней переднюю дверь, подождал, пока она уютно устроится и, закрыв за ней дверь, медленно обошел машину, постучал ногой по колесу и только потом сел за руль. Ещё минут пять он продолжал разговаривать по работе, не сводя глаз со своей спутницы. Она тоже вела себя так, как будто он приезжает за ней не первый раз. Достав свой телефон, Ирина прочитала какую-то информацию и начала отвечать на неё. Когда Кирилл закончил разговор, она тоже убрала телефон. Их взгляды встретились.

— Куда едем? — спросила она капризным тоном.

— Я заказал номер в загородном гостиничном комплексе. Там тихо, красиво и можно прекрасно провести время до утра. Устроит такая программа?

— А ты резвый.

— Ну, хочешь, я тебя часик по городу покатаю, цветы куплю, прочитаю пару стихов?

— Нет, давай по программе.

— Как скажешь, — ответил он. — Не боишься ехать с незнакомым человеком? Ты ведь меня совсем не знаешь.

— Зато тебя хорошо знает наша Катя.

— Ну, тогда в путь.

Он завёл машину и поехал.

— Стой! — сказала она.

Кирилл остановился и вопросительно на неё посмотрел.

— Я передумала, — дерзко выпалила Ирина, вышла из машины и пошла вперёд быстрым шагом.

Кирилл усмехнулся и крикнул в окно:

— Я дам тебе ещё один шанс, последний.

Он резко сорвался с места и проехал так близко от неё, что ей пришлось отскочить.

Каждый день Кирилл заезжал проверить, как продвигается ремонт и не оказывал никого внимания Ирине. В четверг кабинет был полностью обновлён, а в пятницу вечером он опять ждал её, стоя у машины. Выйдя из здания, она направилась к нему, он так же открыл перед ней дверь на переднее сидение, дождался, когда она сядет в машину, потом также медленно обошел её и сел за руль.

— Хочешь поменять программу или ту же оставим? — спросил он и близко к ней наклонился, но целовать не стал.

— Ту же, — ответила она и инстинктивно стала наклоняться ему навстречу.

Он выпрямился, завёл машину и поехал. Она молчала и смотрела вперёд.

— Ты очень красивая, — сказал Кирилл, периодически поглядывая на неё. — Я эти дни только о тебе и думал.

Ирина улыбнулась, но ничего не ответила.

— Номер я заказал до завтрашнего обеда. Ты не против?

— Нет. Ведь выходные впереди.

До самого отеля они больше не разговаривали, только изредка переглядывались, одаривая друг друга многозначительными улыбками. Кириллу нравилась эта игра, и он даже не хотел думать, к чему это всё приведет. В его жизни стали появляться другие краски и заглушать внутреннюю боль.

Территория комплекса была большая и ухоженная. Деревья стояли голые, но зато большое количество елей и местами оставшаяся зелёная трава оживляли пейзаж. Они оставили машину на стоянке и направились в гостиницу.

Их люкс находился на последнем этаже. Прекрасный вид на парк и реку поднимал настроение. Погода для октября была ещё теплая. Они постояли на балконе и полюбовались пейзажем, он нежно обнял её со спины, и она почувствовала влечение к нему.

Кирилл был по отношению к Ирине очень галантен и внимателен, чем полностью расположил её к себе. Она временами пыталась надувать губки и капризничать, а он снисходительно исполнял её небольшие желания. Они поужинали в ресторане, прогулялись по территории комплекса и поднялись в номер.

Ночь порадовала их обоих, и утром за завтраком они вели себя уже свободно и игриво. Свой выходной они продлили до вечера и прекрасно провели время, играя в бильярд, гольф и поплавав в бассейне. Поздно вечером в субботу Кирилл привёз Ирину к её дому и спросил:

— Пригласишь?

— Да, — ответила она и поцеловала его.

Только к концу выходных Кирилл вернулся домой. Лиза никогда его не спрашивала, где он был и когда опять уедет. Их отношения имели какой-то свободный характер. Бывало, что и она дома не ночевала, но Кирилл знал, что она с сыном у родителей. В этот раз он приехал домой в хорошем настроении и спросил у жены про ужин. Лиза поставила еду на стол, и они всей семьей, как прежде, со смехом и шутками, наслаждались обычными блюдами. Затем Кирилл с удовольствием поиграл с Сашкой, поговорил с Лизой о предстоящей новогодней поездке в тёплые страны и ушёл спать. Заснул он сразу, что давно не случалось с ним.

К Ирине он приезжал два-три раза в неделю, но все выходные проводил с семьёй, где отношения стали более тёплыми и близкими.

Через полгода Ирина стала предъявлять претензии и спрашивать о совместном проживании, на что он резко ответил, что разводиться не собирается и если ей надоело, то они могут расстаться.

Прошло ещё полгода. Кирилл вернулся из командировки и сразу же позвонил Ирине:

— Привет, моя радость.

— Привет. Ты уже прилетел?

— Да. Через час я подъеду к твоей работе, а ты придумай что-нибудь и выходи.

— Может, не сегодня, — грустно ответила она.

— Почему? Что случилось?

— Я приболела.

— Я тебя вылечу. Жди.

Через час он её забрал с работы, и они приехали к ней домой. Он нежно обнял Ирину и прошептал ей на ухо:

— Я очень соскучился.

Она молчала и тянула время.

— Что с тобой? — нервно спросил Кирилл.

— Пойдём, кофе попьём, — предложила она и улыбнулась.

— Ну, пойдём, попьём, а я как раз покажу подарки, которые тебе привёз.

Кирилл баловал Ирину и покупал ей шикарные обновки, он знал её слабость к красивым вещам и всегда пользовался этим, но сейчас она отнеслась холодно к его подношениям.

— Да что с тобой? — стал раздражаться он.

— Мне нельзя сегодня. Я плохо себя чувствую.

— Что болит?

— Живот.

— Почему? Что-то не то съела?

— Нет, я сделала аборт.

Кирилл после её слов побледнел и, сквозь стиснутые зубы, спросил:

— Ты сделала аборт от меня?

— Да. Ты же сказал, что не бросишь свою семью, а я не хочу быть одна с ребёнком. Да и вообще я пока ребёнка не хочу.

Он стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки и другие приборы.

— Дура! — закричал он. — Как ты могла это сделать?!

Ирина испуганно смотрела на него и не понимала его реакции. Она пыталась оправдаться, но он не слушал её. Кирилл нервно ходил из кухни в прихожую, а потом подошёл к ней и зло сказал:

— Зря ты это сделала. Если бы ты родила мне ребёнка, то я бы на руках тебя носил.

Она заплакала, а он развернулся и пошёл на выход. Выходя из квартиры, крикнул ей:

— Больше меня не жди.

Кирилл хлопнул дверью, а Ирина зарыдала.

Он сел за руль и поехал с большой скоростью, ничего не замечая вокруг. Выскочив на трассу за городом, Кирилл ехал так ещё километров сто пятьдесят, пока не успокоился. Он остановился и вышел из машины. Трасса была пустая. Вдохнув поглубже свежего воздуха, он закричал во всю мощь своих лёгких и закашлялся. Стало легче. Спазм внутри исчез. Кирилл сел в машину и поехал обратно.

К маме он приехал уже поздно. Войдя к ней в квартиру, он с порога сказал:

— Она сделала от меня аборт.

Кирилл прошёл на кухню и сел за стол. Алевтина Сергеевна села напротив него и молчала.

— Зачем она это сделала? — возмущался он.

— Наверное, надо было ей сказать, что ты хочешь ребёнка, — осторожно и тихо проговорила она.

Сын сидел, склонив голову, а мама незаметно смахнула слезу с лица.

— Наверное, но сейчас это уже не имеет никого значения, — грустно ответил он.

— Может, ты покушаешь, сынок? — попыталась отвлечь его Алевтина Сергеевна.

Он поднял на неё глаза, и она чуть не вскрикнула, почувствовав его боль. Радужка его глаз потемнела, и казалось стеклянной, сосудики вокруг неё, в некоторых местах имели красноватый оттенок, а зрачок был входом в бездонную черную пропасть. «Лучше бы он заплакал» — мысленно простонала мама, но у сына даже не увлажнились глаза. Он плакал внутри, душой, и не просто плакал, а рыдал. У Алевтины Сергеевны защемило сердце, она встала и подошла к нему, прижала его голову к себе и стала нежно гладить по голове. Кирилл сидел молча несколько минут, позволяя маме утешить его, а потом резко отстранился и громко сказал:

— Всё, хватит об этом. У меня есть семья и работа. Больше никаких глупостей, — потом улыбнулся и продолжил более мягким тоном: — Мама, я так есть хочу.

— Да, дорогой, сейчас всё будет, — ответила она, засуетившись.