Дракон открытого неба

Наталья Викторовна Карпова, 2023

Представлял ли когда ни будь Серебристый дракон, что он сможет привязаться к человеку и грустить, после его исчезновения? В мире так много печалей, что добродушная крылатая рептилия может даже заболеть! Беда приключилась и с возлюбленной хозяина. Но добрые чудеса тоже случаются, особенно под Новый год и Рождество!

Серое утро? День? Вечер? Какая, в сущности, разница, — огромный серебряный дракон вытянул шею и примостил узкую морду с подвижными усами на соседский плетень. Уж которые сутки его драконью душу поедом ела тоска жуткая и безысходная, как осеннее небо, обложенное тяжёлыми, жирными тучами. Серебристый дракон заболевал в такую погоду. Ему нужно было НЕБО! Любитель ветра и полётов в нелётную погоду чувствовал прилив хандры и либо дрых без задних лап в своей норе, либо пускался в длинные, нудные философские рассуждения, чем сильно досаждал окружающим. Но сейчас небо (о, небо!) было чистым как никогда. Далёкое, голубое, весеннее (а ведь поздняя осень на дворе!), оно манило, звало. Дракон не отзывался на его зов. Зимняя тоска заставляла изумрудные глаза испускать туман и печально шевелила его великолепными усами, поникшими и утерявшими блеск.

Хлопнула входная дверь. Из аккуратного двухэтажного домика показалась хозяйка облюбованного драконом плетня. Бросив рассеянный взгляд на тускло мерцающую морду зверюги, она с кем-то быстро заговорила, продолжая прерванный разговор.

— И не говори, соседка! Я жуть, как боюсь мертвецов.

— Точно, кума. Я вот уж какие сутки просыпаюсь. Эта жуткая псина так тоскливо воет, аж мороз по коже! Говорят, у кладбища воет, на могиле той самой ведьмы.

— Кума, в уме ль ты. То не псина, волк. Волк-оборотень. Нечисть к нечисти.

— Тьфу, пропасть! О нечисти талдычишь и делаешь обратное. Ты глянь, что у тебя на

заборе делается. Образина.

— Дракон чуть приоткрыл один глаз, чтобы узнать, что это случилось с соседкиным

забором.

— Да, ты! Не лупи глазёнки! — вздорная кума стояла буквой «фы», уперев руки в боки.

— Пристроился, нечисть, к честным людям!

— Куда ему, бедному, деться? С тех пор как исчез его хозяин, совсем один остался. Жалко скотинку.

— Ты удивляешь меня, кума. «Жалко скотинку»! Он что тебе, корова, чтоб о нём жалеть? Какая с него польза?

— Красивый…

— Ну, пустой разговор. — Отмахнулась склочница-соседка.

— Пока, кума, не хворай. — И вразвалочку на косолапых ногах отправилась в свой огород, что был через калитку от двора гостеприимной хозяйки.

— Ты не серчай на неё. Жуткий характер у моей кумы, а так-то она добрая. — женщина осторожно гладила блестящую чешую.

Дракон опустил голову и, казалось, загрустил пуще прежнего.

— Что, о хозяине тоскуешь? — поняла сердечная хозяйка. — Пропал, пропал он. Беда ли какая приключилась. А ты иди полетай, авось полегчает. — предложила она.

Дракон встрепенулся. «Неплохая мысль», — подумал он, разминая затёкшие без дела крылья. — «Я любил моего хозяина, и его женщину тоже, однако я скоро тут плесенью покроюсь, если буду по-прежнему предаваться своему горю».

От мощных хлопков драконьих перепончатых крыльев поднялся ветер. Он ерошил траву, пуская по ней волны, срывал ещё неубранные плоды с деревьев и бесстыдно задирал юбки проходящим мимо женщинам. Они радостно визжали и убегали прочь. Мужчины придерживали шляпы, завистливо поднимали головы, наблюдая, как огромная, сверкающая на солнце махина драконова тела взмывает в ясное, дневное небо.

— Ух! — выдохнул дракон облако пара, серебристая чешуя покрылась инеем. — Кажется, я переборщил с высотой. — подумала гигантская ящерица, переворачиваясь в воздухе кверху лапами. Крутой вираж, и вновь полёт, спокойный и плавный, как падение листа в прозрачном воздухе осени.

— Пора на землю, — дал себе команду серебряный дракон.

Его живописное тело начало мягко снижаться. Изумрудные глаза рассматривали посёлок, ставший родным за последние дни.

— Я буду по нему скучать. По этим кривым улочкам и покосившимся заборам, по

полям, где мы резвились с хозяином и огородам, которые мы так здорово охраняли. Вон в том доме хозяин…нет, не могу! — Дракон мотнул головой, и крупная зелёная слеза тяжело сорвалась вниз.

Какой-то прохожий с негодованием утирал лицо и грозил небу кулаком. Дракон безразлично провёл по воздуху хвостом со стрелой на конце, за ним вспыхнула световая дорожка, через мгновение она расплавилась, как сыр на сковородке, потекла и накрыла недовольного лавиной цветного снега. Во след воздушному нарушителю общественных устоев полетел отборный, сочный мат, но дракон был уже далеко. Он вплывал в ледяные глыбы облаков, фыркая, пикировал вниз, кувыркался, выделывая пируэты хвостом, рисовал в небе радугу. Молодой, одинокий Дракон вспоминал своё недавнее детство. Да, тогда он был забавный несмышлёныш, найдёныш для бродяги, который был так же одинок, как и он, и также юн и неопытен. Сколько было пройдено дорог! Сколько было всего… — Дракон печально присвистнул. Воспоминания погрузили его в уже привычную тоску.

На земле сгущалась ночь. Она шла с неба, где солнце заглатывал горизонт, а облака забивали своими тушами последние алые полосы умирающего светила. И тут одинокий, безысходный в своей отчаянной сути вой взвился к неуютному, холодному небу.

— Кладбище, волк-оборотень. — вспомнил дракон.

— Что-то не нравится мне здесь. — Серебряный начал спускаться.

Пробежав по инерции ещё несколько шагов, сложил крылья и, вытянув любопытную шею, двинулся вперёд, на звук, которым исходило пустынное кладбище. Вой повторился. Дракон притормозил. Его решимость испарилась, как молоко, съеденное голодной кошкой. Казалось, он забыл на миг о своих размерах и невиданной силе, выказывая неожиданную робость.

Конец ознакомительного фрагмента.