Шампанское из глиняной кружки

Наталья Василевская

Романтическая история о молодой женщине-вдове, после трагической гибели мужа, не сумевшей смириться с уходом любимого человека. Подарок подруги – подушечка из тысячелистника, притягивает в ее жизнь удивительные события, возвращающие в прошлое, решающие проблемы настоящего, привносят в ее существование смысл и надежду. Понимая, что всё происходящее неслучайно, Ксения, принимает условия загадочной игры, шаг за шагом продвигаясь вперёд, оставляя позади безысходность и разочарования.

1

Ксения Сергеевна Миронова сидела за столом в холодном кабинете, и рассматривала фотообои с изображением летнего Петергофа, наклеенные кем-то много лет назад — еще до её прихода на работу в институт. Они бывали в Питере с покойным мужем только зимой, и всегда выкраивали время для поездки в Большой Петергофский дворец. Позолоченные скульптуры прятались за деревянными досками сколоченных коробов; Морской канал, впадающий в Финский залив, тихо покоился под снежными сугробами, на которых суетились вороны. Супруги дрожали от двадцатиградусного мороза, и радовались возвращению в это удивительное место. Ксения часами бродила по Петродворцу: ее любимая Белая столовая; великолепная посуда из английского фаянса, вызывала бурные фантазии о придворных пиршествах, происходивших здесь в далеком прошлом. Она с восторгом вдыхала запах истории, трогательно и растерянно улыбаясь. Вадим смотрел на нее влюбленными глазами, и с пониманием подмигивал.

Ксения отвела взгляд от Самсона, разрывающего пасть льву, поежилась от холода и уставилась на грязные стекла — под порывами шквалистого ветра за ними размахивали голыми ветками старые акации. Уборщица сняла занавеси, собираясь их постирать и заодно помыть окно, но, по всей видимости, забыла. В другое время Ксения Сергеевна возмутилась бы — сейчас её это не волновало. Здание с толстыми стенами и высокими потолками надежно сохраняло прохладу знойным летом, и так же неохотно принимало тепло от старых радиаторов в осенние дни, поэтому студенты последнюю неделю игнорировали ее предмет, не рискуя свалиться с простудой после занятий в спортзале.

Зазвонил телефон внутреннего пользования: старенький аппарат давно можно было снести на блошиный рынок и продать иностранным туристам, как раритет из прошлого советских времен. Миронову не раз посещала крамольная мысль сделать это в период острого безденежья, но она откладывала момент до худших дней, которые, как она считала, наступят обязательно.

— Меня здесь нет, — с раздражением пробурчала преподавательница физвоспитания, глянув с досадой на черного уродца. — Я в туалете. Понял?

Общаться ни с кем не хотелось, а уж «идти на ковер» к начальству — тем более.

Она пошла к окну, зацепив ногой валяющийся посреди кабинета, баскетбольный мяч.

По двору разгуливали студенты, подняв воротники и накинув капюшоны курток; кто-то на ходу обедал шаурмой из будки, стоящей за оградой; девчонки пили кофе из одноразовых стаканчиков и курили, сбившись в небольшие группы.

Телефон, передохнув несколько минут, снова разразился звонками. Ксения нехотя сняла трубку:

— Я слушаю вас, — деловым тоном произнесла она, готовясь к худшему.

На другом конце провода помолчали и, наконец, знакомый голос поздоровался:

— Привет, Миронова. Где тебя носит? — спросила подруга Алена, как всегда, растягивая слова.

— Не начинай… Что случилось?

— Ну,…ничего, собственно, не случилось, — в трубке стало тихо.

— Ты уснула?

— Нет.

— Чего молчишь?

— Мне нужно с тобой встретиться. Такое впечатление, что ты прячешься — я только вижу машину у входа; спускаюсь с четвертого этажа, а твой след уже простыл.

— Увидимся внизу после пары.

— Нет. Я уже иду — жди меня.

Ксения положила трубку и опять уставилась на Самсона. В коридоре раздались шаги, и дверь со скрипом отворилась. Алёна, тяжело дыша, протиснулась в кабинет, держа в руках кулек.

— Сидишь? Они совсем обнаглели — я уже настучала в деканат. Едешь на эту работу, тратишь драгоценное время, и на тебе — хоть бы одна морда бесстыжая появилась. Ты чего такая замученная? Неважно выглядишь, подруга.

— Ты на себя посмотри: сантехник из хозчасти, а не преподаватель.

— Да со мной давно все ясно: мои мужики заняты интеллектуальным трудом, а на меня свалили техобслуживание нашей недвижимости. Всё на ладан дышит: то трубы меняю, то колонку разбираю; краны в квартире хором потекли. Недавно моталась на дачу — воду из системы спускала. Ночью пошел дождь, и я там застряла на три дня без еды и пива. Попробовала выехать — машина в болоте увязла; в округе ни одной живой души — все нормальные люди давно в городе осели. Полезла в погреб: нашла банку тушенки и пачку макарон. Так и продержалась, пока дорога не подсохла, но время зря не теряла: я тебе подарок своими руками сделала на день рождения.

— Мой день рождения был два месяца назад, кажется.

— Это неважно. Я ждала, пока он созреет — вернее подсохнет: все нужно было делать по инструкции.

Алена с загадочным выражением лица нырнула в кулек и извлекла из него небольшую подушку в темно-синей наволочке, украшенной желтыми звездами и полумесяцами. Она зашуршала содержимым и умолкла, оказавшись на столе.

— Лучше бы канистру бензина подарила, — Ксения с грустью смотрела на подарок.

— Как прозаично — такую подушечку нигде не купишь. Тебе сколько лет ничего не снится? Пять? Вот теперь и проверим магическое действие травки.

— Зачем? Как Вадима не стало — мне ничего не интересно: ни во сне, ни наяву, — вздохнула Ксения.

— Неделю назад позвонила крёстная: сломала ногу — приходится её Бимку два раза в день выгуливать. Хотела к себе забрать — не даёт. Говорит, что у него стресс будет. Мама заболела: уколы делаю. Отец крутится по дому, как может. Вадика родители тоже сдали. У меня сейчас настоящая паника: я не знаю, куда раньше ехать, а ты про подушечку рассказываешь. Психотерапевту самое время показаться — у тебя нет знакомого, чтобы бесплатно мозги вправил?

— Успокойся, Ксюха. Марфа не вечно на костылях будет; родителей к себе перевози — другого выхода нет.

— Мои кожей приросли к своим кроватям. Да и я привыкла жить сама — в отдельной берлоге.

Алёна выслушала подругу и покачала головой:

— Ксюша, тебе тридцать пять лет. Что ты несешь? Берлога… Пора о будущем думать. Время же летит, как скаженное. Я — бешеный конь: по жизни проскакала и все успела; скоро бабкой стану — и в прямом, и в переносном смысле. А ты? Нужно оживать — Вадика не вернешь.

Ксения встала из-за стола, и, подойдя к Алёне, обняла ее:

— Конь ты мой дорогой — бешеный. Поможешь мне?

— Да я уже придумала: Марфу возьму на себя — буду с Бимкой гулять.

— Нет. Я хочу Петергоф удалить со стены.

— Зачем? Такая веселенькая картинка-лето, солнце…

— Не могу на нее больше смотреть.

— А ты стол переставь.

— Я ее совсем хочу убрать.

— Прогульщиков подпиши — за день снимут.

— Тоже верно, — Ксения посмотрела на часы, взяла подушку со стола и положила в сумку, — нужно смываться, пока никому ничего в голову не взбрело.

— Она сны будет вещие притягивать, — уточнила подруга.

— Не смеши меня. Кто тебе эти глупости рассказал? Веришь в разную ерунду. Я засыпаю — и как умерла до утра. Мой мозг так со стрессом боролся. И привык…

Алена улыбнулась:

— Ну, привык — так привык. Пусть она тебе напоминает, что я рядом, и готова в любой момент погулять с гнусным Бимкой.