Звездный час адвоката

Наталья Борохова, 2009

Диана и Ольга дружили всю жизнь, с самого детства. Но закончилась дружба трагически: Ольга Крапивина, опытная альпинистка, погибла – ее сбросили со скалы. А обвинили в убийстве… Диану Данилевскую, ставшую известной писательницей. Упорно ходили слухи, что между закадычными подругами встал мужчина… Адвокат Елизавета Дубровская прилагала все силы, чтобы освободить Диану, но та явно что-то скрывала от своего защитника. Находясь под следствием, Данилевская начала новую книгу – автобиографическую повесть, в которой пообещала раскрыть все тайны. Не закончится ли она признанием в убийстве?..

Глава 4

Елизавета сдержала свое слово, появившись в доме Данилевских ровно через два дня. Встретила ее сама хозяйка, и Дубровская, забыв о приличиях, уставилась на нее, пораженная проницательностью следователя Красавина.

— А вы сегодня выглядите лучше, — заметила она искренне.

Куда девалась блеклая замарашка? Перед Елизаветой, в кресле напротив, расположилась молодая привлекательная особа, с роскошной шевелюрой и фигурой японской статуэтки. Писательница пренебрегла косметикой, но сегодня ее лицо, умытое и отдохнувшее, мало походило на унылую физиономию узницы изолятора. Темные глаза с красиво загнутыми ресницами эффектно выделялись на бледном лице, тонкие черты которого поразили бы художника своей соразмерностью. Диану, пожалуй, можно было даже назвать красивой, если бы не подчеркнутая строгость во всем ее облике. Она начисто была лишена кокетства и милой женской непосредственности. Конечно, сказать, что Данилевская была необаятельна, не повернулся бы язык, но, общаясь с ней, так и хотелось посоветовать молодой женщине стать немного проще. Не всегда нужно смотреть на мир с позиции строгой учительницы. Иногда приятнее быть просто ученицей. Впрочем, должно быть, Елизавета слишком многого хотела от своей клиентки, обвиняемой, ко всему прочему, в убийстве.

— Мне хотелось бы услышать от вас версию событий, которые произошли в сентябре прошлого года в горном лагере, — сказала Дубровская, открывая блокнот для пометок.

Диана поморщилась. Почему они все не могут оставить ее в покое? Разве мало она страдала?

— Я слышала, что могу отказаться от дачи показаний, — сказала Данилевская, пытаясь тщательно замаскировать свое раздражение.

— Верно, — заметила Лиза. — Это ваше право. Но не думаю, что такая позиция приведет нас к успеху. Для того чтобы выиграть дело, пассивного ожидания мало. Нужны активные наступательные действия. Кроме того, я — ваш адвокат, и мне нужно знать, какими фактами мы располагаем.

Максимов так и замер на пороге с кухонным полотенцем в руках.

— Ну же, Диана! — не выдержал он. — Ты должна все рассказать. Ведь тебе нечего скрывать.

— Я никого не убивала, — проговорила та четко, считая, видимо, что такое объяснение событий должно удовлетворить всех.

— Уже хорошо, — отозвалась Елизавета. — Давайте поступим так. Учитывая, что вам сложно излагать свои мысли в свободном рассказе, я буду задавать вопросы. Так будет проще. Идет?

— Разумеется, — отозвался Максимов, присаживаясь на подлокотник кресла и ни на секунду не выпуская из рук полотенце. — Мы сейчас все вспомним. Правда, Дианочка?

— Ну, вот и хорошо, — сказала Дубровская, игнорируя упрямый взгляд своей новой клиентки.

— Итак, что вы делали в горном лагере? — начала допрос Елизавета.

— Я записалась на курсы для новичков. Собиралась изучить азы скалолазания, — пожала плечами Данилевская.

— Это действительно вам было необходимо?

— Да. Я написала серию книг, посвященных данной тематике. Разумеется, моим жанром был детектив с элементами сентиментального романа. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Еще бы не понимать, — отозвалась Елизавета, уже начисто забывшая о предостережениях Максимова. — Любовные истории, рассчитанные на женщин, где горная экзотика идет только фоном, на котором кипят нешуточные страсти.

— Я не люблю, когда так говорят, — резко заметила Данилевская. — Но дело не в этом… Описанные мною страсти на самом деле заинтересовали читателей. Но, помимо положительных откликов, я получила ряд замечаний от людей, которые неплохо разбирались в скалолазании. Их не устраивали мелкие неточности, сути которых, разумеется, я знать не могла. Ну, там, как крепится карабин… Чем отличается верхняя страховка от нижней. И хотя к замыслу романа все это имело весьма опосредованное отношение, меня, как говорится, «заело». Хотелось самой, пусть даже без экстрима, прочувствовать, что испытывает скалолаз, стремясь к вершине.

— Ну, в общем, это логично…

— Еще бы! Кроме того, не забывайте, у меня была уникальная возможность поучиться у опытного инструктора. Ольга, самая близкая моя подруга, была настоящей профессионалкой в этом деле. Я хотела взять у нее несколько уроков.

— А какие отношения у вас были с Крапивиной?

Данилевская посмотрела на адвоката с непониманием:

— Какие отношения могут быть у двух подруг? Разумеется, самые лучшие. Мы дружили с детства, и Ольга была мне как сестра.

— Ну что же, замечательно! — воскликнула Дубровская, но вдруг, осознав, что они говорят о мертвом человеке, разом осеклась. — Я хотела сказать, это хорошо для защиты. Но позвольте выразить вам мои соболезнования. Смерть подруги и так стала для вас серьезным ударом, а тут еще и это…

— Да, это было ужасно. Как вспомнишь…

Прошло немало времени, но Данилевской так и не удалось стереть из памяти страшную картину того сентябрьского дня.

Человеческая психика — тонкая материя, но она содержит защитные механизмы, блокирующие ужасные воспоминания. Они как бы запираются на замок и откладываются в самый дальний уголок сознания, так что, воспроизводя события прошлого, человек только пожимает плечами. Вроде я там был, все видел, но все словно вышибло, ничего не помню! Но в случае с Крапивиной Ольгой все было не так.

Прошло более полугода с момента ее кончины, но Диана так же отчетливо, как и в тот сентябрьский день, видела ее мертвое лицо и глаза, раскрытые так широко, словно стремящиеся напоследок охватить синеву бездонного неба. Смерть немилосердна и отвратительна, потому что отказывает человеку в праве перейти в другой мир красиво и достойно. Закрывая глаза, Данилевская видела натуралистические подробности падения с высоты на скалы и помнила, как ее выворачивало наизнанку тут же, рядом с мертвым телом. Она не могла остановиться, извергая содержимое своего желудка на траву, испачканную кровью подруги.

После этого каждая ночь для нее превратилась в кошмар. Она боялась закрывать глаза и вообще отказывалась ото сна, пока давящая тяжесть усталости не накрывала ее с головой, заставляя на краткое время забываться. Однако призраки преследовали ее и в сновидениях. Курящийся в низине туман, острые зубья скал, пронзительный крик «А-а!» и ужасный звук падения. Влажный шлепок, а потом ужасающая, вязкая тишина.

Обливаясь холодным потом, она просыпалась и долго лежала, уставив глаза в ночь. Суточный ритм времени потерял для нее всякий смысл. Диана существовала где-то на границе сна и реальности, не понимая подчас, что происходит с ней наяву, а что — лишь ночной кошмар…

— Итак, вы явились тогда, когда тело Крапивиной уже лежало у подножия скалы?

Диана проглотила комок в горле.

— Совершенно верно.

— Вы предпринимали какие-нибудь меры, чтобы помочь подруге, ну, или хотя бы удостовериться, что она мертва?

— В этом не было смысла. Она… она…

— Прошу прощения, — вклинился в разговор Максимов. Он укоризненно смотрел на Дубровскую. — Вы представляете, как выглядит человек, упавший со скалы? Есть ли смысл щупать пульс, когда его мозги разбросаны в радиусе нескольких метров?

Елизавета почувствовала себя уязвленной.

— Вы правы, но вопрос я задала не из простого любопытства. Я хочу понять, какие данные свидетельствуют о том, что Диана вообще была на месте происшествия?

— Она сообщила об этом сама, а позже дала письменные объяснения руководителю оперативной группы, выехавшей на место происшествия, — сообщил Максимов. — Так что говорить об алиби уже бессмысленно. Диана была там. Ужасное стечение обстоятельств!

— Но какова ваша версия ее гибели? — поинтересовалась Лиза.

— Я утверждаю, что это несчастный случай, — пожал плечами Максимов. — Первоначальные выводы следствия были абсолютно верны. Не знаю, кому понадобилось повторно вытаскивать скелеты из шкафа? Ведь очевидно, что Крапивина в то утро тестировала подготовленные для лазания трассы. Ее обнаружили в скальных туфлях. На земле остался мешочек с магнезией, которой она обрабатывала руки. Будучи опытной скалолазкой, Ольга тем не менее переоценила свои силы. Ее сгубила самонадеянность, а вовсе не чей-то злой умысел. Почему она пошла на гору в одиночку? Почему пренебрегла страховкой? Где был ее защитный шлем, черт подери?

— Но какая нелегкая привела Диану на место происшествия? — не сдавалась Елизавета. — Насколько я помню, было около восьми часов утра, и в лагере даже еще не приступали к занятиям.

— Она просто шла пообщаться с подругой, — не унимался Максимов. — Какой здесь может быть скрытый подтекст?

— Очень занимательно, — прокомментировала Елизавета. — Но все же я была бы крайне признательна, если бы на вопросы отвечала сама Диана. В суде вам не дадут слова. Вас не было на месте происшествия, стало быть, о чем вы можете говорить?

— Я действительно хотела поговорить с Ольгой, — произнесла Данилевская. — В последнее время мы не так часто общались. Кроме того, вокруг нее в лагере беспрестанно крутилась молодежь. Тем ранним утром я рассчитывала застать ее одну. Так и получилось… Она была совершенно одна, а вокруг — ни души!

— А вы не вспомните расположение трупа? Лежала ли она на спине либо, наоборот, лицом вверх? Видели ли вы какие-нибудь предметы, свидетельствующие о том, что Крапивина забиралась на скалу?

— Я видела ее глаза, — тихо проговорила Диана. — Они были залиты кровью. Я… я не знаю, как она упала. На спину, получается. А еще там была ее спортивная куртка, красная, кажется.

— А были ли у нее на руках перчатки? Ну, не знаю, что-то должно было защищать руки от ссадин? — спросила Елизавета.

— Перчатки? Не помню. На это я уже не обратила внимания. Мне… мне стало плохо. — Данилевская прикрыла глаза.

— Милая, с тобой все в порядке? — забеспокоился Максимов.

Она презрительно улыбнулась.

— Я — теперь я всегда в порядке. Гибель подруги меня бодрит!

— Может, на сегодня закончим? — спросила Лиза, с опаской поглядывая в сторону своей клиентки. Не хватало еще стать свидетельницей нервного припадка!

— Отлично, — отозвался Максимов. — Я вас провожу.

— Не понимаю, — говорила Дубровская Павлу уже в коридоре. — С ваших слов все выходит гладко. Несчастный случай на тренировке. Небрежность, стоившаяся Крапивиной жизни. С виду никаких признаков убийства! Подумаешь, Диана оказалась рядом. Должен же был ее кто-то обнаружить?

— Не думаю, что дело будет иметь судебную перспективу, — согласился Максимов. — Вопрос еще в том, а будет ли суд? Больше всего меня беспокоит то, что обстоятельства смерти Крапивиной предали огласке. Словно кто-то намеренно создает сенсацию, объявляя известную писательницу убийцей.

— Да, это очень неприятно, но, как я полагаю, огласки не избежать, — заметила Дубровская. — Я, конечно, никаких интервью давать не буду. Об этом не беспокойтесь. Но вот заткнуть рот журналистам вряд ли удастся. Вы же знаете, у нас свобода слова.

— Но есть еще и презумпция невиновности, — возразил Максимов. — Пока суд не вынес обвинительный приговор, Диана считается невиновной. Какое право они имеют о ней писать?

— Они должны подавать информацию правильно, только и всего. Дело не является закрытым, так как не содержит признаки охраняемой законом тайны. Разумеется, в случае положительного решения о виновности вашей жены мы потребуем опровержения.

— Но вред уже нанесен, — жестко произнес Максимов. — И вряд ли его исправишь каким-нибудь опровержением. Ярлыки у нас клеят быстро. Вот только отмыться от них удается не каждому. Но я не понял, вы предполагаете, может быть вынесение иного…

— Я не представляю пока, какими доказательствами обладает обвинение, — уклончиво ответила Лиза. — Вы же знаете, до определенной поры следователи не раскрывают свои карты.

— Ага! Следственная тайна, — догадался Павел.

— Что-то вроде того. Конечно, наступит пора, когда нас ознакомят с материалами дела и мы сможем прочитать показания свидетелей и данные экспертиз. Правда, это произойдет в самом конце расследования. Таковы правила. А пока мы можем только догадываться и собирать сведения по крупицам.

— Тогда я вам кое-что передам, — сказал Максимов и метнулся в соседнюю комнату. Уже через минуту он принес в руках объемную папку, перетянутую резинкой. — Держите. Прочитайте на досуге. Там газетные статьи, вырезки из журналов, рецензии.

И, словно отвечая на немой вопрос Елизаветы, он тихо заметил:

— Я не хочу, чтобы у вас были какие-то сомнения насчет Дианы. Она тут ни при чем. Вы увидите.

Дубровская не была уверена, что литературные рецензии помогут пролить свет на это дело, но папку у Максимова все же взяла.

Диана сидела в спальне, безучастно глядя в пол. Она слышала разговоры в прихожей, но не имела ни малейшего желания присоединиться к ним. Павел передал адвокату папку с вырезками, надеясь, что, прочитав хвалебные статьи, Дубровская будет думать о его жене лучше, чем думает сейчас. Какая глупость! Интересно, что сказал бы адвокат, увидев вот это?

Данилевская потянулась к прикроватной тумбе. Там, в самой глубине ящика, под стопкой глянцевых журналов и дамских романов в мягкой обложке, лежала фотография. Обычный портрет улыбающейся женщины, на обратной стороне которого темнела надпись: «Дорогой сестренке от Ольги. Ты и я — навсегда!» Ничего особенного, если не считать того, что фотография была разорвана. В мелкие клочки. А клочки аккуратно высыпаны на самое дно ящика. Подальше от посторонних глаз.