И смех, и слёзы, и любовь… Или «Детективные приключения партийной активистки»

Наталья Бессонова

После съезда исчезает молодая девушка Ирина. Появляется информация, что ее увез в Стамбул человек, известный своими связями с торговцами людьми. Женщина с говорящим именем Надежда отправляется на ее поиски и сама попадает в руки работорговцев.События разворачиваются в историческом центре древнего города в первом десятилетии нашего века. Читателя на страницах романа ждут незабываемые приключения, прогулки по чарующему Стамбулу, головокружительная любовная история.

Глава 3. Романтичный полковник

Они вышли из гостиницы и не спеша направились в сторону Измайловского парка. Майский теплый ветерок приятно окутывал плечи после ледяного кондиционированного воздуха.

— А почему я раньше тебя никогда не встречал? — с обезоруживающей улыбкой спросил Юрий. — Меня Володя частенько приглашал на ваши партийные посиделки, я даже был несколько раз… Мы же с ним только и видимся, когда он по вашим партийно-демократическим делам в Москве бывает… Сидели, бывало, вечерком… пивко попивали, о политике беседовали, и не только… Есть у вас в партии очень интересные ребята! Толковые, искренние… нестандартно политически мыслящие… а тебя вот не встречал…

— Но я же не с самого начала в партии… И мы не всегда все вместе собираемся, только если на съезд… Когда подписи сдаем — приезжаем по мере готовности. А может быть, я просто была в другой компании, где не пивко, а винцо попивают, — пошутила Надежда.

— Да? — засмеялся полковник. — И как же тебя в политику-то занесло? — спросил он.

— А вот… очень хотелось изменить мир к лучшему. Как это у Маяковского:

«Надо жизнь сначала переделать,

переделав — можно воспевать…»

— Маяковского любишь? — удивился Юрий Петрович.

— Люблю… но больше люблю Есенина… Тут слово «люблю» даже недостаточно емко, чтобы выразить, как я его люблю, — призналась Надежда.

— А в этом мы с тобой похожи, — улыбнулся он.

«Пряный вечер. Гаснут зори.

По траве ползет туман,

У плетня на косогоре

Забелел твой сарафан»,

Юрий читал воодушевленно, с каким-то особым чувством проговаривая каждую строчку, смакуя каждое слово. Его бархатный баритон гармонично вплетался в эти чудесные, любимые с детства строки.

Юрий закончил читать, лицо его выражало чувства, навеваемые любимыми стихами и этим чудным майским вечером. А может быть, и обществом Надежды…

— Здорово!

— Да, здорово!.. А ты вот, королева, в политику зачем-то лезешь! И что тебе дома, у родного плетня, не сидится? — спросил Юрий, используя образность Есенинских строк.

— Да какая я… королева?! — Надежда смутилась, но ей было приятно такое обращение.

— Так все женщины — королевы, — вдруг сказал он, — каждая — в своем королевстве. А вот кем она там себя чувствует — королевой или служанкой — это, большей частью, зависит от мужчины, — убежденно заключил он.

— От короля? — засмеялась Надежда.

— От короля! — подтвердил Юрий. — И как же ты это в себе совмещаешь? Лирика и политика — вещи, как мне кажется, несовместимые. Политика — дело прагматиков!

— Это побеждают в политике почти всегда прагматики. А идут в политику, в основном, мечтатели и романтики, — возразила Надежда, — только они редко побеждают…

— В Президиуме заседаешь… ты в вашей партии — важная птица?

— Ой, да ладно! Там все периодически заседают. И меня в Президиум избирают вовсе не для пользы дела… а исключительно для вида! Для интерьера! Для декорации! И не только меня… я ведь не единственная женщина у нас в партии! Мрачно, знаете ли, смотрится Президиум, если там одни мужчины…, — совершенно искренне заметила Надежда, — так что в Президиуме не только «важные птицы» заседают, а и простые смертные, рядовые партийцы и скромные председатели региональных отделений.

— Стало быть, для красоты? Понимаю!

— Для красоты, для красоты, — грустно улыбнулась Надежда, — только вот… прозаседала в Президиуме, а Иринку просмотрела, — вернулась она к больной теме.

— Ну… она не маленький ребенок, чтобы за ней смотреть. Надюша, а расскажи мне о ней, — попросил Юрий Петрович.

Надежда рассказала об Ирине все, что уже повторяла за последние два дня много раз, не добавив ничего нового.

— Есть ли у нее молодой человек?

Надежда не знала.

— Сейчас полезно было бы знать это, — заметил полковник.

— Но это ее личное дело, и я никогда не вторгаюсь…

— Надюша, — на этот раз перебил Юрий Петрович, — чтобы разобраться в ситуации и убедиться в необходимости возбуждения уголовного дела, именно этот… очень личный вопрос может оказаться самым важным. Здесь за каждую соломинку хвататься надо. В любом расследовании излишняя деликатность может сильно помешать.

— Извините, Юрий Петрович.

— Наденька, а давай без отчества?.. Ладно?.. Я тебя прошу… и на «ты». Договорились?.. А извинять мне тебя не за что…

— Ну хорошо, — согласилась Надежда, — а я, оказывается, совсем мало знаю об Ирине. У нее в группе мальчиков совсем нет, одни девчонки. Рукодельница… Танцами занимается… А с кем она общается за пределами колледжа — мне неизвестно.

— Ладно, разберемся! — пообещал Юрий. — С родителями ты не связывалась?

— Нет… я и номера их не знаю…

— Если завтра она не появится, то надо сообщить, Надюша… Они должны быть в курсе.

— Знаю. Только не представляю, как я это буду говорить… И как это все выглядит: вытащила девчонку на съезд и… потеряла!

— Она взрослый человек и, как ты утверждаешь, ответственный, — напомнил Юрий об одном из качеств Ирины, в существовании которого Надежда упорно убеждала окружающих в последние два дня.

Они прогуливались по живописной аллее парка. На скамейке под цветущим каштаном миловалась влюбленная парочка.

— Весна, пора любви! — улыбнулся Юрий. — Вот и Ирину, может быть, на что-то такое… потянуло!

— Но не до такой же степени, что она забыла об отъезде… и обо всем! У нее, между прочим, в понедельник зачетная неделя начинается.

— Так сегодня четверг еще. Ладно?

— И вообще… какая любовь? — рассуждала вслух Надежда. — Мы же в командировке!

— Ой, какой строгий педагог! — засмеялся Юрий. — А в командировке, значит, любовь нагрянуть не может?

— Я, конечно, глупость сказала, но… пусть бы лучше эта самая любовь у нее дома «нагрянула», рядом с мамой. А здесь я за нее отвечаю!.. И хорошо бы, если бы так оно и было, что любовь, а то… неизвестно, что там на самом деле…

Аллея заканчивалась. Они вышли из парка, направились к зданию кафе, откуда легкий ветерок доносил запах жарящегося шашлыка.

— Ох, какое благоухание! — Юрий с явным удовольствием вдыхал ароматный дымок. — Ну что, перекусим?

— Перекусим, — согласилась Надежда. Она почувствовала, что ее пропавший аппетит постепенно возвращается.

Заняли столик на веранде. Заказали мясо барбекю с острым соусом, по бокалу красного сухого вина.

— Я закурю? — Юрий достал из борсетки пачку сигарет.

— Да пожалуйста, — ответила Надежда.

— А ты не куришь? — спросил он, вынимая сигарету из пачки. Сигарета выскользнула из его пальцев, упала на деревянный настил. «Нервничает что-то, — подумала Надежда, — или просто устал на работе… а еще мои проблемы с Иринкой на него свалились… и я — со своим цыплячьим самообладанием…»

— Нет, не курю, — ответила она, — у меня другие вредные привычки…

— Ой!.. А я вот балуюсь иногда…

Он поднял упавшую сигарету, смял ее, бросил в пепельницу. Вынул другую, закурил. Легкий дымок от его сигареты показался Надежде ароматным.

— А вредные привычки — это политика или педагогика? — улыбнулся Юрий. Надежду немного смущал его пристальный взгляд.

— И то, и другое, — шутя, ответила она.

В ожидании заказа вели непринужденную беседу. Юрий Петрович рассказал о концертах и выставках, которые проходят сейчас в Москве.

Принесли мясо. Надежда не заметила, как перестала думать об Ирине. Выпив глоток терпкого чилийского вина, Надежда почувствовала себя отстраненной от переживаний последних двух дней, как будто не с ней это происходит, а с кем-то другим.

Надежда с удовольствием уплетала пахнущее дымком сочное мясо, отрезая ножом мелкие кусочки. Она как будто снова проснулась для жизни, каждой своей клеточкой ощущая очарование теплого майского вечера. Ей было приятно и общество этого странного полковника, который, несмотря на свою суровую профессию, казался таким романтичным…

Совсем стемнело. Не спеша прогуливались по аллеям парка. Юрий снова начал читать Есенина, на этот раз — поэму «Анна Снегина».

«Село, значит, наше Радово.

Дворов, почитай, два ста…»

Слушая его мягкий баритон, она перестала думать о чем-либо, а только вслушивалась в слова, наслаждалась есенинскими строками и этим голосом, который читал их так естественно и просто, как будто рассказывал о своих чувствах и впечатлениях:

«…Луна золотою порошею

Осыпала даль деревень…»

Надежда тоже с детства знала эту поэму наизусть. Правда, с годами стала забывать…

Юрий вдруг замолчал, забыв слова. Надежда подхватила:

«Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет,

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет»»

А она уже и забыла, как прелесть Есенинского стиха может лечить ее душевные раны…

Они читали любимые строки по очереди: если кто-то забывал слова — другой подхватывал и продолжал дальше.

«…Мы все в эти годы любили,

А значит, любили и нас!»

Последние слова поэмы прозвучали оптимистично и многообещающе, не только повествуя об уже прошедших событиях в чьих-то судьбах, но и вселяя надежду на счастливое будущее для каждого, произносившего и слушающего их.

Помолчали, сохраняя впечатление от прочитанных строк. Оба, кажется, были слегка удивлены, что общими усилиями дочитали поэму до конца.

— А ведь мы с тобой, Наденька, родственные души! — вдруг сказал полковник.

— Не знаю, не знаю… может быть, — ответила она неопределенно.

Юрий проводил Надежду до гостиницы.

— Отдыхай, Надюша. Спасибо за приятный вечер.

— Это тебе спасибо, Юра! — ответила она вполне искренне. — Если бы не ты, то я бы уже с ума сошла, наверное, от своих мыслей и предположений!

— Я рад, что был тебе полезен! — он улыбнулся, осторожно приобняв ее за плечи. — До завтра. Ты высыпайся завтра. Я позвоню часов в одиннадцать… Завтрак здесь до десяти? Позавтракай спокойно, отдохни…

— От завтрака отдохнуть? — засмеялась она. — Я столько не ем!

— Позвоню в одиннадцать, — повторил Юрий, — будь готова, — и, махнув рукой, поспешил к станции метро.

Надежда зашла в номер в странном состоянии. Ей было хорошо! Может быть, любимые стихи явили свое целительное действие. А может быть… Она вспоминала сегодняшний вечер, бархатный баритон Юрия, его взгляд… В груди разливалось волнующее тепло…

«Это еще что? — подумала она вслух. — Влюбляюсь я, что ли? Ой, как некстати! Зачем мне сейчас эта головная боль? А главное — душевная…»

Подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение и не узнала в нем себя утреннюю. Глаза блестели, на щеках горел румянец, мелкие морщинки вокруг глаз как будто разгладились. И даже отсутствие прически — этот беспорядок в волосах от весеннего ветерка — выглядело как творческий поиск романтически настроенного парикмахера и смотрелось очень даже неплохо.

«Специально такую прическу не сделаешь, — подумала Надежда. — Улыбка совершенно идиотская! Ну, все симптомы налицо! — мысленно констатировала она. — А какой я все-таки красивой становлюсь, когда влюбляюсь!.. Но глупею — жутко!» — она задорно подмигнула своему отражению в зеркале.

«А вообще-то, мне сейчас совершенно не до этого! Некогда мне об этом думать», — заключила она, пытаясь думать о деле.

Некоторые ученые-медики считают, что эмоции людей, их симпатии или антипатии к представителям противоположного пола — результат химических процессов, происходящих в организме. Надежда никогда не была сторонницей материалистичного подхода к вопросу возникновения чувств, считая первичной духовную составляющую. И действительно, разве можно звук голоса, блеск глаз, сияние улыбки, тревожное волнение и стук сердца при виде того, в кого вдруг влюбляешься, трактовать как комплекс химических процессов? Это счастье, это стихийное бедствие, этот водопад чувств, которые сваливаются внезапно, когда не ждешь, зачастую совсем некстати, не зависимо ни от планов, ни от семейного и социального положения, ни от возраста, ни от географического положения… Ох, как знакомо это было Надежде!

Приняв душ, закрутила волосы на бигуди, легла в постель в твердом решении с завтрашнего дня взять себя в руки и эмоциям воли не давать.

«Лучше взять себя в руки сейчас — когда чувство только зарождается и нет еще никаких душевных мук и страданий. Потом будет больнее…» — подумала она.

Вспомнив об Ирине, встала, помолилась на ночь. «Если завтра она не появится, то я с ума сойду! А сейчас надо перестать о ней думать, а то с ума сойду уже сегодня», — решила Надежда.

«Об этом думать мне нельзя… и об этом — нельзя… О чем — можно-то?» — с этими мыслями она открыла окно и снова вдохнула аромат весеннего вечера. В номере имелся кондиционер, но Надежда любила естественное проветривание, кондиционеров же она не выносила.

Снова улеглась и еще долго не могла уснуть, вспоминая о событиях прожитого дня.

***

Проснулась Надежда довольно рано, еще не было семи часов, что было для нее не свойственно. Волнения могли лишить ее и аппетита, и сна. Полежала в постели до восьми, тщетно пытаясь заснуть еще хоть на полчасика. После завтрака тщательно привела себя в порядок, подкрасилась, брызнула капельку духов. Надела темно-зеленое платье из плотного натурального шелка, за которое в прошлом году отдала почти всю основную зарплату. Она знала, что ей очень идет этот цвет, и фасон удачно подчеркивает стройность ее фигурки. Посмотрев на отражение в зеркале, Надежда устыдилась своего цветущего вида.

«Ой, дура! Нашла время!» — ругала она себя, однако ничего в своем облике менять не стала.

Ждала звонка с явным волнением, злясь на себя за это. Юрий позвонил ровно в одиннадцать.

— Надюша, доброе утро! Собирайся, я подъеду через десять — пятнадцать минут.

— Хорошо, — ответила она, подумав, что ей собраться — даже подпоясываться не надо.

Серебристого цвета «фольксваген» со свежей царапиной на двери задорно поблескивал полированным боком. Хозяин авто стоял, прислонившись к своему транспортному средству, и посматривал на часы. На этот раз полковник был в форме. Надежда отметила про себя, что голубая рубашечка с полковничьими погонами была очень ему к лицу. При виде Надежды Юрий приветливо улыбнулся, открыл дверцу, помог ей сесть в машину.

— Какая живописная царапина! — не удержалась Надежда, чтобы не съязвить. — Лихачите на дороге, полковник? Или автомобиль используете в погоне за преступниками?

— Всякое бывает, — улыбнулся Юрий, — но обычно я вожу аккуратно… можете не бояться, сударыня!

— А я и не боюсь, — заверила Надежда.

— Поедем ко мне в управление, есть о чем поговорить, — сказал он. — Хотя мне не очень хотелось бы посвящать тебя во все эти дела.

— Я не собираюсь оставаться в стороне, если дело касается Ирины!

— Кто бы сомневался! Ладно? — усмехнулся Юрий. — Только ничего приятного ты там не услышишь. Я бы не стал тебя просить, но иначе… не обойтись…

— В чем — не обойтись? — Надежда заволновалась. — Юрий Петрович, вы меня пугаете!

— Ух! — усмехнулся полковник. — Мы же договорились — на «Ты». И без отчества. Ладно?

— Хорошо, — покорно согласилась Надежда. — Но ты меня пугаешь

— Конкретного пока нет ничего, — ответил полковник, не глядя на Надежду, — не волнуйся прежде времени.

Кабинет полковника Михальцова занимал торцевое помещение, имел три окна и смежную комнату, в которой за большим столом, заваленным папками, исполненная чувством собственной значимости, восседала секретарша. Это была строгого вида женщина лет сорока пяти, в сером элегантном костюме, с русыми, уложенными в тугую раковину волосами.

— Здравствуйте, — поздоровалась Надежда.

— Добрый день, — сдержанно улыбнулась та и кивнула.

— Галина Николаевна, пригласите ко мне Шаповалова и Гринько с материалами. Они знают — с какими именно.

— Какая… серьезная у тебя секретарша, — опасливо сказала Надежда, когда они остались одни.

— Ой, сам ее боюсь! Ладно? — шепотом ответил полковник.

Он усадил Надежду за широкий длинный стол, за которым, по всей видимости, проводились совещания. Сам же он не пошел на свое место, а устроился рядом с ней.

— Около четырех лет назад была раскрыта преступная группа, которая занималась вывозом девушек из России… с известной целью, — начал Юрий Петрович, — некоторые участники группы уже отбыли наказание, кто-то — еще за решеткой. Но многих дельцов упрятать тогда не удалось за неимением прямых доказательств… Они до сих пор на свободе. Кое-кто из них проходил тогда по делу в качестве свидетелей. Мы стараемся не терять их из виду и теперь. Кроме того, есть люди, которые занимаются этим, с позволения сказать, бизнесом, время от времени, эпизодически…

— Рашидка-шулер тоже из этого… общества? — ужаснулась Надежда.

— Нельзя сказать, что он из этого общества… но с некоторыми представителями этой группы знаком. Сейчас тебе покажут кое-какие фотографии из нашей картотеки. Может быть, увидишь кого-то знакомого.

Вошли два капитана — Шаповалов и Гринько, держа в руках увесистые папки с документами.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — поздоровались они почти одновременно.

— Здравия желаю. Ну, что у нас нового, ребята?

— Да все как вчера. Вот, материалы принесли, как вы просили, фотографии…

Надежде показывали фотографии, на которых мелькали лица очень разных людей: молодых и пожилых, симпатичных и не очень… Капитаны кратко характеризовали каждого из них, рассказывая об их роли и месте в криминальном мире.

На одном из фото Надежда увидела спутника Ирины, с которым та уехала из гостиницы «Альфа».

— Узнала? — спросил полковник Михальцов. — Наш знакомый, Рашид Сулейманов, или просто Рашидка-шулер, как его называют… в своей среде. Сомнительной репутации гражданин. Был у меня сегодня утром. Но об этом позже расскажу.

— А это кто? — вдруг воскликнула Надежда, указав на один из снимков в оставшейся стопке. — Я видела его в гостинице в первый вечер нашего приезда. В кафе, где мы все были вечером в первый день, он сидел за столиком с какими-то двумя мужчинами. Они вели довольно оживленную беседу, о чем-то громко спорили — это бросалось в глаза, поэтому я его и запомнила.

— А это известный в Москве и за ее пределами сутенер и поставщик живого товара, Игорь Нестерчук, или Гарик, — ответил капитан Шаповалов, — скользкий тип, не ухватишь… Официально он занимается модельным бизнесом. Устраивает конкурсы красоты, набирает танцовщиц на сомнительные проекты. Обещает съемки в сериалах и звездное будущее. Хвалится знакомствами с известными режиссерами… В действительности же девчонки в результате долгих стараний и унижений попадают в стриптиз-бары, ночные клубы, массажные салоны… и еще хуже. Всего одной из девушек посчастливилось получить впоследствии обещанную роль в кино, и то… эпизодическую. В основном же, самое большее, где им приходится блистать — это закрытые вечеринки для богатых людей и звезд разного рода искусств…

— Да уж… — только и смогла сказать Надежда.

— Значит, и Гарик может быть замешан в нашей истории, раз был в гостинице именно в тот день, — предположил полковник, — но, возможно, он был там по каким-то своим делам.

— Странное было бы совпадение, — заметила Надежда.

— Все может быть, — ответил полковник. — А вот этот господин не встречался тебе? — спросил он. С фотографии смотрел мужчина лет сорока — сорока пяти, похожий на Джеки Чана, только длинные черные волосы его были собраны в пучок.

— Нет, этого не встречала. А кто это?

— Константин Харитонович Ли, по прозвищу Китаец. И по национальности — наполовину. Отец — русский, мать — китаянка. Отец их бросил, и, возможно, от обиды на него парень взял при получении паспорта фамилию матери.

— Это можно понять, — вставила Надежда.

— Можно. А то, что назло отцу, директору крупного завода, парень еще в детстве пустился во все тяжкие — это как понять? — спросил полковник.

— Ого!

— Да… Читал его дело сегодня… Сидел он за грабеж по малолетке, потом еще два раза сидел, но всегда — недолго. В деле похищения и торговли девушками проходил свидетелем. Как я говорил уже, он занимается торговлей кожаными изделиями. Картежник. Связан какими-то делишками с сутенерами, в частности — с Гариком, и покруче. А какие у них общие делишки — нетрудно догадаться, но доказать не так-то просто. Вот с этим-то кавалером Ирина и ушла из казино.

Капитаны ушли, исчерпав свою часть беседы, аккуратно уложив в папки фотографии и документы, разложенные на столе.

— А теперь о визите Рашида Сулейманова, — начал полковник и нахмурился.

— Что-то рассказал про Ирину? — встрепенулась Надежда.

— Рассказал, только не о том, где она сейчас, — ответил Юрий Петрович, — задолжал Рашид Китайцу. Вернее, проигрался ему в карты. Это несведущих и неопытных пассажиров в поездах да посетителей гостиниц он может обыгрывать, используя шулерские способности. С серьезными картежниками его номера не проходят: у тех свои фокусы. Так вот, в казино Китаец намекнул или прямо сказал Рашиду, что он простит его долг, если тот уступит ему Ирину.

— Что значит «уступит»? Он ее продал, что ли? — ужаснулась Надежда. — Она что, вещь, что ли? И зачем она Китайцу? — спросила она, уже догадываясь, зачем Ирина Китайцу.

— Надюша, мы, к сожалению, имеем дело с людьми, у которых понятия о том, что можно, а чего нельзя делать, зависят большей частью от их криминального профиля. Мировоззрение преступника и мировоззрение законопослушного гражданина — это, как сказали бы в Одессе, две большие разницы… Из-за карточного долга и на преступление многие идут… А уж на подлость…

— И что же делать?

— Будем искать Китайца. Он, скорее всего, знает, где Ирина. Но о нем пока сведений нет. Он постоянно курсирует между Москвой и Стамбулом. Думаю, что не только за кожаным товаром он туда ездит… Но, хитрый черт, ускользает всегда, никаких концов не найдешь… Вот его дружок — Гарик-сутенер, как я уже говорил, в модельный бизнес девушек отбирает, устраивает кастинги, возит на конкурсы. Не только в Турцию, но и в другие страны. Победительницы получают призы и работу — опять же в стриптиз-барах и тому подобных заведениях… Тех девчонок, которые не выходят в победительницы, тоже пристраивает… по-своему… Но факт продажи и принуждения к оказанию… известного рода услуг доказать не так просто… А уж если девушка остается в Турции работать — на добровольной основе или по принуждению — попробуй разберись и докажи, чем она там занимается!.. В прошлом году из стамбульских борделей, маскирующихся под приличные заведения, удалось вытащить нескольких российских девчонок.

— Значит, можно оттуда их спасти! — сделала для себя вывод Надежда.

— Можно… но нелегко. Другая страна все-таки. Есть свои сложности. Сотрудничаем с коллегами, конечно. Так вот, Китаец поступает по-другому. Как бы между делом везет с собой девушку просто прокатиться… как помощницу для закупок товаров, или что-то еще придумывает. Потом она вдруг подозрительно быстро находит в Турции работу и остается. Или якобы внезапно замуж выходит за турка. Китаец-де о ее жизненной перспективе заботится, судьбу ее устраивает. А что там на самом деле — только догадываться можно. Даже проверка может не дать достоверной информации. Кстати, многочисленные службы знакомств и международные брачные агентства — хорошее прикрытие для такого рода бизнеса. Все эти службы в основном… под колпаком у криминальных структур.

— Кошмар, — прокомментировала Надежда.

— Да уж, ничего хорошего, — согласился Юрий Петрович. — Был случай: трое израильтян женились в России на посетительницах одного такого агентства, а по дороге домой — в Турции — продали своих «жен». Девушки-то не знали, что браки, заключенные израильтянами на нашей территории, в Израиле недействительны. Так они настолько были уверены в своей безнаказанности, что опять вернулись в Россию, чтобы повторить свое грязное дело! И обратились в то же брачное агентство. А этим агентством уже заинтересовались наши оперативники, ну и… прикрыли их лавочку…

Надежда слушала и ужасалась. Раньше информацию на эту тему она могла черпать только из детективных сериалов. Действительность производила куда более гнетущее впечатление.

— Сколько бы они еще девчонок таким образом продали, если бы не попались! — воскликнула Надежда.

— Не они, так другие. В наше время торговля женщинами, или трафикинг — криминальный бизнес, сравнимый по своей доходности с наркобизнесом и торговлей оружием…

— Вот это масштабы! — Надежда была потрясена.

— Надюша, я тебя не напугать хочу, я рассказываю тебе это все, чтобы ввести в курс дела… Есть еще одна яркая личность в этом, с позволения сказать, бизнесе, — продолжал рассказ полковник, — один из друзей Китайца, Шамиль Задыханов, он же Шура Задыхан. Беспредельщик. Этот без подходцев: сразу, заманив девчонок работой за границей — гувернантками, нянями, помощницами по дому… забирал паспорта для оформления документов и прямиком вез в турецкие бордели, маскирующиеся под массажные салоны, стриптиз-бары и другие подобные заведения. Оптом! Имел в Стамбуле подельника, который принимал «живой товар» и распределял по назначению. Работал жестко и нагло. Отсидел пять лет, полгода назад вышел по УДО.

— По… чему?

— Условно досрочное освобождение… по состоянию здоровья. Болезнь позвоночника якобы у него обнаружили. Ну и… учтено примерное поведение и сотрудничество со следствием. Адвокат постарался. Но я не думаю, что Задыханов встал на путь исправления… такие не исправляются. И я очень надеюсь, что на его горизонте Ирина не появлялась.

Шел четвертый час дня, когда в кабинет влетел капитан Шаповалов и доложил:

— Товарищ полковник, Китаец вчера улетел в Стамбул!

— Откуда узнали?

— Коля Беленький сказал. Вот только ни на один стамбульский рейс он регистрацию не проходил!

— А Коля-то с какой стати сюда затесался?

— Так Коля на него сейчас работает, Китаец его в охранниках держит уже год. Ну и вышибает денежки с проигравшихся должников, по совместительству.

— А раньше Колю нельзя было спросить?

— Виноват, товарищ полковник, но его тоже не найти: он или рядом с шефом, или неизвестно, где пропадает! Да и мы сами случайно узнали, что…

— Один Китаец улетел… или как?

— Коля говорит, что с девушкой.

— С какой?

— По описанию выходит, что… именно с той, которую мы ищем. Очень похоже. Коля сказал, что ее Китаец в карты выиграл у Рашидки-шулера…

— Даже так, — усмехнулся полковник.

— Ну, этого же надо было ожидать! — простонала Надежда. — Надо лететь туда!

— Надо еще раз проверить все рейсы в Турцию. Может быть, не напрямую в Стамбул они полетели…

— Проверим, — ответил капитан. — Если она с Китайцем, то мы хотя бы можем предположить, где ее искать.

— А кто такой этот Коля Беленький? — спросила Надежда.

— Это персонаж, широко известный в узких криминальных кругах, — усмехнулся полковник, — перекати-поле. Скачет от одного хозяина к другому. Шестерка, как у них говорят. Бывший боксер. Сила есть, а ум, видно, весь вышибли. Удивительно, как его никто из них еще не хлопнул до сих пор…

— По-моему, у Иринки нет загранпаспорта. С собой, во всяком случае… Как же она могла улететь? — спохватилась Надежда.

— А это у наших друзей проще простого! — сказал полковник. — У многих из них и руки золотые, и связи завидные! Это обычным законопослушным гражданам в течение месяца, обычно, загранпаспорт делают. А эти ребята знают, к кому и как подойти, чтобы получить паспорт даже в течение дня… Только вот регистрацию не проходили… Если только они улетели каким-то частным рейсом или каким-нибудь транспортным…

— Я должна туда лететь! — Надежда готова была отправиться по следам девушки прямо сейчас, если бы смогла. Как назло, она не захватила в эту поездку загранпаспорт.

— Подожди, Надюша. Во-первых, надо еще выяснить, она ли с Китайцем улетела. И еще: я должен созвониться, уладить здесь дела, — возразил полковник, — полетим вместе…. Одну я тебя не отпущу…

«Не отпустит он! — подумала Надежда. — А кто ты такой, чтобы меня не отпускать?», — но почему-то у нее на душе стало тепло от этой его фразы…

— Это почему? — спросила она.

— Потому что это непрофессионально с моей стороны… отправлять тебя туда одну.

— А меня не надо отправлять, я сама полечу, — заявила Надежда.

— Зачем? Что ты там будешь делать?

— Иринку искать буду. А вы, господин полковник, скажете мне, где там она может быть! Ваш капитан сказал, что…

— Надюша, но это… неэффективно! И опасно!

— А мне все равно. Если я буду в стороне сидеть, то сойду с ума.

— Подожди… Надо еще связаться с руководством… и с ФСБ…. Буду оформлять командировку… но перед этим я должен побеседовать с коллегами в Стамбуле, — Юрий как будто что-то обдумывал, — есть у меня там еще несколько незавершенных вопросов по прошлому делу…

— Да нельзя ждать! Пока мы тут сидим, с ней бог знает что может случиться, — возразила Надежда.

— Надюша, успокойся! Пойми, это же другая страна, свои законы! И даже профессионалам работать там непросто, а ты хочешь лететь одна. Одна ты ничего не сможешь сделать. Поступим так: ты полетишь вместе со мной, — продолжал полковник, — по туристической визе. Но чуть позже. А пока, Надюша, у нас с тобой еще один вопрос.

Отпустив капитана Шаповалова, Юрий Петрович вынул из ящика своего стола конверт и подошел к Надежде.

— А теперь — самое неприятное, — полковник разложил перед Надеждой еще несколько фотографий, — только не пугайся.

Надежда взглянула и вздрогнула.

— Неопознанный труп девушки, похожей на Ирину, со следами насильственной смерти, нашли вчера в районе Савеловского вокзала, — продолжал полковник.

— Нет, это не она! — сказала Надежда, едва взглянув на фото. Она не хотела даже допускать мысли, что это могла быть Ирина. — Ой, господи!

— Посмотри внимательно, — настаивал Юрий Петрович.

Надежда еще раз посмотрела на снимки. Светло-русые волосы с обесцвеченными прядями, стрижка средней длины — как у Ирины. На лице — следы жестоких побоев. Светлые брови и ресницы. Носик курносый, как у нее. Комплекция такая же. Но, нет, это не Ирина.

— Успокойся и посмотри еще раз. Иногда очень трудно опознать человека в таком… состоянии. Даже родители иногда не могут сразу…

— Нет, точно не она! А, кстати, у Ирины же над губой родинка! У меня ее паспорт с собой, сейчас покажу…

Надежда достала из сумочки российский паспорт Ирины, открыла страничку с фотографией. На фото хорошо была видна небольшая родинка над пухленькой губкой с левой стороны. У мертвой девушки с фотографии лицо представляло сплошной кровоподтек, и рассмотреть родинку не представлялось возможным

— Я уже ни в чем не уверена! — воскликнула Надежда в полном замешательстве, — Господи, хоть бы это была не она!

— Все-таки ты должна сказать точнее, Надюша. Надо ехать в морг.

— Юра, а уголовное дело обычно заводят, когда вот такие… вещественные доказательства появляются? — спросила Надежда, кивая на фотографии.

— Вопрос риторический? — мрачно спросил полковник.

Дорога в морг заняла не более тридцати минут. Надежда за это время не промолвила ни слова, находясь в напряженном ожидании.

В морге, в большом холодном зале, в ряд стояли несколько столов-каталок… накрытых синими простынями. Надежда даже не сразу сообразила — ЧТО было закрыто синей материей. Сотрудник морга со скорбным лицом подвел Юрия и Надежду к одному из таких столов.

— Готовы? — спросил он.

— Да, — спокойно ответила Надежда.

Привычным движением мужчина откинул простыню с лица мертвой девушки. Надежда с Юрием подошли поближе.

— Не она! — выдохнула Надежда с явным облегчением. — Бедная девочка… ужас какой! — и она поспешила прочь из этого жуткого места.

Глаза Надежды наполнились слезами — то ли от облегчения, что это не Иринка, то ли от жалости к погибшей молоденькой девушке

— Ну что ты, Надюша, ведь это же не Ирина! — попытался успокоить ее Юрий Петрович.

— Если ее надо опознавать, то… родители ее даже не знают еще, что случилось с их дочкой… Юра, тебе каждый день приходится с такими… делами сталкиваться, к этому же невозможно привыкнуть! Как же можно так жить?!

— Работа такая, — ответил полковник спокойно, — и не такое бывает. А привыкнуть к этому действительно невозможно… Это она еще в хорошем состоянии. А бывает… такое! Да что мы об этом говорим!

— Но ведь от этого можно с ума сойти!

— Наверное, можно. Но надо уметь отвлекаться, переключаться на что-то позитивное. Или менять работу… Я вот прихожу в свою берлогу, беру томик Есенина, ложусь на диван и забываюсь. Или слушаю музыку. Скрипичные концерты Паганини, например. Как будто в чистом ручье умываюсь! — Юрий смущенно улыбнулся.

Надежда подумала, что сейчас он больше похож на застенчивого мальчишку, а совсем не на полковника милиции.

Взгляд его стал задумчивым, мечтательным.

— А знаешь, я ведь мог стать скрипачом! — вдруг сказал Юрий. — Учился в специализированной музыкальной школе при Новосибирской консерватории. Довольно успешно, но… неудачно упал с дерева в седьмом классе, сломал в запястьях обе руки, потом долго лечил… играть уже не смог… Вот такая история… Но, может быть, это и к лучшему! Скрипачом надо быть либо гениальным, либо никаким.

— Знаешь, а я окончила музыкальную школу, тоже по классу скрипки, — вставила Надежда, в очередной раз удивляясь тому, как много у нее и у этого московского полковника общего, — правда, не специализированную… и совсем не блестяще… Средненько — на четверочки. И скрипачкой вот не стала. В те времена я мечтала стать космонавтом!

— Ой! — удивился полковник.

— Да… было такое…

— А все-таки мы с тобой родственные души! — с улыбкой сказал Юрий Петрович.

— Наверное, — ответила Надежда.

Вернулись в кабинет полковника, где он сделал несколько звонков. Была пятница. Он мог вылететь в командировку в Стамбул не раньше понедельника.

— А я должна лететь как можно скорее, — не успокаивалась Надежда, — и мне нужны какие-нибудь координаты, куда могут привезти Ирину в Стамбуле. Я хоть понаблюдаю! По прежним делам ведь есть какие-то наметки? Капитан сказал, что можно предположить, где ее искать. Значит, есть какая-то информация о таких заведениях? Может быть, я увижу Иринку… Но сначала надо слетать домой за загранпаспортом. Я вылечу домой сегодня вечерним рейсом, а завтра утренним — вернусь… Хорошо бы сейчас забронировать билет на Стамбул.

Юрий все это время молча слушал, глядя на Надежду с нескрываемым интересом.

— Решительная какая женщина! — сказал он, когда она замолчала. — Авантюристка просто! И что же ты там делать будешь?

— Юра, если я хоть на шаг приближусь к Иринке, то это уже хорошо! Я найти ее должна! Если она в беде — то помочь ей! Понимаешь? Или уж… пропасть вместе с ней! А иначе… что я ее родителям скажу?

Спорить с ней было бесполезно.

— Я отвезу тебя.

— Не надо, я доеду на метро, — возразила она.

— Ну уж нет, я теперь за тебя отвечаю!

«Надо же, — подумала Надежда, — отвечает он! Не надо мне этого ничего…» — но вслух грубить полковнику не стала.

— Ты Владимиру Ивановичу обещал… меня опекать? — спросила Надежда.

— При чем тут Володя? — вопросом на вопрос ответил полковник. — Хотя и ему… обещал…

— А еще — кому? — не унималась Надежда. — Я вполне могу сама…

— Это не обсуждается, — твердо сказал Юрий Петрович.

Он отвез Надежду в гостиницу, где в кассе на первом этаже она купила билеты на самолет до родного города и обратно, забронировала билет на утренний рейс в Стамбул и стала собираться в дорогу.

Полковник молча наблюдал за Надеждой.

— Вот, теперь я вижу перед собой не растерянную, беспомощную женщину, а трезво мыслящую и способную принимать решения, — отметил Юрий. — Правда, может быть, не всегда обдуманные… скоропалительные…

«Шел бы ты своей дорогой, мил-человек! — подумала Надежда. Ну что ты все присматриваешься ко мне?.. Оставил бы ты меня в покое… пока не поздно».

— Способность принимать решения — одно из моих многочисленных достоинств, — с иронией сказала она.

— Да кто бы сомневался, что многочисленных, — улыбнулся Юрий, и у Надежды снова что-то тихонько екнуло в груди.

«Ой, ну и дура! — ругала она себя. — Ну, к чему вот это все?»

Но внешне Надежда попыталась сохранить спокойствие, как подобает женщине, способной принимать решения… и еще на многое другое способной.

— И вообще, не лепи горбатого, гражданин начальник! Скоропалительные решения принимает кто-нибудь другой. А я — только взвешенные и обдуманные… всегда… почти, — добавила она.

— Ой, — удивился полковник, — красивая женщина, интеллигентная… региональный лидер партии! А по фене ботаешь! Как, оказывается, внешность-то обманчива!

— А вдруг пригодится! Вот внедрюсь в преступную среду и буду разлагать ее изнутри. Я же должна уметь пользоваться соответствующей терминологией!

— Что?!! Это ты серьезно? Ты сейчас договоришься, что не полетишь никуда! Ты что это задумала? — всерьез забеспокоился полковник. — Ты понимаешь, что это не твое дело?! Сумасбродка! — Взгляд его синих глаз стал строгим, холодным и колючим. — Куда ты внедришься? Профессионалам не всегда такое удается! Фильмов насмотрелась?

— Да шучу я! Но в принципе-то я — женщина очень серьезная и шуток не люблю… И что значит «не полетишь никуда», «не твое дело»? Кто мне запретит? Я в вашем ведомстве не служу и вам, гражданин начальник, не подчиняюсь… И подчиняться не люблю даже начальству. А если меня мое руководство начинает доставать, то я его увольняю.

— Однако! — удивился полковник. — И как же тебе это удается?

— Да очень просто! Ухожу в конкурирующую организацию. И… я ведь лечу как туристка! Считайте, что просто захотела прошвырнуться по Стамбулу!

— Да неужели? Хорошо бы, если «просто прошвырнуться». Но что-то мне в это слабо верится, — усмехнулся полковник, и глаза его снова потеплели. — Серьезная женщина!

— Юра, я понимаю, что это все серьезно. Я буду осторожной.

— Хочется верить, — ответил полковник.

Надежда собрала вещи, сдала номер.

— В аэропорт тоже меня повезешь? — спросила она.

— И отвезу, и провожу, и встречу завтра, — пообещал он.

— Юра, мне очень неловко тебя утруждать. И так ты мне помогаешь, столько времени тратишь…

— А может быть… мне приятно, — сказал он серьезно и пристально посмотрел на нее. Синева его глаз казалась такой прозрачной и лучистой…

Перекусили в гостиничном кафе, и полковник отвез Надежду в аэропорт.

— Долгие проводы — лишние слезы! Не жди, Юра, поезжай. Ты и так со мной целый день возишься.

— Ну, иди на посадку, серьезная женщина! Целоваться-то будем на прощание? — озорные искорки метнулись в его глазах, заставив ее сердце биться чаще.

— Думаю, что пока рановато, — с наигранно серьезным видом ответила Надежда, — я с малознакомыми полковниками не целуюсь!

— Ой! — засмеялся «малознакомый полковник», забавно сморщив нос.

***

Лапочка-дочка уже собиралась укладываться спать, когда Надежда позвонила в дверь своей квартиры. Девушка и не пыталась скрывать возмущение, когда мама поведала ей о намерении лететь в Стамбул на поиски Ирины. Надежда услышала от нее много критики в свой адрес и в адрес Ирины прежде, чем они уселись попить чайку.

Прелестница-кошка всем своим надменным видом поддерживала Лапочку-дочку, однако при любом удобном случае прыгала к Надежде на колени и заводила свою мурлыкающую песенку. Чувствовалось, что зверушка соскучилась по старшей хозяйке.

— Предательница! — говорила ей Лапочка-дочка, но та только переводила с одной на другую преданный взгляд огромных голубых глаз, умиляя обеих.

Рано утром, после недолгих поисков в сети Интернет, Надежда забронировала номер в стамбульском отеле «Зейнеп Султан», поручила дочери отнести на работу заявление на отпуск без содержания и отправилась на такси в аэропорт, захватив самый минимум вещей для предстоящего путешествия.

Полковник Михальцов встречал Надежду в аэропорту Домодедово. Разулыбался, взял у нее сумку, повел к машине, бережно ограждая от назойливых таксистов.

— А знаешь, меня однажды отсюда на такси чуть не увезли в какое-то сомнительное заведение в лесу. И чуть не обыграли в карты! — Надежда, смеясь, рассказала Юрию о нечаянных знакомствах с картежными шулерами.

— Да ты азартная женщина, Надежда! Картежница, — улыбнулся полковник, — ты меня удивляешь все больше! Но это не смешно. Все могло оказаться куда серьезнее…

— Ну, ничего, Бог уберег, — Надежда уже пожалела, что рассказала полковнику об этих случаях, характеризующих ее как не очень-то умную и совсем не осмотрительную особу.

Времени до рейса в Стамбул оставалось ровно столько, чтобы спокойно доехать из Домодедова в Шереметьево и без спешки пройти регистрацию.

— А может быть, все-таки ты не полетишь одна? Отправимся через два дня вместе, — попытался ее убедить Юрий.

— А пистолет дадите? — спросила Надежда.

— И стрелять умеешь? — удивился полковник.

— Из газового — умею!

— Вот газовый и дадим! — засмеялся он.

— Ну и полечу тогда! Да и не могу я ждать… А вдруг я ее увижу, смогу помочь? И потом, получается, что ты сможешь полететь не через два, а через три дня! В понедельник — пока утрясешь все вопросы с начальством… и день окончен… Если вообще вылетишь…

— Мне непонятно ваше недоверие, сударыня! — с наигранной обидой проговорил Юрий. И уже серьезно добавил: — Я, честно говоря, не представляю, чем ты сможешь ей там одна помочь, даже если увидишь ее. Все равно будешь меня ждать. А я прилечу в любом случае, даже если начальство командировку не одобрит. Частным образом…. Да и вряд ли она там свободно по улицам разгуливает, если все так, как мы подозреваем.

— А как мы подозреваем, гражданин полковник? — спросила она. — Если подозреваем, то почему уголовное дело-то заводить нельзя?

— Риторический вопрос! Да потому, что у нас мало информации, Наденька! Не совсем понятно, чьи действия как квалифицировать. Это ведь такое дело… пока «за руку» не схватишь, не докажешь ничего! Вот никогда не приходилось мне рассказывать такой серьезной и решительной женщине о порядке проведения оперативно-следственных мероприятий. Ладно? — попытался свести все на шутку полковник. — И процессуальных действий — тоже.

— А мне не попадалось никогда таких полковников, которые называют риторическими вопросы просто потому, что не могут на них ответить!

— Что хочешь, говори! — сказал он вдруг, улыбнувшись, и посмотрел на нее взглядом, слишком теплым для обычного делового знакомства. И опять у нее застучало в груди…

Наконец-то, к великому облегчению Надежды, которая устала чувствовать смущение от близости Юрия, машина вырулила к автостоянкам аэропорта Шереметьево. До начала регистрации оставалось полчаса.

— Надюша, вот подробная карта Стамбула. Флажками отмечены два интересующих нас заведения, — полковник отдал Надежде карту с пометками и записями на полях, — здесь, по нашим сведениям, бывает Китаец. И не просто бывает, у него там какие-то деловые знакомства.

— Ух, ты! — не удержалась от восклицания Надежда.

— По одному адресу — массажный салон, по другому — ресторан с ночным клубом. Ты можешь только понаблюдать снаружи, как и говорила. И прошу тебя, не вздумай соваться внутрь! Посмотри, кто туда заходит… какой контингент. Попробуй оценить обстановку… в общих чертах. Если увидишь Китайца или Ирину — звони, я сразу сообщу коллегам в Стамбул… Близко к заведениям не подходи и на глаза никому старайся не попадаться… Если ты хочешь помочь Ирине, то будь осторожна. А иначе… и себе навредишь, и делу не поможешь… Хорошо?

Надежда молча кивнула.

— Может быть, и нет там ничего криминального… Звони мне по каждому поводу. Я на твой телефон денег положил на такой случай. И еще: вот номера телефонов управления полиции Стамбула, адрес полицейского участка и имена сотрудников, — Юрий отдал Надежде список телефонов. — обращайся, если что… Я их предупредил, что прилетит наш человек…

— А я — «ваш человек»?

— Ну а чей же?.. Ты можешь позвонить из аэропорта, за тобой приедут, устроят в отель…

— Не надо, сама доеду, я уже знаю, где поселиться. Я присмотрела в Интернете один очаровательный и относительно недорогой отельчик в старом центре. Карта есть, разговаривать умею! Оказывается, в Стамбуле каждый третий житель хотя бы немного владеет разговорным русским. Так, что не заблужусь, — бодро заверила она, — я и словарь на всякий случай купила.

— Ну, смотри. А телефоны все-таки возьми… на всякий случай, — он отдал ей листок со списком телефонов. — а может быть, все-таки…

— Нет! Полечу!

— Ух!.. Кстати, сколько у тебя с собой денег? Вот, возьми на всякий случай, — Юрий протянул ей конверт, — здесь тысяча долларов.

— Ого! Так значит, можно пошиковать?

— Ну, в рамках разумного, конечно…

— Деньги я не возьму, у меня есть…

— Возьми, возьми, — настаивал Юрий, — мало ли, какие расходы могут случиться…

— Спасибо, — Надежда взяла конверт. Она оценила эту его заботу, его стремление оградить ее от материальных затруднений. Но разве так поступают по отношению к посторонней женщине? Она опять разозлилась на собственные мысли и собралась выходить из машины.

— Подожди, рано еще, — сказал Юрий, удерживая ее за локоть, — я тебя прошу, будь там благоразумной. Ладно?

— Благоразумной?.. Постараюсь быть… хоть и не всегда понимаю, что это значит.

— А это значит: не лезть на рожон понапрасну, быть осторожной и осмотрительной, в карты ни с кем не играть, особенно на деньги, назойливых турецких мужиков безжалостно отшивать и не кокетничать с ними! — проговорил он скороговоркой, держа в своих ладонях ее руку.

Щеки Надежды пылали, а сердце громко билось. Чтобы скрыть волнение, она заторопилась на посадку.

«Вот интересно, у него тоже так сердце бьется или я одна этой дурью мучаюсь?» — подумала она, злясь на себя, а вслух спросила:

— А что самое главное: не кокетничать или в карты не играть?

— Ну, это уж смотря по обстоятельствам!

Проводив Надежду на посадку и отдав ей сумку, он уже знакомым ей жестом слегка приобнял ее за плечи и сказал полушепотом, слегка касаясь губами ее уха:

— Будь умницей, ладно?

— Ладно! — ответила она, стараясь не выдать своего смущения.

— Господи, что я делаю?! — воскликнул полковник. — Зачем я тебя отпускаю?

— Я лечу в Стамбул, — бодро ответила Надежда, — а ты меня провожаешь.

Его негромкое «Будь умницей» Надежда вспоминала много раз в течение всего полета, как и прикосновение его теплых губ. Сердце сладко щемило.

«Ну что же это такое, — злилась она на себя, — ни к чему мне это все! Вот уж влипла, как в двадцать лет! Идиотка! И вообще, о чем я думаю?»

Ей уже знакомо было это ощущение: когда зарождается чувство, когда нет еще ни слов, ни намека на отношения, но уже есть какая-то общая аура, какое-то магнитно-чувственное поле, которое нельзя обнаружить никакими приборами, но которое реально существует между двумя людьми. Когда ты, как мотылек, летишь на огонь, зная, что, возможно, скоро сгоришь в этом пламени. А потом, сгорев, будешь долго и мучительно возрождаться для нового чувства…

Она попыталась направить свои мысли в другое русло: старалась думать об Ирине и о том, что можно было предпринять для ее поисков.