Над синевой во мгле

Наталья Бердская, 2022

От автора: Писатель наблюдает за жизненными ситуациями людей и результаты выкладывает на свои белые листы. Так в переплетении с художественным вымыслом и философскими размышлениями, складываются страницы. В моём произведении каждая глава имеет эпиграф – это я подглядела у А.С. Пушкина в его прозах. В этой книге описывается путь самоотверженной Инги, твёрдо идущей по жизни преодолевая преграды. На её пути встречаются и сильные личности, и трагические ситуации. Жизненные принципы Инги, помогают ей вымостить свою дорогу, и пройти свой путь. На страницах книги разворачиваются неподдающиеся человеческому представлению – преодоления. Неужели такое может быть? – Может!

Глава 1

…да на кой нужна такая жизнь, лучше конец, чем унижения без конца…

Инга стояла на мосту, и ей казалось, что в этот момент она в другом мире, на других параллелях… Ещё вчера она лежала в своей комнате и её взгляд бежал — по затёртым обоям, старым занавескам, по серой убогости… Она сама пришла в эту жизнь. Из родного дома уехала, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Сшила себе рюкзак, потому что чемоданов в доме не было, и собралась в путь-дорожку. Со швейной машинкой она познакомилась ещё в три года, прошив себе указательный палец. К пяти годам она победила свою строптивую проказницу, а уж потом её умелица исполняла всё, что пожелает хозяйка. А хозяйка пожелала сшить себе рюкзак из плотной синей ткани, которую нашла у себя дома. Получился знатный рюкзачок с карманчиками и ремешками. Из остатка ткани начинающий пятнадцатилетний модельер сшила себе штаны-«трубы». К новым попсовым штанцам ей захотелось новый верх, и, найдя бабушкину старую кофту красного цвета, она сшила себе рубашку, а из отрезков смастерила яркую красную аппликацию на рюкзаке. Аппликация выражала огромные глаза, с удивлением разглядывающие Мир, и смеющийся бесстрашный красный рот. Смайлик на рюкзаке вызывал удивление. А дизайн комплекта — восхищение.

С этим багажом и тремя тысячами в кармане Инга села в поезд и отправилась в небольшой сибирский городок, поступать в училище на отделение «Кройки и моделирования одежды». Благодаря внутреннему настрою она была готова пройти «…и огонь и воду…» Она поступила. Училась хорошо, жила в общежитии. В группе Ингу любили и уважали. Она рисовала стенгазеты, танцевала, пела, писала сценарии для капустников. В общем — и писарь, и чтец, и в хоре певец.

Новая жизнь Инги подарила ей свободу. Свобода огромными глотками заманивала Ингу, одаривая её независимостью. Она упивалась самостоятельностью и поглощала её с юношеской жаждой.

И вдруг… монетка, брошенная на счастье, повернулась другой стороной, не ТОЙ, которая была загадана Ингой.

В шестнадцать лет она выходит замуж. В семнадцать на свет появляется сын.

И в жизни девушки стал раскрываться самый простой и затасканный сценарий.

Олегу — мужу Инги — на момент их совместной жизни было тоже шестнадцать лет. Но это не история «Ромео и Джульетты». Это совсем другая история. История соединения восторженности с тусклой не благополучностью. Как столкновение РОЗЫ с КАКТУСОМ.

Олег не успел пройти период мастурбации, как его потянуло на живое, горячее и волнующее. Он понял, что его жизнеутверждающий орган бодро и активно воспринимает игру гормонов. А результат «живого, горячего и волнующего» выдал «на-гора» — жену, ребёнка и ответственность. Жена и ребёнок — понятно! А что делать с ответственностью??? Это как гром и молния. Сначала заряд молнии — ярко и озаряюще. А следом — разряд грома! ЗАРЯД — РАЗРЯД! И когда раскаты грома раздирают небо, тогда и «…мужик крестится»… ВСЛЕД за событием, а НЕ опережая его.

Олег не знал и не осознавал, что ему делать с ответственностью? Ситуация для него вырисовывалась квадратно-тупиковой, как холодильник с бородой. И почему холодильник? И при чём тут борода? А при том, что Олег не понимал серьёзности произошедшего. Он не понимал, что ответственность — это ОТВЕТ за свои действия.

А «Ответ» Олега, опорой которому были хилые пластилиновые ноги, с горем пополам продержался три года.

А потом…

Гормоны молодости — заплясали, заиграли, заискрились. И ответственность перед семьёй не давала развернуться и выпрямиться, клонила к земле, как горб, и была для Олега помехой.

А в семье рос сын и жена училась и подрабатывала шитьём. Денег катастрофически не хватало.

Олег изо дня в день тешил себя весельем и развлечениями, мечтал вытащить козырного туза из колоды или найти клад Карабаса Барабаса. Он жил по принципу — СЕЙЧАС и СЕГОДНЯ! А что будет ЗАВТРА — он был не способен продумывать свои шаги: «Для этого надо ногу поднять, удержать и поставить на правильное место…» Олег не понимал, что, возможно, ЗАВТРА уже не хватит сил перетасовать карты чтобы вытащить козырную масть. Поднять ногу — поставить в нужное место и в нужное время. Это его не напрягало! «…а жизнь уходит между тем, частично или насовсем…»

Главное — НЕ опоздать!

Олег жил с уверенностью, что ОН-то не опоздает. Так думают самонадеянные глупцы, и, к сожалению, Олег был не исключением. Он решил, что проблемы можно отодвинуть. Он хорошо перетасует колоду, вытащит долгожданный джокер, поместит его в кувшин, и джокер, как старик Хоттабыч, будет выполнять все его желания. Олегу было невдомёк, что любой сосуд сначала надо наполнить и беречь, как хрупкую амфору. Не уронить и не разбить. От целого к осколкам — путь известен, от осколков к целому — обратного пути нет!

Но он не хотел верить — ни в амфору семьи, ни в разбитые осколки, он ждал своего старика Хоттабыча.

Инга как могла поддерживала угасающий огонёк их семьи, она ждала, надеялась, строила замки… а неокрепшие замки — то воздушные, то песочные — рушились один за другим…

В один из дней, который по воле судьбы оказался переломным, её муж Олег вернулся домой после очередного утешения своей несостоятельности и в пьяном угаре стал изображать из себя героя мыльного момента. «Герой» зашёл в дом, а перед ним на передний план выплыли неуютный дом, жена в халате, с кастрюлями и тряпками для шитья. Не то что та, с которой он пил на брудершафт. И ни выпить, и ни закусить. Олег решил всё и сразу выплеснуть на Ингу. Он устроил скандал с дешёвыми придирками, переходящими в буйство. Самый подходящий случай найти виноватого.

Слабак никогда не будет считать себя виноватым, он найдёт кому передать эту эстафетную палочку. У Олега виноватой всегда была Инга. И он не признавал, что сам-то он, как муж, — очень неудачное приобретение.

Замахнувшись на жену в состоянии пьяного одурманивания, он забыл, что Ингу не остановит и не испугает взмах мыльного героя.

Инга никогда не повышала голос, но у неё в руках всегда была наготове невидимая дубинка.

— Только попробуй! — с металлом в голосе и взглядом разъярённой тигрицы, она резко остановила взмах руки, нацеленный на неё. Мгновенно схватила железный молоток для отбивания мяса, висевший на стене, и от Инги полетели огненные волны, как в наковальне, где каждый удар выбрасывает веер горящих искр. Инга превращалась в Кали — богиню ужаса и страха. Решительность жены была Олегу хорошо знакома, и он не стал рисковать. А как ему хотелось утвердиться в позиции «сильного», унизив «слабого». В понимании Олега: чтобы возвыситься самому, надо унизить и опустить другого.

Ударить бы секирой по его возвышающейся башке, чтобы устранить ЭТУ разницу: между порядочным униженным и подлым возвышенным.

Гнев — жёлтый, сумасшедший, безумный — обуревал Ингу.

Она поняла, что жизнь, в которую пришла, не её жизнь. Жизнь, заманившая её, — пронзённая отравленной стрелой.

Петля времени кромсала матрицу личности Инги и утягивала вниз с силой воронки.

Она сидела на полу в ванной, и ей хотелось крикнуть: «Я не хочу такую жизнь, я не хочу ТАК быть замужем. НЕ ХОЧУ. Не хочу удерживать камень, тянущий меня ко дну».

Инга с грустью поднялась с пола и увидела деньги, выпавшие из кармана. Это был её заработок на шляпках. Инга собирала старые, перекошенные, «больные» шляпки и реанимировала их. Но как? Она их перенатягивала и украшала. А украшения делала из порванных старых колготок! Этого добра было в избытке у всех её подружек. Получались цветы, украшения и аксессуары из колготок, оживших в руках Инги. Пятна и потёртости прикрывались творениями из разного цвета колготок, «припудренных» стеклярусом, бисером или просто цветными нитками. Дамы держали в руках работы автора и искренне восторгались великолепием неизвестного бренда!!!

Её талант преодолевал непреодолимые барьеры. И не только колготки создавали «изумительность» в изделиях, но и мешковина. Пройдя процесс кипячения, мешковина расставалась со своей грубошёркостью, становилась мягкой и податливой. Инга прореживала нити и превращала мешок из-под картошки в экстрамодные изделия. А что она творила из трикотажных ползунков в сочетании с батистом!

Любой кутюрье от изобретательности Инги мог бы впасть в творческую кому.

Инга окончила училище с красным дипломом. В её жизни НЕ всё соответствовало статусу «красного диплома», и это нормально — от отличников в больших дозах немного подташнивает. Но что касается творчества, то её статус обретал не красный, а бордовый цвет экстраординарности. Её умение творить и работать помогало им выживать без долгов и кредитов, но всё равно денег хватало на очень серенький уровень, правда, иногда со светлыми оттенками. Но серый — он и есть серый, хоть с оттенками, хоть без.

Выйдя из ванной комнаты и обвиняя во всём только себя, Инга приготовила кофе и разместилась на диване. Дома никого не было. Сын Павел у бабушки, а муж после неудавшегося завершения истерики самолюбия пошёл геройствовать, утешать своё эго, легко и без борьбы.

«Серая жизнь не вокруг, а внутри меня — это вирус. Я убью ЭТОТ вирус. И не позволю залить мои жизненные цвета коварным серым. Восстать над серостью — это борьба, ломка сознания, прорыв к свету. Хотя, чтобы заставить играть другие тона, их надо сравнить с серым, с тёмным. Другие тона заиграют на фоне тёмного восторгом покорения. Это игра СВЕТА и ТЕНИ — непобедимый контраст жизни! При подмешивании ярких цветов серость исчезает и появляется яркость. Важно знать и чувствовать: какие мазки изменят восприятие серости? В противном случае от застоявшегося серого появляются вкрапления чёрного».

Мысли Инги ещё бежали бы и бежали, но её взгляд остановился на ярком пятне. Это был отблеск от хрустальной статуэтки, которую когда-то ей подарила мама, на счастье. И этот яркий комочек света оказался не шариком и не кружочком… Она смотрела на мерцающее пятно как загипнотизированная. И вдруг поняла — это точка! Точка! Она поставит точку в конце этого этапа серости и вырвет из своей жизни отравленную стрелу.

Затянув в тугой узел свои проблемы, Инга оставила записку с целью исключить поиски по поводу её исчезновения. Она собрала вещи и уже на следующий день, прихватив с собой статуэтку, неслась в плацкартном вагоне поезда в Новосибирск. Своё нижнее место Инга уступила довольно пожилой женщине. Женщина сдержанно, не очень радостно поблагодарила Ингу, что странно и необычно. Нижнее место для пожилых — это прямо бизнес-класс. А пожилая и грузная дама не очень-то оценила уступку попутчицы, но, взяв её руку, глядя Инге в глаза, завораживающе сказала:

— Не переживай, всё у тебя будет хорошо. Не сразу. Придётся потерпеть и перетерпеть. От мужа сбежала? Ну ничего… встретишь ты своего единственного.

На предсказания о хорошем и единственном Инга не обратила внимания, восприняла как благодарность за место и быстро вспорхнула на вторую полку. А вот «терпеть и перетерпеть» на неё подействовали. Эти слова, как жало, вонзились резко и с пронизывающей болью.

«Опять терпеть?» И тёмная тень воспоминаний стала медленно наползать на неё, зависая в этом маленьком пространстве — между лежащей на верхней полке Ингой и гладким потолком плацкартного вагона. И протиснулась же эта темень — плохое протиснется и в щёлку, и в щёлочку. Мрачные мысли чуть было не затянули Ингу, но монотонный стук колёс убаюкал её. Инга уснула.

Ранним утром, с ощущением бодрости и прилива сил, как после выпитой чашечки ароматного кофе, без чувства тревоги и мрачности, Инга покинула вагон поезда, прибывшего в Новосибирск. Она вышла на перрон и сразу окунулась в муравьиное царство — все куда-то спешили: догоняли, обгоняли, тащили и перетаскивали, как муравьи. У этих маленьких тружеников своя цель, своя задача, свой путь. Оживлённость движения вывела Ингу из состояния дремоты. Не дремоты после раннего пробуждения, а дремоты, в которой она пребывала в далёком провинциальном сибирском городке. Инга вышла на платформу другой для неё жизни. С ощущением новизны происходящего она почувствовала себя счастливой — не потерявшейся и растерявшейся, а счастливой. Инга обрадовалась своему состоянию, которое уже очень давно не навещало её.

Она зашла в камеру хранения, чтобы оставить чемодан с вещами и швейную машинку. Со швейной машинкой, которую ей подарила бабушка, Инга не расставалась. Эта волшебница, служила ей и головой, и руками, и ногами, была её квантом — неделимой величиной её энергии, её света и её настроения.

Сдав вещи в хранилище, Инга покинула вокзал и направилась в центр города.

Над городом вскипало утро, подогреваемое солнцем. И ранние блики утопили город в восхитительную розовость ранней свежести.

Наблюдая красоту просыпания природы, Инга, очарованная какой-то необъяснимой неуловимостью, поднялась на мост, выросший перед ней, как могучий страж, и с первой минуты восприятия мост заявил о своей силе и своём величии. Она почувствовала себя лилипутом, с уверенностью карабкаясь по телу к открытой ладони Гулливера. А на ладони — город-миллионер! Город распахнул свои объятия, гостеприимно зазывая Ингу в свои владения. Странное чувство сказочной лёгкости сопровождало её. Дойдя до середины моста, она остановилась. На мосту никого не было. Город ещё спал. Инга, убедившись, что она наедине со своей судьбой, под защитой большого Гулливера, открыла сумочку, достала ключи и, как хирург, удаляя больное, ненужное, не раздумывая, бросила ключи в реку, в Обь.

Путь падения ключей, от моста до воды, показался Инге долгим и волнующим, наконец она услышала звук соприкосновения ключей с мощной толщей реки. Обь заглотнула прошлое Инги, оставив в памяти момент соприкосновения её прошлого с её настоящим. Девушка развела руки и громким, надрывным шёпотом, как это бывает, когда чего-то очень ждёшь и очень надеешься, почти закричала:

— Город, прими меня!

И над будущим Инги восходило раннее утреннее солнце! Но она об этом ещё ничего не знала.