Бикфордов шнур

Наталья Бердская, 2021

Слабости и заблуждения, не чужды человеку. Когда молод, здоров и энергия через край – желание одно – иметь финансовую раскрепощённость! А когда всего добился, уже успел привыкнуть к достатку и благополучию, и тогда… в самые глубинные уголочки осмысления вселяется предательский страх с вопросом: «А правильно ли живу?» И часики тикают, и годики бегут – приближают к ответу и переоценке поступков и решений, происходит оздоровление идущие из глубины переосмысливания. В этот сюжет, на ровне со взрывами «преданности и предательства», «блеска и мрака», «страсти и равнодушия», брошена жгучая жменя детективной истории.

Глава 4

Усадьба Бруновых

Пуля погрузился в глубокую задумчивость.

— Мы под прицелом… — сказал Пуля и выжидающе посмотрел на Брунова.

— Уверен: мы всегда были под прицелом, — и отпил воду из запотевшего стакана.

— Я не тот прицел имею в виду, когда твоё дело №… пылится на полке архива. Я имею в виду прицел, когда пыль с твоего дела стирается сверлящим взглядом чекиста и рассматривается под микроскопом, — с характерной хрипотцой в голосе сказал Пуля.

— Толик, расскажи-ка мне о своих гостях поподробней.

— У нас бывают только Кирсановы да Влад с Анной. Влад… Он как выгулянный, влюблённый в себя кот. Правда, успешный и востребованный. Молодой человек с некоторым блеском и уверенностью в безграничных перспективах. Но это не его поле, он знает и любит своё дело, которое ему приносит неплохой доход. Если бы не его приличный доход, он бы выглядел совершенным болваном. Но его всё устраивает, и он прекрасно чувствует себя в своей оболочке сияющей будущности. Чуть хвастливый, чуть шумливый, добродушный, как все, кому сопутствует успех. Успехом можно прикрыться, спрятаться. Ему не приходится сводить концы с концами и думать об этих «концах», если он и думает, то совсем о других «концах», а точнее, о «конце» — это ему призывней и ближе.

— Ну да! С Владом понятно. А Кирсановы?

— Кирсановы? Ну… Пелагея — ты её видел — сгусток болезненного самолюбия, она слаба для подобного разворота. Поставки по «Игле» требуют особой специальной подготовки, не всем по зубам.

— А Цитрамон?

— Цитрамон — подле своей жены, как болванчик в преферансе.

— Ну, он же владелец серьёзной компании? Что-то не вяжется! Или она ему — как «пятое колесо к телеге», или наоборот — очень даже НЕ пятое, а нужное и незаменимое. А как они попали в ваше близкое расположение? — не унимался Пуля.

— А… Влад с Анной делали для них проект дизайна. А потом к Кирсановым обратилась Катерина, мы для Ольги, для дочери, искали лекарство от прыщиков на лице на натуральной основе без гормонов и химии. Это оказалось сложно, и Цитрамон нам помог. И мы так и стали обращаться только к нему. Ты же понимаешь, что такое надёжный лекарственный канал. Потом они нас пригласили в Большой театр, потом чай… Дальше — больше. Вот так и оказался этот Айболит у нас в приближенных.

— По последним данным, «Иглы» приходят через восемь дней? — и Пуля открыл календарь.

Нервное возбуждение Пули объясняется просто — Пуля участвовал в разработке операции «Струна», и утечка идеи не давала ему покоя. Он не мог смириться с тем, что по проработкам группы, в которую он входил, произвели аналог и запустили под маркой «Игла».

Вскрыть детали операции Пуля не мог: во-первых, он давал расписку о неразглашении, а во-вторых, ему надо сначала самому разобраться в конфликте интересов на самом высоком уровне.

— Анатолий, я хочу поработать над первой частью, хочу ознакомиться с конструкцией.

— Ок. Сейчас схожу за ключами и пультом, — и Брунов направился к выходу.

Но в этот момент у Пули запикал мобильный, и он вместо телефона вытащил детектор на прослушку, который всегда был при нем, и машинально его включил.

Детектор запикал.

Пуля МОЛЧА кричащим от бешенства взглядом смотрел на Брунова, показывая сигнал индикатора. Это означало, что в кабинете Брунова установлена прослушка. Брунов с окаменелым лицом, которое от шока с Лубянкой только-только начало подниматься от колен, опять грохнулось и улетело в пятки.

Дом Брунова был нашпигован камерами, датчиками, сенсорными установками, блокираторами всевозможных жучков и прослушек, окутан кабелем оптоволокна, проводами и цветными проводочками разных сечений, кварцевых и металлических наполнений. Эта кровеносная система дома Бруновых обеспечивала им уверенную защищённость, куда мышь не проскочит, и комар не пролетит.

«Система ДАЛА СБОЙ?!» — вопрос завис в парализованном безмолвии.

После обыска кабинета по сигналу детектора они нашли два жучка.

Сразу возник вопрос: почему два?

Брунов взял лупу и… увидел, что второй жучок НЕ отечественного производства.

Лица Пули и Брунова стали как перламутровые ракушки — белые с синими прожилками.

— Олег! Мне срочно надо спуститься к центральному пульту. Оставайся здесь.

Покинув кабинет, Брунов на лестнице столкнулся с Савелием.

— Анатолий Иванович, Катерина просила спросить: вы ещё долго?

— Даже не знаю, пусть нас не ждут… Савелий, распорядись, чтобы нам принесли виски и закуски.

— Будет сделано, — и направился на кухню, где столкнулся с Милой.

— Савелий, мне можно домой?

— Да, только подготовь закуски и принеси виски «Макаллан».

Савелий взял поднос, приготовленный Милой, постучал в кабинет и зашёл.

Выйдя из кабинета, он столкнулся с Катериной.

— Анатолий Иванович ещё занят? — спросила Катерина.

— Да! Он в кабинете с Олегом Владимировичем.

«С Пулей, значит», — подумала Катерина и решила отгородиться от присутствия Савелия.

— Савелий, проконтролируйте: пусть организуют торт, кофе, чай. — На ходу сообразив, что перед подачей торта должны убрать лишнее и поменять скатерть. Этого времени ей будет достаточно, чтобы понять, ЧТО происходит в кабинете.

Она приняла равнодушный вид и направилась не к кабинету, а в противоположную сторону. Но как только Савелий удалился, Катерина развернулась и уверенно зашагала к лестнице, которая вела на второй этаж, где рядом с библиотекой располагался большой кабинет Брунова.

Но, не дойдя до кабинета, она опять нос к носу столкнулась с Савелием. Он выплыл как из тумана, тихо, как-то по-кошачьи бесшумно.

— Савелий! Ты почему здесь??? Разве я не внятно объяснила, чем тебе надо заняться? — с каким-то непонятным для себя чувством тревоги спросила Катерина.

Савелий молчал. Он виновато посмотрел на хозяйку и, смутившись, ответил:

— Я-я-я хотел спросить, не желают ли они кофе.

— Они — это Брунов и Пулин? — с закравшимся подозрением спросила Катя.

— Да.

— Ступай, я сама спрошу, — твердо сказала Катя, не дав Савелию возможности что-то изменить.

Катерина подошла к кабинету, осторожно открыла дверь и приготовилась извиниться за непрошеное вторжение. Но в кабинете был только Пуля, он сидел в непривычной для него позе. Катерина подошла ближе и замерла. Застывший взгляд Пули был холодным и жутким, а его тело безжизненно растекалось по креслу.

Катя выскочила из кабинета, и перед ней откуда ни возьмись опять вырос Савелий.

— Вы знали?

— Да! Я не успел вас предупредить!

— А где Анатолий?

— Он пошёл в пультовую и попросил организовать виски и закуски.

— О боже! Что делать? В доме убийство, — изо всех сил сдерживая крик, спрашивала Катерина у самой себя. Потом она повернулась к Савелию и сдержанно, спокойно, будто ничего не произошло, сказала: — Вызывайте скорую и… полицию.

Савелий вызвал скорую, милицию и позвонил охранникам:

— Срочно проверить сигнализацию, установить контроль за периметром! Никого не выпускать! — уверенным командным голосом приказал Савелий.

Перед Катериной всплыло кресло с мертвым телом Пули… Она замерла.

— А кровь? Крови нет! — говоря и спрашивая одновременно, она быстро вернулась в кабинет.

Савелий поспешил за ней.

— Это не убийство. Крови нет. Следов борьбы и удушения тоже нет.

Догадки крутились водоворотом, разбирая мысли на лоскуты.

— А где же Толик? Где он?! — уже не сдерживая себя, почти кричала Катя.

Она побежала в пультовую, но столкнулась с закрытой дверью.

— Толик! Толик! — Крик и стук уносились в пустоту закрытой двери. Другого Катерина и не ожидала, она развернулась и направилась в гостиную, оставив Савелия в кабинете.

Катерина зашла в гостиную с ВИДОМ, как будто рука смерти размазала по её лицу свой безжизненный грим бледно-голубого цвета. Она подошла к музыкальному центру, выключила музыку и сразу приковала к себе вопросительные взгляды.

— Олег Владимирович умер.

Гостиную накрыла холодная тишина, кто стоял, остался стоять, кто сидел, остался сидеть, магма ужаса и недоумения накрыла всех, как в последний день Помпеи. Позы и лица красноречиво выражали оторопь.

Парализовало ВСЕХ: и гостей, и прислугу, и охрану. Кадр жизни замер.

Скорая и полиция приехали почти одновременно. Врачи осмотрели труп, засвидетельствовали состояние, не совместимое с жизнью, и, дождавшись окончания исследований криминалистов, вынесли тело.

По предварительному заключению, обширный инфаркт, то есть смерть, вызванная естественными причинами.

Катерина стояла как не в своей оболочке, она не могла понять, что это всё происходит с ней — в её доме, на её территории, в её жизни.

На душе было так тошно, что сознание беспрерывно орошалось тяжёлой мутью.

— Гражданка Брунова Екатерина Александровна, — обратился к Кате сотрудник полиции в звании майора. — Когда вы последний раз видели своего мужа Брунова Анатолия Ивановича?

— Когда и все. Они с Олегом Владимировичем побыли вместе со всеми и удалились работать в кабинет.

— Во сколько они удалились?

— Около восьми.

— Почему вы так уверены?

— Потому что сейчас темнеет после восьми, а за окном было сумрачно, но не темно.

— И вы его с того момента больше не видели?

— Нет.

— А где он может быть? У вас есть предположения?

— Абсолютно нет.

— Ваша территория взята под наблюдение до выяснения обстоятельств. «И, пожалуйста, покажите комнату, где можно обосноваться для работы со свидетелями», — сказал майор.

Катерина позвала Савелия и попросила всё устроить.

Сама она еле держалась на ногах.

«Где же Анатолий?» Исчезновение мужа существенно усложняло подозрительность и погружало Катерину в гнетущие сомнения.

И у Кати перед глазами всплыл опять момент разбитого стакана, когда сообщили, что приехал Пуля. Стакан разбился вдребезги.

А говорят, посуда бьётся к счастью, да ещё вдребезги. Вдребезги — оно и есть вдребезги, хоть посуда, хоть ожидания, хоть чувства… Вдребезги. И остаются… одни осколки…