Сын рыбы

Наталья Барабошкина

Антонио в депрессии отсиживается дома, пока на пороге не появляется странный парень, который пишет об убийствах. Антонио совершает в поисках преступника путешествие, которое даёт ответ на вопрос, что с ним не так.

© Наталья Барабошкина, 2019

ISBN 978-5-4496-4843-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— тетрадь —

Листы тетрадки были смяты и затасканы. Коричневого цвета края кое-где разорвались. Антонио посмотрел на эту обычную, то ли зеленую, то ли голубую в прошлом тетрадь в клетку, перевернув, с одной и другой стороны. Он читал на бревне, во дворе своего дома. По всему двору, обсаженному туями и другими не цветущими кустарниками, шли плиточные дорожки, по которым бегал черный лабрадор. Он хотел поиграть и радовался новым знакомым, но они стояли неподвижно, будто на участке поставили новые фонарные столбы и еще не ясно, как теперь их обходить. У ворот стоял охранник в черном костюме. Он посматривал, как Антонио что-то читает, будто это повестка или анонимка с угрозой. Сначала в ворота долго звонили, затем стали стучать. Дома был только Антонио. Виктор заступил в восемь утра и уже проводил всех по делам, открывая и закрывая ворота. Вошли двое парней. Высокий, в натянутом капюшоне с длинной цепью и широких штанах, шел позади и бегло осматривал участок. Второй, чуть пониже, в огромной майке, как платье, поверх узких джинсов, и куртки сверху шел прямо навстречу Антонио. Он вынул из рюкзака голубую тетрадь.

Родители Антонио и сестры разъехались по делам. В офис, на курсы, в школу. Антонио спал до обеда. «Он устал», — месяц назад Тереза ответила Виктору на вопрос, почему Антонио больше не ходит в институт. Тереза погладила охранника по плечу, сощурила уставшие глаза, и, еле сдерживая слезы, пошла завтракать в дом. С тех пор Антонио, как звала Тереза сына, был все время дома. «В поиске», — коротко объяснился он с Виктором, проходя мимо него и чувствуя отслеживающий взгляд. Вечером они разговаривали с отцом, по-мужски сидя с графином коньяка на терассе, затем курили, переходили в беседку, сидели у бассейна, свесив ноги в холодную воду, и ни разу не повысили голос. Виктор немного злился, что не смог подслушать ни слова, но был рад, что Антонио не прячется за объяснениями матери, а говорит за себя сам. Антонио вел себя странно, искал занятие. Спал до обеда, слонялся по улице, пробовал бросать курить, ездил в воскресенье с Терезой в костел. Так было два воскресенья подряд. Он надевал черный костюм, белую рубашку и золотые часы. С матерью под руку они манерно шли к машине. Обратно он отпускал шофера, давал ему выходной, вел сам. Из всех наблюдений Виктор сделал вывод, что Антонио не принимает наркотики, не запил, а просто решает проблемы, возможно со здоровьем или законом.

— Хорошо, я куплю эту тетрадку. Сколько ты за нее хочешь? — спросил Антонио, закончив чтение, и загадочно улыбнулся.

Виктор напрягся, эта улыбка показалась ему не доброй, но Антонио дал легкий знак рукой, что все в порядке. Он встал в полный рост, проводил незнакомцев к бассейну и взял в руки сачок. Медленно и бесцельно он водил им по воде, подхватывая первые упавшие листья, и слушал, как парни рассказывают, зачем шли сюда несколько километров от автобусной остановки.

— Как обычно, цена одна и та же. Пятьдесят за тетрадку, — сказал Максим.

— Эта тоже?

— Да, она самая первая, но цена та же.

Антонио пошел в дом, откуда вынес кошелек и отсчитал деньги.

— Слушай, а зачем ты продаешь, давал бы почитать или выложил в интернет. Зачем пишешь в тетради? Это анахронизм, — сказал Антонио и протянул деньги.

— Спасибо, ты делаешь вклад в смертельное искусство, — сказал Максим. — Тетрадь — это моя форма, двенадцать страничек в клетку. Так я чувствую ритм и знаю, когда нужно закончить. Длинные истории сейчас не читают. Это искусство, потому что основа стоит три цента, а то, что внутри — гораздо больше. Поэтому я выбираю такую простую форму.

— Можно еще вопрос, — вставил Антонио, — не хотите мне помочь почистить бассейн? Нужно просто подержать сетку с той стороны. Мне некому помочь сейчас, — Антонио ждал их согласия.

— Да, нам не трудно, — сказал второй и снял капюшон, выпустив во все стороны дреды. — Все меня зовут Лохматый, — предупредил он.

— Ясно, я понял. Берите за этот край. Так вот, зачем ты продаешь тетрадки? Они же будут давать читать другим. Нет? — Антонио натянул на себя тонущую сеть с металлическими шайбами.

— Нет, скорее их перепродают. Первая тетрадка вернулась ко мне через три года, и она неплохо потерта, как видно. Так что… — он пожал плечами.

— Зачем продаешь ее снова?

— Избавляюсь от нее, хочу написать что-то новое, — сказал Максим, махнул рукой и отпустил край сетки, который тут же ушел под воду и опустился на дно. — Ой, я не хотел, я задумался.

— Ладно, неважно, — Антонио бросил свой конец сети и сел на край бассейна. — Тебя зовут Максим? Почему ты подписываешься «Сын Рыбы»?

— Просто так, — сказал Максим и пожал плечами. Он заглянул вглубь бассейна. Сеть лежала на дне, очертив неровные клетки. Максим заметил, что это похоже на что-то знакомое, что он видел буквально только что, но отогнал от себя эту навязчивую мысль. — Так ты можешь помочь нам?

— Вы ищите того, кто может рассказать об убийстве? Кто видел что-то или слышал?

— Нет, нам нужен тот, кто сам убил человека, — сказал Максим. — Мне нужен достоверный рассказ, новый сюжет.

Антонио перекинулся взглядом с охранником, который все еще следил за ними с улицы и не уходил в сторожку, и рассмеялся. Виктор дернулся. Он уже давно не слышал, как смеется Антонио.

— Ну, хорошо, а откуда ты брал истории раньше? Тут очень натурально, — он подозвал их ближе. Максим и его друг подошли к бассейну и тоже сели на высокий бортик. — Вот, например, — Антонио раскрыл тетрадь. — Вот, «хлопок от перерезанных сухожилий». Или вот еще, «кровь плевала из обрубка, а ей еще казалось, что можно все исправить».

— Я все выдумываю, это фикция, — признался Максим, — я исписался, мне кажется, это уже не цепляет. Раньше я писал так, чтобы в тетрадке было минимум пятьдесят трупов. Отсюда и цена. Я написал первую тетрадь, которая теперь твоя, поставил точку, принес в школу и показал своему другу, он рассказал другим и после второго урока у меня уже рвали тетрадь и хотели ее отнять. Я продал ее самому борзому старшекласснику. Тогда они попросили меня написать еще. И с тех пор продаю это искусство. Правда в последнее время, мне разонравилось. Я долго шел на взлет, убийств стало меньше, но выписывал их я более качественно. Это отличное развлечение, прочитать такое. Снять стресс.

— Да, я наслышан, — кивнул Антонио.

— Я и правда так считал, но сейчас у меня кризис. Я хочу написать о чем-то реальном. Хочу услышать, как это, убить человека. Это трудно или нет, и что происходит с телом, какие чувства испытываешь, — Максим махал руками, помогая себе говорить.

— Я понял, Сын рыбы, я знаю такого человека.

Антонио бросил сачок и повел их в дом. В холле были большие зеркала, картины в рамах и свежие розы в керамических высоких вазах. Пахло чем-то знакомым, похожим запах листьев смородины или ванили. Антонио забежал по лестнице наверх. Максим прислушался к его шагам, гадая на каком этаже его комната, на третьем или на втором.

— Ты сказал, что мы ненадолго, — не поворачивая головы, спросил Лохматый. — Время идет, ты мне заплатил за час, а сейчас уже будет два.

Максим посмотрел на приятеля и протянул ему десятку из тех, что только что дал ему Антонио. Тот нерешительно взял и положил во внутренний карман куртки.

— Сам понимаешь, я же не знал, куда мы шли, — промямлил Лохматый. — Здесь вроде спокойно, но черт, ты продаешь тетрадки? — он тихо рассмеялся. — Это круто, честно, отличный бизнес. Ноль вложений. Честное слово, я больше слова не скажу, — он показал жестом закрывающуюся молнию на губах. — Но, это просто шикарный бизнес.

Максим оценивающе посмотрел на своего лохматого охранника.

— Слушай, у тебя точно черный пояс?

— Да я же тебе показывал, что ты снова сомневаешься. Я просто отмороженный, когда надо, и у меня старший брат сидит. Не волнуйся, — сказал Лохматый.

— Но ты не убивал никого?

— Нет. Я уже говорил. И не хочу, и мне не у кого спросить, — Лохматый развел руками, — я уже говорил.