Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах

Наталья Баклина

Бросить всё и уехать в Москву – поступок. А когда ты мать-одиночка и тебе просто нужно заработать денег для своего ребёнка – поступок вдвойне. И когда судьба предлагает, вроде бы, прекраснейшие решения – романтическую поездку в Тунис, шефа, готового жениться и какую-никакую, но определённость – только вера в себя отводит от этого решения. Потому что приспособиться к жизни ещё не означает жить. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

Дама выглядела презабавно. Монументальная фигура в полупальто, разрисованном «куриной лапкой» — довольно крупные черно-белые то ли клетки, то ли крестики рябили в глазах. На голове — шляпка, похожая на перевернутый цветочный горшок, цветок из которого вывалился и зацепился где-то слева над ухом. Шляпка была пронзительного розового цвета, кажется, про него говорят «фуксия». У горла дамы намотан такой же пронзительный шарфик. Помада на губах, сумочка и перчатки в цвет шляпки дополняли ансамбль и доводили рябь в глазах от крупной чёрно-белой, напоминающей шахматную клетку, «куриной лапы» до состояния боли. По крайней мере, я, оторвавшись от набора очередного распоряжения шефа и взглянув, наконец, кто же там застыл в дверях, испытала нечто вроде цветового удара. И на всякий случай поздоровалась:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, милочка. Вы, насколько я понимаю, секретарша.

— Да, я личный помощник Виктора Алексеевича. Вы к нему? Он сейчас никого не принимает, над номером работает.

Шеф как раз дрых после обеда и велел никого не пропускать.

— Кажется, вас Лариса зовут.

Дама разглядывала меня от дверей, а я, свыкнувшись с буйством розового на чёрно-белом, поняла, что она в солидном возрасте, ей хорошо за шестьдесят. Тем временем дама подошла к столу, ещё раз окинула меня взглядом, взглянула на аккуратные стопки бумаг с краю столешницы, на полки сбоку от меня, где теснился ряд папок с документами, пестрящий аккуратными ярлычками с надписями, что где находится. После этой инспекции, явно что-то решив, дама отправилась к двери в кабинет шефа.

— Постойте! — подскочила я. — Виктор Алексеевич просил его не беспокоить!

— Мне можно, — осадила меня взглядом дама и толкнула дверь. — Витюша, здравствуй. Ты мне срочно нужен.

Я уселась на место, и тут до меня дошло, кого напоминают замаскированные пёстрым обрамлением черты. Кажется, это мамаша нашего начальника. Похоже, с теми же странностями, что и у него. Я про манию величия.

Ещё минут десять я провозилась с набором. Ну и почерк нынче у Виктора Алексеевича! Заболел, что ли? Ну, вот что он тут написал, что за «фгвывозы» такие? Ага, «оргвыводы», это он «о» и «р» слепил и «д» не дописал толком!

Я едва закончила, как в приёмную впорхнула очередная райская птица. На этот раз молодая, лет тридцати, с прямыми блондинистыми волосами и ровной чёлкой до бровей. «Птица» была одета в блестящий плащ, переливающийся розово-бежевыми бликами, распахнутые полы открывали крупноватые колени и ровные ноги, затянутые в чёрные лаковые сапоги-чулки на высокой платформе.

— Привет! — дева смерила меня взглядом и, похоже, сделала свои выводы. — Я к Пенкину, он ждет.

— Сейчас, одну минутку.

Я набрала номер шефа и сказала в трубку в ответ на его раздражённое «Алло!»:

— Виктор Алексеевич, к вам пришли…

— Алёна Лопахина, — правильно поняла мой взгляд блондинка.

— Да, пусть подождет, я сейчас, — велел шеф, заглушаемый речью своей мамаши: «И ты уже в том возрасте, когда быть холостым неприлично».

— Садитесь, он занят пока, — показала я на стулья у стены.

Приёмная у шефа была крошечная, кроме моего стола, шкафа с бумагами и древнего фикуса в кадушке влезали только два стула и крохотный столик, где я держала чайник и чайные принадлежности.

— Чаю хотите?

— Вообще-то я пришла сюда не чай пить… А он что, надолго завис?

— Да кто ж его знает. К нему, кажется, мама пришла.

— Мамаша? Точно? Не жена? — уточнила Алёна, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. Блистающие полы плаща красиво обрамили почти полное отсутствие юбки.

Я вспомнила пёструю «лапку», пронзительно розовую шляпку и подрастеряла уверенность:

— Да мама, кажется. Дама в возрасте, за шестьдесят. Он, кажется, не женат.

— А. Ладно, давай свой чай.

Она вытащила узкую пачку, добыла оттуда тонкую сигаретку:

— Хочешь?

— Нет, я не курю.

— А я закурю.

Затянулась.

— У тебя с Пенкиным что, шуры-муры?

Чуть не выронив чашку из рук, я уставилась на эту Алёну, Ну ничего себе вопросики! Задаёт, будто мы с ней подружки. Мне, конечно, не привыкать, я в своём сетевом маркетинге на таких шустрых барышнях, как она, только и держалась. Они такие продажи давали! Но всё равно — впервые меня видит, и с ходу интересуется, с кем сплю!

— С чего ты взяла? Нет, конечно!

— А почему нет? — барышня выпустила струйку дыма и переменила ногу. — Холостой босс и секретарша, классическая схема.

— Нет, я не в схеме. И я не секретарша, а личный помощник. Набираю приказы, распечатываю протоколы редколлегий. На этом всё.

— Да? — с сомнением прищурилась эта бесцеремонная Алёна. — А зовут тебя как?

— Лариса. Лариса Калитина.

Алёна кивнула и затянулась:

— А с чего он тогда тебя в тур берёт, если вы не любовники?

— Меня? Куда? Ты о чём?

Я настолько оторопела, что тоже начала разговаривать с Алёной как со старой знакомой.

— Я о пресс-туре в Тунис, который наша турфирма устраивает для журналистов. От вас едут двое: Пенкин Виктор Иванович и Калитина Лариса Евгеньевна. Как я понимаю, твой шеф и ты.

— А я ничего не понимаю…

Я плюхнулась в своё кресло и, дура-дурой, таращилась на блондинку Алёну. Какой Тунис? Какой тур? И причём тут я?

— А тебе Пенкин разве не сказал еще? Странно… Ехать уже послезавтра, я билеты и ваучеры в отель привезла. Слушай, у тебя чайник вскипел.

— А? Да, сейчас.

Я, по-прежнему ошарашенная, механически залила кипятком чайный пакетик, бросила в чашку ломтик лимона. Алёна придвинула стул к моему столу и расположилась с краю.

— Слушай, ты в таком опупении, похоже, и вправду я первая принесла тебе эту радостную весть. А кто же ксерокопию с твоего загранпаспорта снял, что ты ни сном, ни духом?

— Я, когда сюда устраивалась, отдала шефу ксерокопии всех паспортов и диплома… Мы что, действительно послезавтра едем в Тунис?

— Именно. Есть ещё одна новость, готовься.

Она посмотрела мне в глаза, держа паузу:

— Твой босс распорядился, чтобы я поселила вас в одном номере.

— Что?!!!

Я подскочила, толкнув стол так, что чай из её чашки расплескался.

— Нет, ты что! Это невозможно! Я не собираюсь с ним жить!

— В одном номере или вообще? — невозмутимо уточнила Алёна, передвигая чашку и передвигаясь сама в сторону от лужицы. Её невозмутимость меня моментально охладила.

— Я никуда не поеду.

— Ну и зря.

Алёна выудила из чашки пакетик, поискала глазами, куда его деть и плюхнула поверх листов с каракулями шефа.

— Ты что, часто бываешь в Тунисе?

— Ни разу не была. Но не такой же ценой.

— Какой — такой? — уставилась на меня Алёна. — Ты что, с мужиками не спишь?

— Сплю… иногда.

Не рассказывать же ей, этой первой встречной Алёне, что последним мужиком, с которым я спала, был Углов. Что с этого момента прошло почти полгода и, похоже, пройдёт ещё столько же, прежде чем я опять захочу каких-нибудь отношений. И, в любом случае, не таких.

— Но не со всеми подряд, тем более вот так, нахрапом и наскоком.

— А Пенкин тебя что, не подготовил? — недоверчиво фыркнула Алёна. — Намеки ведь делал, небось!

— Фу, дичь какая-то!

Я потрясла головой, собираясь с мыслями. Пенкин — и намёки? Да он только и делает, что за дисциплину с меня спрашивает да каракули свои подсовывает для набора!

— Да наверняка делал, а ты не велась! Вот мужик и решил идти ва-банк, устроить вам романтическое путешествие в далекую страну. Тем более на халяву, фирма платит, вам только рекламку в журнальчике тиснуть.

Ну, Пенкин, ну, кобель. Намеки он мне делал. Эта трущёбина на Рублёвке, что ли, намёк? Алёна замолчала, наблюдая, как меня корёжит, и припечатала:

— Молодец, Пенкин, романтик. Уважаю!

— Да плевать мне на его романтику! — рявкнула я. — Значит, так: никуда я не поеду!

— Так, стоп, — осадила меня Алёна. Отхлебнула из чашки и проговорила:

— Ну если бы просто тебя за границу отправили, поехала бы? Хочешь ведь поехать?

Я задумалась. Ну, вообще-то, если бы не эта дурацкая ситуация, то да…

— Хочу.

— А с Пенкиным спать не хочешь.

— Не хочу.

— Ну и не спи.

— То есть?

— А мы ему облом сделаем. Я тебя в свой номер поселю.

Она хихикнула, наблюдая за моим лицом:

— Не бойся, приставать не стану, я мальчиков люблю.

Да не боюсь я. Просто как-то это слишком внезапно.

— Спасибо…

Что, и вправду, что ли, послезавтра едем в Тунис? О-бал-деть!

— Алёна, а на сколько дней поездка?

— Девять дней, восемь ночей, тур по всем интересным местам.

А ведь и вправду едем!

Ситуация, при всей её неожиданности мне начала нравится и всё больше походила на подарок судьбы. Если отвлечься от кобелиных заходов моего шефа и посмотреть на ситуацию здраво, то всё очень удачно складывается. Послезавтра уезжать, значит, я могу мастеру, отмашку дать, чтобы ремонт в хрущёбине начинал. А к моему возвращению он должен закончить. Вчера мы с ним все материалы для ремонта как раз в квартиру привезли, и я всю эту ночь прикидывала, куда мне деться на недельку на время майских праздников, пока в квартире ремонт. По всему выходило, что в Челябинск. А тут такое дело! Понятно, что в Тунис съездить куда как лучше, чем в Челябинск. И денег сэкономлю, можно их маме с Никиткой выслать. А к ним я в августе выберусь. Так что с Тунисом этим всё очень даже неплохо складывается. Только вот Пенкин… А Пенкин пусть поспит в одиночестве. Ничего, не уволит.

Дверь в кабинет шефа открылась, выпуская буйство черно-бело-розового цвета. У меня опять зарябило в глазах.

— Витюша, ты должен, ты просто обязан побывать на моем спектакле. Только по уважительной причине я тебе прощаю, что ты пропускаешь премьеру!

Мамаша Пенкина повернулась в мою сторону, собираясь что-то сказать, но увидела Алёну и подавилась словами. Поджав губы, она с полминуты рассматривала девушку, блистающую плащом и голыми ляжками. А после холодно осведомилась:

— А вы к кому?

— А я к Виктору Алексеевичу, — откинулась в кресле Алёна, отчего полы пальто распахнулись сильнее, а длинные ноги засияли ослепительнее. — Виктор Алексеевич, я насчет нашего с вами путешествия!

— Да, да, Алёна, зайдите ко мне, — засуетился Пенкин, делая в её сторону активные знаки пухлой ладошкой и усатым перепуганным лицом. Алёна поднялась со стула, аккуратно обогнула застывшую столбом мамашу и скрылась за дверью кабинета. Дар речи вернулся к женщине примерно через полминуты:

— Витюша, кто это?

— Это по работе, мама. Давай, я тебя провожу.

Пенкин суетливо подхватил маму под локоток, но она сохраняла неподвижную монументальность.

— Витя, скажи мне честно, что у тебя с этой женщиной?

— Ничего, мама. Это рабочие моменты.

— Путешествие с этой… — мама Пенкина поискала определение Алёниному великолепию и, наконец, нашла, — профурсеткой — рабочие моменты? А как же Лариса?

— Мама, — дернулся шеф, бросив мимолётный косой взгляд в мою сторону, а я невинно спросила:

— Да, я здесь. Чем могу быть полезна?

От моего вопроса мамаша Пенкина словно оттаяла и потекла:

— Такая девушка рядом с тобой! Скромная, аккуратная, трудолюбивая. А ты принимаешь у себя всяких!

Пенкину, наконец, удалось сдвинуть маму с места и повести в сторону выхода:

— Мамочка, пойдём, я по дороге все тебе объясню. Ларисе совсем необязательно слушать наши семейные сцены.

— Ну почему же. — затормозила мама. — Если она войдет в наш круг…

— Мама! — Пенкин рявкнул так, что фикус в кадушке закачал листьями, а мамаша заткнулась. — Пойдем, поговорим по дороге.

Он вытеснил её за дверь и, наконец, увёл.

— Ларис, а кто это сейчас так орал? — выглянула из кабинета Пенкина Алёна.

— Пенкин. Его мама вообразила, что это ты его любовница, — мстительно сообщила я. Реванш!

Алёна расхохоталась, и я решила не делиться смутно забрезжившими подозрениями. Чует моё сердце, неспроста мамаша Пенкина смотрела на меня так… оценивающе. Будто прикладывала меня к какому-то образцу и прикидывала, дотягиваю, или нет. И в какой это их круг я собираюсь войти?

Ох, сдаётся мне, не просто так Пенкин тащит меня в Тунис. Кажется, мамаша задумала его женить, устроила мне смотрины, и все гораздо серьёзнее кобелиного перепиха. Блин, может быть, я всё-таки напрасно согласилась ехать?

**

Бетон возле самолета нагрелся так, что давал в воздухе марево, в котором слегка дрожало здание аэропорта. Наша группа рванула к подкатившемуся к трапу автобусу, надеясь на прохладу в салоне. Надеялись мы напрасно, — в салоне было так же душно, как и снаружи.

— Начало мая, что же жара такая! — невысокая русоволосая женщина лет сорока обмахивалась рекламным проспектом, прихваченным в самолете. Звали её Ира, она была спецкором газеты «Русский курьер».

— Африка, чего же ты ждала, — пожала плечами её подруга, коренастая мужеподобная тётка. Насколько я успела запомнить из того, что говорила мне в Домодедово представлявшая группу Алёнка, тетку звали Таней, она была в «Курьере» каким-то там редактором. Ещё в нашей группке собрались три томные девицы из каких-то приложений к «АиФ», две совсем молоденькие девчушки из журнала «Зверь» (Никогда не слышала про такой. Про охоту, что ли?), очень серьёзный и деловой мужчина по имени Слава, чей-то муж из рекламной службы, не запомнила, какого, издательского дома. Ну и я с Пенкиным. Как нас представляла Алёна, главный редактор журнала «Новый фактор» с заместителем.

О том, что мы с ним летим в Тунис, Пенкин сказал мне позавчера, когда проводил из кабинета Алёну. И сделал это в своей всегдашней манере. Объявил, что он послезавтра едет в загранкомандировку и что я, как личный помощник, должна его сопровождать.

Я изобразила полное неведение:

— Хорошо, Виктор Алексеевич. А куда мы едем?

— В Тунис.

— А на сколько дней?

— На девять.

— А командировочные когда можно будет получить?

— Что-о? — Пенкин вытаращился на меня, будто я сказала чушь несусветную.

— Ну, мы ведь в командировку едем? — невозмутимо продолжала я. Хорошо, что Алёна меня предупредила! — Значит, суточные полагаются, квартирные. И с оплатой переработки тоже нужно как-то решить, праздники же майские начинаются, а я, получается, работаю.

Я приставала к нему с максимально деловым видом. Командировка, говоришь? Вот и выкручивайся.

— Будут тебе суточные. На месте, — крякнул Пенкин. А меня несло:

— А какие вещи с собой брать? Что у нас там будет? Деловые переговоры, фуршеты?

— Купальник бери. Море там будет, — прищурился шеф, словно прикидывая, какова я буду в купальнике, и я поняла, что пора отстать и держать дистанцию.

Дистанцию я начала держать уже в самолете, усевшись рядом с Алёнкой, которая почти сразу уснула и спала все два часа перелета, слегка попахивая перегаром. Видимо, накануне выпила. И сейчас я продолжала держать дистанцию, пронырнув в салон автобуса, остановившись рядом с Ирой и оставив шефа где-то возле дверей. Автобус быстро заполнили пассажиры нашего рейса — по-русски, кажется, говорили только мы — и он быстро поехал к зданию аэропорта.

— На Таджикистан похоже, — сказала Ира. — Такая же жара, верблюжья колючка, вон, растет. Я там в командировке была четыре года назад, запомнила.

Мы довольно быстро, хотя и по бестолковому суетливо, прошли таможню. Пришлось платить за визу в местных «тугриках», а для этого менять валюту, прежде отстояв очередь, а потом соображая, не надули ли. Курс местного динара к доллару был каким-то дробным, и с ходу понять, что к чему было сложно. Потом я заполняла анкету по-английски за себя и за Пенкина. Шеф не владел ни английским, ни французским, ни арабским, а других вариантов плотные белые бланки не предлагали.

В общем, когда мы, наконец, получили вещи — я бегала и за его, и за своей сумкой — и вывалились из аэропорта на улицу, я взмокла как мышь и отчаянно мечтала прилечь где-нибудь в холодке. Жидкая тень от низкорослой пальмы, росшей в стороне, такого холодка не давала.

— Зраст-те! — улыбался нам навстречу высокий парень с тёмным лицом. — Я ваш гид, меня зовут Абдель!

— Привет, — кивнула ему Алёнка. — Где наш автобус? Этот? Давайте садиться.

Небольшой, похожий на «пазик», автобусик открыл двери, и водитель начал загружать наши чемоданы через заднюю дверь.

— Вот, пожалуйста, программа вашего гостения, — Абдель начал раздавать листочки с отпечатанной программой на английском. На каждом — логотип принимающей турфирмы: солнце, чайка, волны. Алёнка взяла свои листочки, просмотрела и подбоченилась.

— Так, я ничего не понимаю. Что это такое?

— Програма вашего гостения, — ещё раз объяснил гид. — Сейчас едем в Монастир, отель четыре звезда, завтра в Сусс, отель четыре звезда, потом в оазис, потом…

— Я вижу, что потом. — резко оборвала его Алёна. — Какие четыре звезды? Мы с господином Саидом договаривались, что размещение будет в пяти звёздах, а здесь — четыре и три! Он что, очумел? Я ему группу журналистов на этих условиях собрала, а он мне — три звезды!

— Это оазис — три звезда, там такой только, потом — четыре.

Гид улыбался так же широко, но на всякий случай отступил на шаг от размахивающей руками Алёнки.

— А где пять звёзд? Где?

— Алён, вот, после оазиса, вроде, пять звёзд, — подсказала Ира, вглядываясь в свой список.

— Это они обедать нас везут в пять звёзд, отель нам показывают. А размещают опять в четырёх. Нет, ребята, так не пойдет. Из Москвы мы договаривались, что размещение будет только пять звёзд и все включено.

— А-лёна, давай ехать, в отель решим, — приложил ладони к груди наш гид. Улыбка его перестала быть ослепительной и, видимо, стоила ему больших усилий.

— Нервничает, — сказала Татьяна. — Зря Алёнка так на него орет, у них же не принято, чтобы женщины шумели. Обидится человек. Алён, может, и вправду в отеле все выясним? Поехали уже!

— Куда поехали? Вы что, хотите жить в четырёх звездах и за всё платить? У вас что, деньги лишние? Нет уж, пусть все делают, как обещали. Дай мне позвонить господину Саиду! — протянула она руку. Наш гид достал мобильник, набрал номер, сказал что-то в трубку по-арабски и отдал телефон Алёнке.

— Мистер Саид? Хеллоу. Ай доунт лайк зе программ, ю хэд плэннед.

«Мистер Саид, мне не нравится программа, которую вы для нас составили», — перевела я вслед за Алёнкой. Надо же, её английский понимаю, а чей-нибудь ещё — нет. Наверное, потому что она говорит почти так, как наша учительница в школе. И хотя я надписи на английском улавливаю гораздо лучше, чем речи, Аленкины претензии господину Саиду поняла. Её не устраивает размещение, и она настаивает, чтобы переездов по отелям было меньше и чтобы нас селили в пяти звездах «всё включено».

И всё-таки отель, куда мы приехали из аэропорта после получасовых Аленкиных скандалов, был четырёхзвездочным. Хотя мне было без разницы, — я прежде вообще ни в каких отелях не останавливалась. А этот, на мой вкус, был роскошным. По крайней мере, огромный бежевый холл с окнами в высоту стены и просторной террасой, выходящей к морю, меня очаровал. Солнце заливало лучами окна и ту половинку холла, где мы расселись со своими вещами, дожидаясь заселения.

— Вэлкам! — сказал официант, подавая нам бокалы с холодным соком.

Пенкин сгреб два и высосал в два присеста:

— Хорошо! Ф-фу, запарился я совсем, в душ хочу. Ларочка, узнай у Алёны, когда нас поселят.

— Я думаю, не раньше, чем через час, — отозвался Слава, и я проглотила неожиданную «Ларочку». — У них тут время заселения с двух часов, сейчас час. Ещё час будем ждать, не меньше.

— Алён, когда нас начнут селить? — крикнула я, не поверив. Ещё час сидеть в холле? Хотя здесь хорошо, прохладненько.

— В два.

Она поднялась из своего кресла и подошла к нам.

— Этот жмот Саид решил не платить за лишнее время. Хотя назавтра я из него пять звёзд и «всё включено» выдавила. А то, ишь, развел тут экономию. Лар, пошли, к морю сбегаем!

— Пошли, — поднялась я. Пенкин задергал усами:

— Ты куда? А вещи?

— А что — вещи?

— За вещами кто будет смотреть?

— Вить, ты что? Кто тут возьмёт? — уставилась на него Алёна. — Тут не воруют.

— И всё равно, я считаю, что Лариса не должна оставлять вещи без присмотра…

— Вить, не занудничай, а? С нами пойдешь? Нет? Ну, вот и присмотришь за вещичками. Лар, пошли!

И Алёнка потащила меня к окну, которое оказалось дверями и распахивалось прямо на залитую солнцем террасу.

— Ух ты, здорово, — я зажмурилась, подставляя лицо лучам и забывая о недовольной физиономии Пенкина.

Терраса сходила широкими ступенями к площадке с круглыми столиками и изящными скамейками на кованых ножках. Сразу за площадкой располагались бассейны, справа и слева изгибались крылья отеля, оставляя впереди просвет с видом на море. Туда мы и пошли.

Пляж был песчаным и очень чистым, море — я разулась и подставила ноги прибою — прохладным.

— Ой, Африка, а море холодное!

— Средиземное, не нагрелось ещё. — Алёнка тоже скинула свои шлепанцы на платформе и каблучищах и трогала волну пальцами с ярким малиновым педикюром.

— Это в Египте Красное море всегда тёплое.

— А ты там была?

— Была, конечно. А ты нет, что ли? — Алёнка уставилась на меня с таким удивлением, будто я призналась, что ни разу в жизни не ездила на метро.

— Нет. Я вообще впервые за границей.

— А ты откуда такая, необстрелянная? — продолжала меня разглядывать Алёнка.

— Из Челябинска.

— А. А почему тогда с Пенкиным спать не хочешь?

— А какая связь? — Я отпрыгнула от неожиданно сильной волны.

— Ну, он ведь москвич. Квартира у него, бизнес. Через него зацепишься в столице по серьёзному.

— Он мне не нравится как мужчина.

— Да неужели? — скептически посмотрела на меня Алёнка, явно хотела что-то сказать, но передумала. — Пошли обратно, там селят уже, наверное.

Когда мы вернулись в холл, на столиках уже белели бланки, и народ усердно их заполнял. Пенкин сидел перед своей бумажкой с брезгливым выражением лица.

— Где ты ходишь? Я что, вместо того, чтобы отдохнуть с дороги, должен ждать, пока ты нагуляешься?

— Виктор Алексеевич, сейчас заполню, — присела я к столу.

Блин, развопился, такое настроение спугнул. Я быстренько списала данные наших паспортов, написала, что прибыли из Москвы и поставила завтрашнюю и сегодняшнюю дату. Всех дел на пять минут, и чего орал, спрашивается? Английский в школе надо было учить!

Портье за стойкой, получив от меня бланки, протянул ключ. Это он что, нас с Пенкиным в один номер селит?

— Нет, — замотала я головой. — Ноу. Алёна, скажи ему, что мы с тобой в одном номере, а то он меня с Пенкиным хочет определить!

— Ви а тугезе ин уан аппатмент, — протянула Алёнка свой бланк, и портье, улыбнувшись, дал мне другой ключ. — Пошли, подруга. Сумки можешь не тащить, принесут. Витя, иди, ключ от номера возьми, ты живёшь на пятом!

И мы пошли к роскошному лифту мимо Пенкина, смотревшего на нас ошарашенным и обиженным взглядом. Так смотрят дети, которым пообещали катание на карусели, и даже в парк привели, да так и оставили сидеть в стороне на скамеечке.

— Ты знаешь, мне его даже жаль немного стало. — сказала я. Лифт поднимался медленно и плавно. На безупречной серой стене было выцарапано русское слово из трёх букв. Это в Тунисе-то, где ещё кроме нас и нашего гида — как его зовут-то? — никто и слова не сказал по-русски!

— Иди, пожалей, он через три номера от нас жить будет, — подмигнула Алёнка.

— Да ну тебя. Просто он с таким лицом сидел, будто его в лучших чувствах обманули.

— Переживёт. Мужиков нельзя жалеть, они от этого на голову садятся. А портье-то как нам улыбался, а? Наверное решил, что мы лесби.

— С чего вдруг?

— Ну, с мужиком спать не хочешь, ко мне просишься. Ха, и Танька с Иркой тоже за лесбияночек сойдут!

Номер был очень красивый: светлый, с балконом, ванной комнатой. И огромной двуспальной кроватью под золотистым покрывалом. Ё-моё, вот это ложе любви!

— Ну, может быть, всё-таки к Пенкину пойдешь? — толкнула меня локотком Алёнка и во весь голос захохотала в ответ на мою возмущенную гримасу.