Красная Шапочка: что было потом

Наталья Анзигитова, 2023

С этой девочкой случилась известная всем история – ее чуть не съел волк. Но страшный случай может стать первым звеном в цепочке событий, которые изменят жизнь самым чудесным образом. Кстати, чудес не бывает. Есть законы природы, которых мы пока еще не знаем. Или уже забыли…

Глава IV. Была ночь, и было утро

К Рождеству родители забрали нас с бабушкой в город. Но, пожив там, бабушка объявила, что насовсем не останется и весной вернется в свою деревню. Уговоры ни к чему не привели. Она ведь всю жизнь провела в своем домике на опушке леса, а в ее возрасте трудно все кардинально менять. Честно говоря, в глубине души я этому была только рада. Родительский дом был продан, и мне было бы жаль расстаться с последним островком моего детства, где прошло столько беззаботных и счастливых часов и дней. В деревне в окружении лесов мне нравилось гораздо больше, чем на узких городских улочках. Летом, и говорить нечего, в деревне было лучше. Да и зимой в деревне свежий воздух и пушистый снег, а в городе сумрачно, слякотно, и воздух тяжелый, потому что печи топят углем, а в деревне хворостом. В общем, с большим удовольствием я буду навещать бабушку, от нас до нее теперь два часа пешего хода, мне это только в удовольствие. А если уеду учиться, тогда что-нибудь придумаем.

На Рождество домой приехал Мартин. Три дня я только и делала, что слушала его возбужденные рассказы о жизни в большом городе, об университете, новых друзьях, профессорах — всего не перечислить. И чем дольше я его слушала, тем больше мне казалось, что обратной дороги в наш маленький тихий городок для него уже нет. Ну что же, следующей осенью я тоже уеду учиться, а там — что будет, то и будет.

Наконец, его рассказы иссякли, и он спросил о волках и, вообще, как я тут жила все это время. Я рассказала ему историю со Священной рощей. По мере того, как я говорила, Мартин становился все серьезнее и серьезнее. Потом взял меня за руки и проникновенно посмотрел в глаза.

— Марта! Это потрясающе — то, что ты сделала!

Я пожала плечами.

— Так это не я. Все сделали звери, пчелы и муравьи. Я их только попросила.

— Главное, ты все придумала! Это просто гениально! Но теперь я буду за тебя бояться.

— Почему? Все ведь уже позади. Вопрос о Священной роще больше не поднимается.

— Хотелось бы надеяться. Но такие люди, как этот герр Гросс бывают мстительны. Ты открыто выступила против него. А потом его планы странным образом сорвались. Надеюсь, он не догадывается об истинной причине этого, но очень тебя прошу: будь осторожна!

Я пообещала, что буду. Все каникулы мы много гуляли вдвоем. На берегу моря было ветрено и промозгло, поэтому чаще мы бродили по лесу. Однажды встретили Старого волка с Люпином. Они не подошли, ведь я была не одна. Некоторое время мы смотрели друг на друга издали, потом волки растворились в чаще. Ростом Люпин уже почти догнал дедушку, но по сравнению с ним пока выглядел щупловатым. Должно пройти еще несколько лет, прежде чем он станет настоящим матерым волком. Я была рада этой встрече. Хоть мы и не поговорили, но я их увидела, они живы, у них все хорошо.

Когда каникулы закончились, и Мартин уехал, я долго не ходила в лес и не видела волков. Прогулки, точнее ходьба через лес возобновилась только весной, когда бабушка вернулась в свою деревню, и я регулярно стала ее навещать.

В тот день, побывав у бабушки, отнеся ей гостинцы, я возвращалась в город в самом беззаботном расположении духа. Лес был напоен ароматом молодой листвы и ландышей и звенел от птичьих трелей. Что может быть лучше этого светлого времени года, когда все пускается в рост, в цвет, а в норах и гнездах появляются пушистые малыши! Я собрала букетик ландышей, чтобы порадовать маму — она их очень любит — и уже собиралась перейти речку по переброшенным через нее бревнам, когда заметила привязанную к берегу лодку. Интересно, кто бы это мог быть?

И тут сзади меня схватили и поволокли чьи-то грубые руки. Я попыталась крикнуть, но другие руки сдавили мне горло, и возле самого уха

раздался свистящий шепот:

— Только пикни — придушу, как цыпленка!

На голову мне накинули мешок, связали руки веревкой, подталкивая сзади, подтащили к реке и как куль с мукой бросили в лодку. Я больно ударилась боком. Похитителей было, вроде, двое. Обмениваясь короткими репликами вполголоса, они оттолкнули лодку от берега. Некоторое время слышался только скрип уключин и удары весел о воду. Как я ни пыталась, мне не удалось сообразить, кто и с какой целью мог бы меня похитить. Придется попробовать спросить напрямую.

— Что вам нужно? Куда вы меня везете?

— Узнаешь, когда время придет. А пока, знай себе, помалкивай! — отозвался хриплый голос, показавшийся мне смутно знакомым.

Болел ушибленный при падении бок. Счет времени я потеряла. Думаю, прошло не меньше часа, прежде чем лодка ткнулась носом в берег. Меня выволокли на сушу и куда-то повели.

— Снимай с нее мешок, — раздался все тот же хриплый голос.

Свет ударил мне в глаза, привыкшие к темноте, и я непроизвольно зажмурилась. Но уже знала, кого увижу, когда смогу смотреть. Передо мной стоял ухмыляющийся герр Гюнтер Гросс.

— Ну, вот мы и встретились, соплячка! — рыкнул он. — Думала, я забуду, как ты подбила деревню сорвать мне прибыльное дельце в вашем лесу? Как вы там его называли? Священная роща, кажется? Священная! Аха-ха-ха!

— Ладно, к делу, — он перестал смеяться. — Сейчас тебе развяжут руки, и ты напишешь письмо вашему деревенскому старосте, поняла? Писать-то хоть умеешь?

Я пожала плечами.

— Ну, не умеешь, так я сам за тебя напишу. А к письму приложим твой отрубленный пальчик. Аха-ха-ха!

Меня передернуло от этого смеха.

— Ну, будешь писать?

— Что писать?

— Вот, так-то лучше! Развяжи ее, Ганс, и дай бумагу и уголек.

Обернувшись через плечо, я увидела державшего меня за веревку Глупого Ганса. Потом заметила, что мы находимся около шалаша из еловых ветвей, перед которым было место для костра с остывшими углями.

— Эй, привяжи ее за ногу! — крикнул герр Гюнтер Гросс развязавшему мне руки Гансу. — Она хитрая шельма, с нее глаз спускать нельзя. Я видел, как она хихикала в окошке, когда мы возвращались тогда из леса. Радовалась нашей неудаче, мерзавка! Чтоб меня черти взяли, если она не причастна как-то к тому, что случилось! Говорят, она с волками якшается. Может, ты ведьма, а?

Герр Гюнтер Гросс схватил меня за волосы и заглянул в лицо. Я молчала. Тем временем Ганс кончил возиться с веревкой, силой усадил меня на пень, положил мне на колени лист грубой серой бумаги и достал уголек из кострища.

— Пиши! — велел герр Гюнтер Гросс. — Дорогой дядя Ганс! Так, кажется, зовут вашего старосту? Я нахожусь в гостях у нашего уважаемого герра Гюнтера Гросса. Написала? И буду находиться у него до тех пор, пока хотя бы частично не возмещу ему ущерб, который по собственной дурости… что смотришь? Так и пиши: который по собственной дурости нанесла ему прошлой осенью, когда вмешалась в деловые планы этого серьезного уважаемого человека. Поскольку у меня никогда не было и не будет таких денег, которые зарабатывает уважаемый герр Гюнтер Гросс, точнее, которые он не смог заработать из-за моей дурости, прошу тебя, дядя Ганс, соберите их всей деревней. Иначе я никогда не смогу вернуться домой. Денег нужно собрать хотя бы… — герр Гюнтер Гросс закатил глаза, почесал затылок и назвал такую сумму, что уголек выпал из моих пальцев на лист бумаги.

— Да вы что! — закричала я, — деревня никогда не соберет столько денег!

Герр Гюнтер Гросс снова почесал в затылке.

— А ведь верно, не соберет, если столько написать. А, если написать в два раза больше, может, половину и наскребут. Значит, в два раза больше, пиши! Поняла?

Я отшвырнула уголек и разорвала лист на мелкие клочки.

— Делайте, что хотите, я не буду писать!

— Ах, во-от оно что! Она не бу-удет! — издевательски процедил герр Гюнтер Гросс. — Ну, тогда второй вариант. Пишу я, а к письму прикладываем твой отрубленный пальчик! Ганс! Топор и чистый лист бумаги!

Я стиснула зубы, стараясь унять дрожь.

— У нас больше нет бумаги, — проблеял Глупый Ганс.

Герр Гюнтер Гросс разразился нецензурной бранью. Кончив ругаться, он велел привязать меня к дереву, что и было сделано. Веревка больно врезалась в тело. Пусть так, по крайней мере, передышка даст мне время собраться с мыслями. Я обязательно что-нибудь придумаю, твердила я себе.

Время шло. В лесу стемнело. Спина затекла, и очень болели руки, стянутые веревкой. Разбойники о чем-то спорили у костра. Я не могла разобрать слов. Видимо, они специально привязали меня подальше, чтобы я их не слышала.

Что же делать? Кричать бесполезно, они не дадут мне позвать на помощь. Да и не услышит никто, до жилья далеко, человеческому голосу такое расстояние не преодолеть. То ли дело волки, вот они могут звать друг друга издалека, их слышно… Волки? А что если… Надо только в точности вспомнить, как они это делают! Я запрокинула голову, как бывало Люпин и Старый волк, чтобы звук шел свободно, без помех. Потом набрала побольше воздуха, вытянула губы трубочкой, а затем растянула их широко-широко:

— А-а-и-и-у-у! У-у-о-о-у-у!

У костра воцарилась тишина. Затем раздались истошные вопли:

— Волки, волки! Они тут, совсем близко. Отвязывай девчонку! Если ее сожрут, выкуп требовать не за кого будет! — кричал герр Гюнтер Гросс.

— Да не должны ее волки тронуть, она, говорят, с ними дружбу водит, — возражал Ганс.

— Должны, не должны — кто их знает! А денежками рисковать не резон! Делай, что сказано — рявкнул герр Гюнтер Гросс.

Переругиваясь друг с другом, они отвязали и потащили меня к костру.

Ну вот, только хуже сделала, подумала, было, я. Но тут:

— У-у-о-о-а-а!

Вой раздался совсем близко!

Разбойники замерли, продолжая крепко меня держать.

— Где ружье? — прохрипел герр Гюнтер Гросс.

— В лодке осталось, — дрожащим шепотом отозвался Глупый Ганс.

Герр Гюнтер Гросс выругался и хотел сказать еще что-то. Но тут в свете костра на стволах деревьев мелькнула быстрая тень. Огромным прыжком из темноты возник Старый волк.

— Девчонку! Держи девчонку! Отвлекай его девчонкой! — заорал герр Гюнтер Гросс, — А я в лодку за ружьем!

И он бросился бежать. Глупый Ганс просто оцепенел от ужаса, когда волк зарычал, обнажив огромные желтоватые клыки. Рык смолк и Старый волк улыбнулся мне, а Глупый Ганс думал, что это страшный волчий оскал. Он не мог понять того, что волк мне сказал. Я согласно кивнула и снова запрокинула голову. Волк сделал то же самое и протяжный вой на два голоса полетел над лесом.

— Оборотень! — завизжал Глупый Ганс. — Она оборотень! Они оба оборотни!

Он отпустил меня и со всех ног бросился бежать вслед за герром Гроссом.

— Быстро садись мне на спину! — скомандовал Старый волк.

— Нет, тебе будет тяжело, я пойду сама! — запротестовала я.

— Не спорь, у нас мало времени, они могут вернуться с ружьем, если сообразят, что мы — не оборотни. Быстро садись и держись крепче! Да нет, не за шею, держись за шерсть на загривке.

Волк старался бежать аккуратно, чтобы ветки не стегали меня по лицу. Он несся большими прыжками, и перешел на рысь только, когда мы были уже далеко от опасного места. Потом пошел шагом, и только тут я заметила, что его качает от усталости. Я поспешно соскользнула с волчьей спины, волк подошел к дереву с толстым стволом и упал.

Я хотела принести ему воды из ручья, но волк отказался.

— Просто посиди со мной рядом, — попросил он.

Я села на землю, прислонившись спиной к стволу, и положила голову волка себе на колени.

— Спасибо тебе, дедушка! — сказала я, даже не заметив, что обращаюсь к Старому волку так, как звал его Люпин. — Ты спас меня. Теперь я у тебя в долгу.

— Нет, — возразил Старый волк, — это я был у тебя в долгу. Теперь я долг вернул и могу спокойно уйти.

Я почувствовала смутную тревогу.

— Что ты говоришь, дедушка! Куда уйти? Почему? Зачем?

— Не думай пока об этом, девочка, — еле слышно отозвался Старый волк. — Мы оба устали. Давай отдохнем перед дорогой.

После этих слов я вдруг почувствовала, что действительно очень устала. Мне хотелось спросить, о какой дороге он говорит, но язык уже не слушался. Я обняла зверя за шею и заснула.

Под утро мне приснился волчий вой. Он прозвучал трижды. Сначала рядом. Потом поодаль. Потом вдалеке. Протяжные звуки сложились в слова:

— У-хо-жу-у-у. На-всег-да-а-а. Про-ща-а-ай!

Я вздрогнула и проснулась. В небе разгоралась алая заря. Над лесом затихало эхо волчьего воя. Рядом никого не было. Мне стало страшно.

— Дедушка! — закричала я изо всех сил.

Кусты шевельнулись, и радостно подпрыгнуло мое сердце. На поляну вышел волк. Но это был другой волк, молодой. Я не сразу узнала в нем Люпина, он стал совсем взрослым.

— Люпин, братик! — воскликнула я.

Он молчал, и я почувствовала холодок в груди.

— А где дедушка? — прошептала я.

— Ушел и больше не вернется, — сказал Люпин спокойно и строго. Он сел, поднял морду к алеющему небу и завыл. Это был прощальный гимн Старому волку. Я запомнила его навсегда слово в слово. Вот он:

«Великий Старый волк ушел навсегда в страну хорошей охоты. Там он

будет жить в стае своих предков. Вместе они будут весело охотиться в зеленых лесах этой прекрасной страны на быстроногих оленей и резвых зайцев. Но ни олень, ни заяц не погибнет от их зубов, потому что смерти нет в стране хорошей охоты. Все волки, все олени и зайцы, все звери, птицы и рыбы в этой стране не боятся смерти, потому что уже прошли через нее, а второй смерти не бывает. В стране хорошей охоты не надо убивать, чтобы жить там. Но ушедшим туда нужна наша память и наша любовь».

Люпин подошел и слизнул слезы с моих щек.

— Не плач, сестренка, смерть — это продолжение жизни. Будем помнить Дедушку. Я расскажу о нем своим детям, пусть растут похожими на него.

Он потерся лбом о мое плечо и пошел прочь.

— Не уходи! — крикнула я. — Не оставляй меня одну сейчас! Пожалуйста, побудь со мной. Ты мне нужен!

Люпин обернулся и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Там, за дальним логом, у края Священной рощи мое логово, — сказал он. — В нем ждут меня моя подруга и шестеро малышей. Им я нужнее.

— У тебя уже есть семья? — поразилась я. — Но ты еще так молод…

— Да, я рано повзрослел. Прощай, сестренка!

Он исчез так, как это умеют делать волки — только что был и уже нет. Я долго смотрела ему вслед, а слезы все лились и лились. Они застилали глаза, и все вокруг казалось призрачным, нереальным. Может быть, я сплю? Как хорошо было бы проснуться и понять, что все это только страшный сон. Я прислонилась спиной к стволу сосны и закрыла глаза. Вот открою их, и все будет, как прежде…

Когда я подняла опухшие от слез веки, солнце уже ярко светило, птицы весело распевали, свежо и пряно пахла нагретая сосновая хвоя. Мир был прекрасным, но другим и прежним уже не будет никогда. С этим предстояло как-то жить. Вздохнув, я поднялась с земли, размяла затекшее тело и побрела через лес в сторону дома. Но слезы полились снова. Ушел Люпин, нет больше Старого волка. С ними ушла моя прежняя жизнь. В душе стало пусто, и нечем было заполнить эту пустоту.

В конце концов, я на себя рассердилась — сколько можно плакать! Надо умыться и взять себя в руки. Я спустилась к ручью и долго плескала в лицо студеную воду. Потом сделала несколько глотков и уже собиралась продолжить путь, как вдруг мимо моей руки проплыла маленькая лодочка, белая игрушечная яхта с парусами из алого шелка. Она уже скрылась за поворотом, а я, как зачарованная все смотрела ей вслед.

Откуда здесь, посреди леса, взялась такая игрушка? Ответ нашелся скоро. По другому берегу ручья бежала маленькая девочка, лет восьми, таща корзину, которая очень мешала ей, ударяя по ногам и цепляясь на кусты. «Ах, господи! Ведь случись же…» — бормотала девочка. Мшистые стволы упавших деревьев, высокий папоротник, бересклет и орешник затрудняли ей путь. Прямо напротив меня она споткнулась, упала, поднялась и, смахнув с лица липкую паутину и выдохнув глубокое «ф-фу-у-у», снова побежала изо всех сил. Все ее внимание было поглощено плавно убегающим треугольником парусов, меня она не заметила.

Мысленно выругав себя, я побежала по своему берегу вслед за девочкой. Ведь я могла поймать ее игрушку, когда та проплывала мимо меня, но растерялась от неожиданности. Ну, ничего, рано или поздно яхточку прибьет к берегу, и одна из нас ее поймает. Однако беглянка оказалась упорной, она ловко ловила струю и, пламенея лоскутками парусов, весело уплывала все дальше и дальше. К счастью чаща постепенно перешла в сосновый бор, бежать стало легче. Ближе к устью ручья, когда пошли излучины с осоковыми и камышовыми зарослями, я стала опасаться, что игрушка там зацепится и потеряется. Но, когда в просвете между деревьями возник синий разлив моря и песчаная отмель, впереди по-прежнему было заметно алое сверкание парусов.

Моя помощь так и не понадобилась. У самого устья на плоском большом камне сидел человек, держа в руках сбежавшую яхту, и с любопытством разглядывал ее. Из-под его шляпы виднелись седые кудри, одет он был, как горожанин, но в высоких сапогах, как у охотника. История беглой яхты имела счастливый конец. Я могла идти дальше своей дорогой, но решила убедиться, что с девочкой все будет в порядке, и остановилась за стволом сосны, которая росла отдельно от других деревьев и потому была толстой и кряжистой.

Я видела, как девочка нерешительно подошла к старику и заговорила. От неожиданности он выронил игрушку и с минуту, улыбаясь, разглядывал малышку.

— Это что-то особенное, — наконец, произнес он. — Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?

Девочка кивнула.

— Как зовут тебя, крошка?

— Ассоль, — сказала девочка, пряча в корзину поданную стариком яхточку.

— А меня Эгль, — представился он в свою очередь.

До меня долетали не все слова, но Эгль выглядел человеком добрым, общение с ним, видимо, не таило для девочки угроз. Однако, твердя себе, что подслушивать занятие недостойное, я продолжала стоять за деревом.

Ассоль доверчиво показывала Эглю другие игрушки из своей корзины. А потом что-то у него спросила. Одновременно она поставила корзину на землю и сделала шаг в сторону. Эгль на своем камне повернулся к ней. Теперь мне стало слышно все, что он говорил.

— Я — самый главный волшебник, — сказал он с шутливой важностью. — Ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно.

Я тоже стала слушать внимательно. Потом мне много раз вспоминался этот момент. Не знаю, откуда взялось такое чувство, но мне показалось, что сейчас Эгль скажет что-то очень важное именно для меня. Сегодня я проснулась в лесу под деревом с ощущением огромной потери и неотвратимости перемен. Хотя слова старика были адресованы не мне, я почему-то ощутила в них предопределенность для себя, а, может, мне просто этого очень хотелось.

Эгль говорил, что, когда Ассоль вырастет большой, в один прекрасный день она заметит в морской дали под солнцем алый отблеск. Это будет прекрасный белый корабль, сияющий громадой парусов небывалого алого цвета. Корабль будет плыть прямо к ней, к Ассоль. С него не будет доноситься ни криков, ни выстрелов, а только прекрасная музыка. Под звуки этой музыки корабль величественно подойдет почти к самому берегу, и с него спустят шлюпку, украшенную цветами. Гребцы взмахнут веслами, шлюпка стремительно полетит вперед, а в ней будет стоять прекрасный храбрый принц. На берегу соберется целая толпа народа, но принц сразу узнает Ассоль среди всех. Он протянет к ней руки и скажет, что далеко-далеко отсюда увидел ее во сне, полюбил всем сердцем и приехал, чтобы увезти в свою прекрасную далекую страну. Они будут жить там дружно и весело, никогда ее душа не узнает слез и печали, и все ее желания будут сбываться. Даже если она захочет звезду с неба, звезды сами спустятся к ней, чтобы она могла выбрать лучшую.

Конец ознакомительного фрагмента.