На конкурс красавиц требуется чудовище

Наталья Андреевна Самсонова, 2022

Крылатая невеста должна иметь: диплом, титул, сильный колдовской дар и неиспорченную репутацию. У меня нет диплома, я дочь окраинного барона, и мой дар… Он как бы сильный, но есть пара нюансов. И пса-компаньона я призвала не слишком законным методом, что несколько очерняет мою репутацию… Вот только ректор выдал мне диплом раньше времени, ведь я, по его мнению, идеальное «чудовище» для свадебного отбора. Настоящие крылатые невесты, видите ли, слишком сильно волнуются, и им нужен кто-то, на чьем фоне даже самая неудачливая неудачница будет смотреться вполне себе достойным товаром. То есть, простите, невестой. Что ж, заметьте, вы сами этого хотели…

Глава 3

Дворец невест очень странное место. Высокий пышноусый мужчина вручил мне тонкую брошюрку и дал несколько дней на изучение.

Текста в этой брошюрке было всего ничего. Нет, он серьезно?! Я три тома теории магии вызубрила в ночь перед сдачей экзамена! А тут шесть абзацев по пятнадцать строк.

Зато было время, чтобы разобраться с браслетом. А то меня даже служанки пожалели и предложили несколько своих платьев. Странное чувство: вроде и приятно, а вроде стыдно до ужаса.

— Не жалеешь, что решила быть самостоятельной? — с интересом спросила Тина, видя, что шарики на браслете никак мне не поддаются.

— Нет, — сквозь зубы отозвалась я. — Ничуть. А где Марон? Он точно зазубрил предпоследнюю страницу «Правил поведения на территории дворца крылатых невест»?

— Я бы поставила ему отлично, — фыркнула Тина и добавила: — Они ушли часа два назад. Гамильтон хотел найти поваров и объяснить им, что подавать благородному бассету свиные кости в жестяном тазу — верх неприличия. А Марон хочет найти хоть что-нибудь об империи Штормов. Будет грустно, если вместо где-то как-то подходящих платьев ты получишь нечто вроде горных накидок с нашитыми камнями.

Фыркнув, я вновь вернула свое внимание браслету. Делия выглядела человеком, который потерял волю к жизни. Да, Тина подлечила ее. Да, рана была несерьезной. Но…

От нелюбимого мужа уезжают в другой город, а не бросаются через море. От чего она бежала? Что ей довелось пережить?

И тот незнакомец, чье лицо совершенно не отложилось в моей памяти, почему он пошел следом за нами? Марон сказал, что он перехватил столько же стрел, сколько и мы. Но ведь изначально мужчина не хотел, чтобы мы шли туда.

Или он хотел пойти туда один?

Браслет тихо хрупнул, и меня погребло под слоем платьев, нижних юбок, платков, чулок и прочей продукции. Так, если здесь есть нижнее белье — на свалку. Что-что, а это я после кого-то надеть не смогу.

— А ты упорная, — хмыкнула Тина и помогла мне подняться.

Целый час мы сортировали платья, развешивали на парящие в воздухе манекены и любовались-любовались-любовались.

Мода Штормовой Империи отличалась от нашей не слишком сильно. Корсеты, пышные многослойные юбки, изысканная вышивка — все это было. Но! Были и полностью открытые плечи.

— Это скандально, — выдохнула Тина, когда я примерила синее с серебром платье.

— А мне нравится, — усмехнулась я.

Серебряное шитье перекликалось с моей пепельной косой. Безжалостное солнце выбелило волосы до серебряного оттенка. Хотя папа, когда находил для меня время, иногда обнажал клинок и, посмеиваясь, говорил, что мои волосы цвета окраинной стали.

Пышные рукава платья подчеркивали тонкие ключицы, корсет туго обхватывал талию, а пышная юбка мягкими волнами спускалась до самого пола!

И прикрывала мои потрепанные туфли, что очень и очень немаловажный фактор.

— Слишком роскошно для повседневности, — я провела ладонью по расшитой ткани, — но ничего проще у Делии нет.

Распустив свою простую косу, я взялась за приведение волос в порядок. И сделать это надо побыстрее, иначе вернется Марон и… Лекция про шпильки, которые должны впиваться в кожу головы, все еще свежа в моей памяти.

— Теперь можно и с невестами знакомиться, — хмыкнула я и развеяла сотворенное зеркало.

В той брошюрке, что нам выдали, помимо груды бесполезной информации, было еще и расписание мероприятий дворца крылатых невест. И я после «периода адаптации» должна его придерживаться. Так вот согласно расписанию, сейчас все претендентки на руку, сердце и иные органы Правителя должны быть в музыкальной гостиной.

По замыслу устроителей отбора, мы должны познакомиться, подружиться и создать между собой плотные дружеские узы. Чтобы, когда одна из нас станет супругой, остальные были ее поддержкой и опорой.

Я, когда это читала, с трудом сдерживала смех. А вот мои друзья не сдерживались и нахохотались вдоволь.

— Слушай, — Тина приостановила меня, — не приходилось к слову, но… Ты музицируешь? Хоть немного?

Уклончиво пожав плечами, я обтекаемо ответила:

— Музыка не чужда мне.

Только вряд ли кто-то хочет услышать окраинные песни. Наши люди предпочитают тяжелую, мрачную музыку. Трудно сочинять что-то легкое и беспечное, когда не знаешь, доживешь ли до конца года.

Прорывы из миров-сателлитов появляются все чаще, а боевых магов становится все меньше. Про окраинную сталь и говорить нечего: мастера были убиты не просто так. С этим никто не согласится, но отец считал именно так, и я верю в его выводы. Увы, он так и не смог ничего доказать. Погиб раньше, чем…

Не сейчас. Я не буду это вспоминать.

— Дождемся мальчиков? — спросила Тина и поправила свое платье.

— Вчера они вернулись за полночь, — напомнила я.

Взяв карту, мы решительно выдвинулись навстречу утонченным леди, одна из которых станет победительницей этого цирка.

Тяжелая юбка приятно шуршала, по пустым гулким коридорам разносился перестук наших каблуков. Взгляду же зацепиться было не за что: дворец невест был похож на зефир. Белый, розовый и разбеленный розовый. Одна сплошная приторная сладость!

Мы подошли к дверям, и я хихикнула, рассмотрев целую тучу колдовских меток. Некоторым было под триста лет!

— Кажется, раньше карты не выдавали, — фыркнула Тина, которой я показала, куда смотреть.

Из-за дверей доносился чей-то высокий, хорошо поставленный голос и такая себе игра на рояле. И что делать? Стоять под дверьми — глупо, входить во время выступления — невежливо.

— Будем надеяться, что двери в стороне от эпицентра событий, — решила я и аккуратно приоткрыла одну створку.

Вот только эти гадские двери разлетелись в стороны с треском и грохотом!

Певица дала петуха и резко замолкла.

А я под прицелом нескольких десятков глаз прошла сквозь весь зал к дальнему незанятому диванчику.

И только когда я уселась и приняла позу воспитанной леди, до меня дошло: — здесь все абсолютно одинаковые. Каштановые волосы, выбеленная кожа, алые губы.

Тина это тоже заметила и, повернувшись ко мне, хихикнула:

— Так вот как выглядит та самая белая ворона.

Голос ее разнесся по всему залу, и мой привычно выставленный щит затрещал под шквалом мелких проклятий.

При этом в нашу сторону не повернулся никто. Как будто ничего и не было! И никто не проходил сквозь всю музыкальную гостиную. И не ломал двери, хотя на самом деле я тут абсолютно ни при чем.

Дождавшись, пока запоет следующая красавица, я призвала из безвременья отцовский клинок.

— Ты хочешь выиграть любой ценой? — восторженно прошептала Тина, на что я, укоризненно вздохнув, напомнила подруге:

— Моя задача — красиво сойти с дистанции, уступив дорогу политически подкованным невестам.

Дальше я отвязала от эфеса клинка небольшую сумочку, вытряхнула из нее пяльцы, иголку и моток ниток. После чего сумочку примотала обратно к клинку и все это отправила в безвременье.

При виде рукоделия Тине стало плохо. Она еще помнила, как я подшила отошедшее кружево на подоле юбки.

— Отбор не начался, — шепнула я, — надо выглядеть безобидно и обыденно.

Подруга тихонечко вздохнула и еще тише спросила:

— А ты со мной посоветоваться не могла?

— А что не так? — Я увлеченно тыкала иглой в ткань.

— Да нет, ничего. Просто… Просто я даже знать не хочу, где ты раздобыла сапожную иглу и дратву.

— Дратву? — переспросила я. — Это нитки, черные. Я вышью контур, а потом заполню его чем-нибудь цветным.

Тина покачала головой и попросила меня никому не показывать мои художества.

А мне все нравилось. В безвременье был припрятан мешочек с целым состоянием, платья у меня есть, а без защитных артефактов я уж как-нибудь обойдусь. Отбор, конечно, дело опасное. Но я-то буду среди отстающих, так что бояться мне нечего.

Ну а если кто проклятьем в меня бросит… Что ж, есть у меня прекрасная разработка под названием: «Возьми себе».

Девица, надрывавшаяся у рояля, внезапно как-то неаристократично взвизгнула и за долю секунды оказалась на крышке жалобно скрипнувшего музыкального инструмента. Я одобрительно хмыкнула: такие прыжки не каждая себе позволить может!

Сквозь разломанные двери проскочила серая крыска, следом за ней степенно вошел Гамильтон, и за ним уже в музыкальный зал вступил Марон. Остановившись ровно по центру музыкальной гостиной, они принялись недоуменно оглядываться.

— Мне хочется спрятаться, — внезапно сказала Тина.

— Ты можешь, — вздохнула я и подняла руку, привлекая к себе внимание, — а мне не вариант. Белый на темном хорошо видно.

Вообще, я хотела избежать приветственного крысиного писка, но Гамильтон не успел (или не захотел успеть) перехватить Журжика, и тот начал свою песню. А тут надо уточнить, что крыса я не просто собирала из не-животных материалов, а из того, что было. И вот вместо голосовых связок у него туго натянутый узкий лист осоки. Никогда не пробовали свистеть с его помощью?

Вот этот-то мерзкий звук и разнесся на все помещение.

— Кажется, мы здесь не к месту. — Марон неловко улыбнулся.

— Тебе кажется, — утешил его пес и подошел к нам с Тиной.

При этом он по пути небрежно рассыпал вокруг себя: «Добрый день, здравствуйте, здравствуйте, добрый день».

— Тут концерт до какого часу? — Он сел у моих ног и протяжно зевнул. — Не люблю человечьи вопли, то ли дело вой королевских су…

— Гамильтон, — процедила я и с силой провела ладонью меж его ушей, — захлопни пасть и наслаждайся. Когда еще ты увидишь крылатых невест?!

Я хотела заставить его вести себя прилично, но…

— Как это когда? Завтра, послезавтра и послепослезавтра, — фыркнул пес и с тяжелым вздохом улегся.

А затем еще и морду лапами закрыл, паразит.

И что самое главное, происходило всё это в кристальной тишине. Никто, абсолютно никто не произнес ни слова.

Бьют их здесь, что ли?!

— Кто ты, представься, — разнесся по музыкальной комнате высокий надменный голос.

Вскинув взгляд, я увидела стоящую в дверях златокосую леди. Она сама и ее платье, сшитое по всем канонам нашей страны, резко диссонировали с внешностью и одеждой остальных невест. Хм, так я тут не одна такая «не такая, как все».

— А ты? — вопросом на вопрос ответила я, не спеша, впрочем, подниматься на ноги.

Она, может, и не невеста вовсе — вон как из общего ряда выбивается.

— Прошу простить мне мою рассеянность, — она красиво повела рукой, как бы охватывая всю музыкальную гостиную, — я леди Лилиана Морей, младшая дочь герцога Морей.

Хах, отец ненавидел Мореев: их служащие мнили себя пупами земли и постоянно срывали поставки продовольствия.

Но встать все же придется, иначе именно я буду выглядеть как поганка с самомнением.

— Я леди Вильгельмина Фоули-Штоттен, старшая дочь барона Фоули-Штоттен.

— Окраинного барона, — уточнила леди Морей, — полагаю, вы получили диплом заранее. Вижу, что ваш дар… Необыкновенен.

Она кивнула на Журжика, скользнула взглядом по Гамильтону и, не обратив и крохи своего внимания на Тину и Марона, снисходительно бросила:

— Приятное мимолетное знакомство, леди Фоули-Штоттен.

Она заняла свое место, и музыкальная гостиная взорвалась едва слышимым шепотком. Обсуждали все: мое появление, Гамильтона и Журжика. И, конечно, мое платье.

— Так вот ты какая, будущая супруга Правителя, — глубокомысленно произнесла я. — Морей. Не лучший, но понятный выбор.

На этом мой интерес к происходящему угас. Но герцогская дочь не успокоилась и, стерпев очередные певческие потуги, повернувшись в нашу сторону, громко спросила:

— А вы музицируете, леди Фоули-Штоттен? Мы уже которую неделю коротаем время за нехитрыми развлечениями, и я, признаюсь, порядком подустала.

Осознав, что Лилиана Морей присматривает себе придворных дам, я криво улыбнулась и слегка соврала:

— Я не самый умелый игрок на рояле, а уж голос… Предпочту слушать, а не людей пугать.

— Я тоже предпочитаю слушать, — неприятно улыбнулась Лилиана. — Но раз вы не хотите петь, так сыграйте же!

Это звучало как приказ. Я ненавижу приказы. С того момента, как мать притащила в дом этого ублюдка и приказала выказывать ему почтение.

Гамильтон заинтересованно выпрямился, а я, оправив юбку, грациозно поднялась и, вытащив на свет свою лучшую улыбку, с хрипотцой произнесла:

— Как прикажете, леди Лилиана Морей.

Вы хотите музыку? Вы получите музыку.

Мой тяжелый, ядовитый дар закручивался вокруг меня и шлейфом стелился позади. Сейчас я могла чувствовать чужой страх. И чужую злость. Они не понимали, почему эта странная девица выглядит столь пугающе.

Сев перед роялем, я сразу уложила кисти на прохладные клавиши. Мне не нужно вспоминать ноты, мне не нужно разминать пальцы. Этот звук несется над окраинными городами и деревнями слишком часто. До боли часто.

Вступление как удар. Удар с тяжелым, звучным эхом. Не забывать про педали, что углубляют звук.

Эта композиция знакома всем и каждому, но вряд ли марш мертвых когда-либо звучал в этой нежно-зефирной гостиной.

Дар кипит, ярится вместе со мной.

Зря это делаю. Прошло десять лет, но скорбь все еще сильна. Все еще не затянулась рана нежданного предательства. Все еще… Болит. Так сильно, что тяжело дышать и на ресницах повисают слезы.

Последний удар и тишина.

Они, ошеломленные, не смеют даже вздохнуть. Им бы хоть секунду, чтобы сообразить, чтобы напасть, но я быстрей!

— Вторая неделя последнего зимнего месяца выдалась особенно богатой на марш Иовин Таурмар, — низким, надорванным голосом произнесла я, не поворачиваясь к аудитории. — Герцог Морей поставил личную выгоду выше договорных обязательств, и корабли с провиантом пошли к острову Цветов. Окраина ничего не забыла, леди Лилиана Морей.

И я с такой силой ударила по клавишам, что рухнула высокая рояльная крышка.

— Наслаждайтесь, — я поднялась на ноги, — и знайте, что герцог Морей убил больше четырех тысяч человек, среди которых был и последний мастер ледяной окраинной стали. Весь дополнительный паек мастер Дейтор отдавал сиротам. Они, впрочем, тоже не выжили.

Резко развернувшись, я, чеканя шаг, покинула музыкальную гостиную. Кажется, развлечения на сегодня окончились.

В коридоре я наткнулась на высокую степенную даму. Мелкая сеточка морщин в уголках губ выдавала ее почтенный возраст, а значит, она не могла быть в числе невест. Она что-то пыталась мне сказать, но я просто взяла ее за талию, приподняла и переставила в сторону. Спасибо магии, я могу подвинуть не только высушенную селедку, но и более серьезные препятствия.

Я не бежала. Пусть сердце кололо иглами, а воздух с трудом удавалось протолкнуть сквозь пересохшее горло… Я не бежала. Я шла в свои покои так, будто нет ничего и никого, кто бы мог поколебать мое спокойствие.

А после… Тина и Марон усадили меня в глубокое кресло, откуда-то появилась огромная кружка с горячим шоколадом и пузатая банка с печеньем.

Меня отпустило. Я поставила кружку на пол, и Гамильтон немедленно приступил к дегустации.

— Это было сильно, — негромко сказал Марон.

— Это была пощечина, — усмехнулась Тина.

— Я наследую отцу, — хмуро произнесла я. — Миледи Фоули-Штоттен соизволила повторно забеременеть только от своего нового ухажера. Они надеются прибрать баронство. Дураки. Ни в ком из них нет крови Фоули.

— А Штоттен? У вас ведь двойная фамилия?

— Десять поколений назад не было баронства Фоули-Штоттен, — я улыбнулась, вспоминая семейную историю, — а были две семьи. В одной из стычек дева из рода Штоттен встретила наследника Фоули. Они возненавидели друг друга с первого взгляда. Но шли годы, и когда деву Штоттен уже хотели объявить старой девой и отправить в монастырь… О, мой далекий предок был в гневе! Он по бревнышку раскатал ту церковь и похитил мою далекую прабабку. А она, назло своим дальним родственникам, просила Правителя объединить земли. Так маг и колдунья стали бароном и баронессой Фоули-Штоттен. А благодаря их внучке во главе баронства может встать и женщина.

Тут я вздохнула и честно добавила:

— Если докажет, что ее дар силен и стабилен. Вот в поисках этой стабильности я и пришла в столицу. На самом деле там, дома, у меня был хороший наставник. Он позволял мне жить у себя, потому что в замке было жить невозможно.

— Невозможно, — подтвердил Гамильтон и сел, — я был призван, чтобы защитить маленькую леди. Но даже я не мог справиться.

— Я по глупости дала клятву не вредить любовнику миледи Фоули-Штоттен. Дай сюда морду, она же вся шоколадная!

— Это потому, что я тот еще сладкий пряничек, — оскалился пес, передразнивая сюсюканье одной из придворных дам, что столкнулась с ним на том самом Весеннем балу.

— Кстати, о пряничках, — я вздрогнула, — Журжика кто-нибудь забрал из музыкальной гостиной?

Марон посмотрел на Гамильтона, Гамильтон на Марона, а после оба уставились куда-то за окно. Понятно.

— Зачем вы вообще его брали? — с изрядной долей раздражения спросила я.

— Ты не пахнешь ни порохом, ни лососевым паштетом, ни кровью, — перечислил Гамильтон, — как еще мы должны были тебя найти?! Лучше скажи, зачем двери сломала?

— Вариант, что не я, — не вариант? — прищурилась я.

— Пф-ф-ф, — фыркнул пес, и я сдалась:

— К сожалению, это действительно мы с Тиной.

— С каких пор ты сожалеешь о своих проделках? — удивился Марон.

— С таких, когда это не моя проделка, а чужая. Мы только коснулись дверей, а они разлетелись, — проворчала я. — Противно быть частью чужой шутки.

— Ну, — Тина развела руками, — любишь шутить — люби и смеяться.

— Ха-ха. Только вот, по-моему, все это готовилось для Морей. О нас никто не знал, и если бы не мы, то именно она появилась бы с такой помпой.

— Или она и хотела появиться с помпой, — разумно предположил Марон.

— Да, от Мореев всего можно ожидать, — согласилась я.

— Может, в парк? Что угодно, лишь бы не киснуть в четырех стенах, — Тина поежилась, — мне дурно от всего этого бело-розового великолепия.

— Скажи спасибо, что они наляпали сверху позолоту, — фыркнула я и открыла портал. — Может, на рынок? У меня осталась мелочь. Хватит на сосиски в хрустящем тесте.

— М-м-м, это те, которые в кипящем масле жарят? — облизнулся Гамильтон. — Насаживают на тонкую палочку, после макают в жидкое тесто и затем опускают в масло? На рынок, срочно на рынок.

— Надеюсь, это наш, столичный рынок? — опасливо уточнила Тина.

— Наш-наш, — проворчала я и подпихнула Гамильтона под толстую жопку, — давай, любитель странного.

Уже на той стороне пес недоуменно спросил:

— Почему странного? Это же не я в роскошном, почти бальном платье на рынок вышел.

Вздернув бровь, я призвала синий шелковый платок и укуталась в него, прикрыв голые плечи и богато украшенный лиф.

— Я обычная леди в хорошем, дорогом наряде. А ты странный, потому что ты то требуешь изысканных яств, а то воруешь последнюю сосиску в тесте.

— Инстинкт охотника, — небрежно бросил пес. — Я все ж, воин и мужчина, а не какая-то там мелкотравчатая шавка.

А после, когда мы отоварились, он потребовал сервировать ему вон тот плоский камень. Преобразовать салфетку — с узорными краями, но без кружева. И чисто белую тарелку, круглую.

— Она недостаточно круглая, — ворчал пес, глядя на мое творение.

— Не нравится? Переделай, — отрезала я.

И вцепилась зубами в сосиску. Без тарелки и без кружевной салфетки. Иногда мне кажется, что леди из нас двоих совсем не я.

«Это только кажется», — утешила я себя и почистила лицо и рот заклинанием.

На рынке мы развлекались до позднего вечера: смотрели огненное шоу, играли в дартс и даже выиграли небольшой волшебный шарик. Он парил над головой хозяина и цветом выражал эмоции. Привязкой служили кольца, которые мы передавали друг другу. Шарик выдавал неизменный золотистый цвет — покой и умиротворение.

— Как возвращаться-то не хочется, — вздохнула вдруг Тина. — Тяжелая там аура.

— Ну, юные леди готовятся убивать других юных леди, — Гамильтон плюхнулся в пыль и почесал ухо задней лапой, — это не может не менять атмосферу.

— Единственное, чего я не понимаю, — зачем там я. Они, по-моему, прекрасно себя чувствуют.

— Тем более что главная тараканиха уже выявлена, — хмыкнул Марон. — Ладно, что уж оттягивать, открывай портал. Пора на работу.

— На работу? — хихикнула я.

— Ну, деньги тебе уже заплатили, — улыбнулся он, — и обещают премиальные в виде дорогих украшений.

— Что ж, на работу так на работу. — Я размяла кисти и открыла портал.

— И?

— Кажется, — я виновато потерла нос, — у меня опять оно.

— Магическое бессилие?! — Тина прижала ладони к щекам. — Как же мы теперь вернемся?

— Марон зачар…

— Нет! — в два голоса выкрикнули друзья, а после Тина жалобно добавила:

— Я не хочу опять на болото.

— Тогда пойдем пешком, — я была настроена оптимистично, — и посмотрим, что там за заклятья на дворцовой ограде!

Ну а что? К своим приступам я давно привыкла. Оно и хорошо, что дар уснул сейчас: не опозорюсь на замере сил.

— Нам бы хоть извозчика нанять, — вздохнула Тина. — Но мой «гулятельный» кошелек показал подкладку на последней чашке сливочного кофе.

— У меня четыре медные монеты, — жизнерадостно сказал Марон, — хватит на четыре чашки ромашкового чая. Будем идти и пить.

— Да? — скептически уточнил Гамильтон. — Тогда я поеду на твоих плечах, умник.

— А едь, — ничуть не смутился парень, — вес тебе только уменьшу, а то твой зад слишком тяжел для простого мага.

— Я тебе знаешь что уменьшу? — завелся Гамильтон, не терпевший намеков на излишнее количество складок на шкуре.

Так, склочничая и подкалывая друг друга, мы прошли часть пути. И тут я увидела их…

— Нет, — выдохнул Марон. — Нет-нет-нет.

— Ну конечно, нет. — Я небрежно облокотилась на низкую каменную ограду, за которой стояли прекрасные пегасы. — У нас и денег нет, да и смысла в этом нет: пегасы летают низко и защитную стену вокруг дворцового комплекса преодолеть не смогут. У всех свой уровень, Марон.

Друг побледнел и прижал к губам пальцы, собранные в щепоть. Хм, просит милости у богов? Это он зря, боги обладают своеобразным чувством юмора.

— Уровень пегаса — карета, цепляющая колесами крыши, — покивал Гамильтон и зевнул, — недаром же сейчас пытаются их запретить. Урон от них ого-го, а пользы-то и нет почти.

— Потому что надо вернуть их туда, откуда взяли, — поддакнула я.

После того занимательного полета мы с Гамильтоном слегка освежили свои познания в зоомагии и пожалели, что так часто прогуливали. То есть пропускали бессмысленные занятия по уважительной причине.

Тихий шелест, и надо мной навис огромный алоглазый крылатый конь.

— Ну что ты, хороший, — я смело положила ладонь ему на мощную шею, — обиделся? Ну, прости, сказала то, что думала. Я постараюсь так больше не делать. Идемте, отдохнули — и хватит. Бедные ходят пешком.

Пегас же, насмешливо фыркнув, коснулся бархатистыми губами моей щеки. И я вдруг устыдилась. Он ведь не виноват, что закон вот-вот будет принят и пегасов выкинут в их умирающий мир. И также он не виноват в том, что я опять нарушила правила и покинула дворец.

— Прости. — Я смело погладила его по узкой, щучьей морде. — Я знаю, что ты можешь летать в небесах. Просто хотела обмануть тебя и заставить отнести нас к дворцу. Я крылатая невеста и сбежала в город, представляешь? А теперь не могу вернуться обратно.

Пегас недоуменно заржал и попытался заглянуть мне за спину, я же, засмеявшись, объяснила:

— Это оттого, что наш Правитель ведет свой род от последнего дракона. И чисто теоретически у него могут появиться крылья. Поэтому его невест зовут крылатыми. Согласна, это странно. На деле его бы надо называть крылатым женихом, но… Меня никто не спрашивал.

Пегас вскинул морду к небесам и тихонечко заржал. Тут же вокруг нас собралось еще несколько крылатых коней.

— Мы умрем? — слабым, обреченным голосом спросил Марон.

— Я знала, что так будет. Я знала, что так будет! — на грани истерики выпалила Тина.

— Ты позволишь сесть тебе на спину? — с восторгом спросила я. — Никто и никогда не садился на пегаса верхом!

«Потому что им страшно, — он передал мне свою мысль. — Потому что кареты и ландо полны чуждой нам магии, и если мы их уроним, то люди останутся целы. А если я сброшу тебя со спины, то ты умрешь. Хочешь лететь?»

— Он говорит, что пегасы не хотели таскать кареты, — произнесла я, зачарованно глядя в глаза крылатому, — но магам страшно, и они предпочли создать кареты, магия которых мешает конячкам летать.

— А почему магам страшно? — осторожно уточнила Тина.

— Если они сбросят нас, то мы разобьемся насмерть, — с улыбкой ответила я. — Он спрашивает, летим ли мы?

Друзья замялись, переглянулись и взяли паузу. Про себя я уже все знала: лечу. Оказаться в небе, подняться к облакам — что может быть лучше? А разбиться… Не страшно, Гамильтон спасет. Уже спасал, а там было сложнее.

— Летим, — решительно ответили мои нерешительные друзья.

Признаюсь, я кричала от восторга. Моя шаль размоталась и летела позади нас: она зацепилась за украшение на платье. Волосы выбились из косы, но…

Это было упоительно. Как можно променять такой полет на унылую тряску в ландо?!

«Зови, крылатая, если мы будем здесь — придем», — фыркнул пегас и стрелой взмыл в небо.

— Как жаль, что у нашей семьи нет политического веса, — с тоской произнесла Тина. — Их мир распадается, магия покинула его. Кому же так надо избавиться от пегасов?

— Не знаю, — я с тоской посмотрела в темное небо, — но уверена: не обошлось без золота. Плюс они разумны и своенравны.

— И первым ударом было то, что с пегасами запретили заключать договор компаньонства, — рыкнул Гамильтон.

— Так давайте же сделаем для них что-нибудь хорошее? — загорелась я.

— Тебе не жаль конячек?! Им и так досталось, — возмутилась Тина. — И они молодцы, посадили нас на крышу дворца невест. Осталось только как-то попасть внутрь, и все.

— Или остаться здесь до утра и соврать, что нас тут просто забыли, — добавил Марон.

Мы обследовали резную крышу и нашли только одно — спуск на балкон все той же многострадальной музыкальной гостиной. Вот только балконная дверь была закрыта!

— Ну, так откройте, — возмутилась я, глядя на друзей, — вы же маги!

— Но не взломщики, — обиделся Марон.

— Да там простое заклятье, — фыркнула я. — Давай я объясню.

— Журжик, — вспомнил вдруг Гамильтон, — умеет выполнять приказы и к тому же прыгуч и ловок, как живая крыса.

Прежде чем я успела возразить, мой компаньон плюхнул толстый зад на мрамор, вскинул брылястую морду к небесам и завыл. А его вой… Так бесы в Подземье орут — страшно, громко и противно пронзительно.

Темный парк начал отражать яркие огни: невесты проснулись и спешили узнать, что за напасть приключилась среди ночи.

— Я позвал его, — довольно облизнулся Гамильтон, — скоро прискачет.

— Иногда мне хочется поддаться искушению и сказать: «Я не с ними», — с ноткой тоски произнес Марон и добавил: — Но я всегда давлю в себе это недостойное чувство.

— Да ладно, — отмахнулась Тина, — все мы немного неидеальны.

— Я попросил бы не обобщать, — холодно произнес Гамильтон. — Но все вы — да, бесспорно, неидеальны.

Где-то в глубине дворца раздался дикий истеричный визг.

— А может, мы туда не хотим? — неуверенно спросила Тина. — Может, там что-то страшное? Пусть грызет тех, у кого есть деньги на хорошего целителя?

Потерев переносицу, я рассудительно произнесла:

— Дворец полон нежных девиц в состоянии легкого умственного помрачения. Мы же ради этого здесь присутствуем — чтобы они могли сравнивать себя со мной и радоваться. И…

Тут я замялась, не зная, как сказать, что продолжала экспериментировать над Журжиком. Ну а что такого?! Он не живой, ему не больно! А подселенная в него слабенькая псевдосущность вообще за любой движ!

— Оно пришло, — севшим голосом произнес Марон.

Музыкальная гостиная наполнилась призрачным светом, исходящим от моего летящего по воздуху крыса. Тот активно перебирал лапами так, будто плыл. Точнее, он и плыл по воздуху: крылья ему дать не удалось.

— Нас сожгут, — мрачно произнесла Тина, когда Журжик отодвинул защелку и мы ввалились в музыкальную гостиную. — Вот просто возьмут и сожгут.

— С расцветом магических наук одаренных людей перестали жечь, — возразила я и перехватила плавающего вокруг меня крыса.

Несколько поглаживаний по пузику, и мое творение заснуло.

— Смотрите, а они уже все исправили, — хмыкнул Марон.

В эту же секунду распахнулась починенная дверь и в гостиную ввалилось истинное чудовище! Оно было длинным, костлявым, с лица стекала пузырящаяся пена, а смрад, распространяемый им, был…

Был похож на запах пузырьковой глиняной маски. А еще монстр был одет в длинную белую ночнушку.

— Кто вы и что здесь делаете?!

— Я одна из крылатых невест, Вильгельмина Фоули-Штоттен. Услышала, что кто-то кричит, и решила войти в гостиную, чтобы притаиться и посмотреть. Если во дворец проник монстр, то я могла бы атаковать его со спины. А если это просто чужая глупость… Что ж, в этом я участвовать не хочу. А вы… простите, я не узнаю вас, ну, в маске.

— А я та, кого вы столь любезно подвинули со своего пути, — фыркнул монстр. — Распорядительница крылатого отбора. Вы знаете, что из-за наличия в вашей свите мужчины вам придется проходить процедуру проверки невинности еженедельно?

— Нет, — я потерла кончик носа, — но меня это не волнует. Хоть каждый день, там делов на полминуты — одно заклятье, и все.

— О, вы даже не возражаете против магической проверки? — удивилась распорядительница отбора, и ее маска сразу как-то одобрительно пузырькнулась.

— Ну, это всяко и проще, и быстрей, чем любые другие варианты, — я удивилась еще больше.

— Идите спать, — усмехнулась распорядительница отбора. — И лучше бы вам все же спросить мое имя, поскольку нигде в документах и правилах вы его найти не сможете.

Смутившись, я вежливо уточнила, могу ли я узнать ее имя.

— Таймира Илзерран, последняя драконья жрица. — Она повернулась к выходу, а после, остановившись в дверях, не оборачиваясь, проронила: — Забавная химера.

— Спасибо, — улыбнулась я и присела в глубоком реверансе, — очень приятно.

— Мина, — простонал Марон.

— Что еще я могла сказать? — возмутилась я. — Извините?

— Давайте спать уже, — зевнула Тина. — Есть у меня желание посидеть в четырех стенах. А то день больно долгий. А где Гамильтон?

— Здесь, — раздалось из-под рояля, — она не соврала. И правда жрица. Надо нам как-то нашу привязку прятать, Вилли. Иначе поедем на болота чихран собирать.

Я вздрогнула и помотала головой. Сгнить на болотах нашей необъятной страны мне не хочется от слова совсем! Спасибо, конечно, что женщин не отправляют в каменоломни, но…

Ничего, до утра что-нибудь придумаю!