Любовь и смерть по вызову

Наталья Андреева, 2016

Если женщине сказали, чтобы она не совала нос в какое-то дело, она его обязательно туда засунет. Только вы не будете ничего знать об этом. Да и как же не вмешиваться, когда по городу носятся какие-то отморозки. Они провоцируют аварии, а потом требуют, чтобы женщины расплачивались… Люба и ее подруга Апельсинчик жаждут справедливого возмездия и бросаются на поимку преступников. Они ничего не боятся. Благо на подстраховке всегда есть опытный опер, который не оставит дам без помощи. Новая редакция книги «Любовь и ирония судьбы».

Глава 3

К выходным установилась по-летнему теплая погода. Никто и не ожидал, что к концу сентября температура поднимется выше двадцати градусов и можно будет снова погреться на солнышке, забыть на несколько дней о том, что приближаются осенние холода. В пятницу вечером машины потоком хлынули за город.

Люба, взволнованная до крайности сидела на переднем сиденье «Лады» рядом со Стасом и не могла сказать ни слова. Стас везет ее на дачу к родителям, это что-нибудь значит или нет? Ни разу даже в гости не пригласил, а тут на целых два дня, да в загородный дом, где собралась вся его семья! Так значит это что-нибудь, или не значит?

— Чего молчишь? — первым спросил Стас.

Они уже с полчаса торчали в огромной пробке и конца этому не предвиделось. Вечер. Пятница. Хорошая погода. Конец света, одним словом. Их то и дело пытались затереть крутые иномарки, по обочине перлись джипы, чтобы потом по наглому втереться в ряд. Стас матерился и грозил кому-то кулаком. Из соседних машин грозили ему и по губам было видно тоже матерились.

— Я никогда не смогу ездить по Москве! — с отчаянием сказала Люба. — Не представляю себя за рулем в этой ужасной пробке!

— Слава богу! — облегченно вздохнул Стас. — Ты это наконец поняла!

— Что поняла?

— Что женщина за рулем — аварийная ситуация на дороге.

— Ты сейчас говоришь слово в слово, что и мой инструктор по вождению.

— Неудивительно, что умным людям приходят в голову одинаково умные мысли, — глубокомысленно заметил Стас.

— По-моему, мужчины и женщины — это два враждебных клана, которые никогда друг с другом не договорятся.

— Ха-ха! Договариваются же. По ночам, в постели. А со звонком будильника вновь начинается война.

— Есть же счастливые пары.

— Ладно, не дуйся. Хочешь, я тебя немного развлеку? Все равно застряли надолго.

— И как ты, интересно, собираешься меня развлечь? Песенку споешь?

— Беседой, милая, беседой.

— Очень интересно!

— А мотив, по которому Варягин вполне мог отравить своего соседа тебе не интересно?

— Что ты такое говоришь?! Как так: отравить?!

— На первый взгляд знакомство между Варягиным и Михаленко шапочное. Живут двое на одной лестничной клетке, и что с того? Но на поверку оказывается, что пересекались они, не только заходя в один лифт.

— А как еще? — насторожилась Люба.

— У Варягина есть фирма, — издалека начал Стас.

— Знаю. Но она обанкротилась.

— Это сейчас она обанкротилась. А пару лет назад фирма Олега Валерьевича Варягина процветала. Кстати, ты знаешь, как устраиваются на работу?

— Есть разные способы, — пожала плечами Люба. — Некоторые берут газету и начинают звонить по объявлениям или залезают в Интернет и рассылают резюме по электронной почте.

— Есть гораздо более надежный способ: знакомства. Допустим, твой сосед по лестничной клетке — владелец процветающей фирмы. А близкий родственник твоей жены потерял работу. Почему бы не зайти к соседу починить сломавшийся электробытовой прибор и между делом не порекомендовать своего шурина?

— Я так поняла, что Варягин взял на работу брата жены своего соседа по лестничной клетке?

— Именно. Кладовщиком. А тот проворовался. Оказался нечист на руку. Или сослуживцы подставили, но Варягин поверил в версию о воровстве вновь нанятого сотрудника. Так тоже бывает: приходит на работу новый человек, и пока он осматривается, на него вешают всех собак. То есть люди, знающие все ходы и выходы, находят козла отпущения. В данном случае таким козлом, по-видимому, оказался шурин Варягинского соседа по лестничной клетке.

— А если он действительно проворовался? Шурин?

— Может, и такое быть. Короче, излагаю факты. С год назад между Варягиным и его соседом Михаленко произошла бурная ссора, чему есть свидетели. В частности, жена Михаленко и другой сосед по лестничной клетке. Телемастер подстерег Варягина у лифта и, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения, угрожая ножом, заявил, что если перед Мишкой не извинятся, он его обидчика просто-напросто прирежет. То есть Варягина, который поверил в наговор. А Мишка, мол, не виноват.

— Мишка — это шурин? Тот самый, которого взяли кладовщиком?

— Именно.

— А почему же согласно твоей версии, Варягин отравил своего соседа?

— Испугался. Жить рядом с человеком, который тебе угрожает, все равно, что жить на вулкане. От страха за свою жизнь Варягин Михаленко и отравил.

— Какая чушь! Они так часто ссорились?

— Не часто. Но уволенный Варягиным Мишка к телемастеру Михаленко не раз заходил. И, судя по всему, жизнь у него так и не сложилась. Сначала работал грузчиком, к материальным ценностям и хорошей должности допуска не имел, теперь и вовсе без работы.

— И что?

— Последний раз Михаил Борисов заходил к Михаленкам как раз накануне того дня, когда умер телемастер. Картина-то вырисовывается. Шурин пришел, в очередной раз пожаловался на жизнь, телемастер на следующий день поддал и рванул к Варягину отношения выяснять, они поссорились, и, чтобы окончательно избавиться от конфликтного соседа, Олег Валерьевич подсунул ему отравленную водку.

— Знаешь, Стас, ему сейчас не до того, — с сомнением сказала Люба. — Варягин ищет смерти. Думаю, он бы обрадовался гневу Михаленко и сам подставил бы ему свой лоб: на, бей!

— А разве не ты мне недавно говорила, что у Варягина возникла потребность найти козла отпущения? Что он хочет кого-нибудь убить, потому что чувствует себя обиженным? Вот и излил злость на соседа.

— Какая чушь! — повторила Люба.

— И не чушь вовсе, — надулся Стас. — Стройная версия. Только доказательств маловато.

Любе некстати вспомнились некоторые строки из письма Варягина, отправленного им по электронной почте. Интересно получается. Варягин зол на весь свет, на его лестничной клетке труп. Черт его знает. Стас-то не так уж и не прав.

— В час по чайной ложке, — вздохнула она.

— Что?

— Приедем поздно, вот что.

— Да. Поздно.

— О чем ты думаешь?

— Как доказать вину Варягина, — коротко ответил Стас.

— Вы ничего не докажете. Разве можно осудить человека на том основании, что он несколько раз поскандалил с соседом по лестничной клетке?

— Все можно, — пожал плечами Стас. — Человек-то умер. Налицо криминал. Кто-то должен за это сесть.

— Я тебе докажу, что ты ошибаешься.

— Ты обещала к Варягинской квартире и близко не подходить.

— И не собираюсь.

— Хвала аллаху! Тронулись наконец!

— Ты вроде не мусульманин. Аллаха-то зачем помянул?

— Да кого угодно. Черта, дьявола, пророка Магомета. Не знаешь, кому молиться, какому богу. Или дьяволу. Господи, почему ж люди не летают?!

— Авария, Стас. Потому и стояли.

— Вот уроды! — взвился Самохвалов. — Ездят, как… — Люба заткнула уши, потому что понеслась матерная брань. В пробках люди перестают разговаривать, как люди. И думать тоже.

Люба и не ожидала, что столь неудачно начавшийся вечер закончится так приятно. То ли погода так повлияла, то ли выпитое за ужином спиртное, но в наступившей вскоре после их приезда темноте Люба сидела у костра вместе со Стасом, томная, расслабленная, и думала о том, что, кажется, понравилась его родителям. Во всяком случае, как это принято говорить, ужин прошел в теплой и дружественной атмосфере.

«Любовь Самохвалова — звучит не слишком благозвучно», — лениво думала она, — «но если женщина любит своего мужа, она должна взять его фамилию». Она тут же спохватилась: «Размечталась! Подумаешь: любовник привез к родителям на дачу!»

— Стас?

— Ну? — зевнул тот.

— А что ты про меня рассказывал родителям?

— Что-то рассказывал.

— Хорошее?

— Нет, плохое.

— Я тебе уши сейчас надеру!

— Ха-ха!

— Отшлепаю!

— Милая, и зачем тебе ребенок? У тебя есть я.

И они оба вдруг резко замолчали. Шутка была неудачной.

На следующий день Стас от скуки вывез Любу на местную дорогу, практиковаться в вождении.

— Здесь водителей — три с половиной калеки, поэтому можно тебя выпускать. Посмотрю, на что ты способна, — сказал он, усаживая ее за руль. — Разобьешь мне тачку — купишь новую.

Она рулила старательно, пытаясь доказать, что вполне освоила процесс.

— Что ты шарахаешься от встречных машин чуть ли не на обочину? — все равно нашел повод придраться Стас.

— Пропускаю.

— Не надо: тебя и так все боятся. Сами объедут за километр.

— У меня получается?

— Ага. Щи варить.

— У меня, между прочим, на следующей неделе будут права!

— Это тебе кто сказал?

— Инструктор. Я деньги заплатила.

— Права — это хорошо, — задумчиво сказал Стас.

— Так ты не возражаешь?

— А, получай свои права! — махнул рукой он. — Кто знает, быть может, в скором времени и пригодится?

В общем, уик-энд прошел на мажорной ноте. Люба надышалась хвоей в сосновом бору, обожгла руку, неловко вытаскивая из костра печеную картошку, но съев ее, умилилась и расчувствовалась, вспомнив вкус детства и пионерлагерь, занималась со Стасом любовью в прохладной террасе, пахнущей деревом, и умывалась утром родниковой водой. Чай был необыкновенно вкусным, с травами, Стас как-то особенно нежен. Все время лез с поцелуями и норовил ее обнять.

Когда его родители их провожали, у Любы возникло чувство, что это уже серьезно. Знакомство состоялось, глупостей она, вроде бы, не наговорила, плохой хозяйкой себя не показала. Как знать? Может, это и будет ее семья?

Люба вспомнила о Варягине только вечером в воскресенье. Надо бы и почту проверить, и сообщение послать. Права она или не права, интересно? Ладно, подождет. В конце концов, что может случиться до завтра? В тюрьму его не посадят, это уж точно. Стас ничего об этом не говорил.

Люба пугалась, когда он приходил домой в таком вот настроении. Злой, растрепанный, раздерганный какой-то, нервный. Она, молча, ушла на кухню.

— Это черт знает что! — завопил в прихожей Стас. Потом загремела упавшая вешалка, на пол со звоном посыпалась мелочь из его карманов.

— Ты можешь потише? — возмутилась она.

Стас протопал в комнату и зло сказал:

— Твой Варягин — просто козел! У нас еще один труп.

— Труп?!

— Алкаш из четвертого подъезда. Похоже, что в округе завелся маньяк, член общества «Трезвость». Два потерпевших, и оба любители заложить за воротник. Сегодня в девять часов вечера позвонила жена покойного Михаленко и, рыдая, сообщила, что у лифта лежит ее сосед Олег Варягин весь в крови.

— Так его все-таки убили?!

— Ты слушай, не перебивай. На лестничной клетке кто-то вывернул лампочку. Людмила Павловна Михаленко утром, часов в восемь, видела, как ее сосед Варягин вышел из своей квартиры, одетый в рыжую приметную куртку и рыжую же кожаную кепку. И вот Михаленко выходит вечером из своей квартиры и у лифта (заметь, лампочка вывернута, только уличный фонарь в окошко светит!) видит эту самую кепку и куртку. В крови. Ну, кто убит?

— Варягин.

— Вот и она так подумала. Но приехавшая опергруппа, восстановив освещение, вскоре идентифицировала труп как некоего Палочкина Сергея Прокопьевича сорока трех лет. И Людмила Павловна вынуждена была это подтвердить. Палочкин — известная личность. Давно уже пьянствует, пока не бомжует, но в квартире у него настоящий притон. Был. Палочкин собирал и сдавал бутылки, постоянно клянчил у жильцов деньги. И продуктами брал, не гнушался. В общем, опустившаяся личность.

— Ах, этот! Из четвертого подъезда! Конечно, помню! Да и я сама ему десятки совала. Уж больно вид у него жалостливый. И пустые бутылки нарочно к мусоропроводу выношу. Только поставишь, он тут как тут! Словно караулит. Но за что же его убили?

— Найти бы, кто убил, да спросить: «А за что, собственно?» Эти два трупа, Палочкина и Михаленко как-то связаны. Но как?

— Почему обязательно связаны?

— Во-первых, оба убийства произошли на одной лестничной клетке. Во-вторых, на Палочкине почему-то была одежда Варягина. В-третьих, черт, все завязано на этом Варягине! А у него на сегодняшний вечер железное алиби! Железобетонное. Он с работы уехал без пятнадцати девять, есть свидетели. И приехал к дому позже, чем опергруппа. Увидел труп Палочкина и принялся вдруг дико хохотать. Ну не странная ли реакция? Может, ты права, и он точно псих? На почве глубокой депрессии крыша поехала. Может такое быть?

— Нет, Стас. Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело.

— И в чем?

— Ты же запретил мне подходить к квартире Варягина. Как я могу проверить?

— Подумаешь! Разберусь без тебя. Завтра утром Варягина следователь будет допрашивать. Вытрясем из него все, — заверил Стас.

Почему Варягин при виде трупа Палочкина стал дико смеяться, Люба узнала гораздо раньше Стаса. На почте у нее было письмо, которое она открыла, едва за Самохваловым захлопнулась дверь.

Тема: происшествие

Уважаемая Любовь Петрова!

Хочу спросить у вас совета, как у специалиста. Со мной в последнее время происходят странные вещи. Странные и непонятные. Хочу спросить у вас: а не отъезжает ли часом, моя крыша и верите ли вы в судьбу? Может, я законченный шизофреник или безумец, страдающий манией преследования? Каков будет ваш диагноз?

Новости разносятся быстро. Вы должно быть, уже слышали, что вчера вечером на моей лестничной клетке был обнаружен еще один труп. Предполагаю, что весь дом теперь только об этом и говорит! По счастью, мне пришлось задержаться на работе, иначе меня обвинили бы и в этой смерти, хотя, видит бог, к убитому я вообще никакого отношения не имею. Но, рассказываю по порядку.

Вчера утром я проснулся в сквернейшем настроении. Минут двадцать не мог встать с постели, все лежал, думал о своих несчастьях, перебирал в уме все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Вы, должно быть, знаете, как это бывает. Ничего путного в голову не пришло, и настроение мое стало еще сквернее. Я заставил себя выпить чашку кофе, глянул за окно, увидел там синее небо, на термометре восемнадцать градусов тепла, что многовато для конца сентября, и расстроился окончательно, хотя, казалось бы, больше некуда. Вот ведь какая дрянь! Чудесная погода, а мне решительно некуда идти! И не с кем! Будучи целиком занят своими грустными мыслями, я машинально взял с вешалки яркую рыжую куртку, купленную мне женой и такую же кожаную кепку. Признаться, терпеть их не могу, но в последнее время я не соображаю, во что одет, как одет, хорошо одет или плохо.

И вот выхожу я из подъезда, расстроенный и вдруг до меня доходит, что действительно жарковато. За каким чертом я так вырядился? Двух шагов от дома не отошел, а уже вспотел! Словом, неприятность за неприятностью, хотя, казалось бы, все это мелочи. Но эти мелочи, уважаемая Любовь Александровна, очень меня угнетают. И тут подходит ко мне алкаш из четвертого подъезда со словами «дай десятку на опохмелку». И черт меня дернул вступить с ним в диалог. Начал ему проповедовать, что пить вредно, и вообще это не выход. Себя, что ли, пытался уговорить? Давно уже хочется напиться вдрызг.

А мужик мне и говорит: «Тебе хорошо, у тебя вон какая одежа, а я свою пропил. Скоро холода, а мне и надеть нечего. Подай, Христа ради, трясусь, как осиновый лист». И руки перед собой вытягивает. Глянул я: и, правда, трясутся. И так жалко его стало. «Видишь», — говорит он, — «как тяжело живется бедному человеку? Вам, буржуям зажравшимся нас, пролетариат, не понять. А на богатых я насмотрелся: за десятку удавятся». И тут меня такое зло взяло! Ну что он знает про нас, богатых? Разве я сволочь? Разве зажравшийся буржуй? Разве не давал я людям заработать? Разве не один сейчас все это расхлебываю?

В порыве нахлынувших чувств я снял с себя куртку, снял кепку, нахлобучил все это на алкаша и говорю: «На, пользуйся!» Он, конечно, обалдел. А я еще добавил: «На память от буржуя — сволочи. И это возьми». Сунул ему тыщу и пошел к своей машине.

И весь мой день пошел наперекосяк. До вечера с трудом дотерпел, а потом говорю секретарше: «Всем отвечай, что Варягин уже уехал домой. И точка». А сам меж тем отсиживался допоздна в офисе, пока все сотрудники не разошлись. Я имею в виду тех, которые еще с фирмы не разбежались. Которые еще на что-то надеются и терпят двухмесячную уже задержку зарплаты. Но таких немного. Ушел я около девяти, а когда добрался до дома, увидел возле своего подъезда милицейскую машину. И двое с носилками выходят, а на них человек лежит, вперед ногами. Потом я увидел куртку свою рыжую всю в крови. И кепку.

Знаете, умереть мне давно хочется. Но что останавливает человека? Страх. Страх перед тем, что будет очень больно, страх перед физическими страданиями. Ведь этого алкаша ножом несколько раз пырнули. Я как представил себе, что в мое тело входит нож. Раз, другой, третий. Жуть! Самая легкая смерть та, которая подстерегает тебя неожиданно. Когда ты планируешь свое будущее, знаешь, что через два месяца будет зима, потом опять весна, и даже мысли в голове нет, что всему этому может прийти конец, да так и умираешь с верой в то, что придет весна.

Я пожалел потом, что так оно все получилось, потому что догадался: вовсе не алкаша этого хотели убить. И не маньяк там орудовал. Зачем маньяку было лампочку на площадке выкручивать? Незачем. Ну, вышел бы я из лифта, увидел постороннего человека и спокойно повернулся бы к нему спиной. А к тому, кто ждал меня с ножом, не повернулся бы. И он, увидев мои глаза, не смог бы меня убить. Почему? Должно быть, мы знаем друг друга не один год. И у него на меня какая-то обида. Но вот логики его я понять не могу. Зачем меня надо сейчас-то убивать? Лежу на лопатках, как побитая собака, мучаюсь смертельно. И все знают мое состояние. Зависти-то никакой сейчас точно уж быть не может.

Вот вы и скажите мне, не свихнулся ли я часом на почве длительной депрессии, и не страдаю ли паранойей? Что вообще происходит? Конечно, это вопрос не к вам, а к милиции, но как они работают, мы с вами сами прекрасно знаем. Будут они разбираться во всяких там тонкостях!

Смешно! Человека, который больше всего на свете хочет умереть, пытаются убить и дважды не получается. Потому как отравленная водка, полагаю, предназначалась тоже мне. Никто ж не знал, что сосед получит ее в презент.

Весьма рассчитываю на ваш скорый ответ.

О. Варягин.

Нет, этот человек не был параноиком. С ним действительно происходило что-то странное. Интересно, а что вечером скажет Стас? Есть какие-то новости?

— Устал, как собака. Этого Варягина следователь четыре часа сегодня терзал. И, знаешь, какая заковыристая получается история

— Это его хотели убить, так?

— А ты откуда знаешь? — вытаращил глаза Стас.

— Догадалась.

— Может, ты догадалась, и кто это мог сделать?

— Может, и так.

— Поделись, подруга, своими соображениями, — снисходительно сказал Самохвалов. — А я подумаю, может, тебя в помощники взять? С положенным по штату окладом?

— Сначала ты расскажи.

— Палочкин, ошарашенный, пошел к пивному ларьку и там рассказал о странном мужике, у которого крыша поехала. Мол, почти новую кожанку со своего плеча чужому человеку отдал. Еще и тыщу прибавил. Слушатели, конечно, посоветовали: пойди и верни, мало ли что. Этих буржуев не поймешь: сегодня куртку дарит, завтра, морду набьет и отнимет. И гражданин Палочкин, напившись для храбрости до состояния почти полной невменяемости, отправился вечером к Варягину отдавать куртку. Номер квартиры ему подсказала консьержка, выслушав его жалостливую историю, она же открыла дверь в подъезд. Я думаю, что дело было так: убийца позвонил Варягину на работу, секретарша сказала, что шеф уже уехал домой. Убийца поехал туда же, вывернул лампочку на лестничной клетке, потому что Варягин мог его узнать, и стал ждать. А тут Палочкин поднялся, в куртке, в кепке. Убийца, видимо, хорошо знает гардероб Варягина, и в этой приметной куртке с кепкой видел его не раз. К тому же рост, сложение… В темноте Палочкина вполне можно принять за Варягина. И последнее: он направился прямиком к Варягинской квартире. Убийца подошел со спины и несколько раз ударил его ножом. И кинулся бежать.

— А запах? От Палочкина же водкой пахло?

— Может, у убийцы насморк или хронический гайморит? Кстати, интересная версия. И почему, собственно, Варягин с горя не мог напиться? Как случилось, так и случилось. Может, мужик сразу догадался, что не того убил? И вообще, мне кажется, что этот человек не профессионал. Дилетант. Как известно, таким везет. В том смысле, что вычислить их трудно. Это, во-первых. А во-вторых, тот, кто покушается на Варягина, почему-то боится смотреть ему в глаза. Совестно, что ли?

— А пытаться убить его не совестно?

— Видимо, обстоятельства заставили. И серьезные обстоятельства.

— Стас, ты веришь в судьбу? — внимательно глядя ему в глаза, спросила Люба.

— В судьбу? Не знаю. Верю, наверное.

— А в то, что каждому свой срок отмерен?

— Может быть, и так. А может, и не так.

— А вот я недавно передачу смотрела. О катастрофах. Так там интереснейшие вещи рассказывали! О человеке, например, которого жена вечером выгнала из дома, а ночью этот дом взорвали террористы. Этот человек решил пожить немного у своего приятеля. Так через неделю террористы взорвали и этот дом. И человек все-таки погиб. Хотя взрывов больше не было. Только два. Первый раз его не зацепило, так во второй сработало. Судьба?

— Да, наверное.

— Или рассказывали об американке, которая случайно осталась жива после теракта, когда башни-близнецы в Нью-Йорке рухнули. Она решила вообще уехать из этого города и села в самолет, который после взлета рухнул на жилой квартал того же Нью-Йорка. И погибла. Судьба?

— Ты это к чему?

— Варягина дважды пытались убить. Но погибают другие люди. По-моему, его надо изолировать.

— С ума, что ли, сошла? Зачем?

— Ему срок еще не пришел, а он смерти просит. Вот и получается, что она кого-то другого находит.

— Люба, это же дико. Какие-то первобытные суеверия. Ты же образованная женщина, компьютер знаешь, Интернетом пользуешься. Кстати, давно мы этим не занимались.

— Не отвлекайся от темы. Что ты намерен делать с Варягиным?

— Теперь надо изучать его окружение. Родственников, друзей, врагов. Может, из-за наследства убили?

— Да у него же ничего нет кроме долгов! Квартира за них уйдет, если с Варягиным что-то случится. И потом, его прямая наследница — жена. Насколько я поняла, они не в разводе. Следовательно, после смерти мужа все достается ей. А она уехала в другой город.

— Жена? Это интересно. Надо все про нее выяснить. Так как насчет Интернета? Как там поживают наши Венеры с Аполлонами?

— Что ж. Любое дело надо доводить до конца. У нас еще много сайтов осталось.

— И все о любви? Класс!

Одиннадцать тридцать:

Mara: ищу даму сердца

Дама сердца: а хата есть? А бабло?

Mara: не хочу быть спонсором

Дама сердца: задаром ничего не бывает

Mara: сама дура!

Воспитатель: девочки, не надо сориться!

Дама сердца: а кто тебе сказал, что мы девочки?

Воспитатель: женщины что ли?

Дама сердца: вааще-то я мальчик

Mara: хватит прикалываться!

— Стас, это не то. Тебе не кажется?

— Самое то.

— Ты опять о своем. Мы преступника ищем.

— Да? Я к этому уже остыл. Может, они прекратили свою деятельность?

— Давай-ка проверим еще раз сайт «Досуг в vip-сауне». Там, где настоящие леди.

Страшила: мне в субботу понравилось.

Дуся: что конкретно?

Страшила: общаться с девушкой.

Сказочник: девушки бывают разные.

Страшила: та первая была ничего. Жаль адресок не оставила.

Дуся: ребята, вы о чем?

Страшила: о девушках. Сел Железному Дровосеку на хвоста.

Сказочник: а сам?

Дуся: парни, я здесь! Записывайте адресок.

Страшила: согласен на любые условия.

Сказочник: значит, организуем.

Страшила: держим связь. Как же я люблю наше сказочное королевство!

Дуся: парни, вы такие скучные!

— Стас?

— Да?

— Кажется, попали. Имя знакомое.

— Сказочник?

— Да. Это, похоже, продавец. Или лицо его представляющее.

— А кто такая Дуся?

— Скорее всего, случайная собеседница. Не могут же они выкинуть желающих пообщаться с форума?

— А ты уверена, что это не ошибка? Как доказать?

— Не знаю. Заявлений больше не было?

— Пока нет.

— Значит, действуют наверняка. Ищут тех, кому в милицию идти не резон. Во избежание огласки. Надо бы хоть какое-то подтверждение тому, что Сказочник — это продавец. Ох, как у меня голова от всего этого болит! Да, я вспомнила, что хотела тебе сказать! Помнишь, ты мне рассказывал историю о шурине убитого телемастера Михаленко? Михаиле Борисове, кажется?

— И?

— Так вот: если хочешь проверить знакомых Олега Варягина, то начать надо с Борисова. Я думаю, если Борисов заходил к телемастеру, то вполне мог постучаться в соседнюю дверь и заглянуть к своему врагу. Ведь Варягин ему враг? Враг.

— Интересная версия. Хорошо, мы выясним.

Следующим утром:

Варягину О. В.

Тема: почтальонша

Олег Валерьевич! Успокойтесь: с вами все в порядке. Никакой манией преследования вы не страдаете. Вас и в самом деле пытаются убить. Но и паниковать не стоит. Просто надо быть настороже. Вы упоминали в первом письме о человеке, который считает вас своим врагом. Вопрос первый: кто этот человек? Вопрос второй: не заходил ли он к вам перед тем, как в холодильнике неизвестно откуда появилась бутылка водки? Вопрос третий: кто к вам заходил за последнюю неделю? Не было ли среди этих людей тех, с которыми у вас старые счеты?

Еще раз повторяю: вы должны успокоиться. Мы с вами пытаемся проанализировать ситуацию. Я уверена, что это лежит на поверхности. Не держите в себе свои переживания. По крайней мере, с вас снято обвинение в убийстве, это уже немало. Все сложные жизненные ситуации, как правило, разрешаются, непоправима только смерть. Нужно время. Вам в первую очередь нужно время. Соберитесь с мыслями, и не думайте о том, что в милиции одни дураки работают и им все равно, кого посадить. Там тоже люди, и если вы не виновны, они будут на вашей стороне.

Петрова Л.

вечером того же дня:

Петровой Л.

Тема: все та же

Уважаемая Любовь Петрова!

Насчет дураков, которые не сидят в милиции, вы меня ни за что не переубедите. Сидят, и еще как! Сплошь взяточники и хамы! Четыре часа я пытался доказать следователю, что убить пытались именно меня! Но я вот он, клиент, как говорится, готов, осталось только наручники надеть и отправить дело в суд. А того, кто на меня дважды неудачно покушался еще найти надо. Меня каким-то чудом выпустили. Но не факт, что на этом все и закончилось.

Что касается человека, о котором я уже упоминал, как о своем враге, да, действительно он заходил ко мне накануне того злосчастного дня, когда я отдал соседу — телемастеру бутылку водки. Его зовут Михаил Борисов. Знаете, это очень неприятная история, о которой мне до сих пор не хочется вспоминать.

Конец ознакомительного фрагмента.