Пропавшая без вести. Призраки маленького городка

Наталья Ананьева, 2022

Книга написана на основе материалов обозревательной прессы о фактах исчезновения рыжеволосых девушек в 1978–2001 гг в С.Ш.А. Затерянный среди тайги сонный городок, прохладный майский вечер, сумерки. Внезапная пропажа девушки на фоне давно забытых исчезновений из прошлого будоражит жителей и не даёт покоя психиатру и представителю народной прессы – Покровскому. Из-за попустительства властей Покровский в прошлом сам потерял дочь, и теперь решает бросить вызов местной полиции и неопределенности. Всплывшая на поверхность загадка из прошлого и череда новых событий проливают свет на эту тайну, а также на секретную от всех личную жизнь тех, кто к ней прикоснулся. Частные поиски приоткроют завесу личной жизни героев и докажут, что исчезновение было совсем неслучайным. Что на самом деле случилось с тихой рыжеволосой девушкой и при чем здесь портретные фотографии, на которых изображены девушки 30 лет тому назад?

Часть 2. Дневник «Монашки»

Глава 1

19.10.2001. (20 лет спустя)

«Моя мама сегодня была сильно на меня злая. Она громко на меня кричала и размахивала руками. Папа кричал тоже и даже толкался. Она говорит, что вечером к ней на работу пришла тетя Эля и сказала, что ее Ирка сказала, что я украла у нее какое-то кольцо. Это кольцо ей подарил Иркин папа. Моя мама долго кричала и говорила, что я ее опозорила. А я ничего про это не знаю. Все дома молчат. Никто со мной не разговаривает. Долго уже. Пусть молчат. Мне так лучше. Лучше, чем кричат. Дорогой Боженька, сделай так, чтобы все это прошло. Я хочу, чтобы все было как раньше. Дорогой Боженька, забери меня отсюда. Мне здесь не нравится. Приходи поскорей и забери меня. А еще привези мне одну шоколадку, пять шоколадных конфет и четыре, нет, пять бутылок лимонада. Желаю тебе здоровья и счастья. Марго».

В тесной, но уютной хрущевке с полосатыми обоями синего цвета три девчонки лет восьми, с тоненькими косичками, в атласных лентах разных цветов, старательно закрученных руками матери, играли у Ирки в гостях. У нее, у единственной во всем доме, был красивый аквариум, где плавали две золотистые рыбки и на дне лежали цветные камешки.

Ирка жила с мамой и бабушкой в большой для хрущевок четырехкомнатной квартире. То ли в силу маленького роста, то ли в силу впечатлительного возраста, но Марго, которая делила одну маленькую комнату со старшей сестрой, где ровно помещались две койки-кровати и один маленький письменный стол, предназначенный для уроков, эта квартира казалась стадионом. Играть здесь было весело и интересно. Можно было прятаться в длинном коридоре за шкафом или бегать по просторным комнатам и потихоньку перебегать из комнаты в комнату, пока «вода» тебя не видит. Прятки, пятнашки, догонялки, пение в воображаемый микрофон-скакалку и игры в артисток могли до самого вечера не прекращаться и прерываться лишь досадным обеденным перерывом или ужином. Играть хотелось все снова и снова, и казалось, что сама Ирка вместе с соседкой Дашей были и сами очень рады такой удачной и озорной компании. После этого вечера, когда девчонки разошлись по домам, и произошел тот случай, когда почему-то все решили, что Марго виновата в пропаже Иркиного кольца. Буквально на следующий день пришла тетя Эля прямо к маме Марго на работу и устроила прилюдно оскорбительный самосуд, где она была и прокурором и адвокатом и судьей в одном лице, которое заключило, что кольцо у ее любимой доченьки именно украли, и именно Марго.

Вечером, когда Маргарита спокойно дожидалась родителей дома, они, как по сговору, пришли на удивление поздно, вместе и в очень плохом настроении. Мать кричала и называла Марго воровкой. Выкручивала ей и без того тонкие маленькие ручки и орала во все свое горло. Отец, который по природе был немногословен, но вспыльчив, в итоге, накрутившись материной истерикой, не выдержал, подхватил Марго за плечо и бросил на стоящий платяной шкаф. Марго, не говорившая ни слова, только и могла что молчать, испуганно втягивать голову в плечи после очередного натиска взрослых. Она молчаливо продолжала ждать, когда закончится этот кошмар.

Это был страшный для Марго вечер. Вечер, в который она поняла, что ее спокойствие можно легко нарушить и для этого не обязательно делать что-то плохое. С того времени Марго замкнулась. Она ни с кем не разговаривала. Глядя на всю эту картину, старшая сестра — единственная из всей семьи проявившая сочувствие — села напротив и спокойным голосом спросила:

— Ты брала это кольцо?

— Марго молчала и сидела смирно, с втянутой на всякий случай в плечи головой, от очередной вспышки гнева или внезапного подзатыльника, стремящегося ей в голову или в плечо. Спустя некоторое время, когда она почувствовала себя в безопасности, Марго смогла сказать только одно:

— Я не помню.

— Ты брала кольцо?

— Я не помню. Я не знаю.

То ли от неожиданности, то ли от страха все смешалось в ее детской памяти. Вспомнить в подробностях и обстоятельно, как именно она провела тот день в гостях у соседки, Марго так и не смогла.

Дома с маленькой Марго еще долго потом никто не разговаривал. Ни когда Марго возвращалась со школы, ни когда уходила в нее. Школа была единственным местом, где можно было хоть ненадолго забыться от всего этого кошмара, поговорить с друзьями, учителями.

Прошел месяц. Марго, возвращаясь из школы, видела, как напротив ее дома Дашка и Ирка прощаются друг с другом у подъезда, вернувшись из школы домой. Ирка обняла Дашку и случайно пересеклась взглядом с Маргаритой. Она брезгливо приподняла верхнюю губу, не сказав Марго при этом ни слова, и с важным видом направилась восвояси.

Ирка жила на первом этаже многоквартирного дома. Марго остановилась на мгновение напротив ее окна, чтобы посмотреть, как Иринка заходит домой. На пороге ее ждала порхающая в заботе бабушка, на столе уже стояли румяные пирожки, которые дожидались определенного момента — это, видимо, был Иркин приход. Мать заботливой рукой снимала с газовой плиты пыхающий во все стороны свистящий чайник, который уже через мгновение отразил в носу Маргариты свой тонкий аромат из трав и заварки. В нем однозначно были мед и смородина. Уже через пять минут вся семья была в сборе за круглым столом с кружками ароматного чая и пирожками с печенью, которые Марго также угадала по запаху. Маргарита опустила глаза и пошла домой. Дома никого не было, поэтому можно было побыть до вечера в тихой и безопасной обстановке, когда квартира предоставлена в полное и безграничное распоряжение. А вечером, когда все вернутся с работы, можно будет, не привлекая внимания, отсидеться у себя в комнате. А там и ночь наступит скоро. Здесь главное — быстро лечь под одеяло и уснуть. Поднимать с кровати и будить не будут. Это проверено. В выходные приходилось сложнее. Они длились, как правило, очень долго, и всегда, когда проходили, вдруг появлялось внезапное облегчение.

За приоткрытой форточкой раздавались тихие разговоры семейства, обволакиваемые ароматами яств, любви и свободы. Вдруг, будто в испуге от внезапного ветра, кружевная занавеска едва дрогнула и слегка дотронулась до края печи. Огонек бесшумно, будто тень, ярким искристым комочком подхватил в свои объятья тонкое полотно штор, подол убористой юбки застенчиво стал играть с ним. Яркие огоньки мгновенно разбежались мелкой россыпью бусин по открытому окну, дальше метнулись к потолку, обоям, и через мгновение уже зашуршали шипеньем сердитой гадюки по всей комнате.

Из-за угла донеслось:

— Что за запах? А дым откуда? Горим!

— Ты печь не выключила, дура. Перекрывай газ, ты з…

Бу-у-уф-ф-ф-ф-ф.

Мелкая крошка из стекла и щепок с жаром вперемешку, словно доносящаяся из пасти рычащей собаки, перемела улицу между стоящими друг напротив друга домами.

20.11.2001

Месяц спустя, прочитав на ночь «Отче наш», Марго наспех записывала что-то быстрыми и испачканными в чернилах от ручки тонкими пальцами:

«Ночью перед сном я спросила у Боженьки: Где сейчас т. Эля и б. Нина? Мне кажется, что они сейчас с тобой. Передай им, что я за них сегодня помолилась».

Тихий лай непоседливой собаки одобрительно подтвердил ее мысли. «Я верю, что совершенно все-все должно наладиться. Дорогой Боженька, как сейчас живет Ирка в интернате? Скажи ей, что мы за нее всем классом переживаем и ждем в гости. Спокойной ночи, Марго».

После, быстрым движением руки, щелкнула по шумному выключателю, выдающему ее не положенное по режиму вечернее бдение, и закуталась носом в пушистое одеяло. Сестра допоздна где-то гуляла, и можно было представить, что эта маленькая комнатка только ее. Утопая в перине, хрустящей от свежести, Марго по наитию долгим взглядом всматривалась в лицо Иисуса Христа, смотрящего на нее строгим, внимательным взглядом с висящей на стене иконы напротив ее кровати. В темной комнате, сквозь призму ночной неустанной игры теней и сумерек, ей казалось, что лик Святого Христа меняет свои очертания, оживает под напором ее маленького пытливого взгляда и по-отечески заботливо, легко и спокойно смотрит на нее, словно в ответ.

Спустя какое-то время, незаметно для себя самой, девочка закрыла глаза под тяжестью ее усталых ресничек, и уже через одно мгновение по комнате разнеслось тихое шуршание, похожее на осенний ветер, — спокойное и тихое детское посапывание. Тоненькие детские ручки, вжавшие в бархатное одеяло все дневные переживания маленького сердца, со временем тихо ослабли и бесшумно соскользнули вниз по одеялу.

Тишина ее комнаты вместе с внимательным взглядом Облика Христа, с заботой смотрящего на это затихшее от собственной усталости дитя, хранило покой девчушки до первых лучей солнца и следующего дня, и через пять лет, когда рядом на стене повиснет любимый портрет музыканта, и через десять лет, вися по соседству с расписанием лент в институте. В лучах вечерних сумерек цвет и текстура обоев менялась, бережно прикреплялась на кнопки и безжалостно отрывала постеры модных актеров и звезд. Вешались полочки под косметику и любимые книжки. Менялись местами предметы, появлялись новые и бесследно пропадали куда-то старые изжитые вещи, но икона Христа всегда висела на своем месте — на краю дверного проема, напротив кровати Марго, уже большего размера и с выцветшими от времени краями желтого цвета.

Глава 2

Михаил, посвятивший сегодняшний день изучению города, пришел домой голодный и поздно. Матвей Петрович, сидя на диване, перебирал засаленные страницы старого, когда-то выписываемого им журнала «След зверя».

— Вот, послушайте, — сказал он. — Косуля — это чуткое и грациозное животное с длинной красивой шеей, изящными ногами, заканчивающимися острыми копытцами. Задние ноги животного длиннее передних, что обуславливает движение преимущественно скачками, позволяет совершать прыжки высотой более двух метров и длиной до шести метров, завораживая своей красотой.

— Да, впечатляет, — добавил Михаил, снимая пальто и усаживаясь рядом.

— Летом косуля становится ярко-рыжей с бурым оттенком на спине, подобно рыжеволосой лесной красавице.

Мапет, не отрываясь от своего занятия, протяжно заметил:

— У вас усталый вид, много что за сегодня успели?

— А вы, оказывается, скромняга? — вопросом на вопрос ответил Покровский. — Я был сегодня в районной библиотеке, что на улице Горького, и из местных газет узнал, что в девяностых годах вы руководили волонтерским движением добровольцев. Вот здесь даже напечатали о вас очерк. — И Михаил протянул сжатый в его руке лист снятой копии старой газеты.

Да… как же я был молод и хорош, — добавил с сожалением МаПет, — не то что сейчас. Сейчас я больше похожу на старую развалину.

— Активист, — док продолжил читать очерк из копии старой газеты, — передовой волонтер в 1989-м, руководитель поисковой экспедиции в 91-м, имеет почетную грамоту за самоотверженный труд.

— Сейчас по мне и не скажешь, верно? — Мапет улыбнулся.

— Да, я не люблю хвастаться. Я всегда хотел помочь людям, вот и работу выбрал не из спокойных, как и вы, впрочем, и везде еще умудрялся успевать — и в волонтерских отрядах, и на работе, и дома. А сейчас что с меня взять. Да и как не помочь в таком случае? Я не из равнодушных. Знаете, сейчас время такое. Люди крутятся все время вокруг своей оси: работы, семьи, денег, забот и прочего. Никому ни до кого нет дела.

Конец ознакомительного фрагмента.