Кали

Наталия Юрьевна Никульшина

Выхода нет только из гроба. Вот это как раз – мой случай. И, казалось бы, разве может случиться что-то еще хуже? Может. Меня выбрала сама Госпожа Смерть. Теперь я – Кали, Слуга Смерти. Получится ли у меня наблюдать за гибелью людей, не вмешиваясь? А что, если я привяжусь к живому человеку?

ГЛАВА 5

Так. Я снова в больнице, но на этот раз меня сюда не звали. В светлом кабинете с салатовыми стенами сидит доктор, что—то сосредоточенно пишет. Сейчас — в обычном белом халате и без маски на лице, но я точно знаю, что это тот самый хирург, так переживающий за жизнь, точнее — за смерть девочки Кати. Евгений Владимирович.

Волосы тёмные, коротко стрижен, на лице — трёхдневная щетина, в тетрадь смотрит усталым взглядом. Я подошла ближе. Заполняет очередную историю болезни, очень внимателен и погружён в свои мысли. Вдруг доктор шумно выдохнул, отшвырнул ручку в сторону, поднялся, подошёл к окну и нервно закурил. Он переживает. Мне тут же захотелось поддержать его, вот только — как?

Тут в кабинет вошёл ещё один врач, полноватый мужчина лет шестидесяти. Евгений даже не обернулся, точно витая сейчас где—то далеко.

— Вот сколько раз говорить — не кури в кабинете! — возмутился вошедший, размахивая руками, словно пытаясь избавиться от дыма.

— Мой кабинет. Хочу — курю здесь, — буркнул хирург.

— Жень, — вздохнул мужчина, — ну хватит уже, сын, — он приблизился к Евгению и похлопал его по плечу. — Ты знал заранее, что ничего не выйдет, девочка была безнадёжной.

— Нет, шанс был, а я его не использовал. Побоялся рискнуть.

— Использовал! — поспорил мужчина. — Ты рискнул, когда решился на эту операцию. Не вышло, так бывает.

— Не бывает! — заорал вдруг хирург. — Никогда не было!

Его отец опустил голову:

— Я понимаю тебя, сын. Первый летальный исход всегда тяжелее всего пережить. Ты молодец, столько до этого успешных операций провёл! Я тоже до сих пор помню свою первую неудачу. Правда, у меня не ребенок скончался…

Я с возмущением всплеснула руками и закатила глаза, показывая недовольство. А папа умеет подбодрить! Обязательно сейчас было об этом напоминать?!

— Я ей обещал! Обещал, что она будет жить! — прокричал доктор, выбросил сигарету прямо в окно и быстрым шагом вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Его отец тяжело вздохнул, а я бросилась следом за Женей. Но перед закрытой дверью немного замешкалась: идти прямо сквозь неё? Глубоко вздохнув, зажмурилась и сделала два шага вперед. Ощущения не изменились, я открыла глаза. Фух, кабинет миновать удалось! Оглядевшись, стала искать хирурга. Он быстро удалялся от меня влево по коридору, я понеслась за ним. Мы спустились на два этажа вниз и забрели в больничное кафе, где доктор взял себе чашку кофе и устроился за столиком у окошка, в самом углу, а я, заметив напротив отодвинутый от столика стул, уселась рядом с ним и пристально посмотрела в светло—карие глаза, полные горя. Эх, если бы он меня слышал…

— Она не держит на тебя зла…, — тихо проговорила я.

Женя, конечно, не среагировал. Отхлебнув горячего кофе, обжёгся и сморщился, а я улыбнулась. Ситуация почему—то меня умилила, даже захотелось пожалеть бедного доктора. Такой большой и такой милый. Так. Милый?! Что, простите?!

— Жэка, здорова! — на стул рядом со мной плюхнулся ещё один доктор, непонятно откуда взявшийся, и напугавший меня этим самым до чёртиков.

Хорошо, что не на меня уселся!

— Привет, — не слишком доброжелательно ответил Евгений.

— Ну, как ты?

— Не начинай.

— Да я же поддержать хотел…

— Сань, просто не трогайте меня некоторое время, хорошо? — попросил хирург.

Саня вздохнул и поднялся:

— Ладно. Ты это, не забухай только.

— Постараюсь, — усмехнулся Женя.

— Кали! Кали! Кали!

Что, опять?! Я жалобно заскулила. Не хочу сейчас никуда лететь, либо пусть ждёт, либо пусть зовёт кого—нибудь другого! Тем временем, Саня уже отошёл, и мы снова остались наедине. Ну, как — наедине? Я—то с ним, но он один. И желание пожалеть доктора снова появилось. Да, вот мне ещё в моей ситуации только этой проблемы для полного счастья не хватало. Я вздохнула, но не ушла. Полюбуюсь ещё немножко, совсем чуточку, без меня там всё равно никто не умрёт.

Женя допил кофе и отправился в туалет, а я терпеливо подождала его у дверей. А потом мы пошли на обход пациентов. Точнее, пошёл хирург, а я прицепилась невидимым хвостом. Пациентов было не так уж и много, все они были разного пола и возраста, и ко всем Евгений Владимирович был необычайно внимателен. Сейчас он был другим, улыбался и шутил, пытаясь подбодрить своих больных, не давая им унывать. Настоящий доктор и настоящий человек.

А я в панике вжалась в стену, когда один из очередных пациентов посмотрел прямо на меня.

— Степан Ильич, как самочувствие? — весело поинтересовался у него доктор.

Честно говоря, выглядел дедушка не очень, поэтому вопрос можно было и не задавать.

— Отлично, Евгений Владимирович! — соврал больной, с любопытством и, как мне показалось, даже с некоторым недовольством на меня поглядывая.

Почему он меня видит? Он что, сейчас умрёт?! Пожалуйста, пусть это будет не в смену Жени!

— Пора? — поинтересовался Степан Ильич, наблюдая, как Женя что—то записывает в его истории болезни.

— Что? — не понял врач.

Степан Ильич грустно улыбнулся:

— Говорю — пора? — кажется, он у меня спрашивает.

Я осторожно пожала плечами, а пациент недовольно сморщился и проворчал:

— А чего тогда глаза мозолишь?

— Степан Ильич? — Женя глянул на него с подозрением. — Всё точно в порядке?

— Да в порядке, в порядке, — буркнул дед. — Ходит тут, а мне страшно, может быть!

— Простите, — промямлила я и поспешила выйти из палаты. За дверью подожду.

Почему он видит меня и всё ещё жив?! Тут я вспомнила про зов, что слышала, когда мы сидели в кафе. Может, этот человек и звал меня? Но почему он тогда не умирает? Странно…

Из палаты, наконец, появился хирург, тяжело вздохнул и отправился в свой кабинет. Там снова встал у окна и закурил, а я устроилась в кресле, с интересом наблюдая за симпатичным доктором. А щетина ему даже идет! Жаль, что я не умею читать мысли, как Госпожа Смерть. Жутко интересно, о чём он думает. Врач докурил и опять занялся писаниной. А потом за окном как—то неожиданно стемнело.

В десять вечера в кабинет явился отец хирурга, а я подошла ближе и прочла его бэйдж. Главный врач, Багиров В. А.

— Ты почему всё ещё здесь?! — недовольно возмутился он, глядя на сына.

— Собираюсь уже. Допишу только.

— Сын, завтра допишешь. Езжай домой, отдохни. День был тяжёлый, а у тебя завтра операция. Ты должен быть бодр.

Женя вздохнул и потёр лоб ладонью.

— Ты прав. Я поеду. А ты когда домой?

— Тоже сейчас поеду. До завтра, сынок.

Они пожали друг другу руки, главврач ушёл, а Женя переоделся в кожаную куртку. Мы спустились на стоянку, где я нагло проскользнула на пассажирское сидение его машины. Просто посмотрю на его семью. Мне просто интересно. Всё равно, дедуля пока, кажется, не собирается на тот свет.

Ехали мы недолго, в полной тишине. Не в смысле того, что я рассчитывала на «поболтать», он даже музыку не включил. Но мне не было с ним скучно, пусть себе молчит. Вот неужели, он не чувствует, что я весь день дышу ему в спину?

Квартира доктора оказалась однокомнатной и совсем не убранной. Да тут у него бомба взорвалась! Кажется, живёт он совершенно один. Переодевшись в домашние шорты, он поставил на плиту воду в кастрюле и ушёл в душ, закрыв дверь прямо перед моим носом. А я задумалась. Нет, дверь, конечно, меня теперь не останавливает, но…. Подглядывать нехорошо! А так хочется иногда. Вздохнув, я вернулась на кухню. Уж не помню, кем я там была в жизни, но воспитанием меня точно не обделили. Я скромно уселась на табуретку и принялась ждать. А что, это ведь веселее, чем торчать в своих покоях.

Вода в кастрюле забурлила.

— Эй, кипит! — крикнула я, забыв, что меня не слышно. — Ладно, — я подошла к плите и осторожно коснулась её.

С удивлением обнаружив, что могу её выключить, я немного поколебалась с решением. Что он подумает, если печка не будет работать? Интересно получается, сквозь двери могу проходить, и предметы могу трогать!

Дверь ванной открылась, я вернулась на своё место. Женя закинул в кастрюлю пельмени, включил висящий на стене телевизор и уселся за стол рядом со мной. Так я узнала, что мы в Москве.

— Скучно, наверное, одному, — задумчиво проговорила я, а он, как и следовало ожидать, не ответил.

Мы посмотрели неинтересные новости, Женя без аппетита поужинал и, оставив немытую посуду в раковине, отправился спать. Он улегся на не разобранном диване, а я устроилась прямо на полу и стала наблюдать, как он засыпает. Тому, как доктор мгновенно уснул, я даже немного позавидовала. Да и вообще тому, что он может спать.

Ночь прошла незаметно. Женя спал, как убитый, почти в буквальном смысле. Проснулся от звонка будильника, носился по квартире, спотыкаясь, и снова не успел побриться.

На работу мы ехали в молчании, а, как только вошли в кабинет, туда вломилась молодая медсестра. Печально взглянув на хирурга, она вздохнула:

— Евгений Владимирович, у нас ночью пациент скончался…

Я закрыла лицо руками. Нет…

— Кто? — еле слышно спросил хирург.

— Степан Ильич, не проснулся…

От того, как Женя вздохнул, мне захотелось плакать. А потом я подскочила, как ошпаренная. Он умер!!! Чёрт, где же мне теперь искать дедушку?! Но больше ведь зова не было… мне что, нужно было с ним сидеть? Ладно, без паники. Я найду его. Бросив на Женю сочувственный взгляд, я сосредоточилась. Мне надо к Душе, той, что звала меня вчера утром.

Неожиданно оказавшись на похоронах, я изумлённо открыла от удивления рот. В центре комнаты стоял гроб, вокруг него сидели люди, молчали. Казалось бы, ничего особенного для моей работы. Но!!! Дед умер ночью, это раз. Не успели бы его так быстро упаковать. Но это здесь не главное, в гробу лежала бабуля!!!

— А где Степан Ильич? — ляпнула я.

Из сидящих у гроба ко мне повернулся только один человек, а я от такой неожиданности попятилась назад. Та самая бабка, чьё тело лежало в гробу, посмотрела на меня со строгим укором:

— Какой ещё Степан Ильич? Явилась?! Ты Смерть?

— Н—нет, — заикаясь, ответила я.

— А чего тогда пришла?! — возмутилась покойница.

— За вами, я вас отведу к Смерти.

— Деточка, а ты где раньше—то была? — прищурилась бабка. — Я долго на своих похоронах буду торчать, да слушать, как они тут уже моё наследство делят?!

— Простите, — промямлила я и протянула ей руку: — Идёмте.

Так, ясно, я пропустила бабкину кончину, и её Душа застряла здесь. Только вот почему Степан Ильич тоже меня видел? Потому что и его конец был близок?

— Нет уж, теперь я до конца посижу! — язвительно произнесла она и вернулась на стул.

— Эй, бабуля! — возмутилась я. — Я что, ждать буду?!

— Ну, я же тебя ждала! — пожала она плечами.

— Но мне нужно отвести вас!

— Вот землей меня засыпят, и поведёшь. Отдохни, деточка.

Я цокнула языком и подошла ближе:

— Пойдёмте, я сказала!

— А я сказала — отдохни!

— Вы своей смертью скончались? — вырвалось у меня. Её точно придушили.

Бабка рассмеялась:

— А что, сомневаешься? Ты посмотри, как меня сморщило! Конечно, своей!

Сама того не желая, я тоже засмеялась. А у бабули неплохое чувство юмора! Я облокотилась о стену у изголовья гроба.

— Где была—то, деточка? На дискотеке, поди?

— Если бы! — усмехнулась я.

Она вздохнула и поднялась:

— Ладно, веди меня. Чёрт с ними.

Мы взялись за руки и через пару секунд оказались в белоснежном коридоре.

— Пожалуйста, не жалуйтесь Госпоже Смерти, что я немного опоздала, — попросила я, надеясь на понимание бабки.

— Немного?! — хихикнула она. — А что, влетит?

— Угу, — призналась я.

— Не скажу, деточка! — улыбнулась бабуля. — Я ведь тоже молодая была! Ты гуляла, да? Эх, как я отрывалась в своё время! — вздохнула она. — Ладно, пора на покой, пускай мужики выдохнут, померла бестия!

Я рассмеялась:

— Кажется, они много потеряли!

— Я больше. Представляешь, только на своих похоронах узнала, какой я, оказывается, хороший человек! Деточка, а что дальше—то? Страшно мне.

— Не бойтесь, — улыбнулась я ободряюще. — Сейчас мы идём в место, называемое Очередь Решений. Там вам придётся подождать своего часа, а потом вас призовёт Госпожа Смерть. Надеюсь, у вас есть парочка хороших поступков, которыми вы можете ей похвастаться?

— У меня одиннадцать деток! — гордо ответила бабуля.

— Ого! — восхитилась я. — Это заслуживает уважения! Смерть предоставит вам право выбора, я уверена! Вы сможете решить, что вам дальше делать: прожить жизнь заново, либо отправиться в рай. Мой вам совет: выбирайте жизнь, такая Душа должна быть на земле! И в жизни столько всего прекрасного! — пусть я и не помню.

Душа звонко засмеялась:

— Конечно — жизнь, деточка! Я ещё не всех мужчин охмурила!

Я, смеясь, покачала головой. В комнате мы с бабулей обнялись, и я облегчённо выдохнула. Наконец—то, хоть после одной гибели человека не хочется рыдать. Бабуля свой шанс не упустит, всё у неё будет хорошо!