Неспящая. Двоедушники

Наталия Шитова, 2021

В мире происходит странное явление. Люди перестают спать и вследствие этого становятся опасными для общества. На сленге их называют «кикиморами». Главная героиня работает в надзорной дружине за теми, кого поразил этот ментальный недуг. Из-за опасной работы личную жизнь героине устроить непросто, а однажды с ней вообще начинаю происходить странные события, которые приводят к шокирующим открытиям. Во второй книге нас ждем продолжение истории. Лесная коммуна кикимор пытается налаживать жизнь, но проблемы и старые враги не дают о себе забыть. Ладе предстоит столкнуться с новым вызовом и новыми опасными приключениями.

Глава 5

Я шагала по лесной дороге обратно к бараку, стараясь не переходить на бег. Да, я спешу, но не тороплюсь. Да и зачем торопиться — некуда уже, всё равно опоздала. Вот она, машина надзирателя, стоит у самого крыльца. Обычный для дружин небольшой внедорожник с официальными эмблемами на бортах.

Ирину с ребёнком я оставила в автомобиле Никиты там, где заканчивалась лесная дорога. Она вела от узкого асфальтового шоссе мимо нашей коммуны и ещё немного дальше, заворачивала по дуге и упиралась в никуда. Лес везде был смешанный, а там, где заканчивалась плохо наезженная узкая лесная дорога, росли несколько молодых елей, очень удачно создавая дополнительный заслон от любопытных глаз. В начинающихся сумерках светло-серый автомобиль Никиты был издалека почти незаметным, а с территории коммуны и вовсе не виден.

Мне мало удалось пообщаться с Ириной, но она мне понравилась. Внешне совсем обыкновенная и неприметная, она казалась милой и очень спокойной. Это в её-то ситуации… Даже не представляю, как я вела бы себя на её месте — скорее всего, сходила бы с ума. А от Иры у меня осталось приятное впечатление собранности и спокойствия. Она, конечно, встревожилась, но не суетилась и не паниковала. Школа Марецкого, однако…

Я оставила включёнными двигатель и печку. В салоне было тепло. Девчонки вручили Ирине термос с чаем и рыхлый мягкий плед, чтобы удобно уложить младенца. Я велела ей просто сидеть, не волноваться и ждать, а в случае чего звонить мне или Эрику. Кто-нибудь — скорее всего, это буду я — придёт и пригонит машину обратно к бараку, как только опасная ситуация рассосётся. Что тут пешком — всего ничего. Вряд ли у надзирателя появится причина остаться у нас до утра — значит, через час — другой он уедет, а я вернусь за Ириной.

Я вбежала в дом, пытаясь сообразить, куда все подевались. А это зависело от того, какого типа наш новый надзиратель.

Конечно, дружинники разные, как и мы все, но их можно было поделить на несколько основных типов. Действуя в рамках строгих правил, каждый дружинник придумывал свои собственные методы работы с поднадзорными. Видимо, каждому казалось, что его способ общения с поднадзорными кикиморами — самый разумный и оптимальный. Здесь у нас в лесу уже побывали приверженцы этих разных способов.

Один собирал нас всех в столовой, коротко говорил всё, что следовало сказать, выслушивал ответы хором, раскладывал перед нами уже почти заполненные бланки протоколов, ждал, пока мы их дозаполним и подпишем, а потом сообщал, когда приедет в следующий раз, и удалялся.

Ещё был однажды тип — довольно, кстати, душный — который заседал в столовой сам чуть ли не целый день, а мы заходили туда по очереди, и с каждым он общался строго по предписанному порядку и протоколы все заполнял с нуля на месте. Был и ещё один вариант, не столь долгий, но ужасно неудобный: надзиратель ходил по жилым комнатам и устраивал вечер вопросов и ответов прямо на месте, чем бесил парней и смущал девчонок.

Был в моём личном списке представитель надзирателей первого типа. Димка Баринов. Добрый друг, надёжный парень и… обманщик-перевёртыш. Вот кого я старалась затереть в памяти. Человек, с которым всегда было просто, удобно, а иногда и весело. Который мог пойти ради меня на очень неоднозначные поступки. И который всех нас обманул. Я не была уверена до сих пор, стали бы Никита и Эрик сдавать Баринова куда следует после того, как мы раскрыли, кто он на самом деле. Мне кажется, что нет, они бы не стали. Но этот выбор делать и не понадобилось: Баринов сбежал в неизвестном направлении, и никто о нём больше не слышал.

Макс Серов. Когда Макс был уже моим надзирателем, но мы ещё не были парой, надзорные визиты происходили по второму варианту. И Макс казался мне страшным занудой. Потом, конечно, он пустил побоку всякий формализм — но только в отношении меня. С другими своими поднадзорными он всегда был немножко бюрократом, но невредным, правильным таким.

Марецкий вроде как третий тип: ужасно неудобный. Умеет висеть над душой. Бывает такое: и висит, вроде бы, из лучших побуждений, но так некстати, что вот прям убила бы… Было за что помянуть Лёху недобрым словом, но после вчерашних событий досье Марецкого подлежало, конечно, пересмотру. Хотя мне было ничуть не легче от того, что одна зараза оказалась не такой уж конченой заразой, а сложной и противоречивой личностью. Я и сама противоречивая личность, куда мне ещё все эти сложности…

Место скопления людей обнаружилось быстро: сдержанный гомон доносился из столовой.

Я поколебалась секунду, стоит ли отнести сначала куртку к себе в комнату или идти так, как есть. Решила не тратить время на всякую ерунду и пошла прямо в столовую.

Все наши ребята сидели кто за обеденными столами, кто на стоящих вдоль стены стульях, и переговаривались вполголоса. Ни Эрика, ни прибывшего дружинника не было.

Я влезла между Никитой и Арсением на свободный стул.

— Всё нормально? — уточнил Никита.

— Ага. Как задумано, — ответила я. — А… где?

Вместо Никиты голос подал Арсений:

— Эрик водит её, дом показывает.

— Её?! Надзиратель — женщина?!

— И, как говорят, хорошенькая, — усмехнулся Арсений.

Я взглянула на Никиту.

— Так говорят, — пожал он плечами. — Я сам пока не видел.

— Да какая мне разница, хорошенькая она или плохенькая?! Женщина, Никит! Представляешь?! Ну вот как так?!

Он ободряюще улыбнулся:

— Представляю. Не расстраивайся.

Легко сказать!

Женщин начали брать в оперативные подразделения дружин только в этом году. Конечно, женщины и раньше работали в дружинах — в офисных кабинетах, но на контактные должности прежде брали только мужчин. Их как бы не жалко, а нас будто бы берегли. Интересно, в эту благостную чушь кто-нибудь ещё верит?..

— Я понимаю, утешение так себе… — Никита наклонился к самому моему уху. — Но ты же знаешь: даже если бы правила поменяли намного раньше, тебя в дружину всё равно не взяли бы.

— Да, умеешь ты утешить, — прошипела я. — Вот уж талант!

— По-моему, смириться с тем, что мечта не осуществима в принципе ни при каких обстоятельствах, куда легче, чем знать, что…

— Всё, хватит!

Никита замолчал, вздохнул и, обхватив меня за плечи, притянул к себе. Ну да, такое утешение куда лучше, чем ерунду нести.

Да, я мечтала поступить в надзорную дружину. Всегда мечтала, с тех самых пор, как Эрика взяли туда на службу, а я практически поселилась в штабе на Черняховского. Вся эта бумажная волокита с протоколами меня, конечно, не сильно вдохновляла. Но я бы привыкла, если надо. А уж тем более я справилась бы с живыми кикиморами.

Я же в рейды с ребятами ходила. Освоила разные профессиональные приёмы. Много узнала у Эрика на передержке. Драться научилась худо-бедно — Макс знает, сам учил. Да и вообще, я прижилась в дружине, но то, что меня допускали до дела и брали в рейды, было нарушением. На это нарушение тогдашний начальник сознательно закрывал глаза, но потом и он меня оттуда погнал. Никто никогда не взял бы меня на службу официально, тут Никита прав. Во-первых, я — поднадзорная кикимора, во-вторых, женщина. И если второе препятствие устранили, первое никогда никуда не денется. Я ведь кикимора, а это необратимо.

— Не грусти, — проговорил Никита у меня над ухом и ещё крепче сжал мои плечи.

— Да всё нормально.

Тут открылась дверь, и Эрик, продолжая что-то рассказывать, пропустил в столовую молодую женщину в форменной куртке. Женщина держала традиционную для дружинников папку-планшет: в прочном чехле для гаджета было ещё отделение для бланков.

Разговоры вокруг сразу же оборвались.

Рука Никиты, обнимающая меня, судорожно дёрнулась.

Я взглянула на него. На его лице застыло выражение искреннего изумления.

— Никита, ты чего?

— Да всё в порядке, — пробормотал он.

— Ты что, знаешь её?!

— Угу, — промычал он. — Были знакомы. Давно.

Эрик всё ещё что-то вполголоса говорил нашей гостье.

Мужчинам, конечно, виднее, насколько она была хорошенькая. Но в целом, пожалуй, да. Фигура стройная, хотя больше спортивная, чем женственная. По крайней мере, в форменной одежде она выглядела очень естественно. Стрижка, короткая и по-мальчишески озорная, тоже шла ей. Никакой косметики я не углядела, но и так было очевидно, что глаза на месте, и они довольно большие, а губы красивые и не теряются на лице даже без помады. И это при том, что юной барышней её точно не назовёшь: за тридцать, и хорошо так за тридцать.

— Ребята, — начал Эрик, оглядывая столовую. — Все здесь? Опоздавшие подтянулись?

Я помахала ему, Эрик кивнул и продолжил:

— Нам прислали нового надзирателя. Формальную процедуру вы все прекрасно знаете, так что тратить время впустую не будем, — он оглянулся на женщину. — Прошу, приступайте!

— Добрый день! — произнесла она, подходя к ближайшему столу. Голос низкий, приятный, такие всегда располагают к себе. — Для начала представлюсь. Сегодня я назначена надзирателем к каждому из вас. Если вас тревожит, почему опять новый, должна сразу успокоить: это не означает ничего плохого. Никаких нареканий к вам или к вашему общему опекуну, — женщина качнула головой, указывая на Эрика, — у руководства дружины нет. Просто оно считает вашу коммуну этакой экспериментальной площадкой и хорошим способом для новичка освоиться на территории. Новичок — это в данном случае я. Нет, с кикиморами я работаю очень давно, но в этот регион я перевелась только что. Вам будет совсем несложно запомнить моё имя, я надеюсь. Меня зовут Мария Иванова.

— Очень приятно! — послышался откуда-то из угла весёлый мужской голос.

— Мне тоже, — кивнула она — правда, без улыбки. — Ваш опекун только что показал мне, как здесь всё у вас устроено, и я под впечатлением. Это очень удобное место, оно разумно организовано, и если вам тут нравится, то я уверена, вы больше всех остальных заинтересованы, чтобы эта коммуна жила и дальше, а значит, вы уважаете все предписанные правила. Сегодня мы с вами поступим следующим образом. Вспомним, как в школе проходила перекличка по классному журналу: так я постараюсь познакомиться и запомнить каждого. Затем я раздам вам бланки протоколов первого надзорного посещения. Коллективными усилиями мы их заполним…

Ага, надзиратель первого типа. Что ж, это просто редкая удача в наше время.

— Вопросы есть? — уточнила Мария Иванова.

— Есть! — раздался тот же голос. — Вы замужем?

Эрик, который всё это время опирался о стену, сложив руки на груди, укоризненно покачал головой.

Иванова пожала плечами:

— Я имела в виду вопросы по делу. Личные вопросы я обсуждаю только с близкими друзьями. И что-то мне кажется, что близкими друзьями мы с вами так и не станем: скорее всего, через некоторое время появится ещё новичок, и вам опять переназначат надзирателя.

Она открыла чехол, оживила экран планшета.

— Давайте быстро пройдём по списку. Виноградова Анастасия…

Ребята отзывались по очереди. Кто поднимал руку, кто привставал, кто-то — кого из-за других было совсем не видно — вставал в полный рост. Иванова доброжелательно кивала, иногда задавала какой-нибудь вопрос, потом благодарила и зачитывала очередную фамилию. Дело шло довольно быстро.

— Измайлова Лада!

Никита снял руку с моего плеча, и я встала, скрипя стулом.

Иванова взглянула на меня, чуть сощурилась:

— Это вы — племянница господина Малера?

Я кивнула. Она, кажется, была не прочь ещё о чём-то спросить, но передумала и только чуть улыбнулась:

— Спасибо… Корышев Никита!

Пока я опускалась на стул, Никита встал в полный рост.

И вот тут Иванова зависла. Полная аналогия с внезапно подвисшим процессором. Небольшой такой ступор. Что интересно: на её лице ничего такого особенного не отразилось. Ни очевидного удивления, ни радости, ни, напротив, недовольства. Просто зависание, как оно есть.

— Это вы, — начала она, наконец, — вы второй учредитель коммуны?

— Да, я, — подтвердил Никита.

Иванова вгляделась в свой планшет, нажала на строчку в списке и, когда планшет мигнул, углубилась в чтение. Видимо, вошла в досье Никиты. Не знаю уж, что она там вычитала, но оторвавшись от планшета, она любезна кивнула:

— Благодарю… Следующий… Малер Вера!

Закончила Иванова свою перекличку быстро. Да и что там тянуть — всего восемнадцать человек, тем более трое в коконе. Немного больше времени, чем остальные, у неё занял Серёжка — весельчак из дальнего угла столовой. Ему не терпелось допытаться до подробностей личной жизни надзирателя.

— Что ж, — сказала Иванова, когда все были опрошены. — Пожалуй, мы несколько изменим первоначальный план…

Тут я напряглась. Если события пойдут не по первому варианту, всё может затянуться. Брошенные в автомобиле Ирина с младенцем не давали мне покоя.

— Мы не будем сейчас заниматься протоколами, — объявила Иванова. — Я оставлю бланки вашему опекуну. Среди вас есть очень опытные люди, которые в состоянии всё правильно заполнить сами и товарищу помочь. В следующий свой визит — это будет по графику через неделю — я соберу бумаги.

О, намечался хороший поворот. Надзирательница не собиралась задерживаться на нашей территории ни одной лишней минуты даже ради протоколов.

— Всем спасибо, все свободны, — возвестила Иванова и принялась отсчитывать бланки.

Столовая быстро опустела. Вера ушла вместе со всеми, и с Ивановой остались только мы трое.

Она протянула Эрику пачку бланков.

— Мне давайте, — сказала я. — Эрику не до бумажек ваших, его наверху коконы ждут.

Иванова отвернулась от Эрика, задумалась на секунду и подала пачку Никите.

— Вы, Лада, тоже обычно заняты наверху, как я успела прочитать в досье, — сказала она, не глядя на меня. — А вот господин Корышев, который здесь ещё и официальное лицо, вполне может взять на себя формальности… Задержитесь на минутку, Никита. Я вас проинструктирую.

Эрик за её спиной многозначительно кивнул мне на дверь, и сам первый вышел из столовой.

Я поплелась за ним. В коридоре Эрик сразу же остановился:

— Ну, что там у Ирины?

— Всё в порядке, раз не звонила.

— Как эта дама нас покинет, сразу вези их назад.

— Мог бы не напоминать!

Сверху спустился встревоженный Арсений.

— Эрик, там в каморке шум какой-то!

— А Вера где?

Арсений только руками развёл. Эрик помчался наверх.

А я сделала пару осторожных шагов и вернулась к столовой. Дверь была не то чтобы из картона, но такая — для порядка и приличий, а не чтобы наглухо запираться. Услышать, что там происходит, можно было.

Судя по звукам, там ничего не происходило. Или я уже что-то прошляпила.

–…Если бы я знала, что учредитель Корышев — это ты… — произнесла Иванова медленно и задумчиво.

— То что? — уточнил Никита.

— Отказалась бы, конечно же. Не думаешь же ты, что я нарочно сюда вызвалась?

— Не думаю.

— Я вообще решила, что тебя давно нет в живых.

— Почему?

Она ответила не сразу.

— Я тебя искала. И не нашла, нигде. Ни в одной базе.

— Искала? Зачем?

— Хотела убедиться, что с тобой всё хорошо. Но Никиты Богданова нигде не было. Убыл, но никуда не прибыл. Кто же мог подумать, что твои документы были фальшивыми…

— Со мной и было всё хорошо, ты зря волновалась, — подтвердил Никита уже мягче. — Ну, а документы… Тогда маман впервые участвовала в каких-то серьёзных выборах. Вот она и справила мне бумаги для интерната на липовую фамилию, а то вдруг журналисты прознали бы. Какие-то связи напрягла — боялась анкету себе испортить. Я как только в Питер вернулся, восстановил всё, как положено, и больше с собой такое проделывать никому не позволяю. Чихал я на её анкеты.

Они оба снова помолчали.

— Зря ты меня искала. Договорились же: забыть и никогда больше не тревожить, не замечать, не мешать. Я так и делал.

— Теперь и я так и делаю, давно уже. Думаю, меня тут очень быстро заменят. Дурацкая практика, если честно, но сейчас будет очень кстати. А пока… надеюсь, ты справишься с протоколами?

— Без проблем.

— Ну и хорошо.

Дверь столовой двинулась — видимо, Иванова взялась за ручку, чтобы выйти.

— Маша! — Никита позвал её и замолчал.

— Что? — с досадой переспросила она.

— Я тебе очень благодарен.

— Это всё, что ты можешь мне сказать?

— Сейчас — да.

— Сейчас? А завтра? Или через неделю?

— Ты неправильно поняла. Сейчас — это вообще. Через столько лет я могу сказать только, что благодарен.

— Тогда лучше бы ты, Богданов, был неблагодарной скотиной, — проговорила она так, что в каждом слове я почувствовала злость. — Ох, простите — господин Корышев, конечно!

— Маша…

Она резко распахнула дверь и вышла в коридор. Само собой, я не могла испариться оттуда в одну секунду, поэтому мне ничего не оставалось, как смотреть ей в лицо и глазами хлопать.

— Вы что тут? — проговорила она в замешательстве. — Что-то хотите?

— Ничего не хочу. Парня своего жду, — пояснила я. — Вы не волнуйтесь, я ему помогу с протоколами. Я их знаете, сколько видала?

— Замечательно, — спокойно кивнула Иванова. — Всего хорошего, мне нужно ехать.

Она прошла к выходу, дверь за ней захлопнулась. Через некоторое время послышался звук отъезжающей машины.

Я оглянулась на Никиту. Он стоял в дверях столовой, низко наклонив голову, и сгибал в трубочку пачку бланков.

— Что ты документы мнёшь?!

Спохватившись, Никита расправил бумаги.

— Ник, ты расскажешь мне?

Он поморщился и промолчал, глядя в сторону.

Я обняла его.

— Никит, не смей! — прошептала я, прижимаясь к нему покрепче. — Я понимаю, тут что-то прошлое, что болит ещё до сих пор… Не вздумай раскисать! Ты что?! Это же ты меня держишь, а не наоборот! Мне же не справиться с тобой… с вами двоими…

— Нормально всё, — коротко отозвался он, обхватил меня, покачал немного из стороны в сторону. — Эх ты, Ладка… Кто кого держит — ещё большой вопрос…

— Ой! Мне же за Ириной возвращаться надо!

— Давай, вперёд! — усмехнулся Никита. — Сейчас бумаги закину, да надо с ребятами брёвна поровнее переложить, пока ещё можно на улице что-то разглядеть. А то их с лесовоза скинули, как попало.