Вредители. Рассказы

Наталия Скворцова

Весёлые истории из жизни московской семьи, приключения «в заграницах», мудрейшие перлы еврейской бабушки и очень много доброго юмора, который можно разобрать на цитаты. Небольшие мемуары-новеллы наполнены теплом июльского солнца, ароматом дачной черешни и бесшабашным духом нескончаемых каникул.

© Наталия Скворцова, 2018

ISBN 978-5-4474-5592-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бабуля

рассказы

Интервью

Моя бабушка Розалия Мироновна чистокровная еврейка, рождённая в Одессе. Несмотря на то, что большую часть жизни она прожила в Москве, её выговор сохранил те неповторимые интонации, которые я унаследовала на генетическом уровне, а теперь их унаследовала и моя дочь, но это лирика… Так вот… Где-то в начале 90-х годов в нашей семье появилась видео камера. И, конечно же, мой братец, как фанатик-неофит секты свидетелей фиговых, совался со своей камерой ко всем до кого дотянется. Дело дошло до бабушки. Розалия Мироновна с большой охотой дали интервью, и позднее, с усталой обречённостью голливудской звезды ожидали премьеры.

Премьера состоялась за ужином. После просмотра, бабушка с искренним удивлением и возмущением спросила:"Это шо же это такое?! Это шо, я как жидовка (мягкое «ж») газговагиваю?!!! Ой, не могочьте мне больше голову с вашей камегой!». Далее без паузы: «Мишка, ты бездагный гежиссёг, бгосай это дело! Наташка никогда не выходи замуж за евгея!». И не дожидаясь ответа, бабушка гордо удалилась к себе.

Контроль морали

1994 год. Я юная нимфа. Мне всего семнадцать лет. Ко мне в гости зашёл мой любимый мальчик. Сидим, играем в Денди. Мальчик расположился на диване, а я у него на коленях. Весело режемся в «Черепашек ниндзя». Смеёмся. Целуемся. Бабушка в целях «контголя могали», заглядывает к нам в комнату под эгидой «Магш на кухню, ви таки целый день нежгамши!». Мы послушно поднимаемся с дивана, направляемся в ванную мыть руки. Мальчик заходит первым, включает воду. Бабушка хватает меня за руку, утягивает в кухню и с выпученными глазами зловеще шипит: «Ты зачем у него на коленях?!! Ты же его БУДАГАЖИШЬ!!!»…

Немного о нравственном воспитании

Я все ещё юная нимфа. Бабушка выговаривает мне за короткую юбку. В порыве гнева бабушка с полными «пгезгения» глазами выпаливает в мой адрес: «ПГАСТИТУТКА!». Я со свойственным мне спокойствием, саркастично спрашиваю:

— Бабушка, если я проститутка, то где мои мерседес и таки норковое манто?

После секундного замешательства бабушка с победой в голосе выпаливает:

— А ТЫ ЗА СПАСИБО!!

Справедливое замечание

Маменька готовится к походу в театр, стоя перед зеркалом, аккуратно наносит макияж и укладывает волосы. После завершения, мама ещё некоторое время придирчиво рассматривает собственное отражение, то и дело, поправляя локоны в причёске.

Мимо проходит бабушка и, не останавливаясь, делает язвительное замечание:

— Софка, сколько можно кгутиться у зегкала?! В твоем возгасте пога бы уже уметь надевать лицо наизусть!

Маркиз де Сад

Конец 80-х. Братец откуда-то, приволок в наш дом «Новую Жюстину» Маркиза де Сада. Первые два вечера, молча с книжкой в кресле сидела мама. На следующие два вечера на кухне затих папа. И вот, когда сам братец решил ознакомиться с творчеством старого извращенца, оказалось, что книга бесследно исчезла. Полдня и почти весь вечер мы с Мишей безрезультатно искали заветную книжицу. Часам к двенадцати ночи мы с братцем вдруг заметили, что вместе с Де Садом, подозрительно синхронно пропала и наша бабуля. Стараясь не смеяться, мы тихонько подкрались к бабушкиной комнате и резко открыли дверь. Розалия Мироновна восседали в кресле, явно дочитывая пропавшую книгу.

Мы ещё не успели ничего сказать, как в нас с Мишаней со свистом полетела «Жюстина», а бабушка гневно прокричала: «Газвгатники! Извгащенцы! Вас таки нужно закгыть в Кащенко!! Как ви можете читать такую дгянь??!! Пошли вон! И забегите с собой вашу мегзость!!!»

Учись жить шикарно!

Моя бабуля Розалия Мироновна, родилась и выросла в очень обеспеченной семье. Девочка она была балованная и в вопросах еды весьма привередливая. В 1941 году бабулек, будучи молоденькой девушкой, была призвана на фронт в качестве медицинской сестры. На фронте наша принцесса научилась, есть пшённую кашу, и даже считать её деликатесом.

В 1943 году в семье бабули произошло несчастье — в эвакуации, от брюшного тифа, скончалась её мама. Бабулю отпустили в увольнение на похороны. Розочке выдали деньги в размере пятидесяти пяти рублей (за точность суммы не ручаюсь), по тем временам это была приличная сумма. Бабушка имела твёрдое намерение отдать большую часть денег отцу, но тот их не принял. Папа привык баловать дочь, а не забирать у неё последнее. Похоронив маму, бабуля двинулась обратно на фронт. Ей предстояла поездка с пересадкой в Москве. Так как поезд из Москвы отправлялся поздно вечером, а бабушка прибыла в столицу рано утром, то наша девочка решила провести время, гуляя по столице. Розочка всю жизнь обожала центр Москвы, буквально жить не могла без «улицы Гогького» и «Столешникова пегеулка». Гуляя по Москве, бабулек забрела в знаменитый Елисеевский магазин.

Несмотря на тяжелое военное время, самый известный советский супермаркет был все так же прекрасен и величественен. Изобилие на прилавках было уже не в лучших традициях разворота Сталинской книги, но на фоне общей нищеты и голода, витрины выглядели более чем достойно. Розочка заглянула в кондитерский отдел. А там… Там на витрине лежало восхитительное кремовое пирожное, а воздухе витал божественный запах свежесваренного натурального кофе. У бабушки закружилась голова, и повысилось слюноотделение. Как в бреду бабуля подошла к прилавку, чтобы спросить, цену на пирожное и чашку кофе. Продавщица объявила стоимость — пятьдесят рублей, а иначе говоря, все деньги, которые имелись у Розочки в кошельке. Бабушка, не задумываясь, достала наличность и уже через минуту наслаждалась вкусом воздушного пирожного с нежным кремом и может быть неидеальным, но на тот момент казавшимся невероятно вкусным кофе. На мгновенье Розочка закрыла глаза, и ей пригрезилось, что нет ни войны, ни смерти, ни страха, ни голода. Что сейчас она доест пирожное, и побежит с подружкой Женькой на танцы, а мамуля заботливо завяжет на изящной дочкиной шейке, замысловатым узлом, игривый, пахнущий духами шелковый шарф. Тот самый… голубой… под цвет глаз…

Поскольку деньги были истрачены, всю дорогу до фронта, бабушка голодала. Но Розочка ни секунды не жалела о содеянном. В её памяти навсегда осталось чувство восторга от самого дорогого десерта в её жизни.

Когда бабуля рассказала мне эту историю. Я спросила, мол, как же так? Как бабушка могла поступить так глупо и потратить все деньги на дурацкое пирожное и кофе? Бабушка посмотрела на меня как на, изрядно отстающую на фоне одноклассников, выпускницу школы для умственно отсталых детей и сказала:

«Дуга, ты Наташка! А ты пгедставляешь, если бы я сдохла на фгонте, а пигожное бы так и не поела? Тогда пгожитая жизнь потегяла бы всякий смысл! Учись жить шикагно! И не могочь мне голову!»

Сексуальный скандал

1998 год. Вот уже вторую неделю Розалия Мироновна с неподдельным интересом следили по телевизору за разразившимся в США сексуальным скандалом. Тогдашнего президента Билла Клинтона обвиняли в аморальном поведении, а именно сексуальной связи с пышногрудой Моникой Левински. Бабушка восприняла, эту «тгадею» как семейную, поскольку Билл Клинтон являлся другом и поклонником таланта одного бабушкиного родственника. В общем бабулёк не пропускала ни одного выпуска новостей, каждый раз делала звук телевизора громче, поворачивалась к экрану тем ухом, которое лучше слышало, и не забывала шыкнуть на нас с обязательным: «Ша! Молчать! Пго нашего Билли говогят! У мальчика непгиятности! Я таки должна быть в кугсе!»

В один прекрасный день, после очередного просмотра новостей, бабуля подозвала меня и спросила:

— Наташенька, шо та я не понимаю! Шо они говогят? Шо та секс не секс. Был секс не было секса. Секс это был или не секс. Ты шо нибудь понимаешь? Шо эти гои несут??

— Бабуль, ну они выясняют, считать оральный секс полноценным сексом или нет.

— Шо шо щитать?? я не пОнила!! Какой секс?!!

— О РА ЛЬ НЫЙ!

— А шо это???? — бабушка была в явном недоумении.

Ну и я объяснила бабуле в очень культурной практически медицинской форме, ну и немного на пальцах. Доходчиво одним словом. Когда я закончила объяснения, то обнаружила, что Розалия Мироновна как-то явно взбледнули, и сидят неподвижно с глазами на кол посаженного филина. Тут я поняла, что взболтнула явно что — то лишнее, и предусмотрительно пятясь к выходу, чтобы прервать неловкую паузу, с дуру ляпнула: «А вы что с дедушкой этим не занимались?? Нет?… Нет??» Тут Розалия Мироновна вышли из кататонического ступора, и запустив в меня тапочком, принялись охать и причитать: «Какая мегзость! Это шож такое делается? Выгастили пгаститутку! Софка, иди сюда это твоё воспитание! Ой лучше б я сдохла, чем такое услышала!!!. Ой, у меня нога отнимается… Ты сделала мне инсульт!! Шо б тебя пагазитку газагвало!!!»

А я тем временем, технично увернувшись от бабулькового сабо, резво ретировалась к родителям на кухню, которые уже обратили внимание на дикие вопли «раненого марала». Папа живо поинтересовался, чем на этот раз я пыталась свести его любимую тещу в могилу, и я честно ответила, что просто провела небольшой эротический ликбез по её же просьбе. Мама накапала в рюмку настойку пустырника, и давясь от смеха, отправилась реанимировать морально травмированную бабулечку.

А Розалия Мироновна, с тех пор, перестали следить за судьбой «ггязного газвгатника Билли» со словами «И имя его не смейте пгоизносить в моём доме!»

Хэвочка

80-е годы. Москва. Елисеевский магазин. Бабушка в кондитерском отделе. Долго выбирает, чем бы порадовать семейство. Пристально вглядывается в ценники, пытаясь прочитать названия. В те времена, продавцы, почему-то очень любили писать на ценниках названия товаров особо витиеватым, этаким немыслимо заковыристым почерком. Одним словом, в силу ограниченных технических возможностей, креативили как могли…

Бабушка, расшифровав по-своему название приглянувшихся ей сладостей, торжественно сообщает своё решение: — Пгодавэц! Взвесте мне, пожалуйста, тгиста ггамм Юбилейного и пол кило конфэт «Хэвочка»!

Продавщица долго не могла найти на витрине подходящие под странное название сладости.

В миру конфеты звались «Ночка»

Ваза

Розалия Мироновна, крайне ревностно, относились к, разного рода, безделушкам, хранившим неповторимые атмосферу и историю нашей семьи. Всякие там фарфоровые статуэтки, чашечки, чайнички и вазочки, оберегались бабулей не хуже чем Сикстинская Мадонна в Дрезденской галерее. Бабушка лично мыла и протирала всё это богатство мягкой фланелевой «тгяпочкой», а после любовно расставляла в «витргине» гэдээровского гарнитура. Среди экспонатов бабулиного музея была невероятно красивая старинная немецкая ваза. На бело-голубом фоне красовались пышные белые розы с золотой окантовкой. Одним словом это была любимая ваза нашей семьи, и каждый раз, когда кто-нибудь брал её, чтобы использовать по назначению и поставить туда цветы, Розалия Мироновна театрально хватались за сердце и, изображая не то приступ инфаркта не то эпилепсии, умирающим голосом произносила: «Умоляю, остогожно! Этот гагитет должен вас всех пегежить, а никак не наобогот, шоб ви знали! Софка, не подпускай этих сволочей! Они её уггобят к чегтям собачьим, я чувствую! У них же нет ничего святого!». Короче говоря, нам с детства привили благоговейное отношение к этой фарфоровой реликвии.

Конец 90-х. Мне юной нимфе поклонник прислал потрясающе красивый букет. Исполняя традиционный припадочный ритуал, бабушка сама вынесла свою любимую вазу, торжественно водрузила туда цветы и со взглядом, олицетворяющим всю скорбь еврейского народа, удалилась к себе. К вечеру следующего дня бабуля заявила, что: «вокгуг безолабегные сволочи и, кгоме меня не кому воду в цветах поменять», и с демонстративно поджатыми губами Розалия Мироновна двинулись в ванную комнату с вазой и цветами наперевес.

Бабушка вылила содержимое вазы в раковину, налила свежую воду, поставила реликвию на край ванны и принялась засовывать букет обратно в вазу. За этим цирковым номером я и мама наблюдали затаив дыхание, но прерывать бабулю или говорить ей под руку не рисковали. Одной рукой бабуля придерживала вазу, а другой пыталась затолкать немаленький букет в горловину. Первая попытка не увенчалась успехом и бабушка решила помочь себе второй рукой. Она наощупь перехватила стебли цветов, отпустив при этом вазу, стоявшую на краю ванны. В этот момент раритет накренился и с глухим грохотом рухнул на кафельный пол ванной комнаты.

Все произошло как в замедленной съемке. Ваза упала на пол и раскололась на две половины. Вода хлынула во все стороны. Бабушка недоумённо посмотрела на осколки и, как заправский футболист отвесила смачный пендель одной из половин несчастной вазы. Половина с шумом вылетела в коридор и, приземлившись на пол, бесславно рассыпалась на мелкие осколки. Розалия Мироновна швырнула цветы в ванну и с царственным видом прошествовала к себе. Проходя мимо меня и мамы, стоявших в немом ахтунге, бабуля смерила нас уничтожающим взглядом и высокомерно изрекла: «Мещане! Мелочные мезигабли! Нельзя так зацикливаться на багахле! Шо встали?! Убегите мусог! Говном ведь без меня загастёте, штынкегки!»