Стеклянный шар

Наталия Романова, 2022

Легко поверить в сказку о Золушке, когда молода, красива и здорова. В тридцать пять, имея за плечами неудачный, опустошающий брак, в прекрасного принца уже не веришь. Даже если он всё же появился и оказывает тебе явные знаки внимания – не веришь всё равно. Потому что, в реальной жизни миллиардеры не интересуются скромными учительницами. Да и комфортно ли было самой Золушке во дворце? Так ли просто оказаться вдруг в совсем ином, непривычном мире?

Глава 5

На дачу Лида собиралась хаотично. Заскочила домой, поймав себя на пылающих щеках, решила было, что заболела, лихорадит, хотя умом понимала — всё дело в волнении. В злосчастном «до завтра». Целый день дёргалась, выглядывала в окно, прислушивалась к голосам в клубе, ожидая твёрдый, при этом с накануне проскочившими бархатистыми нотами голос. По дороге домой нервно оглядывалась, ругая себя, у подъезда остановилась, оглянулась, замерла, ожидая чего-то, только потом приложила «таблетку» к кнопке домофона.

В ветреную, дождливую погоду на дачу Лида всегда надевала купленную лет семь назад ветровку-парку цвета хаки. Длиной по колено, с капюшоном, множеством тесемок, заклёпок на поясе, рукавах, у шеи — никакая непогода не прорвётся. Сейчас почему-то выбрала легкомысленную стеганую курточку и такие же пудрово-розовые текстильные кроссовки. Дважды почистила зубы, крутилась у зеркала, вспомнила о тоне для лица, духах, купленных на прошлое восьмое марта — если верить консультанту, то аромат составляли белая фиалка, гелиотроп, сирень, мускус, кала, амбра и ваниль, — быстро нанесла блеск для губ. Долго смотрела на себя в зеркало, не узнавая в женщине с блеском глаз, с взлохмаченной причёской себя, в итоге разозлилась, умылась, не снимая верхней одежды, и рванула на улицу. Электричка через сорок минут, времени оставалось в обрез.

Дурость! Дурость! Дурость! Навоображала себе. Придумала.

Рюкзак оттягивал плечи, тележка подпрыгивала на колдобинах дворового покрытия, считавшегося асфальтом, мелкий дождь сыпал в лицо. Носки кроссовок быстро потемнели, ветер пробирался под воротник куртки, обхватывая колющими порывами голую шею, волосы жили своей жизнь, то закрывая лицо, то вставая дыбом под порывами ветра.

— Лидия Константиновна, — услышала она над ухом у пешеходного перехода, ведущего к метро. От неожиданности подпрыгнула.

Иван Ефремович не спрашивал, не выражал удивление, сомнение, радость от встречи. Озвучивал факт, известный Лиде с начала осознания себя. Она — Лидия Константиновна.

— Слушаю вас? — Лида уставилась на стоявшего у раскрытой пассажирской двери мужчину.

На этот раз костюм на нём был другого цвета, наверняка другого модельного дома, часы другие, лаконичные, с кожаным ремешком, а парфюм тот же, и чёртова аура — сбивающая, дезориентирующая, — всё та же.

— Прошу, — это не прозвучало как приглашение, просьба, вопрос. Констатация факта. — Я велел своему водителю нарушить правила дорожного движения, — он показал глазами на светофор и зебру, перекрытую чёрным автомобилем, тоже другим. В ветеринарной клинике, в ресторане Фролов был на другой машине. Выше, больше, агрессивней вальяжного, роскошного седана, перекрывшего пешеходный переход.

Иван Ефремович подошёл к Лиде, забрал из рук тележку, снял с плеч рюкзак, устроил в багажнике, в котором, кажется, с моменты выпуска ничего никогда не находилось.

— Садитесь, — повторил он, Лида покорно забралась на заднее сидение, холодея внутри от происходящего, больше не похожего на обычную благодарность. Ни на что не похожее, кроме очевидного: Иван… Ефремович ухаживал за ней.

Лида вытянулась по струнке, пристраиваясь у окна, Фролов сел с другой стороны. Между ними, на светлой кожаной обивке лежал букет из пяти белых хризантем. Одиночные пушистые головки были уложены одна на другую, стебли перевязаны длинной лентой — просто, лаконично, такая же констатация, как всё, что произносил и делал Иван Ефремович.

— Вам, — он улыбнулся, машина плавно тронулась, Лида продолжала смотреть на цветы. Огромные шары источали сладко-горький аромат, перемешивающийся с мужским парфюмом и её духами. В этом запахе хотелось искупаться, вываляться, как кошка в валериане, а потом слизывать с себя остатки.

— Спасибо, — Лида выдавила сдержанную улыбку, на большее не хватило.

Салон прорезал звук рингтона, Иван Ефремович прокрутил в ладони телефон, с раздражением нахмурил лоб, резко ответил:

— Фролов, — несколько мгновений были милостиво даны собеседнику перед тем, как безэмоционально произнести: — Позже.

Позже не получалось, следующие двадцать минут салон погрузился в слова, в которых Лида понимала мало или не понимала вовсе: обогащение, выплавка, прокат. Известковый флюс, коксовый газ. Стоимость чего-то на чём-то. Цифры, от которых могла закружиться голова, если иметь представление, о чём шла беседа. Валюта? Акции? Ценные бумаги? Цена за килограмм, тонну?

За это время водитель обернулся всего один раз, тихо уточнил, куда именно необходимо Лидии Константиновне. Именно так: Лидии Константиновне. Задал навигатору маршрут, через двадцать минут припарковался у вокзала, рядом приткнулся здоровенный внедорожник, видимо охраны. Водитель открыл дверь, достал тележку и рюкзак, вежливо помог устроить ношу на спине пассажирки, после чего она рванула в сторону пригородных касс, не понимая, на что надеется сильнее — опоздать на электричку, выйти с растерянным видом через десять минут, встретив на парковке седан Фролова, или умчаться подальше… От себя.

На электричку не опоздала, зашла в пятый вагон, устроилась у окна, наконец, выдохнула. Сердце истерично колошматилось о грудную клетку, руки подёргивались, дыхание сбивалось, чувственное волнение накатывало волнами. Лида обхватила холодными ладонями горящие щёки.

Фролов? Почему именно Фролов? Если начинать задумываться о плотской стороне отношений, то улыбчивый сантехник, на днях приходивший чинить смеситель, более реальная кандидатура. Иван Ефремович… точно так же можно вспыхнуть, представив в неоднозначной ситуации Дэвида Ганди, например. Дэвид не подвозил её к вокзалу, не дарил цветы, она не почувствует, каким парфюмом он пользуется, только Фролов не становится ближе от того, что всё это произошло.

Всё было странным, сюрреалистичным, пугающим. В голове, как вспышки, мелькали обрывки криминальной хроники, помноженные на мелодраматичные романы о любви, которые время от времени читала Лида, как сказки на ночь в детстве. Она крепко зажмурилась, попыталась выровнять дыхание, если продолжит в том же духе — появится на даче с шальным взглядом и румяными щеками, что вряд ли скроется от дедушки, которого совсем не хотелось волновать.

Вагон наполнялся, кто-то сел рядом с Лидой, вдавив в стену. Слышалось шуршание пакетов, кряхтение, сопение, недовольные переговоры — обычный набор звуков замкнутого, наполненного людьми пространства, — наконец электричка тронулась, Лида открыла глаза и провалилась в стальной, припечатывающий взгляд.

Иван Ефремович сидел напротив, его колени едва касались коленей Лиды, в руках расслабленно покоился букет, оставленный Лидой в машине. Голова наклонена, глаза прищурены, казалось, от его взгляда не ускользала ни единая деталь. Невольно, как-то сама собой, Лида дёрнулась, будто действительно планировала убежать.

— Вы забыли хризантемы, — спокойно сказал Иван… Ефремович.

— Как вы меня нашли? — голос прозвучал хрипло.

— В сторону Осиновки в это время одна электричка.

— О, да, — пробормотала Лида, смотря, как тёплые пальцы легко обхватывают её ладонь. Поглаживают большим пальцем по тонкой коже, скользя к запястью.

— Я вынужден ещё раз извиниться, — продолжил Фролов. — Бизнес, к сожалению, не терпит.

— Понимаю, — она кивнула, словно разбиралась в бизнесе. Самое большое бизнес-предприятие, с которым сталкивалась Кондрашова Лидия Константиновна — сбор денег на дни рождения коллегам.

Фролов продолжал молчать, гладить ладонь Лиды. От места соприкосновения простреливали импульсы, растекаясь по телу приятным теплом. Если закрыть глаза, можно представить рядом симпатичного сантехника из ЖЭКа — простого и понятного мужчину. Вероятно, он не слышал о Лао-цзы, ничего не знает об известковом флюсе, зато с ним можно добираться на дачу на электричке, днём наводить порядок на участке, вечером натопить баню… Дыхание перехватило, Лида распахнула глаза, чувствуя, как внутренности опаляет жаром.

Дурость! Дурость! Захотелось надавать себе по щекам. Не за мысли, сверкнувшие молнией, а за объект желаний. Пусть он и сам проявляет инициативу — всё равно это ненормально. Происходящее ненормально.

— Моя станция, — Лида увидела знакомые пейзажи, пора выходить. Иван Ефремович встал, выхватил знакомый рюкзак с полки, поднял тележку, двинулся, легко лавируя в тесном проходе, Лида шла позади.

В тамбуре, набитом пассажирами, как шпротами в банке, Лида протиснулась к дверям, не выпуская из вида Иван Ефремовича, тот прошёл за ней, разводя людскую толпу, как Моисей воду. Фролов смотрелся инородно в тесноте тел и баулов с колбасой и макаронами. Тренч поверх делового костюма, выглядывающие классические часы на запястье, когда поднял руку, опираясь на стену, закрывая собой спутницу от натиска толпы.

Электричка несколько раз сильно качнулась, Лида едва удержалась на ногах, была подхвачена сильной рукой под поясницу. Когда ход выровнялся, Иван Ефремович не поменял положения, нависал сверху, оставляя символическое расстояние между собой и Лидой, с каждой минутой сокращая сантименты между ними. Она чувствовала не просто запах парфюма, а кожи, дыхания. Индивидуальный, интимный, тот, что позволено ощущать лишь самым близким. От этого кружилась голова, как и от тепла тела. Незнакомого, ошеломляющего чувства защищённости. От жара, полыхнувшего между ними. Рефлекторно, повинуясь природе, потому что разум парализовал бы тело, стоило нейронам выстроиться в ассоциативный ряд, Лида поднялась на цыпочки, приоткрыла рот, задерживала дыхание, в ожидании поцелуя. Электричку снова качнуло, щёку обдало дыханием, тело впечаталось в мужское.

Послышался характерный звук, двери распахнулись, впуская холодный воздух с улицы, заставляя очнуться от морока.

— Выходим? — услышала, как сквозь вату, хриплый голос Фролова.

— Дамочка, иди давай, чего раскорячились, — дебелая тётка пыталась оттеснить пару от двери, прорваться вперёд. Сдвинуть Фролова не удалось бы и танку, тётке пришлось ждать, пока выйдет он, держа одной рукой тележку и рюкзак, а второй подхватит Лиду.

Маленький перрон со ступенями по центру, через железнодорожные пути точно такой же. Вдали вокзал, больше напоминающий будку смотрителя, из удобств, доступных пассажиру, крыша остановки да покосившаяся металлическая лавка.

Иван Ефремович огляделся, Лида тоже посмотрела по сторонам. Лес, разукрашенный в оглушающе-яркие цвета, в закатном солнце был удивительно живописен, как с картин Левитана, Поленова, выразительных мазков Кандинского.

— Электричка в город в четыре утра, — вздохнув, признала Лида.

— О, — Фролов удивлённо посмотрел на говорящую, будто на лбу у неё выросли крылья бабочки и сейчас трепетали, неся откровенную чушь.

— Здесь не всегда останавливаются.

— Хм…

— Связь только в посёлке, — добавила она, когда увидела озадаченный взгляд Ивана Ефремовича на экран телефона.

Странная ситуация, если не сказать, глупая. Представитель списка Форбс стоял на просёлочной дороге, вытоптанной людьми, машинами, редкими маршрутными такси. Интересно, такие люди знают, как пользоваться маршрутками, сколько стоит проезд, вообще, о существовании такого средства передвижения им известно?

— Вас, наверное, будут искать? — спохватилась Лида. — Марсель, охрана.

— Марсель знает, что меня нет в городе, — спокойно ответил Иван Ефремович. — Он дома, с гувернанткой и водителем.

Слова «Марсель» и «гувернантка» никак не складывались в одно предложение. Впрочем, его отец и место, где он находился прямо сейчас, тоже не укладывались в картину мира Лиды. До сего дня понятную, с разделением на бедных и богатых, здоровых и больных, на тех, кто ползает, и тех, кому от природы заложено летать.

Иван Ефремович молчал, не отрывая тёмного, стального взгляда от Лиды, от которого становилось неуютно, хотя, по всем законом, неуютно должно быть миллионеру, попавшему на железнодорожную станцию, где даже сотовая связь не берёт. Она понимала, надо пригласить Фролова. Наверняка, как только появится связь, он вызовет машину, вертолёт, ковёр-самолёт и скроется в своём мире, где всегда есть связь и нет раздолбанных маршруток. Однако, представить его в домике на шести сотках не могла.

Неловкость от всего, что происходило вчера, сегодня, несколько минут назад не давала открыть рот, выдавить несколько слов. Лида забыла, когда ей оказывал знаки внимания мужчины, в общем-то, кроме мужа вспомнить некого. Сравнивать Олега и Ивана… Ефремовича — всё равно, что сравнивать рысака с ослом. И что делать с ослом, Лида представляла, а вот как обращаться с рысаком, не понимала. Единственное, что приходило в голову — отойти подальше, уступить той, что достойна. Претенденток поблизости не наблюдалось, даже дебелая тётка, вывалившаяся за ними из нутра электрички, кряхтя, забралась в старенький жигулёнок, поглядывая сверху вниз на бывших попутчиков, и скрылась.

Оставалась Лида. Фролов. И осенний лес мазками Кандинского.

— Приглашаю вас в гости, — неловко пробормотала Лида. Так же звучит предложение дружить в пятилетнем возрасте. Хотя, нет, в пятилетнем возрасте всё проще: «Давай дружить? Давай!» — Там точно есть связь.

— С удовольствием, — принял приглашение Иван Ефремович. — Я сразу вызову водителя, — оправдал он предположения Лиды.