Доверяя до самого горизонта

Наталия Романова, 2021

Она – неудачная дочь, неудавшаяся невеста и незадачливая журналистка, которая после болезненного эпизода в прошлом не доверяет мужчинам. Дитя цивилизации, она получила задание написать статью о питомнике северных ездовых собак, находящемся в забытом богом заснеженном Сибирском уголке. Он – владелец этого питомника, не имеет ни времени, ни желания на личную жизнь. Он знает цену доверию. Сможет ли он помочь ей вновь довериться мужчине?

Глава 6

Я жила в доме Кирилла Сафронова уже несколько дней, и сейчас, под вечер, сидела на кухне, слушая неспешный рассказ тёти Юли о своей семье. Кирилл, как и обещала Оля, оказался не самым разговорчивым парнем. Чаще он открывал рот, отвечая на вопросы, сам ничего не рассказывал ни о себе, ни о своей семье. Мне же было любопытно, наверное, как любой девушке, которой нравится парень. А Кир мне нравился.

Не настолько, чтобы выйти замуж или оказаться с ним в одной постели прямо сейчас, но определённо нравился. Поэтому мне было интересно, как он учился в школе, какое блюдо любит, как звали его первую любовь, даже сколько он весил в пятом классе. Своё неуёмное любопытство я прикрыла работой над статьёй.

Мне на помощь пришла тётя Юля, с увлечением рассказывающая о семье, в том числе и о Кирилле. С того утра, когда я познакомилась с мамой Кира, я встречала её два раза. Один раз она пришла как врач, а во второй принесла таз пирогов. Десятилитровый, эмалированный таз, а не тазик или модный крафтовый пакет. Полный пирогов с вареньем, картофелем, мясом, луком и яйцом, рыбой.

Пирогов было не просто много, а очень много, и они всё равно быстро закончились. Помимо здорового аппетита Кира, свою роль сыграл Наваха, совершивший варварский набег на вкусности. Потом-то ему было стыдно, во всяком случае, он талантливо изображал раскаяние. Как не поверить несчастным глазкам, преданно смотрящим на хозяина с выражением вселенской скорби на морде. Бес попутал, хозяин! Ей-ей, сам не понял, как получилось!

— Робин Гуд попастый, — рассмеялся Кир.

— Почему Робин Гуд?

— Он пару пирожков Сали отнёс, а с рыбой Пирату.

Пират — огромный кот со всклокоченной, мохнатой шерстью обыкновенной серо-полосатой масти. Котяра считал питомник личной территорией, а обитателей — нагловатыми квартирантами, которых время от времени ставил на место. Ночевал Пират в тамбуре перед входом, свернувшись на личной подстилке, греться уходил к собакам, а дома лишь столовался. «Ездовой кот», — говорил про него Кир.

— Мы с моим Андреем познакомились в Черёмушках, — сентиментально вздохнула тётя Юля.

Она всегда говорила «мой Андрей», никогда «муж», «супруг» или «Андрей». Местоимение «мой» было обязательным. Муж отвечал взаимностью, опуская при этом имя. Короткое и ёмкое «моя», иногда «мать», и редко «Юлиана», зато всегда полным именем. Почему-то мне это казалось милым. Видимо, заодно я влюбилась в семью Кирилла Сафронова, если просторечное «моя» вызывало в сердце сладкое щемление. Вот бы Кирилл сказал про меня «моя»!

— Посёлок при Саяно-Шушенской ГЭС, — пояснил присутствующий здесь же дядя Андрей. В это время он сидел с другой стороны стола, рядом с Кириллом. Они с мальчишеским азартом разбирали какую-то деталь от снегохода, предварительно расстелив несколько слоёв газеты. Последнее — после выразительного взгляда Юлианы.

— Родилась в Карелии, училась в Ленинграде, по распределению в Черёмушки попала. — Я распахнула глаза от удивления. Ничего себе «распределение». Из Ленинграда в Хакасию… почти как на Северный полюс или на Луну. — Моего Андрея встретила и осталась навсегда, — рассмеялась тётя Юля. — Он инженером работал, важный ходил. Красивый! — в это время тот, о ком шёл рассказ, недовольно не то крякнул, не то фыркнул.

— Расписались, почти вся жизнь рядом с ГЭС прошла. Троих детей родили. А в две тысячи девятом сказала: «Всё, хватит!» и мы сюда перебрались.

Сразу вспомнились события две тысячи девятого года. Тогда я жила в Италии, с трудом представляла, где находится Саяно-Шушенская ГЭС, а «Хакасия» звучало для меня так же, как «Церера» — наименьшая карликовая планета Солнечной системы. Но кадры катастрофы и списки погибших врезались в память.

— В город хотела перебраться, — вздохнула тётя Юля.

— Что в твоём городе делать? — возмутился дядя Андрей. — В четырёх стенах торчать? Телевизор смотреть, в парке гулять?

— Собаку бы завели и гуляли! — парировала Юлиана.

— Мы и завели, — рассмеялся Кир.

В подтверждение слов хозяина Наваха приоткрыл один глаз, проурчал, а сидевший рядом со мной Антип издал и вовсе странный звук, больше похожий на кряхтение старого деда, глянув на меня преданными, синими-синими глазами. Как в такого красавца не влюбиться?

— А здесь посмотри, какая благодать, — прогремел дядя Андрей. — Лес, горы недалеко, рыбалка, дети при деле.

— При деле?! — не смолчала тётя Юля. — Один болтается по миру, четвёртый десяток разменял, а ни кола, ни двора.

— Ничего себе «ни кола, ни двора», — рассмеялся Кир. — Квартира в Москва-Сити!

— Квартира с ним жить будет, замуж за него пойдёт, квартира ему детей родит?!

— Как врач, ты прекрасно знаешь — для рождения ребёнка жена не требуется, — Кир явно подшучивал над больной темой для матери. — Достаточно яйцеклетки и…

— Вот, ещё один! — всплеснула руками тётя Юля. — Мы с отцом внуков не дождёмся.

— Говорил тебе, пятерых рожать надо, кто-нибудь сподобился бы, — закатился в смехе дядя Андрей.

— Денис энергетик, — Кир перевёл улыбающийся взгляд на меня. — Разработка, производство, эксплуатация систем энергетического и теплового обеспечения. Мотается по стране и миру.

— Понятно, — кинула я.

— Один хоть мир посмотрит, а второй сидит бобыль бобылём, — буркнула себе под нос тётя Юля.

— Я всё слышу, — рассмеялся Кир, Наваха в солидарность хлопнул хвостом по полу и приоткрыл один глаз.

— Ладно, займусь делом, — миролюбиво ответила тётя Юля и направилась к плите.

— Вам помочь? — тут же вызвалась я, хотя реально могла помочь только с яичницей.

— Спасибо, не нужно, — ответила тётя Юля. — У тебя своя работа, у меня своя.

Чтобы как-то подтвердить версию мамы Кира, я открыла ноутбук, стоявший рядом, и начала набрасывать впечатления. Все находились в одном помещении, каждый занят свои делом, почти как у великолепных Люблянских на совместном семейном мероприятии, но никакого гнетущего давления я не ощущала.

Впрочем, представить Артемиду Люблянскую, чистящую некрупную рыбёшку, я не могла, как и Сергея Люблянского, ковыряющегося с железом в воняющей смазке. «Каждый должен заниматься своим делом», — железное убеждение моего отца. Даже если он мог починить смеситель или подстричь газон, он никогда не делал этого. «Сантехники, садовники, уборщики честно выполняют своё дело. Моя обязанность обеспечить их работой, как и тысячи других людей на моих предприятиях».

Просто все находились рядом, без приглашения на «мероприятие», особенного повода или веской причины. Никто никого не оценивал, не одёргивал, не указывал.

Я постаралась сосредоточиться на произошедшем за эти дни, на жизни питомника, на том, что я узнала, почувствовала и прочувствовала в ездовом спорте.

Итак. За «тёплой одёжкой» мы отправились на следующее утро. К моему удивлению — из строения, которое я гипотетически назвала «гаражом», выехал Ниссан Патрол. Не в новейшем кузове, однако и не древний. Заглянув в гараж, увидела два снегохода, квадроцикл, раздолбанный вдрызг УАЗ, два прицепа, один из которых «дом на колёсах», микроавтобус и даже лодку с мотором.

Не интересовалась стоимостью недвижимости в Хакасии, но моих знаний хватало на то, чтобы понять — один только Ниссан Патрол стоит дороже, чем дом Кира, дом его родителей и всего, включая стоимость собак.

— Ничего лишнего, лишь самое необходимое, — прокомментировал моё удивление Кир. — Как и в доме.

Действительно. В жилом доме была просторная кухня, комната, в которой ночевала я, комнатушка Кира и ещё одна, точно такая же, прихожая, удобства. Сени, выходившие в изолированный двор с вольерами, котельная, тамбур на входе с другой стороны дома — гости заходили именно там. Всего хватало, и ничего лишнего.

Несмотря на то, что я урождённая Люблянская, я отлично понимала Кира. Когда переехала в однушку, показалось — в тесном пространстве невозможно существовать. Очень скоро я не просто привыкла, мне понравилось. Из комнаты в кухню нужно пройти несколько шагов, а квартплата, на которую с того дня я зарабатывала сама, приятно удивила. Платить за семьдесят квадратных метров столовой в голубых тонах для того, чтобы обедать рядом с холодильником на кухне, не хотелось. И убирать, к слову, тоже.

С покупками справились быстро. Очень просто решить проблему выбора, когда его нет. В магазине нашлось всего два комплекта одежды моего размера, один не подошёл по росту. Второй оказался нелюбимого мной цвета хаки, как блондинке он мне решительно не подходил. Зато был тёплым, непродуваемым, непромокаемым. Продавец сурово выложил на прилавок термобельё, подходящее по уровню активности и температурному режиму окружающей среды, и пару флисовых вещичек. Красота!

В обновке я ощущала себя снеговиком-спецназовцем, балаклава дополнила образ, а улыбка Кира и поднятый вверх большой палец заверили, что выгляжу я богически.

На обратном пути, несмотря на порхающих бабочек в мыслях, животе и интимных местах, я сообразила, что мы едем в противоположную от дома сторону.

— Увидишь, — подмигнул Кирилл.

И знаете, что? Я улыбнулась, расслабилась и решила, что увижу обязательно нечто хорошее. Когда бывший говорил «увидишь», я начинала паниковать, прикидывать, насколько неуместна моя одежда и я сама целиком там, куда мы направляемся. Дёргалась, нервничала, пыталась просчитать траекторию падения сквозь землю.

С Киром же счастливо мурлыкала себе под нос и глазела в окно на фантастическое количество снега, высоченные ели, если это были ели, в дендрологии за прошедшие несколько дней знаний не прибавилось. На сказочный, фантасмагорический пейзаж за стеклом.

Нелепо одетая я была максимально восхищена окружающим пейзажем и соседством с потрясающим парнем с самой обворожительной, сногсшибающей, аппетитной улыбкой на свете.

Ниссан остановился. Не дожидаясь галантного жеста кавалера, я выкатилась из салона, как оптимистично настроенный, не слишком сообразительный надувной человечек Бибендум, символ Мишлена, и осмотрелась на местности. Высоченные ели, подпирающие собой небо, как атланты. Шапки снега на ветвях, снег, кружащийся в воздухе. Снег под ногами, на широких плечах куртки Кира. Морозный, свежий, хвойный, древесный воздух.

Молекулы при низких температурах движутся намного медленнее. В мороз мы вдыхаем меньше молекул, чем в жару. По той же причине запах горячего гораздо интенсивней, чем холодного. Всё это физика, а вокруг меня было настоящее волшебство, не поддающееся никаким законам.

Главный поставщик моего настроения и внештатный волшебник шёл впереди меня, скрипя снегом и время от времени оборачиваясь, чтобы одарить улыбкой, которую хотелось слопать. На морозе, с привкусом еловых шишек и древесины.

Сказочная, вопиющая неосмотрительность. Я не понимала, где находилась, помимо очевидного — в Хакасии. Толком не знала человека, за которым шла вглубь непроходимого леса, не ориентировалась в пространстве, не владела приёмами самообороны. Чип и Дейл обнялись и махали мне вслед в знак одобрения.

— Не холодно? — время от времени интересовался Кир.

— Нет, — искренне отвечала я.

Не слишком удобно. Комбинезон для горнолыжного курорта значительно легче, удобней, но когда температура воздуха близится к «минус сорок», а затраченные джоули стремятся к минимальным показателям, толку от него немного. Зато в этом точно тепло.

Как Кир ориентировался между деревьев, для меня было загадкой, подтверждающей волшебную сущность парня. После очередного поворота мы подошли к избушке. Нечто подобное я видела на фотографиях и рисунках. Теперь же смотрела воочию. Небольшой домик из тёмных, грубо отёсанных брёвен. С одним, видимым с этого ракурса, маленьким окошком и козырьком над заметённым снегом крыльцом.

Кир, не церемонясь, открыл дверь, заглянув внутрь, подозвал меня рукой и пропустил вперёд, сам же шагнул следом, возвышаясь за моей круглой, похожей на снеговика, фигурой.

— Жив, дядь Вить? — громыхнул Кир.

От неожиданности я сжалась. Цветастое одеяло на полоке, раскинувшемся от стены до стены, зашевелилось, оттуда выбрался дядя Витя. Взлохмаченные, седые на висках волосы торчали дыбом, лицо небритое, хмурое, неулыбчивое. Машинально я сделала шаг назад, уперевшись в Кира, как в стену.

Ёжкины морковки!

— Жив, жив, что мне станется, — раздался бодрый голос. — Проходите, гости дорогие, — дядя Витя быстро застелил спальное место, перебрался на пол, смахнул с небольшого, грубо сделанного стола несуществующие крошки, показал на лавку, приглашая присаживаться. Сам быстро вышел на улицу, как был, во флисовой поддёве. В окно я видела, как он умывается снегом, трёт шею, лицо, руки. С ума сойти!

— Дядя Витя, — представился он, когда снова появился в избушке, вопросительно глядя на меня.

— Фая, — ответила я. После того, как сдёрнули плотную тряпку с ещё одного окна, в избушке стало светлее, и я увидела, что дядя Витя странным образом похож на отца Кира. Та же мощь, огромные ладони, улыбка, седина на висках и всклоченные волосы.

— Дядя Витя — брат отца, — подтвердил мою догадку Кир.

— Родной, — кивнул мужчина, суетясь у конструкции, выполняющей функцию кухонного стола. — Невеста? — коротко уточнил дядя Витя.

— Журналистка, приехала статью писать о «Звезде Хакасии».

— Статья — это хорошо, — снова согласился мужчина.

— Мама еды передала и велела сказать, если на неделе не явишься, она сама приедет, и тебе жить станет тесно. Дословно, — засмеялся Кир.

— Бабьё, а! От одних сбежал, вторая наседает, — наигранно возмутился дядя Витя. — Не женись Кирюха, как родной человек говорю, не женись!

— Не собираюсь, — улыбнулся Кир. — Приданое у меня суетливое, хвостатое, никому не нужное.

— Это ты хорошо придумал, с приданым, — кивнул дядя Витя. — Давайте обедать. Картошечка с тушёнкой. Объеденье!

Отказаться неудобно, к тому же калорийный картофель с соей, пальмовым маслом, красителями и вкусовыми добавками показался бомбически вкусным. Мне грозило по окончании командировки не влезть в джинсы, как минимум. А как максимум — нервное потрясение Агриппины при виде моей отъевшейся ряшки и наросших бёдер, которые и без того нуждались в коррекции, а то и в хирургическом вмешательстве. Что ещё ожидать от безвольной, игнорирующей основы правильного питания меня?

Оказалось, дядя Витя постоянно жил в Красноярском крае. Когда-то он был конструктором и даже получил Ленинскую премию, а теперь трудился инженером на металлургическом заводе. На зимней рыбалке, подальше от семьи и забот, он проводил законный отпуск. Я не знала, чем плох Красноярский край для подобного времяпровождения, для меня проживание в течение месяца в богом забытом зимовье само по себе было чем-то из ряда вон выходящим, граничащим со слабоумием. Впрочем, кто бы рассуждал.

Привет Чипу и Дейлу!

Реку я не заметила. Я вовсе не думала, что передо мной раскинется широкая водная гладь с проходящими мимо пароходами и катерами, но границу берега ожидала увидеть. Высокие деревья перемежались подлеском и проплешинами, занесёнными снегом. То ли лес в этом месте вырубили, то ли летом здесь красовалась живописная поляна. На одной из таких полян мы остановились, и дядя Витя довольно заявил, что можно бурить лунку.

— В смысле? — с опаской я покосилась на Кира.

— Мы где-то на середине реки, — подтвердил мои опасения Кир.

Предупредить нельзя было? Я планировала вежливо посмотреть с берега на фестиваль отваги, а не участвовать в нём. Страшно-то как… Неизвестно, сколько метров подо мной лёд, но под ним определённо ледяная вода. Вода!

— Фая, что с тобой? — Кир нагнулся, заглянул мне в лицо, я же стояла, приоткрыв рот, с ужасом ожидая, как провалюсь под лёд, в воду. Воду! С лицом… Уйду, и булькнуть не успею. В воду! С лицом…

— Ну-ка, пошли, — Кир подхватил меня на руки, так, словно я, вместе со своими бесчисленными одёжками, ничего не вешу, и отнёс к одиноко стоящей ели… или ёлке. — Фая, смотри на меня, — я с трудом перевела взгляд от снега под ногами на парня. Там же уже нет льда? Нет воды? — Фая! — меня встряхнули как матрёшку. — Фая, это — пихта, — он показал на вечнозелёное растение. — Пихта растёт на влажной, плодородной, суглинистой почве. Почве! Под нашими ногами земля. Пихта. Земля, — проговорил он ещё один раз, показывая рукой на пихту и под ноги. Забрался ко мне во внутренний карман за ингалятором. — Держи, — вложил пластик в руку и остался стоять со мной, поглаживая по спине и рукам, пока я не выдохнула с облегчением.

— Рыбалка — не твоё, — сделал очевидный вывод Кир, когда мы ехали обратно. Немного утешало то, что хозяин питомника не злился, не выговаривал за глупость, никак не дал понять, что я повела себя максимально по-идиотски.

Дядя Витя нагрузил мешок с замороженной рыбой, забрал передачу от родственницы и поклялся на следующей неделе приехать.

— До встречи, Фая, — добродушно сказал на прощание человек-медведь и захлопнул дверь Ниссана.