Первая печать

Наталия Осояну, 2022

Этот мир поделили между собой три народа: люди, дьюсы и фаэ. Всякая рукотворная вещь в нем пробуждается, если ее не сдерживать печатью, и всякая сущность, связанная с живой и неживой природой, может оказаться разумной, могущественной и весьма коварной. По его необъятным и опасным просторам странствует человек, чьи глаза и правая рука выглядят так, будто сделаны из золота. Он повсюду чужак, и его не боятся лишь те, кому нечего терять. Никто не в силах объяснить, притягивают ли странного путешественника неприятности, или же он притягивает их. Ему открыты все пути, он способен разгадать любую тайну и подобрать ключ к любому замку, пусть даже за это придется заплатить страданием. Его зовут Теймар Парцелл, и это – его история.

Часть II

Спящие

Пролог

Навь

Во тьме раздается серебристый перезвон бубенчиков, а следом — женский смех, громкий и жестокий. За спиной ты ощущаешь чужое присутствие: кто-то переступает с ноги на ногу, зевает, вздыхает, бормочет на непонятном языке слова, чье звучание вызывает дрожь в твоем теле. Там, позади, не люди и не звери, а существа, которым нет названия ни в одном из языков обитаемого мира. Сквозь прорехи в темноте ты видишь шерсть, чешую, копыта, клешни, когти, клыки. И глаза… нет, в эти глаза лучше не смотреть. Когда-то их обладатели были людьми. Когда-то давно.

Давным-давно…

Твари легко могли бы схватить тебя, но почему-то не торопятся. Проходит всего лишь мгновение, и ты оказываешься лицом к лицу с той, кого боишься больше всего на свете. Впрочем, разве ты когда-нибудь видела ее настоящее лицо?..

«Я давно хотела с тобой встретиться, — говорит Черная Хозяйка, и ее глаза по-кошачьи вспыхивают во мраке. — Ты принадлежишь мне, как и все прочие люди и дьюсы в этом городе, но при этом не желаешь подчиниться… смириться со своей участью… Надеешься убежать? Зря. Барьер невозможно пересечь. Быть может, тебе пора завершить эту затянувшуюся игру и признать поражение?»

Умолкнув, она терпеливо ждет ответа.

Ты молчишь…

Маска надежно хранит тайну, и все же ты чувствуешь, что Черная хозяйка улыбается: ее улыбка сочится ядом с сонным зельем напополам, а каждое безмолвно произнесенное слово летит, будто выпущенная из лука стрела, и попадает точно в цель — в твое сердце. Оно истыкано этими словами-стрелами, как подушка для булавок, и кровь даже не течет, а едва-едва сочится.

«Что ж, я не буду тебя торопить. Ты развлекаешь меня своими бесплодными усилиями и бесцельными метаниями по ночному Эйламу, по нави… Продолжим игру! У нас ведь есть на это время — по крайней мере пока не подрастет твой волк».

Остается лишь обреченно прошептать в ответ: «Продолжим!..»

Маленькое чудовище в твоей груди рычит, когтистой лапой пробует решетку на прочность…

1. Туманное утро в городе у моря

Явь

Тот день начался весьма неудачно.

Еще засветло с вершины Спящего Медведя сползло огромное облако, накрыло западный провал, и к рассвету густой грязновато-белый туман курился над ним, словно пар над кипящим котлом. Все три моста скрылись из вида — их очертания еле-еле угадывались за колышущейся завесой, — и горожанам, желающим попасть из предместья Мастеровых в квартал Тишины, приходилось пробираться над бездной на ощупь. Им подобное было не в новинку, поэтому рыночные торговцы и рабочие, женщины с большими корзинами и писари из городского совета чинно шли друг за другом, держась за перила и считая шаги. Со стороны казалось, будто люди, миновав арку моста, падают в пропасть.

Фиоре наблюдала за происходящим, стоя поодаль, и размышляла о том, какими словами сейчас Кьяран ругает ее, свою незадачливую помощницу. Если бы вчера хоть что-то предвещало туман, она ни за что не согласилась бы прийти к опекуну так рано, отвоевала бы право появиться в полдень… Впрочем, что теперь сокрушаться? Ее страх — это ее страх, и Кьяран к нему не имеет никакого отношения.

«А ведь сегодня красивый день, — вдруг подумала она и ощутила знакомый зуд в кончиках пальцев. Хотелось побыстрее взяться за кисть. — Спящий не нависает над Эйламом, не давит… Он стал каким-то далеким… прозрачным… призрачным… Кругом одни лишь тонкие линии, будто город превратился в набросок самого себя».

…танцующие серые тени в воздухе, словно тонкие шелковые ленты.

…чьи-то голоса зовут, поют.

…идти за ними опасно, и все же ей хочется сделать именно это.

Где-то по ту сторону провала гулко пробили часы на башне Марвина.

Фиоре, вздрогнув, пришла в себя и машинально одернула рукава — так, чтобы они прикрывали кисти рук почти до кончиков пальцев, испачканных в краске. Этот жест был ее привычкой, ее навязчивой идеей, с которой не пытался бороться даже Кьяран.

— Всего лишь тридцать пять шагов, — вполголоса проговорила она, когда Таэм, приказчик из бакалейной лавки тетушки Ансиль, шустро нырнул в туман, как ныряет в облако быстрокрылая ласточка. Прежде чем исчезнуть, он обернулся, посмотрел на нее и беззвучно произнес: «Трусиха!» — Всего-навсего… нет, не могу. Будь проклята эта гора вместе со всеми своими туманами!

Спящий Медведь, чья окутанная облаками вершина была превосходно видна из любой части Эйлама, не ответил на проклятие, но Фиоре вдруг показалось, что именно сегодня дух горы ее услышал. Мимолетный страх мгновенно уступил место жгучему любопытству: неужели ей удалось хоть на мгновение разбудить древнего фаэ?..

— Дитя, не надо сквернословить! — сварливо отчитала ее проходившая мимо пожилая дама, прятавшаяся от несмелого утреннего солнца под зонтиком из черного кружева. Выражение лица у нее было неприязненное, чему не следовало удивляться: книжная лавка Кьярана и ремесло Фиоре одинаково пугали горожан. — Ты ведь знаешь не хуже меня, на что способен обиженный фаэ. Зачем ссориться с тем, кто в любой миг может проснуться и стереть город с лица земли? Нас, позабытых всеми богами, никто не защитит от его гнева.

— Простите…

Девушка опустила голову и безотчетно потерла свое ключ-кольцо, украшенное изображением птицы, раскинувшей крылья в полете. Этот символ частенько вызывал у нее горькую, злую усмешку: так усмехается обреченный на пожизненное заточение узник, наблюдая сквозь прутья решетки за вольными обитателями небес. Она была в тюрьме далеко не одинока, но от этого не становилось легче.

Дама — Фиоре наконец-то вспомнила, что им доводилось раньше встречаться в лавке Ансиль, — презрительно усмехнулась и начала вещать:

— Посмотри вокруг! — Двое случайных прохожих обернулись, в окне второго этажа показалось чье-то лицо. Девушка почувствовала, как любопытные взгляды устремляются к ней со всех сторон, и невольно ссутулилась. Прятаться было некуда. — Ты видишь, во что превратился Эйлам? В небе больше не летают махолеты, путешественники обходят нас десятой дорогой! Сырость губит дома, болезнь отняла детей, а наши души каждую ночь попадают прямиком в Обитель хаоса… И никто не хочет нам помочь — нас все бросили, даже его светлость Аладоре! Только вам с Кьяраном всё нипочем: он с утра до ночи сидит у себя в лавке, уткнувшись носом в книги, а ты малюешь цветочки на чашках и тарелках! Так ты, мерзавка, решила еще и разбудить Спящего? Хочешь покончить с Эйламом раз и навсегда, так?!

— Вы бредите! — жестко сказала Фиоре, и ее ладони крепко сжались — ногти едва не проткнули кожу. Происходящее до боли напоминало некрасивую сцену, которую месяц назад устроила дочь Кьярана, Сола. — В том, что происходит, нет моей вины! Разве вы не знаете, что…

— Молчи! — перебила дама, рассерженно стукнув по мостовой кончиком потрепанного зонта. — У-у, отродье фаэ… Я тебя насквозь вижу! Отвратительнее тебя может быть только настоящий грешник!

Фиоре не сумела ответить на это, но женщина вдруг отшатнулась, словно увидела что-то страшное, и заторопилась прочь, продолжая бормотать себе под нос — от бессвязных обвинений она постепенно перешла к заурядным ругательствам, а у самой арки моста, должно быть, настал черед площадной брани. «Лет через пятьдесят, — с тоской подумала девушка, — мне исполнится столько же, сколько ей сейчас. Неужели к тому времени ничего не изменится?..»

Черный кружевной зонт растворился в тумане.

— Тридцать пять шагов, — вновь произнесла Фиоре, решив на сей раз и впрямь не тревожить Спящего Медведя проклятиями, от которых все равно толку не было. — Просто положи руку на перила и иди вперед… Не смотри под ноги, не глазей по сторонам… А если сделать это побыстрее, то…

Она вдруг преисполнилась решимости и ринулась на штурм.

* * *

Провалы изуродовали Эйлам, когда Фиоре было пять лет.

В тот день городу полагалось навсегда исчезнуть с лица земли, потому что с юга вдруг пришло море — водяная стена до самого неба, прожорливая и беспощадная. Эйлам располагался более чем в двух днях пути от побережья, и никому из его жителей даже в страшном сне не могло присниться, что подобное когда-нибудь произойдет; однако один из мудрецов древности не зря говорил, что все в мире зыбко. Теперь-то эйламцы затвердили эту поговорку и даже истолковали ее по-своему: «Все в мире зыбко, и никому не дано знать, что там, где нынче суша, завтра не будут плескаться морские волны».

В детстве Фиоре частенько приставала с расспросами к Кьярану и тетушке Ансиль — сама-то она была очень мала, да к тому же слишком испугалась, чтобы хоть что-нибудь запомнить, — и те охотно рассказывали воспитаннице о великой битве духов тверди и моря, о водяных смерчах и скальных ежах, о явлении призрака великого Марвина-печатника и прочих жутких чудесах. С годами истории становились все невероятнее и приобретали отчетливое сходство с древними легендами о Потопе, но любопытство девочки лишь росло: ей уже не хватало простого повествования об удивительных событиях прошлых лет, ей хотелось понять, что послужило их причиной… а вот это оставалось тайной. «Печатники чего-то учудили, — отмахивался Кьяран всякий раз, когда Фиоре начинала донимать его. — Вечно им неймется. Выпустили, видать, какого-нибудь сильного дьюса, он сиганул в море, переполошил фаэ — и все дела!» Вразумительного объяснения ей так и не удалось добиться, а тетушка Ансиль и вовсе ограничилась советом расспросить обо всем Создателя.

«Да если бы Он меня услышал…» — думала Фиоре, вздыхая.

Пятнадцать лет назад корни горы оказались достаточно крепкими, чтобы удержать наступление враждебной стихии: Эйлам устоял, хотя несколько кварталов все-таки ушло под воду, но и море осталось. Морским фаэ не хватило лишь самой малости до победы, чему стали немым свидетельством три глубокие трещины, прорезавшие лик города, — они шли от новоявленного берега прямиком к подножию Спящего Медведя, словно следы исполинских когтей. Их нельзя было обойти, поэтому уже в первые дни после катастрофы пришлось соорудить временные мосты, а позже — заняться постройкой мостов настоящих, постоянных. Это дело оказалось нелегким: за полтора десятка лет городской совет так и не сумел разобраться с западным провалом, оттого людям, которым нужно было его пересечь, приходилось доверять свою жизнь хлипкому сооружению из досок да веревок. Оно сильно раскачивалось даже на слабом ветру и скрипело так жалобно, что сердце разрывалось. Иногда, особенно во время тумана, ступивший на мост человек мог не добраться до места назначения, поэтому страх Фиоре вовсе не был беспричинным.

Но это лишь самое малое из тех испытаний, что выпали на долю некогда славного города Эйлама.

* * *

Шаг вперед…

Если верить слухам, пятнадцать лет назад по этому мосту первым прошел бродячий кот — зверек столь же бесстрашный, сколь и легкий. Вот и ей сейчас не помешало бы превратиться в кошку.

Главное — не думать о пропасти под ногами.

Еще шаг…

Там, на дне, морские фаэ играют в прятки. Говорят, они ловят тех, кого угораздило оступиться на мосту, и выпивают их души, а тела отдают на корм своим безмозглым питомцам — рыбам и крабам. Фиоре не раз видела, как во тьме провала белеют кости.

Шажочек…

— Все, больше не могу… — прошептала она и остановилась.

Как назло, рядом не оказалось никого, чтобы подбодрить и успокоить девушку. Страх поднялся откуда-то из темных глубин сознания и затопил ее всю без остатка: провал бесконечен, мост никогда не закончится, путь на другую сторону будет длиться целую вечность, и все равно ей туда не добраться… так зачем же идти вперед? «Мне даже до середины не дойти, — подумала Фиоре. — Или это и есть середина?..»

Вновь перед глазами замелькали странные призраки, похожие на летающие шелковые ленты светло-серого цвета. На этот раз их было много, даже слишком много — как будто ее несмелые шаги потревожили целый рой существ, до поры мирно спавших в тумане, и теперь эти существа вознамерились узнать, что за непрошеный гость заявился в их владения.

«Иди к на-ам… — послышались чьи-то голоса. — Сюда-а…»

— А? Что?.. — рассеянно пробормотала девушка. — Я сейчас. Подождите…

Существа в тумане рассмеялись и запели громче, призывнее. Сбоку от моста мелькнула крылатая тень — одна, потом другая. Это были уже не серые ленты, а какие-то крупные создания, чья хищная сущность не вызывала сомнений. «У них огромные крылья… — отрешенно подумала девушка. — У них острые когти…» Вскоре тени слились друг с другом, стали единым существом — огромным, страшным. От этого существа исходил непонятный, какой-то звериный запах, и оно напоминало… медведя.

Разум Фиоре был затуманен, но появление призрачного зверя ее озадачило. Девушка замедлила шаг, потом остановилась, и в тот же миг наваждение исчезло. Она вздрогнула, запоздало испугавшись, огляделась по сторонам — призраков рядом уже не было… Их кто-то спугнул? Совсем рядом скрипнул дощатый настил, раздался удивленный возглас, и на плечо Фиоре легла рука — жесткая и такая тяжелая, будто случайный прохожий был существом из железа, а не из плоти и крови.

— Куда это ты собралась? — спросил незнакомый голос. — Люди не птицы, летать не умеют… Да и погода нынче нелетная, сам проверял. Или ты не человек, а фаэ, дух воздуха?

— Я… — Она почувствовала, что краснеет, и впервые обрадовалась туману, в котором разглядеть что-то дальше собственного носа было почти невозможно. — П-простите… вы не могли бы перевести меня на ту сторону?

— Та сторона — это которая? — добродушно уточнил невидимый собеседник. — Ты стоишь лицом к перилам.

Судя по едва различимому темному силуэту, он был невысокого роста — всего-то на голову выше самой Фиоре — и вообще отличался довольно хрупким телосложением. Больше ничего ей рассмотреть не удалось, если не считать какого-то предмета у него за спиной — должно быть, большого дорожного мешка. Хрипловатый голос незнакомца отчего-то вызывал смутное беспокойство.

Она наугад взмахнула рукой:

— Мне надо туда… вроде бы…

Он рассмеялся и проговорил философским тоном:

— Что ж, если та сторона все-таки окажется не той, я совершу подвиг и еще раз переведу тебя через сей бездонный провал. И не такое бывало. Соизволит ли донна принять мою руку?

Непривычное обращение резануло слух, но зато Фиоре поняла, в чем источник беспокойства: у незнакомца был слабый восточный акцент. «Чужестранец? — подумала она, не веря самой себе. — Первый за… сколько лет?.. Года три, если не больше. Ох, что же теперь будет…»

— Так мы идем? — спросил мужчина, и на этот раз его акцент куда-то подевался.

«Это все туман, — решила девушка. — Мне просто померещилось… а он, должно быть, из какого-нибудь отдаленного предместья и в этом квартале раньше не появлялся». Она вдруг ощутила нетерпение: добраться бы поскорее на ту сторону — туда, где можно будет взглянуть в лицо нежданному спасителю и отблагодарить его! Тут поблизости вновь раздалось протяжно-зовущее «К на-ам…», и Фиоре торопливо схватила своего провожатого за локоть.

Они двинулись вперед.

А потом она поняла, что мост как-то слишком уж долго не заканчивается…

— Как мило! — произнес ее спутник, останавливаясь. В его голосе проскользнули металлические нотки. — Дьюс моста морочит нас, не хочет отпускать. Готов спорить, он проделывал такие штуки и раньше — уж больно хорошо работает. Да-а, тут опасно… — Девушка задрожала от страха. — Когда его построили?

Вот теперь не осталось сомнений в том, что ее догадка верна: он и впрямь оказался чужестранцем. Еле-еле совладав со своим страхом, Фиоре пролепетала:

— П-пятн-надцать лет н-назад…

— Неужели? По виду я дал бы все сорок — он такой ветхий… А пропасть возникла, должно быть, после сильного землетрясения?

От изумления девушка на миг забыла, что им обоим угрожает смерть: вот тебе раз, неужели он проспал полтора десятка лет и ничего не слышал о пришествии моря? В такое трудно было поверить. Фиоре, как и все остальные горожане, не сомневалась, что о нелегкой участи Эйлама знает весь мир.

Точнее — о той стороне медали, которую город мог показать этому миру.

— Все случилось в д-день, когда море п-поглотило земли к югу отсюда, — сказала она. Незнакомец смотрел чуть склонив голову набок; выражение его лица надежно прятала завеса тумана. — Город был спасен лишь благодаря духу горы — хотя этот фаэ сам когда-то заявился в наши края без приглашения, — а мосты строили всем миром сразу после того, как ушла большая вода. Я вообще-то была тогда слишком маленькой и ничего не помню, могу только пересказать то, что слышала от своего опекуна. Там, откуда вы родом, о нас не говорят? Понимаю, мы глухая провинция, но все-таки…

Он, словно не расслышав вопроса, задумчиво пробормотал себе под нос:

— Что ж, теперь понятно, отчего у такого простого сооружения оказался столь сильный дьюс. Если горожане строили его, еще не успев толком прийти в себя после случившегося… Ладно, шутки в сторону. Попробуем успокоить этого упрямца!

Не успела Фиоре испугаться опять, как он опустился на одно колено и правой рукой начертил прямо на досках замысловатый знак, который несколько секунд источал теплое золотистое сияние, а потом ярко вспыхнул и исчез. Тотчас же настил под ногами задрожал, как будто мост превратился в струну, натянутую над пропастью, и девушка решила, что сейчас им обоим придет конец. Она крепко вцепилась в своего спутника — едва ли это могло помочь! — и с тоской подумала о Кьяране и Ансиль, которым уже не суждено было дождаться возвращения своей воспитанницы.

— Ну и дела творятся в славном городе Эйламе! — спокойно и даже весело проговорил незнакомец. Мост опять вздрогнул, и Фиоре еле устояла на ногах. — Сначала мой махолет вдруг отказался лететь сюда, хоть ветер и был попутным. Мне пришлось посадить его на поляне за горой и полночи топать пешком… Устал, сил нет… Теперь еще и это. Что тут происходит, а?

— Т-ты об-безумел? — с трудом проговорила Фиоре. — Откуда мне знать, что происходит?! Я же не печатник!

Мост тряхнуло.

— Нет уж, это вы тут все безумцы, если за пятнадцать лет не додумались обратиться к мастеру печатей, — возразил ее загадочный спутник. — Если в городе такого нету, нужно было позвать кого-то из странствующих магов — этого люда всегда в ваших краях полным-полно. Держать дьюса девятнадцатого уровня на каких-то трех печатях — все равно что посадить волкодава на цепочку от часов. Как он раньше не вырвался на волю, я не понимаю… Осторожно!

Сильная рука обхватила Фиоре за талию; в тот же миг очертания моста, и без того еле различимые, замерцали — он как будто превращался из деревянного в стеклянный. Девушка зажмурилась, чтобы не видеть бездны под ногами.

Наступила тишина…

— Ну вот, теперь все, — сказал незнакомец через некоторое время и шагнул вперед, увлекая за собой Фиоре. Она открыла глаза и осознала, что они каким-то чудом очутились на другой стороне. — Больше этот дьюс не будет доставлять столько хлопот, я обещаю.

Девушка невольно обернулась, чтобы взглянуть на то, о чем говорил ее спутник, да так и застыла, изумленно открыв рот: туман почти рассеялся, а мост… стал другим. Некий умелый мастер заменил прогнившие доски, протянул толстые канаты вместо обветшавших веревок; теперь рукотворная дорога над западным провалом казалась почти новой — крепкой, надежной, и идти по ней было ничуть не страшнее, чем по мостовой.

Конечно, такое не могло остаться незамеченным, и краем глаза Фиоре увидела, что вокруг них быстро собирается толпа удивленных и растерянных горожан. Она вдруг ощутила смущение: вот настал момент, о котором недавно мечталось, вот теперь можно поблагодарить загадочного незнакомца за помощь и за то, что он сделал… но ей почему-то было страшно смотреть ему в глаза. Да и как она отблагодарит мага, мастера-печатника, которого неведомыми путями занесло в Эйлам именно сегодня?..

— Даже не знаю, как мне… — начала Фиоре, оборачиваясь к своему спутнику, и осеклась, увидев его лицо. — О-о, Создатель…

Ее спаситель оказался худощавым мужчиной невысокого роста, темноволосым и бледнокожим. Слишком теплая для середины весны куртка, заправленные в высокие ботинки брюки, летные очки на кожаном ремешке, болтающиеся на шее, — одежда безошибочно выдавала в нем пилота, подтверждая историю о махолете, который пришлось оставить где-то за Спящим Медведем. Все это, впрочем, девушка рассмотрела потом, а поначалу ее взгляд заметался между двумя самыми заметными деталями его внешности.

Правой рукой он удерживал на плече ремень дорожного мешка — и кисть этой руки золотисто поблескивала в лучах солнца. Точно так же блестели его глаза — сплошь золотые, без белков и зрачков. Неживые, ненастоящие.

Это был именно тот, о ком говорила дама с зонтиком, это был…

— Грешник! — произнес кто-то поблизости. Фиоре, сглотнув комок в горле, с трудом подавила желание повернуться и убежать без оглядки. — Ну ты глянь, настоящий… Продажная душа! Отступник! Нелюдь!

Незнакомец криво улыбнулся, но ничего не сказал. Тут из толпы, которая все росла и росла, выбрался низенький полноватый человек лет пятидесяти — Эльер, торговец и член городского совета, один из самых уважаемых людей в квартале Тишины.

— Тебе следует немедленно покинуть Эйлам, — сказал он, сурово хмуря брови. — У нас живут лишь те, кто строго следует заповедям Создателя, особенно той, которая требует не менять…

— Собственное тело, да, — перебил грешник. — Вижу, за послушание Создатель отблагодарил вас немного… своеобразно.

Толпа загудела, словно рассерженный пчелиный рой.

— Чужестранец, не играй с огнем! — предупредил Эльер, мрачнея пуще прежнего. — Происходящее здесь тебя не касается. За помощь спасибо, конечно, — так вот, считай, что мы тебе отплатили, разрешив убраться подобру-поздорову. Такой шанс выпадает нечасто… если бы не мост… В общем, я бы на твоем месте поторопился.

Грешник покачал головой:

— Каждый из нас на положенном месте. Я вижу перед собой почтенного человека, которому здешние жители безоговорочно доверяют… так? Этот многоуважаемый горожанин, в свою очередь, глядит сейчас на того, кто пришел в славный город Эйлам по делу, а вовсе не свалился с неба. В общем, — он улыбнулся, — я не уйду, пока не получу то, что мне нужно.

— И что же тебе нужно, нелюдь?! — выкрикнул кто-то. — Наши души? Так они уже нам не принадлежат!

— Нет. — Золотоглазый ненадолго умолк, и собравшиеся вокруг горожане тоже притихли — всем захотелось услышать, что он ответит. — Я случайно узнал, что лет двадцать назад в Эйламе происходили странные вещи… Теперь, правда, у вас чудеса творятся на каждом шагу… И я хочу разобраться, что тут приключилось. Я хочу вам помочь.

«Двадцать лет? — растерянно подумала Фиоре. — О чем он?..»

— О каких странных вещах ты говоришь? — спросил Эльер изменившимся голосом.

— О снах, — ответил грешник. — И о тех, кто не смог проснуться.

Вот теперь стало по-настоящему тихо. Никто из горожан не ожидал такого поворота — ни те, кому не терпелось намять бока нарушителю заповеди, ни те, кто просто намеревался понаблюдать за расправой со стороны и поразвлечься на свой лад. Им всем вдруг показалось, что от худощавой фигуры с дорожным мешком за спиной веет странной силой — это чувство настораживало и пугало даже смельчаков, которым нипочем были спуск на дно провала или встреча лицом к лицу с тем существом, что правило Эйламом по ночам. Что до Фиоре, по-прежнему остававшейся в шаге от грешника, то она уже не боялась.

По крайней мере, почти не боялась…

— Откуда ты узнал? — спросила девушка и невольно вздрогнула, ощутив его золотой взгляд. — Ведь никто из посвященных в эту тайну не смог покинуть Эйлам!

— Вероятно, кое-кто все же вырвался на волю. — Помедлив, он прибавил: — Иначе бы меня здесь не было.

«И меня, — мысленно проговорила Фиоре. — Я была бы сейчас на дне провала».

— Постойте-ка! — Эльер наконец-то нашел в себе силы заговорить и вмешался. — Вижу, нынешнее утро выдалось необычным во всех смыслах. О снах не говорят на улице, поэтому… Вот уж не гадал, что доживу до такого… Я приглашаю тебя к себе домой, грешник. Там и побеседуем. — Золотоглазый молча кивнул. — Фиоре, ты тоже пойдешь, расскажешь, что случилось на мосту!

«Прости, Кьяран, — подумала она. — Придется тебе самому начать уборку…»

* * *

— Меня зовут Теймар Парцелл, — сказал грешник. — Можно просто Теймар.

В комнату для гостей Эльер их не позвал, ограничился кухней — впрочем, достаточно чистой и просторной. Его служанка, сердито ворча и поглядывая на Теймара с нескрываемой враждебностью, убрала со стола и сама убралась восвояси. Теперь все трое сидели и выжидающе смотрели друг на друга: Эльер был мрачнее тучи, физиономия грешника не выражала никаких эмоций, а Фиоре все никак не могла определиться между робостью и любопытством — первая заставляла ее все время отводить взгляд, а второе, наоборот, вынуждало рассматривать странного гостя, подмечая каждую деталь, каждую мелочь.

Ей даже захотелось нарисовать его портрет…

— Откуда ты взялся? — спросил Эльер, и прозвучали эти слова не очень-то приветливо. — Как ты узнал о нашей беде то, чего не может знать никто за пределами Эйлама?

— Все довольно просто, — раздалось в ответ. — Я путешествую по миру, знакомлюсь с разными людьми… и не только с людьми. Этой зимой со мной приключилась интересная история, о которой можно рассказать позже — она к делу не относится, — и одним из ее участников оказался уроженец Эйлама. Он покинул город около семнадцати лет назад, но сохранил одно воспоминание, заинтересовавшее меня, — о женщине, которая погрузилась в сон, подобный смерти, и очутилась в некоем загадочном месте…

— Постой! — перебил грешника хозяин, растерянно хмурясь. — Это точно была женщина? Взрослая?

— Мой друг говорил, она была женой торговца, — сказал Теймар. — Сам он тоже недолгое время провел в мире снов, но смог вернуться обратно. Собственно, это все, что он мне рассказал.

Фиоре вздрогнула: ей вдруг показалось, что грешник солгал.

— Вот оно как… — протянул Эльер, откидываясь на спинку стула. — Хм… ну и задал ты мне задачку, Теймар Парцелл. Скажи, а ты ничего больше о нашем городе не слыхал… необычного?

— Нет.

— Даже о пришествии моря? Наверное, ты взял с собой в полет старую карту…

Золотые глаза сверкнули, на тонких губах появилась улыбка.

Конец ознакомительного фрагмента.