Кейс. Доставка курьером

Наталия Левитина, 2008

Юлия Бронникова, сотрудница журнала «Удачные покупки», и ее друг дизайнер Егор приехали в загородное поместье депутата Воскресенского в тот самый несчастливый момент, когда на того было совершенно покушение. Умирающий депутат просит Юлию передать кейс одному криминальному авторитету. С кейсом, набитым деньгами, Юлия ввязывается в очередную авантюру, хотя где найти этого человека – не представляет, как его зовут – не расслышала, а шифр просто-напросто забыла…

Глава 4

Страсть к чужим беби

Услышав от соседей ее имя — Ева Анджевска, — я вмиг нарисовала себе пленительный образ польской пани, кроткой и загадочной. Мне представлялось нежное лицо, тронутое изумительным румянцем, в обрамлении светлых волнистых волос.

Не знаю, откуда такие фантазии.

Как позже выяснилось, ничего общего с реальностью воображаемая картинка не имела. Ева оказалась девушкой отнюдь не кроткой, а пробивной и хваткой. К тому же она была брюнеткой…

— Ты видела? — спросил сосед Виктор.

Мы столкнулись в подъезде. На улице бушевала февральская метель, мои щеки пылали, обожженные морозом, на ресницах таяли снежинки, изо рта шел пар, пальцы на руках и ногах ныли от холода. А программист, напротив, был сух и горяч — он еще только собирался нырнуть в ледяные объятия пурги.

— Ты видела, какая красотка заселилась на шестой этаж?

От Витиного вопроса меня разбил кратковременный паралич. Минуты две я не могла дышать и говорить.

Красотка?!

Мое удивление понятно. За несколько лет знакомства с программистом Витей он впервые подал знак, что осведомлен о разделении людей на два пола — мужской и женский. Более того, он сумел не только распознать гендерную принадлежность новой соседки, но и оценил ее внешние данные!

Невероятно!

А ведь мы плотно общаемся с Витей. Он скармливает софт моему компьютеру, я скармливаю программисту пельмени. Виктор фанатично увлечен работой, в его квартире перманентный продовольственный кризис. Юноша не знает, где находится ближайший супермаркет. Правда, сейчас он научился ловко заказывать пиццу по телефону и более-менее решил проблему. А раньше постоянно с воем пожарной сирены ломился в мою дверь и требовал пищи.

И ни разу — НИ РАЗУ! — не заметил, что у меня грудь, попа, или новые джинсы, или изменился цвет волос.

А тут…

— Представь, столкнулся с ней на лестнице, и она сразу же меня припахала, — сообщил Виктор. — Глазищи вот такие!

Программист сделал кружки указательным и большим пальцами и приставил к своим глазам. Остальные оттопыренные пальцы изображали, очевидно, лохматые, густые ресницы незнакомки.

— Красивые-красивые! А губы вот такие!

Витя выпятил вперед губищи, словно окунь.

Так, все понятно.

У Вити поехала крыша. А девица, наверное, обколола себе губы специальным препаратом — как это делают многие поп-звезды и телеведущие, добиваясь восхитительного эффекта надувных резиновых вареников.

— И как же она тебя припахала?

— Я ей вещи таскал, как нанятый. Она переезжала. Забегался словно бобик — вверх-вниз.

— Она что же, грузчиков не наняла?

— Какие там грузчики! Я понял — все ее знакомые помогали с переездом. Как же не помочь такой девушке.

— Какой?

— О-о, тако-о-ой… У нее однокомнатная, как у тебя. Только на шестом. Потом я еще ей комп подключал. Установил пару программок.

— Ясно, — сквозь зубы злобно прошипела я, страдая от ревности.

Кажется, мой карманный программист мне изменил.

Я сняла шапку и помотала головой, восстанавливая прическу.

— Юль, — завороженно уставился на меня Витя. — Ты это…

— Что?

Ну, ясно. Наконец-то дождусь хоть какого-то комплимента. Новая соседка пробудила нашего спящего красавца ото сна. Теперь он посмотрит вокруг и сообразит — рядом много симпатичных девчонок.

— Юль, ты косу, что ли, отрезала? — озадаченно спросил Витя.

Елки-палки.

— Пошел ты к черту! — рявкнула я.

— Я помню, у тебя была коса, — заупрямился Витя.

Угу, конечно.

А еще — жабры и копыта.

— Ты идиот. Дай пройти.

— Ну, иди, Юль, давай топай. Знаешь, у нее еще имя такое интересное… Ева.

— Я знаю. Мне уже соседи сообщили.

Ева Анджевска.

… — Эй, подождите, не захлопывайте! — проорала она мне в спину однажды в феврале. Вскоре после моего разговора с Витей.

Я придержала тяжелую железную дверь подъезда и оглянулась. Ева прыгала через ступеньки — одним локтем она прижимала к себе коробку, из которой торчали книги и настольная лампа, другим — карапуза в объемном голубом комбинезоне.

Осторожнее!

А если поскользнется и упадет? У нее же на руках ребенок! Интересно, как она вообще собиралась открыть дверь? И чем бы давила на кнопку вызова лифта?

Впрочем, не сомневаюсь — если б в этот момент у Евы еще стоял на голове тазик с бельем, она все равно бы справилась с ситуацией. Обязательно что-нибудь придумала бы.

— Вам помочь? — сочувственно поинтересовалась я, разглядывая малыша. Он болтался лицом вниз, не выказывая признаков раздражения или недовольства.

А его мама действительно красотка.

— О, спасибо! — воскликнула Ева. И тут же вручила мне и ребенка, и коробку.

Я думала, она ограничится одним предметом!

— Ой, вы тогда подождите, сейчас еще из машины продукты заберу.

Я осталась стоять с дитем и коробкой в руках, подпирая спиной железную дверь — не дай бог, захлопнется. Ева вернулась с двумя сотнями пакетов.

— Надеюсь, лифт работает, — сказала она. — Три недели, как переехала, а уже два раза пришлось таскаться пешком. А вы с какого этажа? Давно здесь живете? У меня однокомнатная, а у вас?..

Через неделю, поднимаясь к себе, я услышала надрывное завывание младенца. Забаррикадировавшись в квартире, я принялась за работу, но вопли ребенка проникали сквозь стены и мучили сердце. Пришлось оставить ноутбук, выйти на лестницу и, ориентируясь по звуку, достичь эпицентра пупсиковой трагедии. Конечно, вой доносился из квартиры новой обитательницы нашего дома — Евы.

— О, приветик, — сказала она, распахивая дверь. Ее тяжелые темные волосы с каштановым отливом были живописно взлохмачены, шелковый халат надет наизнанку, взгляд — ополоумевший. — Слышишь, как верещит? И это продолжается уже четвертый час. Не знаю, что с ним делать…

Пацан попался своенравный. Когда через пару часов я вернулась домой, Никита меня не узнал.

— Привет, ты где была? Что за вид? Сдавала два километра брассом по асфальту? А что у тебя на футболке? Ты где-то нашла верблюда и вынудила его на тебя плюнуть? Запах ужасный.

— Возилась с чужим ребенком. Пыталась запихнуть в него бутылочку с молоком. Это у Евы на шестом этаже.

— А-а… Понятно. Ну а сейчас я не обижусь, если ты попытаешься запихнуть в меня ужин.

— Одну минутку!

— Юля, послушай.

— А?

— Главное — не приноси этого монстра к нам домой…

Как в воду глядел!

Через пару дней Ева нарисовалась на пороге в восемь утра, и на руке у нее сидел и весело пялился на меня Мишутка.

— Умоляю! Только до обеда! И я вернусь! Нянька, падла, не пришла! А мне на работу! Юля! Пожалуйста!

Восьмимесячный малыш обладал чудесной наружностью — пушистая челка, круглые глаза с загнутыми ресницами, розовые губки, которые он то оттопыривал, то вытягивал трубочкой, то использовал для волшебной процедуры — спуска на подбородок литра слюней. Сегодня он маскировался под ангела, был тих и умиротворен. Словно обещал: «Пусть пару дней назад, Юля, между мной, тобой и молочной бутылочкой много чего произошло — забудь! Сегодня все будет классно!»

Надо сказать, ни в обед, ни в сиесту, ни в восемь вечера милая соседка детеныша не забрала. Она нарисовалась в полночь и держала в одной руке зеленую бутыль шампанского, в другой — бордовую с золотом коробку дорогого французского коньяка.

Да уж, весьма кстати.

К этому моменту Мишутка сладко дрых на животе у Никиты, пропевшего монстру сто пятнадцать арий из Россини, а я сосредоточенно полировала на кухне штык-нож, намереваясь всадить его в сердце беспутной мамаши…

Стоит ли говорить, подкидывать мне ребенка быстро вошло у Евы в привычку! Я превратилась в аварийную няньку, так как все до одной бебиситтер сбегали от Евы стремительнее, чем бегут в Лондон олигархи, заметив косой взгляд президента…

С февраля по май я по крайней мере пятнадцать раз отказала Нонне, жаждавшей испить со мной кофе, покататься на роликах или поиграть в бильярд. (Да, мы и на роликах катаемся, две старые клячи. Не отказывать же себе в земных удовольствиях только из-за того, что мне уже за тридцать, а Нонне — за сорок и блестящие легинсы подруги, обтягивающие ее рубенсовские ляжки, вызывают ступор у более юных роллеров).

Из этих пятнадцати отказов как минимум двенадцать были на совести Евы.

— Извини, Нонночка, — обламывала я подругу по телефону в начале марта. — Сегодня никак. Мне детеныша подкинули. Сейчас буду выгуливать. Поедем на коляске в сквер.

— Ах нет, никак не могу, — стонала я в трубку через неделю. — У нас сегодня прививка. Потащимся в поликлинику.

— Прости, прости! — покаянно гнусавила я в середине апреля. — Увы, не выберусь. Мишутка температурит. Сбиваю нурофеном.

— Мать, ты в своем репертуаре, — заявила бизнес-леди, когда я попыталась в очередной раз убить ее отказом. — Ждите во дворе — ты и твой подкидыш. Сейчас заеду.

Нонна приехала на «лендкрузере» и отвезла себя, меня, Мишутку и коляску в лес. Там было чудесно! По широкой аллее мы углубились в лесной массив, это создавало иллюзию удаленности от задымленного мегаполиса. Городской шум растворился за высокими соснами. Березы и осины, еще не отогревшиеся после зимы, вздрагивали голыми черными ветками. По краям песчаной аллеи виднелись тут и там маленькие островки нерастаявшего снега. Неужели он так и пролежит до самого мая?

— Тебе надо научиться водить, — с назиданием сказала подруга. — Тогда ты с комфортом сможешь выгуливать чужих детей. Не во дворе, пропитанном выхлопными газами, а на природе.

— Да уж, — буркнула я. — А машину где возьму?

— Как — где? У Никиты. Пока он в разъездах — экспроприируешь его «лексус». Нечего автомобилю на стоянке пылиться.

— Так он мне и позволит.

— Ну, или купишь себе чего-нибудь.

— Угу.

— И вообще, Юля, ты наступаешь на все те же грабли.

— Умоляю, не начинай!

— У тебя опять подопечный. А зачем? Зачем привыкаешь к чужому ребенку? Сколько лет ты провозилась с Анечкой?

— Перестань!

— Нет, скажи! Сколько? Выращивала Аню с пеленок. Носилась с ней, как с собственным детенышем. А что получила в результате?

В результате получила фигу с маслом.

Ира, наша третья подруга, летом прошлого года отправилась в Европу на отдых и лечение. Они уехали всей семьей — включая трехлетнюю Иришину дочь Анюту, мужа-бизнесмена и свекра. Пообещали скоро вернуться. Однако умиротворенное существование вдали от родины так им понравилось, что в конце концов, поколесив по европейским странам, они осели на испанском побережье, в фешенебельной Марбелье, и теперь о возвращении речи не шло.

— Мы купили виллу, — радостно сообщила по телефону подруга. — О, Юля, тут такой рай.

— Но я страшно, невыносимо соскучилась по Анечке! — со слезами в голосе призналась я. — Да и по тебе немного.

— О, милая, — вздохнула Ириша. — Мы с Анечкой тоже ужасно по тебе соскучились. Но что же делать? Лев затеял тут бизнес. Аня ходит на танцы и рисование, ей очень нравится. Тут совершенно иная жизнь. Даже не представляю, как вернуться из этого рая к вам в город. Здесь — море, тишина, пальмы, покой, улыбки. У вас — машины, смрад, вонь, холод, хамство и столько всяких опасностей… Нет. Лучше ты к нам приедешь в гости. Хорошо? Сможешь купить авиабилет? Или я сама тебе его куплю…

… — Да, я все понимаю, — задумчиво произнесла Нонна. — Ты скучаешь по Анюте, поэтому и вцепилась мертвой хваткой в этого ребенка. — Она кивнула на коляску, из которой торчал чубчик, аппетитные щеки и два круглых хитрых глаза. — Впряглась. Пашешь нянькой за спасибо. Тратишь здоровье, нервы, время на чужого оболтуса.

— Ева — мать-одиночка. Должен ведь ей кто-то помочь, — беспомощно попыталась я оправдать свое бесчеловечное (по отношению к собственной персоне) поведение.

— То же самое ты говорила и о Ирине. Ира — мать-одиночка. Должен ей кто-то помочь! А Ирина нашла богатого мужика и укатила в Испанию.

— Я рада за нее. Она свое счастье заслужила!

— А ты? Дура ты, Юля. Тебя используют.

— Да, — легко согласилась я. — Но я тоже получаю удовольствие. Эти малыши такие сладкие. Мишутка уже научился обнимать меня за шею. Он пупсик.

— Дура, — убито покачала головой Нонна. — Тебе своего надо родить, и будешь играться до посинения.

— Не получается, — жалобно проныла я. — Разве я против? Но ничего не получается, хоть ты тресни!

В конце апреля господин Холмогоров пригласил меня на открытие детского спортивного центра. Мой мобильник заиграл Сороковую симфонию Моцарта (с тех пор как наши с Никитой судьбы завязаны гордиевым узлом, я превратилась в настоящего фаната классической музыки. А раньше не отличила бы Вагнера от Шопена. Позор! Сейчас, впрочем, тоже не отличу. Однако теперь замираю, как цирковой тюлень на банкетке, и мечтательно закатываю глаза, едва услышав первые аккорды рояля или воздушные вздохи скрипок — вот как вымуштровал меня Никита). Дисплей мобильника обозначил: «Холм».

Холмогоров, значит.

— Ты в курсе, что этот год объявлен ООН Годом физической культуры и спорта? — спросил он.

— Лучше бы его объявили годом всеобщего увеличения зарплаты, — задумчиво пробормотала я, рассматривая содержимое своего кошелька. Пятьдесят рублей восемьдесят три копейки.

Круто, да?

Я почти Рокфеллер.

И когда (а главное — на что?!!!) я умудрилась растратить зарплату и пять гонораров? И «Удачные покупки», и «Стильная леди» в прошлом месяце были одинаково щедры к своей сотруднице. Мне теперь даже не надо выплачивать ипотечный кредит — мама и брат пустили шапку по кругу и помогли бедной журналистке расплатиться за однокомнатную квартиру.

Избавившись от ежемесячных выплат по кредиту, я целых две недели чувствовала себя невероятной богачкой. Ведь высвободилась огромная сумма денег, ранее безжалостно пожираемая банком. Но мои запросы тут же автоматически увеличились, возникли какие-то незапланированные расходы, и вскоре я, как обычно, очутилась на мели.

Это мое любимое состояние.

— Юля, так ты придешь? — спросил Андрей Вадимович. — Напишешь статью о событии. Домой — подвезу.

Я не понимаю его поведения. Все страшно запутано. Холмогоров постоянно приглашает на всякие торжественные мероприятия и на них проявляет ко мне максимум внимания. Но, учитывая обстановку, общаться нам некогда — его рвут на части журналисты и коллеги, меня — мои знакомые. Возникает вопрос: почему бы не пригласить девицу в ресторан? Другие мои знакомые только так и делают! Вот там, в уединении, мы смогли бы наговориться от души. Холмогоров мне интересен, и он сам ко мне неравнодушен. Я до сих пор вспоминаю, как Андрей Вадимович резво бежал рядом с лошадью в своем грязном ватнике, а я тряслась в седле и умирала от страха… Так почему же не встретиться в более интимной обстановке, а не на торжественном собрании по поводу открытия детского спортивного комплекса?

Вот нет же!

А говорят — женщину понять трудно. Мужчину — ничуть не легче!

— Нет, не могу, — ответила я Холмогорову. — Сегодня не получится. У меня другие планы…

Это был один из редких дней, когда Никита произвел посадку в родном городе и наконец-то мог уделить внимание своей истосковавшейся подруге. Мы прилипли друг к другу, как сиамские близнецы, и торопливо срывали плоды удовольствий.

Естественно, открытие спортивного комплекса прекрасно пройдет и без меня.

— Хмм, жаль, — вздохнул Андрей Вадимович. — Хотелось тебя увидеть…