Сломанное время

Наталия Крупенина, 2022

Тёмин папа – путешественник во времени, мама – разбойница, сёстры-близнецы – супергерой и звезда. Такая, понимаете, обыкновенная семья. Но однажды в Городе, где они живут, случились совершенно необыкновенные события. Одна из Машин вселенной, от работы которых зависит вся жизнь на Земле, сломалась. Взрослые отправились исправлять ситуацию – но не очень успешно. А что остаётся делать детям, оказавшимся без взрослых? Разумеется, спасать мир самим. Фантастическая повесть Наталии Крупениной рассказывает о настоящей жизни детей и подростков больше, чем документальное кино. Правда отношений с родителями, учителями, одноклассниками проступает здесь с редкой прямотой, сочетаясь с увлекательным и актуальным сюжетом.

Глава 3, в которой туман на пару минут сдвигается, и за ним можно разглядеть Машину перевода часов

Суббота, 26 октября, 12 ℃, туман, видимость — 60 метров

На следующий день, в качестве хоть какого-то утешения, была суббота — любимый Тёмин день. По субботам Тёма вставал, когда все остальные ещё спали, завтракал и тихонько выходил из дома. Дело в том, что по субботам была керамика.

Она проходила в странном, неожиданном для занятий керамикой месте — музее гетто. Музей гетто, в свою очередь, находился в странном, неожиданном для музея месте — зданиях бывших конюшен. С одной стороны текла река, с другой — гремела трамвайная линия. Ворота были прикрыты, но не заперты — это означало, что Руслан уже пришёл, открыл свою крошечную комнатку и пошёл уже, наверно, за водой.

Тёма проходил мимо депортационного вагона, стены памяти и трёх дверей — они вели на выставки. Тёме нужна была четвёртая дверь, за которой помещалось одно из лучших мест на земле, по крайней мере, по субботам рано утром — детская творческая студия «Перспектива».

Студия «Перспектива» занимала три комнаты: одну большую — с длинным широким столом и картинами на стенах, другую поменьше — с анимационным столом и стеклянным ящиком и третью — совсем маленькую, проходную, забитую глиняными фигурками, стеллажами, столами и табуретками. В эту маленькую комнатку и приходил Тёма. Туда помещалось мало народу. Не больше четырёх человек, а лучше — трёх, иначе сразу начинался хаос. Поэтому Тёма старался приходить как можно раньше, в самом начале, пока больше никого не было. Можно было спокойно подумать, что делать, и поговорить с Русланом. Для этого Тёма и вставал по выходным в восемь утра и ехал на трамвае через полгорода.

Хотя все спали, дома по-прежнему чувствовалась некоторая напряжённость. Тёма не захотел завтракать и даже пить чай и вышел раньше, чем обычно. На улице стоял густой туман. Туман — это очень распространённое явление. Тем более осенью. Хотя и зимой — во время оттепелей, и весной — просто так, и летом, особенно в сумерках, в Городе постоянно сгущались туманы. Но сегодняшний выделялся даже среди них. Это был прямо-таки из ряда вон выдающийся туман, король туманов. Он скрыл не только верхушки деревьев и крыши домов, но и большую часть улицы.

Тёма сел в трамвай с запотевшими окнами и поехал как будто на фоне хромакея. Иногда только из серого облака выплывала стена дома или дорожный знак, но потом начался парк, и там уж совсем ничего не осталось. Национальная библиотека, которую называют Замком света, — хотя она больше похожа на водяного дракона, который вылез погреться на берег реки, — под действием тумана стала окончательно противоположна своему названию. Она сама превратилась в глыбу тумана, причём особенно густого и непроницаемого.

За библиотекой был мост — Каменный, второй по старшинству в Городе. Сейчас на нём было видно только первую пару фонарей, и ничего больше. И вёл он никуда, этот мост, — всё исчезло, не стало ни другого берега с соборами и шпилями, ни соседних мостов — вантового и железнодорожного. Тем не менее Тёмин трамвай смело двинулся в это никуда — по рельсам.

Все пассажиры трамвая с любопытством смотрели в окна, хотя через них совершенно ничего не было видно. Они старались рассмотреть сам туман и сравнить его с привычным приморским туманом и с рекламным плакатом внутри трамвая. Плакат изображал как раз то, что должно было вот-вот начаться: установку Машины перевода часов.

В этом году Совет безопасности вселенной решил немного изменить работу некоторых Машин. В том числе — перенести Машину перевода часов из Лондона, где она собиралась последние тридцать лет, в какой-нибудь город поменьше (но не совсем уж маленький). Кроме того, этот город должен был быть в Европе, потому что Машина перевода часов должна базироваться сравнительно недалеко от нулевого меридиана. Он должен быть столичным или университетским — это связано с необходимым качеством обслуживания, а также обладать сравнительно прохладным климатом с частыми туманами. Совет безопасности провёл конкурс, и победил Город — он и правда идеально подходил под все условия.

Трамвайный плакат сообщал в немного истеричной манере:

«Одна из Машин вселенной в Городе — это большое и важное достижение! Теперь Город получает особый статус! На содержание Машины будут выделены гранты!» Дальше шло про количество новых рабочих мест, привлечение туристов и какие-то налоговые льготы — всё это было Тёме неинтересно.

Тёма, конечно, радовался, что у них будет хотя бы какая-то Машина, хотя Машина перевода часов казалась ему наименее интересной из всех. Во-первых, она работает всего два раза в год — осенью и весной. Во-вторых, перевод времени, конечно, очень мощное действие, одно из самых сложных, но его всё равно никто не видит! Для этого и нужен туман — он скрывает Машину в течение всей сборки, запуска и работы. Три дня место работы Машины окутывает туман — это с запасом. Если всё прошло хорошо, то можно вообще ничего не заметить. Это довольно сильно отличается, например, от Машины стабилизации катастроф — её всегда видно. И слышно.

Некоторые жители Города не одобряли даже Машину перевода часов. Они говорили, что её установка, а тем более сборка два раза в год, — это опасно. Кто знает, что может случиться? Пусть лучше все эти Машины стоят где-нибудь в других местах. Машина стабилизации катастроф, должно быть, вызвала бы у них сердечный приступ. Другие жители Города считали, что вообще уже пора перестать переводить часы — это вредно психологически, а польза не доказана. Но и тех и других было сравнительно немного, сторонники установки победили с огромным преимуществом, и теперь Город готовился к первому запуску. И вот, наконец, наступила суббота — последняя суббота октября, день перевода часов.

Тёма часто задерживался на керамике, а сегодня тем более не торопился домой. Он делал паровоз. Пришла Лиза — барабан с косичкой, очень болтливая. Она собиралась делать на гончарном круге вазу. А пока разминала глину для неё, без перерыва трещала, что у них там происходит в школе. Руслан слушал с интересом, а Тёма мрачно обтачивал колёса для паровоза и всем своим видом показывал, что жутко страдает, слушая этот бред. Но не уходил.

Потом пришли близнецы Микс и Густавс — кабачок и баклажан. Тёма никак не мог запомнить ни кто из них Микс, а кто Густавс, ни кто из них кабачок, а кто баклажан. Они были очень похожи — и внешне, и по характеру. Совсем не так, как Таня и Нина. С Тёминой точки зрения, у Тани и Нины вообще не было ничего общего, и когда кто-то говорил, что они похожи, Тёма сердился.

В полпервого пришли Раиса и Василиса, и стало совсем тесно. Руслан ничего не сказал, но Тёма понял, что ему пора. Он долго отмывал руки в ведре, долго искал деньги, чтобы заплатить за занятие, долго надевал куртку. Но потом всё-таки вышел на улицу, в туман.

К трамвайной остановке Тёма обычно шёл через Центральный рынок — мимо гор разноцветных фруктов и овощей, мимо рыбы на льду, лепёшек из тандыра, прилавков со специями, ларька с янтарём и постоянного ремонта. На рынке он покупал себе что-нибудь поесть, а потом выходил на улицу и ждал трамвая.

Центральный рынок в Городе построен из старых ангаров для дирижаблей. Под них подведён фундамент, но это самые настоящие ангары для самых настоящих дирижаблей времён Первой мировой войны. Поэтому Тёма обожал Центральный рынок — за эту связь с дирижаблями.

Так вот, с одной стороны от трамвайной остановки находился Центральный рынок — пять полукруглых построек, четыре в ряд и одна сбоку. С другой — канал с висящими над ним чайками, за каналом — автовокзал и междугородние автобусы, над автовокзалом железнодорожный мост и насыпь, а там — электричка или товарный поезд. Прямо под остановкой располагались входы в подземную часть рынка — склады и другие загадочные подсобные помещения. Получалось место из многих слоёв, немного тревожное, особенно в тумане, — хотя по сравнению с утром он сильно посветлел и поредел.

Летом рядом с остановкой часто спали пьяные, но в этот раз их не было, в октябре уже не сезон. Две продавщицы громко обсуждали тайную жизнь деревьев — как они соприкасаются корнями и общаются. Хлебница рассказывала своей подруге сойке историю из жизни, как автобус из Тарту внезапно поехал через Ропажи. Как это можно себе представить — через Ропажи? Зато потом, когда поехали прямо мимо её дома, она сразу сказала водителю, чтобы выпустил её. Тут моя родная земля, так сказала она водителю. Рядом с ними красавица предлагала телефонному собеседнику шестое ноября, потому что все отказались. Пожилой чайник кормил хлебом чаек и разговаривал с ними по-немецки. Бывший дальнобойщик в капюшоне ходил туда и обратно. Позже, когда все зашли в трамвай, он снял капюшон — и стало видно огромный красно-фиолетовый синяк у него на лбу.

Конец ознакомительного фрагмента.