Две половинки одного старинного кольца хранятся за тысячи километров друг от друга, в благополучной Швейцарии и забытой Богом российской провинции. Алексей, богатый швейцарский бизнесмен русского происхождения, получив в наследство половину кольца с романтической историей в придачу, решает отыскать русскую владелицу другой половины, чтобы жениться на ней.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Невеста без места предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
ГЛАВА 3
Из Москвы сестренки отзвонились отцу — собирались задержаться в столице на три-четыре дня, хотели погостить у родственницы, папиной племянницы Людмилы. Людмила работала дизайнером в какой-то фирме, зарабатывала неплохие, даже по столичным меркам приличные деньги и жила в свое удовольствие, ни о ком не заботясь, ни о чем не волнуясь, кроме себя, своей внешности, карьеры, квартиры.
Переступив порог именно этой стильной квартиры-студии, Вера вдруг поняла, что совершила ошибку, согласившись погостить у Людмилы. Нужно было ехать домой, к отцу. Они развлекались в Египте, теперь будут развлекаться в Москве — Людмила наверняка потащит их по магазинам, клубам, тусовкам… А он там — один. Без мамы.
Виктория, до которой Вероника донесла свое мнение, не удивилась и не расстроилась. Если сестра полагает, что для нее будет лучше вернуться как можно скорее домой — пусть возвращается к родным пенатам. Она, Виктория, взрослый, самостоятельный человек, она приедет позже. Через пару дней, пообщается с Людмилой и вернется. И Людмила не удерживала двоюродную сестру — если надо ехать, пусть едет. Вот так и получилось, что в пять часов вечера двадцать третьего августа, после короткого, но докучного шопинга, Вероника приехала на Павелецкий вокзал и через полчаса уже сидела в вагоне. В родной город она должна была вернуться рано утром.
Ее никто не встретил, и Вероника даже немного удивилась этому обстоятельству. Разумеется, она не позвонила папе — отъезд получился скоропалительным. Но разве Виктория и Людмила не догадались ему позвонить? Нет? Тем лучше, впрочем. Она явится домой сюрпризом, обрадует отца, развеет его одиночество. Может быть, они съездят куда-нибудь за город, на озера, будут не спеша гулять, вспоминать маму…
Новенький, чисто умытый автобус довез ее до дома. Вероника с трудом вскарабкалась по крутой лестнице — в старом доме лифта не было. Дверь она открыла своим ключом — отец, скорее всего, еще спит, день-то воскресный! И замерла в темной прихожей. В квартире поселился чужой, незнакомый запах сигарет — не маминых, у этих запах был сладко-шершавый, и модных, тоже сладко-шершавых духов, и пролитого шампанского… И только один запах казался родным и знакомым — аромат свежемолотого кофе, распространявшийся из кухни. Туда-то Вероника и направилась, торопливо бросив в коридоре сумку и неслышно разувшись.
И пока она шла по коридору, у нее возникла странная мысль, моментально превратившаяся в уверенность. Ей показалось, что мама жива. Конечно она жива! Иначе не могла так скоро пройти боль утраты. Это ужасная ошибка, вместо нее похоронили другую женщину, а она, всеми позабытая и позаброшенная, долго приходила в себя в больнице, может, была без сознания… И вот теперь выздоровела и пришла домой, и отец встретил ее, и теперь они вместе там, в кухне — варят кофе, смеются, и мама курит у раскрытого окна…
Задыхаясь от сердцебиения, Вероника влетела в кухню. Так и есть — мамина турка на плите, уже поднимается коричневая курчавая пенка, в пепельнице дымится сигарета, а у окна, в немых и страстных объятиях отца… незнакомая женщина. Худая блондинка, молодая, удивленная, в мамином голубом махровом халате. Он ей как раз по росту.
Вера немного помолчала, потом повернулась и вышла из кухни. Кофе, убежавший на плиту, зашипел ей вслед. Вероника сходила в прихожую за чемоданом, закрылась в своей комнате и принялась аккуратно разбирать вещи. Если это делать медленно и очень старательно — можно убить часа три, не меньше. Вера не думала ни о чем, в голове было пусто и прохладно. Она слышала, как по коридору прострекотали каблуки, как прикрылась входная дверь, как отец несколько раз виновато стучал в дверь ее комнаты… Но не реагировала. Разобрала вещи и легла спать, а проснулась только глубокой ночью — измученная внеурочным сном, совершенно разбитая, с головной болью, в поту и тоске. Чуда не случилось, мама не воскресла, не вернулась с того света, ее место заняла другая женщина. Мало того — эта женщина была и при маминой жизни! Словно головная боль помогла вынуть из пассивной памяти картинку — эта девушка рядом с отцом в автомобиле, давно, три года назад. Секретарь-референт папашин, Светлана! Вот оно что!
Неизвестно зачем обмотав голову полотенцем, Вера вышла в кухню. Невозможно же вечно сидеть взаперти! Ей хочется есть, и чаю, и помыться! Она, в конце концов, пока еще живет здесь и имеет на это право!
Кухня плавала в клубах сизого дыма. Отец сидел за столом, курил, перед ним — недопитая чашка кофе, уже подернутого пленкой, ощетинившаяся окурками пепельница, трубочка валидола. Вероника распахнула окно, дым стал уходить.
— Нам, кажется, нужно поговорить, — без вопроса в голосе произнес отец.
— Если считаешь нужным, — пожала плечами Вероника.
— Почему ты так неожиданно убежала? Я понимаю… Бывают неловкие ситуации, но ты — воспитанная молодая особа, могла бы сохранить лицо…
— Ты же мне еще и выговариваешь! — возмутилась Вера. — Это не я попала в неловкую ситуацию, это ты попал, папочка!
— Тебе следовало позвонить перед приездом. У меня есть личная жизнь, я вправе ожидать от дочери уважения к ней. Хорошо, Вера. Давай оставим этот скандальный тон и обсудим все спокойно.
Это был тяжелый разговор. Тяжелые разговоры вообще случаются чаще, чем легкие. Или это так кажется, потому что приятный, но ни к чему не обязывающий треп забывается слишком быстро? А сказанная спокойным голосом, но страшная, страшная фраза застревает на всю жизнь. К тому же порой тон самого разговора означает едва ли не больше, чем произносимые слова… «В моей жизни есть другая женщина». «Я тебя больше не люблю». «Ребенок не от тебя».
— Нас со Светланой связывает многое. Твоя мама… Вера была замечательным человеком, удивительной женщиной. К сожалению, сферы наших, ну, что ли, интересов разошлись много лет назад. Она занималась наукой, литературой, она не знала и, в сущности, не хотела знать, на какие деньги мы живем, чем я занимаюсь, какие у меня сложности и проблемы… Я, ты же понимаешь, ни в чем не хочу ее упрекать, я всю жизнь восхищался… и восхищаюсь ею… Но придется признать непреложный факт — у меня есть Светлана, и я больше не считаю нужным лгать и изворачиваться. Не считаю возможным то есть. Я думаю, ты большая девочка, ты поймешь меня.
— Как мы дальше будем жить? — спросила Вера, в первый раз взглянув отцу в глаза.
— Не знаю… Как-нибудь, — пожал плечами он.
— Ты собираешься жениться на Светлане?
— Может быть. Если она не будет против.
— Ого!
— Что значит это восклицание, могу я узнать?
— Ничего. Просто — ого. И она будет жить у нас?
— Вероника, этот вопрос сейчас пока неактуален. Давай обсудим его позже, хорошо? Я хочу, чтобы ты знала — я тебя люблю, я по-прежнему считаю тебя своей любимой девочкой, и в наших отношениях ничего не должно измениться…
— Ну что ж, откровенность так откровенность, — объявила Вера, поднимаясь и преодолевая дрожь в голосе. — Я ненавижу тебя, считаю последней сволочью и не хочу тебя видеть. Лучше бы ты умер! Манхаг!
— Вероника!
Но она снова ушла в свою комнату, заперлась и повалилась, уже не сдерживая слезы, на кровать.
— Вероника, послушай, — громко сказал отец в прихожей. — Я не сержусь на тебя за эти слова. Я виноват. Все это так… неожиданно. Ты еще слишком молодая, слишком неопытная, чтобы адекватно оценить эту ситуацию. Уверяю тебя — со временем все станет на свои места. Время лечит.
Через три дня приехала Виктория. За эти дни действительно обстановка успела разрядиться. Светлана больше не появилась в доме. Отец рано приходил с работы, уже на второй день они с Верой вместе смотрели телевизор, Вероника рассказывала о Египте, готовила обед, перегладила отцовские рубашки. Она решила выжидать.
— Может, это и к лучшему. С чего ты так взъелась-то? — удивилась Виктория, когда сестра рассказала ей в первый же вечер о «кухонном прецеденте».
— К лучшему?
— Ну конечно. Слушай, а ты что, поклялась никогда с папой не разлучаться? Всю жизнь с ним провести думаешь?
— При чем здесь это?
— Да при том! Никто не виноват, если тебе впору только в куклы играть, инфантильная ты моя. Купить тебе Барби и Кена?
— Вик, да ну тебя, в самом деле!
— Родная, а тебе не приходило в умненькую башечку, что мы с тобой скоро повыходим замуж и папа останется совсем один? И как он жить будет? А он нестарый еще человек, он мог бы еще быть счастливым… Попробуй взглянуть на вещи так, как взглянула бы мама. Ты носишься с ее памятью, вот и попробуй!
— Как ты можешь так говорить, — пробормотала Вера. В ней зарождалось ощущение, что легкомысленная сестра в кои-то веки права. — Но она мне не нравится, Вик! Как подумаю, что отец связался с ней, еще когда мама была жива… Понимаешь? Он же обманывал ее, и сейчас делает нас как бы соучастницами этого обмана! Манхаг!
— Да, это неприятно. Но это жизнь, дарлинг! Слушай, а что это у тебя за словечко? Манх…
— Не знаю. Какое-то ругательство подцепила, наверное в Египте.
— Полиглоточка ты моя! С языками у тебя всегда хорошо было, а вот с житейской мудростью похуже. Я прямо иногда не понимаю, кто из нас старшая сестра! А насчет твоей антипатии — так не тебе ж с ней жить-то!
А вот тут Виктория ошибалась. Но это выяснилось несколько месяцев спустя. Началось все с того, что Карлхен оказался на редкость верным влюбленным и упорным типом. Переписывался он с Викой с немецкой педантичностью, пригласил обеих сестер в гости на краткий рождественский отдых. Они поехали в вольный город Гамбург на зимние каникулы. Виктории очень понравился дом Карла, его машина, тихий, элегически задумчивый пригород Гамбурга — и она приняла его предложение руки и сердца. Вера же как-то рассеянно пропустила столь ответственный, судьбоносный, по сути, момент в жизни сестры, потому что постоянно думала — вот теперь, когда обе они уехали, папочка наверняка опять пригласил эту… Одно только радует — она больше не будет носить мамин голубой халатик, потому что перед отъездом Вероника предусмотрительно заперла его в свой гардероб! Мама считала, что каждый человек имеет право на частную жизнь, поэтому все комнаты и все шкафы в квартире могли быть запертыми на ключ.
Дома и в самом деле чувствовалось присутствие женщины. Не домработницы, нет. Домработница Ольга Ивановна не ставила в вазу на столе еловых ветвей, не покупала нового кухонного фартучка — обшитого кружевами, скажите пожалуйста! — и не забывала герленовской алой помады на полочке в ванной комнате! Веру этот сине-золотой футлярчик потряс до глубины души. Это был знак. Это был сигнал. Любовница отца, секретарь-референт Светлана (как же ее фамилия?), таким образом пометила территорию! А на полочке в прихожей обнаружились еще и новые тапочки с весьма кокетливыми меховыми бомбошками. «Я к вам пришел навеки поселиться», как говаривал незабвенный Васисуалий Лоханкин.
Но все же это пока еще распускались цветочки. Пора ядовитых волчьих ягодок пришла в тот момент, когда Виктория все же отбыла в далекий город Гамбург. Правда, это случилось не скоро. Вика во что бы то ни стало хотела закончить университет и получить свой красный диплом. Подруги недоумевали, но сестры, на некоторое время обретя прежнее единство, хором отвечали:
— Замужество — не повод оставаться без высшего образования. Бог даст, все будет хорошо, но никто не может знать, как там сложится. Диплом не помешает. И мама была бы довольна…
Вера на тот момент университет закончила, получила диплом и теперь пыталась, что называется, делать карьеру. Карьера делалась довольно бодро — в маленьком городе имелось свое телевидение, радио, несколько газет и газетенок, даже региональное отделение общероссийской газеты. Вероника легко прошла конкурс и попала на телевидение, ее репортажи то и дело звучали в местных новостях, иногда ее даже показывали. Операторам нравилось детское, но такое серьезное личико Вероники, умилительно округлая фигурка, пепельные кудряшки, распахнутые голубые глаза. И ей нравилась работа — но надо признать, что, кроме морального удовлетворения, она почти ничего не приносила. Зарплаты на телевидении были мизерные, этими деньгами Вероника, живи она одна, даже квартиру оплачивать не смогла бы! А ведь еще питаться надо, и следить за собой, и одежду покупать, потому что на телевидении замарашек не держат! Так что сейчас она работала только к славе своей, а содержал ее по-прежнему папа.
Итак, после короткого свадебного торжества, на котором было пролито больше слез, чем вина, молодые супруги уехали в старинный немецкий город.
— Верунь, ты приезжай к нам в гости, ладно? У Карла столько знакомых, молодые футболисты… Может, и ты встретишь там кого-нибудь, а? Слушай, поехали прямо с нами, а? Останешься там жить…
До Виктории, похоже, только накануне отъезда дошло, что едет она в чужую страну, где долгое время будет вынуждена обходиться без друзей, без знакомых, без русского языка, без всего что так долго составляло ее жизнь. Будет жить в красивом домике с садом, с красивым, молодым, богатым мужем, о котором она мало знает, который занят своим важным делом… А как здорово бы вышло, если бы сестра поехала с ней! Почему ей это раньше не пришло в голову? Тогда бы еще было время ее уговорить! И так все замечательно, а могло бы быть еще лучше…
Вероника только кивала, грустно глядя на сестру. От счастья Вика похорошела еще больше — горели синие глаза, на щеках цвел нежнейший розовый румянец, губы пылали… Нет, пока Вика рядом, никто не посмотрит на ее невзрачную сестрицу! Им лучше сейчас поврозь. К тому же что значит — жить? Хозяин положения, как ни крути, Карл, а он ни словом не обмолвился насчет того, чтобы свояченица переехала в Гамбург. Конечно, Виктория могла бы его уговорить — вон как он на нее смотрит, как на икону Богородицы! Но зачем Вере положение приживалки? У нее свой дом и своя жизнь, и будет свое собственное счастье!
И поезд ушел, а Вероника осталась. Осталась одна в чужом теперь мире. Всегда рядом были мама и сестра. Теперь не было никого, только ставший неродным, незнакомым отец и еще таксик Гек. И неизвестно — как в этом мире жить, как себя вести.
Светлана стала появляться в их доме чаще. Сначала украдкой. У Веры появились друзья, часто она ездила тусоваться с телевизионщиками возвращалась под утро. Отцу всегда звонила, предупреждала, и чувствовала порой прорывающееся веселье в его голосе. Значит, собрался привести.
Примерно через два месяца после отъезда Виктории Вера, выйдя утром в кухню, застала там Светлану. На молодой женщине был яркий шелковый халатик, она деловито хлопотала у плиты.
— Садись, Вероника. Завтракать будешь?
— Я на диете, — брякнула Вероника, краем глаза заметив — на сковородке шкварчит яичница с колбасой, что-то пыхтит в кастрюльке.
— Да ты что? — радостно удивилась Светлана. — А на какой? — И, не дожидаясь ответа, продолжала щебетать: — Знаешь, но позавтракать все равно нужно, иначе до вечера не протянешь, наешься на ночь, а это вредно при любой диете. Яичницу я для Юры жарю, а нам с тобой — овсянка!
— Терпеть не могу овсянку, — только и смогла выговорить Вероника. Яичница для Юры, надо же!
— Хоть чаю попей! — крикнула ей вслед обнаглевшая секретарша.
Но Вероника уже устремилась в комнату к отцу. Он одевался — стоя перед зеркалом, завязывал галстук, насвистывал дурацкую рекламную песенку про пингвинов.
— Пап, я должна тебе кое-что сказать…
— Да, Вероника, я тебя слушаю.
— Я встретила одного мужчину…
— Да ну? Очень рад за тебя. Я так понимаю…
— Ты не ошибся. Так вот — я его полюбила. И он меня тоже. Теперь мы будем жить вместе.
— Вот как?
Отец завязал наконец галстук и отошел от зеркала к столу, стал перебирать там какие-то бумаги. Вероника поняла — экспромт удался, она выбрала правильную тактику.
— Верочка, все это очень неожиданно… Может быть, ты приведешь своего избранника к нам в гости, мы познакомимся, обсудим все… И потом, извини — ты где собираешься с ним жить, здесь?
— Да, здесь. Жилплощадь позволяет, так ведь?
— Хмм… Неожиданно, сознаюсь. Но мы обдумаем все это, да. Поговорим вечером?
— Зачем же откладывать? — Вера чувствовала, что ее «несет». «Остапа несло», как сказала бы мама. — Ты не приводил знакомиться с нами свою избранницу, не интересовался, нравится ли она нам, ничего мы не обдумывали и не обсуждали… Теперь она в кухне глазунью двуглазую поджаривает и овсянку по-хозяйски помешивает, а мы вынуждены с этим мириться!
— Ну, во-первых, мне непонятно, почему ты говоришь о себе во множественном числе…
— Потому…
— Не перебивай меня, будь добра! — повысил голос отец. Дочь задела его за живое. — Во-вторых, хозяин в этом доме — я, я же тебя содержу и правила устанавливаю тоже я. Возможно, в чем-то твои претензии справедливы… Но тебе остается только принять все как есть!
— Отлично. Ты закончил, папочка? Теперь позволь сказать тебе следующее: ты можешь меня не содержать. И еще: я могу ошибаться, но на эту квартиру я имею такие же права, как и ты. Она ведь мамина, так? И принадлежала ее родителям, я не ошибаюсь?
Отец отодвинул Веронику плечом и ушел. В ванную. Насвистывая по дороге все тот же глупый мотивчик, который потом доставал Веру несколько дней подряд:
Мы пингвины, кушаем мы льдины.
Лижем и кусаем и вам того желаем!
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Невеста без места предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других