Не первый раз замужем. Или китайский сюрприз

Наталия Константиновна Колпакова

ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ? Не знаю… Для чего живет человек? Для любви. Я в этом уверена, и вся моя жизнь доказала мне это. Мне 50 лет. Уже или еще? Что впереди – неизвестно, но то, что уже было, забывать не хочу. Все это – мое – плохое и хорошее, ужасное и прекрасное. Я счастлива, что жизнь дала мне возможность испытать многое. Ни о чем не жалею и не завидую тихой и серой жизни «благополучных людей». Я не хочу учить жить никого. Все, что здесь написано – это просто моя память. Книга моей жизни…

Глава 4. Будни

Мы ужинали втроем. Мой четырехлетний сынишка, капризно выпятив нижнюю губку, отказывался есть и первое и второе, желая сразу перейти к десерту.

— Смотри-ка, он обижается точно, как ты, — поделился открытием Андрюшка.

Когда я дулась, то, помимо моей воли, губа моя выдвигалась тем больше, чем сильнее была обида.

— Вышел новый закон, — серьезно начал он, — раскатывать губу больше, чем на четыре с половиной сантиметра, запрещается!

Губы возвращались на место, трансформируясь в улыбку.

— Ничего удивительного — это мой сын, — меня задевало, что Андрюшка совершенно не замечал ребенка, не играл и, даже, не здоровался и не разговаривал с ним.

***

После Алушты мы уже не смогли расстаться. Мы стали жить в однокомнатной «хрущобе», которую я отвоевала после развода с моим первым мужем. Андрюха был из Загорска, а в Москве ютился в общаге. Детство он провел в двух шагах от знаменитого монастыря, завораживающий звон колоколов для него был привычнее будильника. Он даже хотел податься в священники. Представляете: такую красоту — и под рясу! Хорошо, родители отговорили, а то мне сейчас было бы нечего вспоминать.

Моя жизнь кардинально изменилась. Хозяйка я была никакая. Моя безалаберная жизнь наложила отпечаток на моё отношение к порядку. Только «пыль лежала на своих местах», в остальном был полный кавардак. Из веселого беззаботного любовника Андрей превратился в сурового начальника и контролера. Я должна была ждать своего господина в идеально чистой квартире, на столе закуска, первое, второе, третье и бутылочка легкого красного вина. Одежда, макияж, маникюр, педикюр, прическа — всё, как для выхода в высший свет. Если чего—то не хватало или, проведя пальцем по карнизу, плинтусу или люстре (каждый день место было другое), он обнаруживал пыль, то молча, разворачивался и уходил. Я, заламывая руки и рыдая от горя, бежала за ним и умоляла вернуться. А уж если пахло сигаретным дымом… Однажды я курила у окна, надеясь, что успеет проветриться, как вдруг увидела его внизу. Он смотрел на безобидную сигаретку, как на худшего врага, потом крутанулся и чуть не побежал прочь. Хотя было довольно поздно, ребенок не спал. В каком-то бреду, я схватила его на руки и понеслась в погоню, прося прощения у сына, не понимающего, куда его волокут:

— Миленький, потерпи, я очень его люблю, надо его найти, если он не вернется, я умру.

Мы добрались до общежития, но там его не оказалось. Я чуть не собралась ехать в Загорск, но рассудок ко мне вернулся, когда я взглянула на сонного сынишку.

Все эти муки стоили ночей, когда возвращался прежний Андрюшка. Нежно целуя мои пальчики на ногах, приговаривал:

— Невозможно иметь такие маленькие ножки. (У меня 34—й размер, что во времена дефицита всегда выручало. На прилавках пылились туфли только 33-го, 34-го и «лыжи», начиная с 42-го размера). А когда он, не торопясь, покрывал поцелуями каждый сантиметр моего тела, всё выше и выше, иногда задерживаясь в нужных местах — я улетала…