Прощание с плейбоем

Наталия Антонова, 2019

В детективное агентство «Мирослава» обращается крупный бизнесмен и политик Эдуард Шиловский. Единственного сына Эдуарда, известного тусовщика и плейбоя Костю, сбили его собственной машиной. Помимо обычных грехов молодых и богатых, на совести Константина еще и смерть простого рабочего Артема Солодовникова, любящего мужа и отца. Для детектива Волгиной становится очевидно, что убийство Шиловского совершено из мести. Но все его жертвы – мягкие, порядочные, простодушные люди, обычные жители маленького городка, неспособные постоять за себя. Кому же хватило духа осуществить возмездие?..

Глава 3

На следующее утро снова пришлось вставать рано, так как Макар Сизиков был студентом, учился на экономическом факультете, и Мирослава рассчитывала поймать его до занятий.

Она ломала себе голову над тем, как это Сизиков умудряется учиться и гулять по ночам. Может, он вообще пропускает утренние лекции и сессии сдает при помощи родительских денег в конвертах. Тем более что учится он на платном факультете…

«И куда нашей многострадальной стране столько экономистов», — вздохнула она про себя.

Сизикова она поймала на крыльце дома. У нее была его фотография, но внимание она обратила на него в первую очередь потому, что он галопом мчался к дороге и выкрикивал на ходу:

— Такси! Такси!

Автомобиль Мирославы резко затормозил прямо перед носом студента. Он несколько мгновений молча смотрел на бампер перед его носом, потом бешено заорал:

— Вы что, с ума сошли?! Вы меня чуть не сбили!

Мирослава высунулась из окна автомобиля и с милой улыбкой проговорила:

— Чуть не считается.

— Да вы… Да вы… — давился словами Сизиков.

— Просто я очень спешила.

— Куда? — спросил он обалдело.

— К вам! — Она снова улыбнулась. — Вы хотели такси, так ваше такси это я.

— Вы не такси, — попробовал протестовать он.

— Но вы опаздываете или нет? — продолжая улыбаться, спросила она.

— Опаздываю! — Он глянул на часы и чертыхнулся, потом юркнул в предусмотрительно открытую детективом машину. Дверь закрылась.

«Можно сказать, что мышеловка захлопнулась», — удовлетворенно подумала она. А вслух сказала:

— Так вот вы какой, Макар Сизиков.

— Что? — воскликнул он. — Вы меня знаете? Остановите немедленно машину! Я с вами не поеду!

— Это еще почему? — делано удивилась она.

— Вот таким же образом похитили моего приятеля!

— Да ладно заливать!

Макар аж онемел от злости, а потом прошипел:

— А потом его изощренно убили!

— Вы имеете в виду Константина Шиловского? — невинно поинтересовалась она.

— Его. А откуда вы знаете?

Мирослава сунула ему под нос свою лицензию.

— Вы детектив?!

— Как видишь.

— Но зачем вы меня похитили?

— Я вас не похищала. Вы сами сели в автомобиль.

— Но…

— Мне нужно с вами поговорить.

Успокоившийся Макар сказал:

— Могли бы и к себе вызвать.

— Могли, — не стала спорить она, — но так сподручнее. Вы не находите?

Он покачал головой и ничего не ответил.

— Вы говорите, что Шиловского похитили, но свидетели утверждают, что это он посадил в свою машину девушку и увез ее в неизвестном направлении.

— Какую девушку? — спросил безо всякого интереса Сизиков.

— Это я как раз и хочу узнать у вас.

— Но меня там не было! — воскликнул он.

— То есть?! — Брови детектива взлетели вверх. — Вы ничего не путаете?

— Да ничего я не путаю, — отмахнулся он и пояснил, — сначала я там, конечно, был, но ушел раньше. Я всегда ухожу раньше, так как мне с утра на занятия.

— Кто может подтвердить, что вы ушли раньше?

— Да кто угодно, бармен, официант, Ленька, Филя, девчонки.

— Хорошо, достаточно. Значит, вы не видели, как уходил Шиловский?

— Не видел. Когда я был там, он еще танцевал с какой-то шалавой.

— Почему с шалавой?

— А кого вы там в час ночи надеетесь встретить? — ухмыльнулся Макар.

Мирослава имела собственную точку зрения, но спорить с Сизиковым не стала.

— Вы хорошо запомнили девушку, с которой танцевал Шиловский?

— Я ее вообще не запомнил!

— Почему?

— Потому, что если запоминать всех девиц, с которыми якшался Костя, голова опухнет!

— Их было так много?

— Очень!

— А кто-нибудь мог запомнить эту девушку?

— Если только Филька, — с сомнением в голосе проговорил Сизиков.

— Почему в отличие от вас Митяев мог ее запомнить?

— Ленька говорил, что Филька к ней клеился…

— Понятно. А что вы можете сказать о Тамаре Пеговой, Екатерине Сайковой, Римме Бердниковой?

— Ничего я не могу о них сказать, — насупился Макар.

— То есть?!

— Девчонки как девчонки, составляют нам постоянную компанию, но никаких обязательств, чисто дружеские контакты.

— То есть вы с ними не спите? — напрямую спросила Мирослава.

— Почему не спим, — растерялся Макар, — спим, но это опять же чисто дружеский секс.

— И кто из вас с кем практикует этот дружеский секс?

— В смысле?

— Ну, например, вы с Риммой, Леня с Катей…

— Так раз же на раз не приходится, — перебил ее Макар.

— То есть постоянных пар у вас нет?

— Нет, конечно, что за блажь, — поморщился он.

— Значит, эти девчонки тоже шалавы?

— Ну…

Мирослава хмыкнула:

— А вы с дружками, выходит, шалаши.

— Какие еще шалаши? — недовольно проворчал Макар.

Мирослава проигнорировала его ворчание и спросила:

— Насколько я знаю, все ваши дружки лодыря гоняют, почему же вы учитесь?

— Предположим, не все. Филипп вон работает на батькиной фабрике. А мне отец сказал, что, если я учиться не буду, он меня наследства лишит, — уныло проговорил Макар, — вот и мучаюсь уже четвертый год.

— Скоро отмучаетесь, — иронично приободрила его Мирослава.

Но он не заметил ее иронии и ответил еще более тоскливо:

— Так после института отец меня работать пошлет.

— Да, тяжкая у вас участь, — пряча улыбку, проговорила Мирослава.

— И не говорите, — согласился он уныло. И тут же воскликнул: — О! Приехали! Спасибо, быстрее ветра домчали. — Он схватил ее руку и потряс. Вылез из машины и, уже сделав несколько шагов, остановился у окна: — Забыл спросить. Сколько я вам должен?

— Вы уже расплатились своими ответами на мои вопросы.

— Так я же ничего толком не сказал…

Она пожала плечами и нажала на газ. Сизиков и впрямь ничего ей не сказал нового. Таинственная незнакомка в сером плаще маячила перед ее глазами. Девушка могла видеть убийцу или хотя бы догадываться, кто это мог быть. Если, конечно, и ее саму не убили. Однако полиция утверждала, что никаких неопознанных трупов в городе за тот период не было. Хотя убивец мог закопать ее в лесу…

Мог или не мог? Шиловского он закапывать не стал. Наоборот, убийство как бы сделано напоказ.

Что это? Внезапная вспышка гнева? Или все-таки продуманная месть? Но кто мог мстить плейбою Шиловскому? Кому он перешел дорогу? Или в этом узле завязан и Шиловский-старший? Хотя, насколько Мирослава знала, полиция тщательно отработала версию по конкурентам и недругам Эдуарда Бенедиктовича.

«Пожалуй, стоит съездить к Митяеву, — подумала Мирослава, — может, он еще не отбыл на свое рабочее место».

Ей повезло, Митяев был болен. Точнее, мнимо болен. Он решил сегодня на работу не ходить и как следует отоспаться. Если позвонит разгневанный отец, то мать его прикроет.

Родители Филиппа Митяева развелись несколько лет назад, но Филипп оставался единственным наследником Митяева-старшего, и тот все еще продолжал возлагать надежды на непутевого сына. Он пристроил его на работу, на свою фабрику, надеясь, что сыночек втянется и освоит процесс работы предприятия с самого низу.

Но Филиппа абсолютно не интересовало производство спичек. Если быть точнее, то его не интересовало ничего, кроме денег, текущих нескудеющим ручейком от отца. Деньги он спускал на дорогие клубы, машины, выпивку и девиц. На все остальное ему, как он сам выражался, было «наплевать с высокой колокольни».

Присутствие матери в доме тоже утомляло его. И он был безумно рад, когда она уезжала на очередное богомолье, к какому-нибудь старцу или просто пропадала на богослужениях в церкви.

Но обойтись совсем без нее он не мог. Ведь она следила за его бытом. Без ее присмотра он ходил бы голодный, неухоженный и за короткое время превратил бы квартиру в свинарник. А так в доме всегда было чисто, уютно, пахло выглаженным бельем и хорошей едой. Вот отец время от времени беспокоил Филиппа. Митяев-старший не пил и имел голову на плечах. Но ее срывало время от времени на конкурсах очередной мисс. Отец влюблялся, одевал, обувал девушку, покупал ей машину, возил ее на курорты и исполнял все ее прихоти.

«Хорошо, что хоть не женился», — думал Филипп.

Потом отец остывал к своей пассии, покупал ей на прощание квартиру, давал деньги на год прожития. И вел размеренный образ жизни до встречи с очередной «миской».

Филиппу снился какой-то фантастический сон, он застонал и перевернулся на другой бок, когда приоткрылась дверь и раздался голос матери:

— Сынок, вставай.

— Какого черта? — спросил Филипп.

— Уже одиннадцать часов.

— Ну и что?! Я сплю! Не мешай!

— К тебе там пришли.

Филлип мгновенно подскочил в холодном поту и, вытаращив глаза, спросил:

— Отец?

В его голове путано бились мысли: «Неужели пришел лишать наследства? Сон в руку? Нет, нет, тьфу, тьфу», — мысленно сплюнул он.

— Нет, не отец, — донесся до него голос матери. — Девушка…

— Девушка? — изумился Филипп и воскликнул: — Гони ее в шею!

— Не могу.

— Это еще почему?!

— Она из полиции.

— Вот черт! Никакого покоя нет от легавых!

— Сынок, ты бы оделся, — робко сказала мать.

— Ты не спросила, чего ей от меня надо?

— Она сказала, что хочет с тобой поговорить.

— О чем?

— Как я поняла, о Косте.

— Вот стервятники, — пробормотал он, — костям спокойно сгнить не дают.

— Филя! — Голос матери стал укоризненным.

— Ладно, позови ее в гостиную. И приготовь чего-нибудь пожрать. Раз уж встал, заодно и позавтракаю.

— Хорошо. Только ты не задерживайся.

— Учи ученого. Ну чего встала? Иди!

Дверь за матерью тихо закрылась. Но Филиппу показалось, что в комнате остались звучать ее вздохи.

«Вечно она так, — подумал он зло, — не смогла удержать отца. Всю жизнь так и просидит, как мышь под веником. Еще и с попами связалась».

— А, ладно, пусть! — проговорил он вслух и махнул рукой. — Меньше будет сидеть дома и мелькать перед глазами.

Когда он вошел в гостиную, Мирослава уже сидела на диване и не поднялась ему навстречу. Филипп не стал здороваться, демонстративно отодвинул стул, сел за стол и стал есть круассан, намазанный маслом, запивая его крепким сладким кофе со сливками. Ее присоединиться к своему завтраку он не пригласил. А она сидела и наблюдала за тем, как он ест. И ее взгляд ох как не нравился Митяеву.

Он не выдержал первым:

— Чего вам от меня надо?

— Хочу, чтобы вы рассказали мне о последнем дне, вернее, вечере Константина Шиловского.

— Я уже сто раз рассказывал об этом полиции! — зло выпалил Филипп.

— Расскажите сто первый, — спокойно попросила она.

— Черт! — Он отшвырнул от себя чашку с недопитым кофе.

— Было ли в том вечере что-то, что показалось вам подозрительным?

— Ничего не было! Все как обычно!

— Тогда с самого начала.

И он начал монотонно, время от времени сверкая на нее глазами, рассказывать, как они пришли, пили, танцевали, скабрезничали. Время от времени он сгущал краски, чтобы досадить ей, уколоть, вывести из себя. Но она оставалась спокойной, слушала, не перебивая, изредка задавала наводящие вопросы.

«У нее что, железные нервы? — подумал он — Их, наверное, специально тренируют. Гадкие менты».

Точно угадав его мысли, Мирослава спросила:

— Вы что же, совсем не заинтересованы в том, чтобы нашли убийцу вашего друга?

— Да плевать мне на это! — сорвался он. — Я заинтересован только в одном, чтобы вы отсюда поскорее убрались.

— Придется потерпеть, — усмехнулась она, глядя ему прямо в глаза.

И он не выдержал ее взгляда, опустил голову. На какой-то миг ему показалось, что он смотрел не в глаза слабой женщины, коей он считал ее до этого времени, а в глаза тигра, беспощадного и непримиримого. Мирослава и впрямь никогда не чувствовала себя ни слабой, ни беззащитной, в поисках истины она была непримиримой, а к тем, кто нарушил закон и тем более посягнул на жизнь другого человека, беспощадной.

— Вместо того чтобы плеваться ядом, — сказала она, — лучше расскажите мне о девушке, которую вы пытались отбить у Константина.

— Я пытался отбить у Кости девушку? — вытаращил он глаза и заверил ее: — Да ни в жизнь!

— Ну как же, в тот вечер в клубе Константин танцевал с девушкой, к которой потом вы стали подбивать клинья.

— Ах, это, — он расхохотался, — тоже мне нашли девушку.

— И все же.

— Короче, Костя подцедил блондинку, или, скорее всего, она к нему сама прицепилась, они с ней танцевали, потом, — он усмехнулся, — скажу так, чтобы не оскорблять слуха чувствительного дамского пола, Костя отволок ее в интимный уголок, хорошо ей попользовался, и они вернулись в зал.

— А дальше?

— Что дальше? Дальше она ему уже была без надобности. А я решил сходить по уже проторенной дорожке. Но телка заупрямилась. Нет, и все! Придушил бы голыми руками!

— Что же вас остановило?

— Сидеть не хотелось из-за этой мрази, — проговорил он брезгливо.

— А вы хорошо запомнили девушку?

— Да уж, запомнил.

— Опишите ее.

— Чего ее описывать? Лучше я вам ее адресок дам.

— У вас есть адрес этой девушки?

— А то, — произнес он самодовольно.

— Откуда?

— Выменял у одной из ее подружек за энное количество дензнаков.

— Зачем?

Он пожал плечами:

— Думал, может пригодиться. — И признался: — Обидно получать от ворот поворот.

— Хорошо, давайте адрес.

Он взял салфетку и нацарапал на ней название улицы, дома и квартиры.

— Это точный адрес? — спросила Мирослава.

— Точнее не бывает! — заверил он.

— Но я хочу получить именно ту записку, на которой вам написала адрес ее подруга.

— Она сказала мне его устно, и я запомнил, — нагло соврал он.

— Хорошо. — Она достала сотовый.

— Эй, погодите, куда это вы звонить собираетесь?

— Хочу вызвать сотрудников для обыска вашей квартиры.

— Так вам их и дали, — усмехнулся он, — это не так скоро делается.

— Вы ошибаетесь. Дело Шиловского у следователя. И он, узнав о запирательствах главного свидетеля, тут же организует обыск. Я обещаю вам, что мы тут, — она обвела взглядом гостиную, — все вверх дном перевернем.

— Ладно, — проговорил он сквозь зубы, — записка у меня в кармане брюк, сейчас принесу.

Митяев приподнялся с места, но Мирослава осадила его.

— Не двигайтесь! Пусть записку принесет ваша мать.

— Мать так мать, — ухмыльнулся он и позвонил в колокольчик, лежавший на столе.

Тихая женщина появилась перед сыном точно какая-то горничная.

— Звал, сыночек? — спросила она, не сводя глаз с его лица.

— Звал, звал! Не глухая ведь. Принеси записку из моих брюк и отдай вон ей. — Он кивнул на Мирославу.

Митяева безмолвно и бесшумно, точно призрак, выскользнула из гостиной и, выполнив приказание сына, появившись минут через пять, протянула записку Мирославе. Та развернула ее и прочитала, потом кивнула женщине и ласково улыбнулась:

— Спасибо, это то, что мне нужно.

Митяева так же незаметно ушла.

Филипп усмехнулся:

— Так я же себе еще хоть сто штук нарисую.

— А я вам лично отобью руки, — проговорила она угрожающе, — и попрошу полицию повыдергивать вам к чертовой матери ноги, если вы хоть на сто метров приблизитесь к дому этой девушки.

— Ой, какие мы строгие, — прогнусавил он.

— Я не шучу, — сквозь зубы проговорила она.

И встретившись с ее тигриным взглядом, он понял, что она и впрямь не шутит.

— Ладно, ладно, — проговорил он примирительно, — сдалась мне эта деваха.

— Вот и хорошо, — оценила она его понимание, — а теперь расскажите мне, когда и с кем Шиловский ушел из клуба.

— Не знаю, когда он ушел, — огрызнулся Митяев, — я не следил за ним.

— А что вы делали?

— Развлекался! После того как эта кошелка мне отказала, я нашел нормальную девчонку.

— То есть более покладистую?

— Можно сказать и так. Короче, мы ушли с ней из зала, а когда вернулись, нашли только клюющего за столиком носом Сапрыкина.

— Куда же делись все остальные?

— Макар уехал домой. Этот придурок в институте учится. — Филипп рассмеялся.

— Но вы ведь тоже учились?

— Учился, — уныло согласился Митяев.

— Шиловского, насколько я понимаю, уже не было?

— Правильно понимаете.

— А где были девушки, с которыми вы пришли в клуб?

— О! Они своего не упустят! Все уже по укромным уголкам рассеялись и тискались со вновь обретенными кавалерами.

— Но они ведь не проститутки? — спросила Мирослава.

— Нет, конечно! — удивился Митяев. — С чего вы взяли?

Мирослава пожала плечами.

— Нормальные девчонки, просто любят повеселиться.

— Ну, что ж, настало время нам с вами расстаться, — сказала Мирослава.

Благодарить за помощь Митяева она не стала, только обернулась на пороге и сказала:

— Только не вздумайте забыть то, что я вам сказала.

— Не забуду, не беспокойтесь, — отмахнулся он, — мне лишние неприятности не нужны.

Мать Митяева точно тень появилась невесть откуда, едва Мирослава вышла из гостиной.

— Я провожу вас, — тихо сказала она. И уже у самой двери, когда Мирослава взялась за ручку, прошептала: — Вы не сердитесь на Филю, он не злой, только избалованный очень. — И, не удержавшись, всхлипнула.

Мирославе хотелось сказать, что по ее Филе каторга плачет, но удержалась и сказала просто:

— До свиданья.

Домой Волгина вернулась после обеда. Солнце стояло в зените, на небе не было ни одной тучки, цветы на клумбах дышали зноем и ожидали вечернего полива.

Вечером Морис и Мирослава поехали в ночной клуб, завсегдатаями которого были Шиловский и его дружки. Несмотря на то что за вечер их компания могла сменить несколько клубов, надолго они зависали именно в этом. И именно из него в тот вечер уехал Константин Шиловский в свой последний путь.

В клубе было довольно сумрачно, пятна света бродили по залу, выхватывая на миг чью-то фигуру или лицо. Громко играла музыка, пахло едой, напитками, потом, парфюмерией и еще какими-то ароматизаторами.

Люди не только сидели за столиками, но и ходили по залу, прыгали на танцполе или топтались в обнимку, впрочем, обнимающиеся парочки можно было заметить повсюду.

— Ну и бордель, — тихо процедил Морис сквозь зубы.

— Дорогой, ты ничего не понимаешь в колбасных обрезках, — усмехнулась Мирослава.

— В смысле? — опешил Миндаугас.

— Это заведение, к твоему сведению, считается элитным клубом, — ответила ему Мирослава.

— А… — протянул он насмешливо. — И что мы тут будем делать?

— Потолкаемся, понаблюдаем за публикой, поговорим с барменом, официантом и со швейцаром на входе.

— Как вы думаете, дружки Шиловского сегодня здесь?

— Да кто ж их знает, — пожала плечами Мирослава, — в этом разноцветном сумраке нелегко разглядеть знакомые лица.

Они выбрали столик за колонной и заказали еду и напитки. Из всего принесенного Мирославе понравился только салат из крабов. Остальное она сочла гадостью и не стала есть. Морис лениво жевал кружочки ананаса. Пить он ничего не стал, так как был за рулем. А Мирослава не пила из солидарности.

Через полчаса они вышли на танцпол и пробыли там некоторое время, дергаясь под непонятную абсурдную музыку. Найти в зале Сапрыкина, Сизикова или Митяева Мирославе не удалось. Впрочем, она и не очень старалась. Подойдя к барной стойке, она развернула удостоверение.

— У нас нарушений нет, — сразу занервничал бармен.

— Я и не говорю, что они есть, — отозвалась Мирослава.

— Тогда в чем дело?

— Вы, наверное, слышали о гибели Константина Шиловского?

— Кто же об этом не слышал. Но при чем здесь наш клуб?

— Скорее всего, ни при чем, — успокоила его Мирослава. — Просто меня интересует, не заметили ли вы, с кем именно в тот вечер Шиловский покинул ваше заведение?

— Не заметил. Честное слово, не заметил! — Бармен сложил руки на груди. — Посудите сами, кручусь тут весь вечер как белка в колесе.

— Сочувствую.

Он посмотрел ей в лицо, но не заметил и тени иронии.

— Может, Владик заметил, — проговорил он устало.

— Владик это кто?

— Официант. Сейчас я его позову.

Сначала бармен помахал несколько раз рукой, потом проговорил сокрушенно:

— Не слышит, тут такой гвалт. Айн момент! — Он достал сотовый и быстро набрал номер. — Влад! Подойди на минутку к барной стойке. — И, уже обращаясь к детективам: — Сейчас подойдет.

И правда, официант довольно скоро выплыл из перемежающихся цветовых пятен.

— Сань, ты чего? — обратился он к бармену.

— Тут вот люди хотят с тобой поговорить.

Официант был совсем молодым, довольно щуплым парнем.

«И как он справляется с такой нагрузкой?» — подумала Мирослава, а вслух спросила:

— Вы знали Константина Шиловского?

— Знал, — со вздохом ответил он.

— Вы не помните девушек, с которыми он в тот вечер проводил время?

— Вы имеете в виду Римму, Катю и Тамару?

— Нет, тех, с кем он познакомился в тот вечер здесь.

Парень задумчиво почесал подбородок:

— Сначала я видел его с рыжей, потом с блондинкой, потом с брюнеткой, потом опять с блондинкой. Но я ведь специально не наблюдал за ним, работы много, — проговорил он, как бы оправдываясь, — носишься по залу весь вечер, как челнок, домой приползешь и хоть отстегивай ноги, так ноют.

— Понимаю. Но последний раз вы видели его именно с блондинкой?

Он подумал и ответил:

— Точно, с блондинкой, а потом я его уже не видел.

— Но к их столику вы еще подходили?

— Подходил. Там сидели два его друга, один в обнимку с девушкой.

— А вы не помните лица блондинки, с которой был Шиловский?

— Извините, но при таком свете…

— Понимаю. Но еще один вопрос. Как вы думаете, девушка была настоящей блондинкой или крашеной?

— Ой, — сказал официант, — я в этих вопросах не очень. Но уверен, что первая блондинка точно была крашеной.

— А в том, что вторая была крашеной, не уверены?

— Нет, не уверен, — покачал он головой и через мгновение спросил: — Я могу идти?

— Да, конечно, спасибо вам большое.

— Да вроде не за что, — пожал он плечами и исчез в полумраке зала.

Мирослава дотронулась до плеча Мориса.

— Идем, нам здесь делать больше нечего.

Они направились к выходу. Возле швейцара Мирослава остановилась и протянула ему удостоверение. Он клюнул его носом и спросил:

— И что?

— Ничего. Вы дежурили в тот вечер, когда убили Константина Шиловского?

— Дежурил. Но его не тут убили.

— Знаю. Вы не помните, с кем он выходил из клуба?

— Помню. С девушкой в тонком сером плаще.

— Вы запомнили ее лицо?

— Увы, нет. Мало того что на ней были темные очки, так она еще и отвернулась.

— Темные очки? — переспросила Мирослава. — Так ведь дождь шел.

— И я о том же. Странная девица! Но тогда я подумал, что, может, видит она плохо. Знаете, такие очки бывают, они там, где светло, темнеют, а в полумраке светлеют.

— Да, знаю, хамелеоны.

— Вот-вот, они самые, — закивал щвейцар.

— Так на ней были хамелеоны?

— Точно сказать не могу, — виновато признался швейцар.

— А какие у нее были волосы?

— Светлые.

— Вы уверены?

— Я не слепой.

— То есть она была крашеной блондинкой?

— Нет, она была натуральной блондинкой.

— Почему вы так думаете?

— Потому, что у меня жена всю жизнь была натуральной блондинкой, пока седеть не начала. А теперь дочь блондинка натуральная.

— Спасибо вам. Вы очень нам помогли.

Швейцар поклонился, и Морис быстро сунул ему в руки купюру.

— Что это нам дает? — спросил он, когда они сели в машину.

— Пока ничего, — отозвалась Мирослава.

— Мы будем искать эту девушку?

— Ищи ветра в поле…

— Вы прямо как Шура, — упрекнул он.

— Конечно, найти эту девушку было бы неплохо. Но она может быть случайной знакомой Шиловского для, как выражаются его друзья, одноразового пересыпа.

— Куда же она делась после смерти Шиловского?

— Она могла деться и до нее.

Морис бросил на нее вопросительный взгляд, и она ответила:

— Они могли провести в каком-то месте час или полтора, а потом он ее отвез домой или, что больше похоже на Шиловского, высадил возле метро или автобусной остановки.

— Он мог быть такой свиньей?

— Ты меня извини, конечно, но, несмотря на то что о мертвых плохо говорить не в традициях русского народа, однако, судя по всему, при жизни Константин Шиловский был стопроцентным свином.

— Значит, найти девушку будет трудно, — констатировал Морис.

— Нелегко, — подтвердила Мирослава.

Вечером, сидя на крыльце, она думала о том, что следует посетить и случайную знакомую Константина Шиловского, адрес которой ей удалось выбить из Филиппа Митяева.

Итак, она звалась Варварой Пушкарской. И вполне могла после расставания с Шиловским наблюдать за ним и заметить счастливую соперницу. «Или все-таки несчастную?» — подумала Мирослава и запустила пальцы в густую шерсть Дона, примостившегося рядом с хозяйкой.

— Если бы ты знал, как я люблю тебя! — произнесла она вслух.

И тотчас рядом раздался голос Мориса:

— Надо же, а я и не догадывался об этом.

Мирослава рассмеялась. Морис стоял в дверях с тарелкой вымытой тепличной клубники. Он шагнул на крыльцо и уселся рядом. Дон повернулся к нему и одарил снисходительным взглядом прищуренных янтарных глаз.

— Знаю, знаю, что ты мой счастливый соперник, — отозвался Морис и ласково почесал кота за ухом, тот тихо замурлыкал.

— О чем задумались? — спросил Морис, ставя тарелку с клубникой на колени Мирославы.

— Планирую, что сделать завтра.

— И?

— Поеду-ка я к Варваре Пушкарской, посмотрю на нее, может, узнаю что-то полезное.

— А Пегова, Сайкова и Бердникова?

— И до них очередь дойдет.