Амнезия. Дневник потерявшего память

Натали Сомерс, 2019

Ромену Валинцки 15 лет. Он понимает это только благодаря паспорту, в котором не узнает себя – после несчастного случая у мальчика диагностировали амнезию. По совету врача Ромен начинает вести дневник, которому доверяет все сокровенное, и отправляется на поиски себя и оборванных нитей прошлого. Ему приходится взглянуть на свою жизнь со стороны. Отец – властный и бескомпромиссный – подозревает сына во вранье и манипулировании, едва мальчика выписывают из больницы. Мать, суровая и немногословная, не видит проблемы в нарушении личных границ. А Ромену еще нужно вернуться в школу, где он не способен отличить друзей от врагов. Каждый в этой истории может помочь ему вспомнить и понять, что произошло, но также любой из них может навязать ему свою версию не только прошлого, но и настоящего. Натали Сомерс – автор более шестидесяти детских и подростковых книг – не сразу пришла к детской литературе. Она успела поработать инженером во французском метро, а затем школьным учителем, когда поняла – этого вполне достаточно, чтобы писать детские книги. Многие произведения Натали получили престижные награды и стали лауреатами известных литературных премий, например такой, как Prix des Incorruptibles. В книге «Амнезия. Дневник потерявшего память» писательница вновь обратилась к темам, которые ее так волнуют: межличностные отношения и трудности, с которыми сталкиваются взрослеющие дети. Вместе с Роменом читатель будет искать ответы на самые важные вопросы – кто я и чего я по-настоящему желаю.

Среда, 26 мая

16 часов 15 минут

Сегодня утром, когда я пришел в лицей, со мной никто не поздоровался. Перед дверью в класс ученики маленькими группками ждали урока, полностью меня игнорируя — я урвал, может, пару быстрых взглядов. Должно быть, они так ведут себя с начала года, а может, боятся моей особой ситуации — не могу сказать. Забавно, что люди начинают тебя избегать, если ты — другой. Можно подумать, они боятся заразиться твоими проблемами. На мгновение мне даже захотелось крикнуть: «Эй! Эй! Амнезия не заразна, вы в курсе?» Но я не осмелился. Может, завтра, когда разузнаю, чем питается Элиас, чтобы обзавестись такой смелостью (готов поспорить, он-то не ест один тофу!). Потому что Элиас может что угодно! Он ни на секунду не запнулся, пока рассказывал мадам Бувье, что не подготовил пересказ «Антигоны», поскольку история оказалась такой печальной, что он прорыдал всю ночь. Весь класс заржал, кроме мадам Бувье (но и она улыбку сдержала с трудом).

— Бедный Элиас, придется еще поплакать, — ответила она в итоге.

— Почему? Остальные сцены такие же грустные?

— Отчасти да, но еще потому, что в среду ты останешься после уроков на два часа.

— Ну нет, мадам, это несправедливо!

Но он мог сколько угодно умолять, мадам Бувье была непреклонна, как Антигона.

Все это показалось мне забавным.

В обеденный перерыв в столовой я чувствовал себя таким же одиноким, как и утром. Ужасное чувство: покинуть очередь с подносом в руках и не знать, куда податься. Краем глаза я тут же заприметил светлый хвостик Морганы Йохансон: он блестел, словно солнце, в этой унылой обстановке. Но ему уже составили компанию другие члены трио: темный хвостик Матильды и рыжая копна Алисии. Стоит ли говорить, что я туда не сунулся.

Я бродил по проходам столовой, когда наконец заметил Аделину, которая сидела в одиночестве за столиком на четверых. Я подошел к ней и спросил:

— Можно?

Она не оторвала глаз от какой-то книжки в руках.

— Ну, на этот вопрос только ты можешь ответить, — небрежно бросила она.

От недоумения я замер на месте. Наконец она поняла, что я не понял.

— Ну а чё? Я не могу знать, на что ты способен.

— В смысле?

— В коромысле. Способен ли ты передвигать руки и ноги, чтобы опуститься и присесть. Способен ли обедать за одним столом с толстой коровой Аделиной.

Тут мне вправду захотелось сбежать и поститься какое-то время. Но она бы подумала, что я испугался. Поэтому я поставил поднос на стол, подвигал руками-ногами и сел как можно дальше от нее. Не рядом, не напротив — по диагонали.

Я откашлялся и сказал:

— Еда сегодня неплохо выглядит.

Давали курицу и картошку фри.

— Не согласна.

— А ты не любишь картошку фри?

Я удивился. Все любят картошку фри!

— Если я толстая, это еще не значит, что я люблю картошку фри…

Я уже собирался вежливо намекнуть, что в моем вопросе не было ничего личного, как она вдруг прошипела сквозь зубы:

— На голову отшибленный.

Тут я взбесился:

— Если у меня амнезия, это еще не значит, что я забыл, как обращаться с жирными коровами!

Аделина медленно подняла голову. Я прижал ладони к губам, словно пытаясь удержать слова, но было поздно — слово не воробей. Я перешел границы и понимал это.

— А вот это грубо, — прогремела она.

И тут я вправду испугался. Если не принимать во внимание неуместность сравнения, она напомнила мне быков из мультиков, когда те собираются атаковать, а из широких ноздрей валит пар и злобные глазки наливаются кровью. Вдруг Аделина расхохоталась.

Все повернулись в нашу сторону. Неловко. Прямо очень неловко.

Но все же лучше, чем полный игнор.

Получилось даже весело. Я тоже рассмеялся, правда, не так громко.

— А ты изменился, — сказала Аделина, — раньше ты никогда бы не посмел сказать подобное.

— Правда? То есть мы знакомы? Мы дружили?

Аделина покачала головой справа налево и слева направо, размахивая темными кудряшками.

— А, не, такого не было. Ты… короче… в тебе содержания не больше, чем в голограмме. Обычно ты молчишь. Сидишь себе в углу. Если со всем начистоту, пока директор не привел тебя на урок, я даже не заметила, что тебя не было. И думаю, я не одна такая…

Меня как водой окатили. Я уже догадался, что не был мистером Популярность, но узнать, что ты вообще не существуешь, всегда неприятно.

Жизнь Ромена, сцена третья: главный герой в роли эктоплазмы.

Одно хорошо в обливаниях холодной водой: помогает проснуться.

–…да и я ни с кем не дружу особо.

Аделина отпустила эту фразу, как собака, отбросившая слишком сухую кость.

Получается, мы не друзья.

— Никогда не поздно наладить отношения.

— Наладить отношения не значит дружить. Одно лицемерие.

Кивнув подбородком в сторону, Аделина показала, что все вокруг вернулись к своим разговорам.

— А ты и вправду думаешь, что все эти клоуны нравятся друг другу? Миром правит выгода.

Я нахмурился.

— А ты не нагнетаешь?

Она повернулась и взглянула мне прямо в глаза.

— Да говорю тебе, миром правит выгода. Поверь, вот я, толстая уродина. Мне нечего им предложить, поэтому никто мной не интересуется. Это ясно, прозрачно, очевидно.

К ее автопортрету мне захотелось добавить, что она «не очень любезная» и именно поэтому у нее нет друзей, но я вдруг осознал, что у меня тоже никого нет. И промолчал. В любом случае было ясно, что Аделина ничего особенного обо мне не расскажет.

Я жевал картошку фри, закрыв глаза от удовольствия: даже жирная и холодная, она не шла ни в какое сравнение с диетой из тофу и пшеницы. Аделина, в свою очередь, вернулась к чтению. Мне не хотелось с ней разговаривать, но от тишины становилось еще больше не по себе. Прищурившись, я попытался разобрать заголовок книги, которую она читала, но Аделина заметила до того, как мне это удалось.

— Да чё я вообще тут забыла? — прогремела она, сунув книжонку в карман.

На что я протянул очень воодушевленное:

— Э-э-э…

И поскольку Аделина уже закончила обедать, она взяла поднос и ушла. На ее тарелке оставалось еще много картошки фри, и у меня сердце сжалось при мысли, что дорога ей прямо в мусорное ведро — особенно если вспомнить, какие ужины ждали меня дома. Но, сам не знаю почему, внутренний голос подсказал, что будет не очень разумно просить Аделину поделиться.

Уроки кончились, и я отправился домой. В планах на вечер гигантская домашка по математике и… «Граф Монте-Кристо», конечно!

23 часа 30 минут

Жизнь Ромена, сцена четвертая: чем дальше, тем страньше!

Сегодняшний вечер получился гораздо интереснее, чем ожидалось. Взгляд со скрытой камерой немного назад. Для начала обсудим конец дня и будем честны: начиналось все довольно плохо. Короче, расскажу.

К шести часам вечера мне наскучило сидеть за уроками, запершись в комнате. И я решил спуститься в гостиную. Там стоит отличная стерео система: хай-тек с кучей колонок ростом с меня. Однако полка с дисками оказалась пустой. Стран но, но там не было ни пылинки. Сама гостиная была обставлена со вкусом, типа в классическом стиле: хрустальная ваза, два оловянных подсвечника, симметрично поставленные с каждой стороны от стереосистемы. Над всем этим висело зеркало в белой раме с лепниной. Кожаный диван и два подобранных в стиль кресла. Белые стены, сливовые шторы. Не знаю почему у меня по спине пробежал холодок. Я уже собирался вернуться в комнату, но очень уж хотелось опробовать эту восхитительную стереосистему, так что я остался. Сердце бешено заколотилось без всякой на то причины, словно я осквернял священный храм.

Раздались звуки. Голос мужчины говорил так ясно, будто диктор находился в комнате. Повернув другую кнопку, я попал на радиоволну повеселее: с ритмом, роком, грувом. И я сделал погромче. Басы загудели, как из преисподней.

— Выключи немедленно!

Не услышав, как открывалась входная дверь, я подпрыгнул от неожиданности.

Беатриса перелетела через всю гостиную, как космический шаттл, вернувшийся с задания. Схватив пульт, она выключила стереосистему.

— Ромен, о чем ты только думал? Эта… эта музыка!

Ее голос высоко дребезжал. Наверняка я на нее странно посмотрел, потому что она тут же смущенно добавила:

— Твой отец не любит, когда трогают его стереосистему. Еще меньше он любит, когда переключают радио. Надо понимать: это его система.

Она начала повторяться. Похоже, это была очень важная информация.

Я извинился. Она извинилась. Затем включила систему, чтобы тщательно отрегулировать звук и поймать ту волну, которая была сохранена до того, как я осмелился испортить его программы.

Беатриса уже собиралась нажать на кнопку и выключить, как входная дверь хлопнула во второй раз. Она мгновенно отпрыгнула от стереосистемы и одарила меня взглядом, значение которого было яснее ясного: рот на замок — и молчок. И я не возражал: хотя бы в этот раз мы оказались на одной волне.

Однако мы зря волновались. Арно ничего не заметил. Он вошел в гостиную с таким видом, будто начались каникулы, а в руках у него коктейль. Арно улыбался до ушей.

— А, Ромен! Хорошо, что ты здесь!

Я не знал, что ответить, однако мое замешательство не особо его смутило — видимо, я не очень словоохотлив и в нормальные времена. Арно подошел ко мне, и лицо его снова озарилось улыбкой.

— Угадай, что я принес!

В этот момент я заметил, что он прячет что-то за спиной.

— Понятия не имею.

— Ну же, подумай немного!

— Я… без понятия.

— Говорят «я не знаю», — поправила Беатриса, которая уже слышать не могла мои выражения, а затем добавила: — Арно, ты же в курсе, Ромен немного не в себе. Не надо его разыгрывать.

Меня передернуло от фразы «не в себе», но я снес и это, как обычно (смотрите ранее про ведра с холодной водой). Сначала мне показалось, что Арно не оценит вмешательство Беатрисы в разговор, но ничего подобного. Даже наоборот: его улыбка расползлась еще шире, дальше ушей.

— Ах да, я забыл, — подмигнул он.

И рассмеялся над собственной шуткой. Было не смешно, но я выдавил из себя улыбку. Если честно, я не знал, куда деться.

— Ну, не догадываешься? — настаивал он.

Не успел я ответить, как он сунул мне в руки коробку в подарочной обертке. Причем из нас двоих больше не терпелось ему.

Но стоило сорвать обертку, как моя заинтересованность взмыла до небес.

Айфон. И не шестой, не седьмой или восьмой. Айфон Х.

По спине пробежали мурашки возбуждения, однако мой энтузиазм разделяли не все. Когда я повернул коробку, чтобы прочитать описание, Беатриса заметила сдавленным голосом:

— Десятый айфон? Но это… очень дорого!

— После того, что он пережил, можно себе позволить, — непринужденно ответил Арно.

— Но ты же сам говорил, что в этом месяце нужно экономить, что мы слишком потратились на билеты в…

И вдруг она умолкла. Эти старательные игры в молчанку начинали уже действовать мне на нервы.

— Что за билеты? — спросил я.

Арно чуть не испепелил Беатрису взглядом. Та побледнела от ужаса.

— Ничего особенного, — еле выдавила она.

Арно продолжил разговор, будто ничего не случилось:

— В этой семье я занимаюсь расходами, не так ли? И если я думаю, что мы можем себе это позволить, то так оно и есть. Думаю, я достаточно зарабатываю, чтобы сделать сыну подарок, когда мне вздумается!

— Да-да, конечно, тебе виднее.

Затем Беатриса повернулась ко мне с немного вымученной улыбкой и добавила:

— Отец балует тебя, Ромен!

Убедившись, что вытянуть из них информацию об упомянутых билетах не получится, я смирился со сменой темы.

— И не говори! Я даже не надеялся, что мне перепадет что-то такое.

Услышав мои непринужденные выражения, Беатриса тут же завелась:

— Не перепадет, а подарят. Ромен, я не понимаю. Ты изъяснялся на отличном французском! Только не говори, что из-за амнезии ты забыл, как надо общаться с людьми. — Она была взвинчена, хотя ее безупречных прямых волос это никак не коснулось.

Любуясь сокровищем у меня в руках, я слушал вполуха.

— Не обращай внимания, это он от радости! — великодушно заключил Арно.

Я даже начал подумывать, что сделал слишком поспешные выводы насчет этих людей. В итоге они оказались не такими уж и плохими.

— Помню, я прочел все статьи об этой модели.

Тут как будто наступил второй Новый год! И не только для меня.

— Слышала? Он помнит! — торжествующе воскликнул Арно. — И все это благодаря мне!

Но Беатриса куда-то пропала. Наверняка отправилась готовить ужин. Оно и к лучшему: ее замешательство только все портило.

Мы все вместе уселись за стол, и я не помню, что именно приготовила Беатриса, поскольку мы с Арно проболтали допоздна о десятом айфоне, изучая все возможности новинки. Арно оказался довольно интересным: он столько всего знает о последних технологиях.

Не терпится пойти завтра в лицей и посмотреть на лица одноклассников, когда те увидят мой айфон!