Глава 5. Прелат Ордена
«Научиться играть на любом музыкальном инструменте
так же просто, как выпить стакан воды»
Афоризм, приписываемый пастуху Кайнану,
одному из шести Великих Подпор
Аудиенция проходила в соседней пещере.
Нет, я, конечно, понимаю — заповедные места, где когда-то была открыта Блуждающая, исторический экскурс, камни, каждый из которых знает и помнить самого Святого Улию… Все это придает определенный колорит и способствует атмосфере поклонения и почитания.
Ну, так и сделайте тут пещеру-музей. А гостей принимайте в тепле и уюте, трудно, что ли?
И вообще. Во мне рождалось смутное подозрение, что сей причудливый природный уголок, максимально удаленный от цивилизации, избран Общиной для постоянного проживания именно благодаря своей удаленности. Во времена безмагии непроходимость скал гарантировала какую-никакую безопасность. Это понятно и не вызывает лишних вопросов. Но позвольте, для чего нужно столь усердно шифроваться теперь, когда безмагия побеждена и ей на смену пришла молодая смена ретивых и норовистых магов?
Примерно такие мысли проносились в моей голове, пока я в полном одиночестве ожидала аудиенции.
Они — мысли — мгновенно выветрились, едва в дальней каменной стене открылась незаметная дверца, и в пещеру шагнул Прелат Ордена.
В пещере из мебели стояло всего два стула. Один был занят мной.
На другой сел он.
Черный плащ и капюшон надвинут на лицо.
Он что, полагал, я его не узнаю?
— Желаю радоваться, дитя, — раздался из-за капюшона его голос.
Да что это с ним такое? Почему он говорит так важно и высокопарно? Почему не встанет, не скинет капюшон, не обнимет меня? Оказывается, до сих пор я и не подозревала, что пришла сюда вовсе не за ключом для Блуждающей, а для встречи с ним.
— Для чего ты прибыла в Орден?
Он ждал от меня ответа, но так и не дождался. Сказал невыразимо патетическим тоном:
— Многие паломники ищут в недрах первопещеры, как мы называем эти священные коридоры, мудрость и ум. Кто-то приходит, ведомый тщеславием. А иные желают получить все богатства мира, обретя власть над вещами, в коих заключена частица волшебства Святого Улии. Я не знаю, что привело сюда тебя и твоих спутников. Надеюсь, цель ваших поисков достойна и высока.
Он снова помочал. Спросил с едва уловимым раздражением:
— Так ответь же, дитя, что нужно тебе в Ордене? Расскажи, какова истинная цель твоего пребывания здесь.
Молчать дольше становилось невозможно.
— Встретиться с тобой, — просто сказала я.
Из-под капюшона блеснули глаза, в которых читалось любопытство.
— Вот как?
— Как зовут вас, Прелат? — спросила я дрожащим голосом, не в силах больше сдерживать волнение. — Как звали вас, когда вы жили в столице? Вы ведь жили в Ойлине, верно?
Он молчал. То ли посчитал мои вопросы дерзостью, то ли раздумывал, как лучше ответить, не выдав свое инкогнито.
И почему они окружают себя такими слоями тайны и загадочности?
Он все еще молчал. Тогда заговорила я:
— Вас звали мист Дарц Сольгон-тонс, не так ли? Или вы забыли свое настоящее имя?
Он молчал. И даже глаза перестали блестеть из-под капюшона.
— Странно, что вы называете меня «дитя». Ведь и у меня есть имя. Знаете, как меня зовут? Мирохарда Юргрия Сольгон-тонс.
Мужчина вздрогнул. Сказал тихо:
— Если бы у меня была дочь, я назвал бы ее Мирохардой… Как жаль, что у меня нет дочери.
— У тебя есть дочь! — закричала я. — Папа, у тебя есть дочь! Это я!
Сердце мое рвалось к нему. Встать, подбежать и обнять — вот что хотелось мне больше всего. После того, как я увидела морок там, в крошечной комнате позади кабинета Макер-тота, это было самым заветным желанием. До сего мига я считала его невыполнимым.
Он откинул капюшон.
Все в моей душе перевернулось.
Я помнила эти глаза, и это выражение лица — бесконечное удивление, которое появлялось после каждой его поездки. Папа стоял на пороге, в своей вкусно пахнущей летной форме, со стрекозиными очками на лбу, а я неслась ему навстречу и, добежав, подпрыгивала и повисала в его сильных руках. Он целовал меня, ставил на пол и смотрел вот так же, удивленно, приговаривая:
— Как же ты выросла, девочка моя, как же ты выросла…
Вот только сейчас на нем не было ни летной формы, ни очков. И он не распахивал мне навстречу большие сильные руки. Просто сидел и удивленно смотрел.
Он был почти таким же, как я его помнила. Разве что постарел немного, совсем немного. И поседел. Серебряные пряди чередовались с темными, и казалось, будто на голову плеснули немного расплавленного могуллия…
— Невозможно, — наконец вымолвил он. — У меня никогда не было дочери. У нас с женой не могло быть детей…
Странная мысль пришла мне в голову. Я спросила:
— Ты… Был магом?!
Он кивнул:
— Все, кто работал с первыми летунами, были магами. Мы оканчивали закрытую школу, школу для избранных, где обучали обращению с могуллием. Это было непременное условие для полетов… Считалось, летуном может управлять лишь маг. Потом, как я узнал, все изменилось… Но тогда…
Он помолчал немного. Сказал:
— Если хочешь узнать подробности, я расскажу позже. А пока… Мне интересно, с чего ты взяла, будто я твой отец.
С чего я взяла? Да ведь папа был почти во всех моих детских воспоминаниях! И как он со мной играл, и как мы вместе гуляли — мама, папа, а между ними я, держу их за руки, подпрыгиваю, а они поднимают меня в воздух, и папа говорит: «Вот так и я летаю, и ты полетишь когда-нибудь»… И еще как он покупал мне красивых кукол, и вкусные пирожные, и обещал взять с собой в полет. А однажды улетел и не вернулся. Тогда я уже жила в другой семье, но все равно помню, как мама долго-долго плакала и как из нее уходила жизнь, и если бы я не удочерила маму, то неизвестно, что бы с ней стало…
Он покачал головой:
— Это любопытно. Но ты все равно что-то путаешь.
Путаю?! Я принялась описывать нашу квартиру, нашу улицу и квартал, наших соседей, включаю зловредную старушенцию Зофу Галген-тонс. У него расширились глаза от удивления. А когда я напомнила о его портрете, что до сих пор висит в комнате, Прелат воскликнул:
— Портрет! Надо же, неужели он сохранился?
— Сохранился, — кивнула я. — Он висел там все время, и даже безмаги не смогли его забрать. В последние годы старого режима патрули ходили по домам и изымали все мало-мальски магические вещи. А портрет оставили, даже несмотря на то, что в красках явно присутствовали следы могуллия…
— Откуда ты знаешь? — оживился Прелат. — Волшебного порошка на портрете так мало, что никакими определителями обнаружить его невозможно!
— Я владею маго-взором, — просто сказала я.
— Ты? Маго-взором? Невероятно!
Теперь он смотрел на меня с долей восхищения. Спросил:
— И ты можешь определить назначение магического артефакта?
— Не всегда, но в большинстве случаев, — кивнула я. — Я работаю… работала в институте Магии. Занималась сортировкой артефактов.
— Замечательно, — сказал он. — Это просто замечательно. А тебе никогда не приходило в голову, если уж ты, как уверяешь, моя дочь, изучить хорошенько мой портрет и определить его назначение?
— Назначение? — переспросила я недоуменно.
Мне и в голову никогда не приходило, что у портрета может быть какое-то назначение.
— Именно, — он кивнул головой. — Видишь ли, я не успел сказать жене перед последним полетом, что со мной можно связаться через портрет. На обратной стороне есть должна быть кодовая фраза, активирующая связь.
Вот демон! Я чуть не взвыла от досады. Неужели мама не знала про магические свойства? Если знала, почему не воспользовалась?
— Может быть, жена пробовала связаться со мной, — продолжал Прелат задумчиво, — но у нее ничего не вышло…
— Почему?
— Видишь ли. Довольно продолжительное время у меня были провалы в памяти… А потом я оказался в Общине, принял послушание и сан…
О! Это объясняло многое. Мама всегда говорила, что, если бы папа мог, он обязательно нашел бы способ передать нам весточку.
— Ты расскажешь? — попросила я. — Расскажешь, как все было? Знаешь, мама очень волновалась… Она волнуется до сих пор. Мы обязательно должны оповестить ее. Она все еще надеется…
— Не может быть, — прошептал он. — Боже мой. Она все еще надеется… А я… Я думал, она забыла обо мне и вышла замуж…
— Папа, — сказала я твердо, — если в Ордене есть переговорник, мы должны немедленно связаться с мамой. Я знаю ее код.
— Да, — кивнул он. — Обязательно. Но… что я ей скажу? Что она подумает? Что я негодяй, смывшийся из семьи? Или что я завел другую?
— Да ничего она не подумает! — закричала я. — Ей просто надо дать знать! И все!
Нет, ну вот почему мужчины такие странные? Откуда у них эти мысли — подумает, не подумает.
— Хорошо, — сдался он. — Обязательно. Но давай не сегодня.
Я застонала. Второй Истан! Они, эти Истаны, похоже, вездесущи. Давай не сегодня — их девиз. Но почему не сегодня-то? Что изменится завтра?
— Хорошо, папа, — сдалась я. — Давай не сегодня.
— Спасибо, — он перевел дух, кивнул и посмотрел с благодарностью. — Мне надо прийти в себя. Я думал, она завела себе другого, и я стану лишним. А тут… тут я нашел призвание. И даже дочь, которой у меня никогда не было.
Он улыбнулся.
И только тут до меня дошло.
Меня ведь действительно не было у него. Никогда. Все, что я помнила — это лишь ложные воспоминания.
Макер-тот, отказавшись от дочери, подселил в мою память придуманную жизнь. И не только в мою — в мамину тоже.
А вот в папину почему-то не смог.
Но почему? Потому, что папа, то есть, Дарц Сольгон-тонс, пропал раньше, чем Макер от меня отказался?
— Извини, — тихо сказала я и заплакала.
Я была для него совершенно чужим человеком. А он для меня — родным и близким.
— Ну что ты, девочка, — мягко сказал Прелат.
Встал, подошел, присел рядом со мной на корточки. Обнял.
И тут я начала рассказывать. Слова хлынули лавиной — про Данни, наследство, яблочный дом, Макер-тота.
Прелат слушал молча, не перебивая. Гладил по голове и лишь иногда произносил: «Бедная, бедная девочка».
— Значит, тебе подселили ложную память, — задумчиво сказал он, когда я закончила рассказывать. — И не только тебе, но и моей жене… До меня он не смог добраться, ведь я в то время был уже здесь, в Ордене… М-да. Непонятно одно — зачем Макер это сделал. То есть, почему выбрал именно мою семью. Возможно, решил отомстить…
— Отомстить? — изумилась я. — Папа, так ты что, знаешь Макер-тота?
— Знал, — поправил Прелат. — Правильнее сказать — знал. Он ведь, по твоим словам, умер, так? Хотя, зная его хитрость и коварство, могу предположить: он не умер, а просто затаился, придумав какую-то мистификацию.
— Ты его знаешь? Откуда?
— Я ведь сказал тебе про школу, закрытую школу, где учился управлять летуном? Так вот, Макер-тот преподавал у нас магию…
Ничего себе! Вот это новость! Макер еще и преподавал! Об этом периоде жизни ничего в дневниках не рассказывалось. Или я не все прочитала.
У меня было масса вопросов к Прелату. И я никак не могла решить, с чего начать. Но тут дверь открылась, и в проем заглянул Улям:
— Извините, Прелат. Вы еще заняты? Остальные… гм… гости рвутся на аудиенцию.
Прелат поднялся. Сказал:
— Мы уже заканчиваем. Мирохарда, — обратился он ко мне. — Вы ведь не против, если мы обсудим наши проблемы немного позже?
Выйдя из пещеры, я первым делом наткнулась на Даша и Ариенну. Они очень мило беседовали, сидя на солнечном пригорке. Чуть поодаль примостился Гвейнард. Он жевал травинку и созерцал городок, расположившийся на дне долины.
Мамы с дочкой не было, видимо, именно они отправились на аудиенцию к Прелату.
Я подошла к Гвейну и села рядом.
— Ну, и каковы перспективы? — спросил он равнодушным тоном, не повернув головы. — Станешь ты Привратницей или нет?
— Ты за что-то на меня злишься? — поинтересовалась я.
— Нет, с чего ты взяла? Я вообще очень редко злюсь.
— Заметно.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Какой? А, стану ли я Привратницей? Нет, конечно.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — он наконец-то повернулся и посмотрел мне в глаза. — Разве ты не за этим сюда приехала? Не за ключом и назначением?
— Конечно, нет. Ну… То есть…
— Вот именно, Мира. Вот именно. То есть.
Как ему объяснить, что нам позарез необходимо найти ключ и открыть-таки пещеру? И совершенно неважно, кто станет очередным Привратником.
— Давай прогуляемся по городу, — предложила я.
— Давай.
Мы встали и начали спускаться в долину. Солнце поднялось довольно высоко, и сейчас стояло в зените, освещая дома и башню в центре городка. Одноэтажные каменные дома, невысокие заборчики, мощеные камнем мостовые — все почти как в Тукумуке.
Почти, да не так. Не было грязи и луж, мусорных куч и полупьяных субъектов, праздно слоняющихся от забора к забору.
Благодать и умиротворение царили в городке. За заборчиками обосновались аккуратные прополотые грядки и пышные цветники. В воздухе стоял аромат яблок — не тот, надоедливый, коим я была сыта по горло в замке Макер-тота. Здесь разливался аромат медовый, и его хотелось пить, как живую водицу. То там, то сям раздавался петушиный крик. Изредка слышалось мычание коров.
Прохожих на улочках почти не было. А те, кого мы видели, спешили по своим делам — то встретится хозяйка с корзиной, полной овощей, то попадется шорник со шкурами, перекинутыми через плечо, а то мальчишки пробегут, гоня перед собой стаю сердитых гогочущих гусей.
— Интересно, есть у них что-нибудь типа трактира? — спросил Гвейнард.
Он по-прежнему не смотрел на меня, и вообще делал вид, что идет один.
И тут мне стало стыдно. Могла бы и сама догадаться, что они сегодня ничего не ели. Мы с Дашем хотя бы похлебки похлебали, а Гвейн и его три дамы голодны как минимум со вчерашнего вечера.
Я остановила женщину, которая тащила на веревке упирающуюся козу, и спросила, где можно пообедать.
— Заходите в любой дом, — ответила женщина радушно. — Скажите, что голодны. Вас покормят.
— Так просто? — удивилась я.
— А чего тут сложного? — кажется, она не поняла вопроса, но потом до нее все-таки дошло. — А, ясно. Вы недавно прибыли? Да, здесь немного другие отношения, чем в большом мире. Тут Община. Община! То есть, все общее. Раз вы сюда попали, значит, достойны находиться на земле Святого Улии. И каждый будет рад помочь.
Она улыбнулась и вернулась к своей козе.
— Так что, постучимся в ближайший дом? — спросила я, провожая взглядом строптивое животное.
Гвейн не ответил.
— Эй, — сказала я. — Может, ты все-таки объяснишь, что произошло?
— Ничего, — ответил он и быстро зашагал к центру городка.
Ничего так ничего. Я не чувствовала себя виноватой.
Еще немного поблуждав и окончательно убедившись, что в Общине нет пунктов питания для приезжих, мы зашли в один из домов и попросили нас накормить. Просила, конечно, я, а Гвейн в это время топтался у калитки и разговаривал с хозяйской собакой, лохматой и добродушной. Собака внимательно слушала и виляла хвостом, словно соглашаясь с Гвейнардом.
Нас накормили очень вкусным супом и пирогом с сыром и зеленью. Мы поговорили о погоде, о видах на урожай, о нравах местной живности. В общем, поддержали непринужденную светскую беседу. Особенно мне понравилось, что хозяева — приятная супружеская пара — не расспрашивали о цели нашего визита в Орден. Я тоже не стала задавать лишних вопросов, хотя очень хотелось узнать, почему мы до сих пор не увидели ни одного послушника.
— Куда теперь? — спросила я, когда мы вышли на улицу.
— Понятия не имею, — холодно сказал Гвейн и отправился к башне.
Собственно, мне тоже хотелось посмотреть, что она из себя представляет.
Но мы не успели до нее дойти, потому что нам навстречу со всех ног бежал ученик мага Утряма.
