И любовь к тебе придёт. Вторая часть дилогии «Колдовской плод»

Натали Синегорская

Приключения Мирохарды и ее спутников продолжаются! Чтобы получить доступ к Блуждающей Пещере, им предстоит пройти испытания в Ордене на звание Привратника, найти все ключи и саму Пещеру. Иначе государство Данетия обречено на гибель. Сумеют ли отважные искатели справиться с трудностями? Найдет ли Мира любовь? Читайте вторую часть дилогии «Колдовской плод».

Глава 5. Прелат Ордена

«Научиться играть на любом музыкальном инструменте

так же просто, как выпить стакан воды»

Афоризм, приписываемый пастуху Кайнану,

одному из шести Великих Подпор

Аудиенция проходила в соседней пещере.

Нет, я, конечно, понимаю — заповедные места, где когда-то была открыта Блуждающая, исторический экскурс, камни, каждый из которых знает и помнить самого Святого Улию… Все это придает определенный колорит и способствует атмосфере поклонения и почитания.

Ну, так и сделайте тут пещеру-музей. А гостей принимайте в тепле и уюте, трудно, что ли?

И вообще. Во мне рождалось смутное подозрение, что сей причудливый природный уголок, максимально удаленный от цивилизации, избран Общиной для постоянного проживания именно благодаря своей удаленности. Во времена безмагии непроходимость скал гарантировала какую-никакую безопасность. Это понятно и не вызывает лишних вопросов. Но позвольте, для чего нужно столь усердно шифроваться теперь, когда безмагия побеждена и ей на смену пришла молодая смена ретивых и норовистых магов?

Примерно такие мысли проносились в моей голове, пока я в полном одиночестве ожидала аудиенции.

Они — мысли — мгновенно выветрились, едва в дальней каменной стене открылась незаметная дверца, и в пещеру шагнул Прелат Ордена.

В пещере из мебели стояло всего два стула. Один был занят мной.

На другой сел он.

Черный плащ и капюшон надвинут на лицо.

Он что, полагал, я его не узнаю?

— Желаю радоваться, дитя, — раздался из-за капюшона его голос.

Да что это с ним такое? Почему он говорит так важно и высокопарно? Почему не встанет, не скинет капюшон, не обнимет меня? Оказывается, до сих пор я и не подозревала, что пришла сюда вовсе не за ключом для Блуждающей, а для встречи с ним.

— Для чего ты прибыла в Орден?

Он ждал от меня ответа, но так и не дождался. Сказал невыразимо патетическим тоном:

— Многие паломники ищут в недрах первопещеры, как мы называем эти священные коридоры, мудрость и ум. Кто-то приходит, ведомый тщеславием. А иные желают получить все богатства мира, обретя власть над вещами, в коих заключена частица волшебства Святого Улии. Я не знаю, что привело сюда тебя и твоих спутников. Надеюсь, цель ваших поисков достойна и высока.

Он снова помочал. Спросил с едва уловимым раздражением:

— Так ответь же, дитя, что нужно тебе в Ордене? Расскажи, какова истинная цель твоего пребывания здесь.

Молчать дольше становилось невозможно.

— Встретиться с тобой, — просто сказала я.

Из-под капюшона блеснули глаза, в которых читалось любопытство.

— Вот как?

— Как зовут вас, Прелат? — спросила я дрожащим голосом, не в силах больше сдерживать волнение. — Как звали вас, когда вы жили в столице? Вы ведь жили в Ойлине, верно?

Он молчал. То ли посчитал мои вопросы дерзостью, то ли раздумывал, как лучше ответить, не выдав свое инкогнито.

И почему они окружают себя такими слоями тайны и загадочности?

Он все еще молчал. Тогда заговорила я:

— Вас звали мист Дарц Сольгон-тонс, не так ли? Или вы забыли свое настоящее имя?

Он молчал. И даже глаза перестали блестеть из-под капюшона.

— Странно, что вы называете меня «дитя». Ведь и у меня есть имя. Знаете, как меня зовут? Мирохарда Юргрия Сольгон-тонс.

Мужчина вздрогнул. Сказал тихо:

— Если бы у меня была дочь, я назвал бы ее Мирохардой… Как жаль, что у меня нет дочери.

— У тебя есть дочь! — закричала я. — Папа, у тебя есть дочь! Это я!

Сердце мое рвалось к нему. Встать, подбежать и обнять — вот что хотелось мне больше всего. После того, как я увидела морок там, в крошечной комнате позади кабинета Макер-тота, это было самым заветным желанием. До сего мига я считала его невыполнимым.

Он откинул капюшон.

Все в моей душе перевернулось.

Я помнила эти глаза, и это выражение лица — бесконечное удивление, которое появлялось после каждой его поездки. Папа стоял на пороге, в своей вкусно пахнущей летной форме, со стрекозиными очками на лбу, а я неслась ему навстречу и, добежав, подпрыгивала и повисала в его сильных руках. Он целовал меня, ставил на пол и смотрел вот так же, удивленно, приговаривая:

— Как же ты выросла, девочка моя, как же ты выросла…

Вот только сейчас на нем не было ни летной формы, ни очков. И он не распахивал мне навстречу большие сильные руки. Просто сидел и удивленно смотрел.

Он был почти таким же, как я его помнила. Разве что постарел немного, совсем немного. И поседел. Серебряные пряди чередовались с темными, и казалось, будто на голову плеснули немного расплавленного могуллия…

— Невозможно, — наконец вымолвил он. — У меня никогда не было дочери. У нас с женой не могло быть детей…

Странная мысль пришла мне в голову. Я спросила:

— Ты… Был магом?!

Он кивнул:

— Все, кто работал с первыми летунами, были магами. Мы оканчивали закрытую школу, школу для избранных, где обучали обращению с могуллием. Это было непременное условие для полетов… Считалось, летуном может управлять лишь маг. Потом, как я узнал, все изменилось… Но тогда…

Он помолчал немного. Сказал:

— Если хочешь узнать подробности, я расскажу позже. А пока… Мне интересно, с чего ты взяла, будто я твой отец.

С чего я взяла? Да ведь папа был почти во всех моих детских воспоминаниях! И как он со мной играл, и как мы вместе гуляли — мама, папа, а между ними я, держу их за руки, подпрыгиваю, а они поднимают меня в воздух, и папа говорит: «Вот так и я летаю, и ты полетишь когда-нибудь»… И еще как он покупал мне красивых кукол, и вкусные пирожные, и обещал взять с собой в полет. А однажды улетел и не вернулся. Тогда я уже жила в другой семье, но все равно помню, как мама долго-долго плакала и как из нее уходила жизнь, и если бы я не удочерила маму, то неизвестно, что бы с ней стало…

Он покачал головой:

— Это любопытно. Но ты все равно что-то путаешь.

Путаю?! Я принялась описывать нашу квартиру, нашу улицу и квартал, наших соседей, включаю зловредную старушенцию Зофу Галген-тонс. У него расширились глаза от удивления. А когда я напомнила о его портрете, что до сих пор висит в комнате, Прелат воскликнул:

— Портрет! Надо же, неужели он сохранился?

— Сохранился, — кивнула я. — Он висел там все время, и даже безмаги не смогли его забрать. В последние годы старого режима патрули ходили по домам и изымали все мало-мальски магические вещи. А портрет оставили, даже несмотря на то, что в красках явно присутствовали следы могуллия…

— Откуда ты знаешь? — оживился Прелат. — Волшебного порошка на портрете так мало, что никакими определителями обнаружить его невозможно!

— Я владею маго-взором, — просто сказала я.

— Ты? Маго-взором? Невероятно!

Теперь он смотрел на меня с долей восхищения. Спросил:

— И ты можешь определить назначение магического артефакта?

— Не всегда, но в большинстве случаев, — кивнула я. — Я работаю… работала в институте Магии. Занималась сортировкой артефактов.

— Замечательно, — сказал он. — Это просто замечательно. А тебе никогда не приходило в голову, если уж ты, как уверяешь, моя дочь, изучить хорошенько мой портрет и определить его назначение?

— Назначение? — переспросила я недоуменно.

Мне и в голову никогда не приходило, что у портрета может быть какое-то назначение.

— Именно, — он кивнул головой. — Видишь ли, я не успел сказать жене перед последним полетом, что со мной можно связаться через портрет. На обратной стороне есть должна быть кодовая фраза, активирующая связь.

Вот демон! Я чуть не взвыла от досады. Неужели мама не знала про магические свойства? Если знала, почему не воспользовалась?

— Может быть, жена пробовала связаться со мной, — продолжал Прелат задумчиво, — но у нее ничего не вышло…

— Почему?

— Видишь ли. Довольно продолжительное время у меня были провалы в памяти… А потом я оказался в Общине, принял послушание и сан…

О! Это объясняло многое. Мама всегда говорила, что, если бы папа мог, он обязательно нашел бы способ передать нам весточку.

— Ты расскажешь? — попросила я. — Расскажешь, как все было? Знаешь, мама очень волновалась… Она волнуется до сих пор. Мы обязательно должны оповестить ее. Она все еще надеется…

— Не может быть, — прошептал он. — Боже мой. Она все еще надеется… А я… Я думал, она забыла обо мне и вышла замуж…

— Папа, — сказала я твердо, — если в Ордене есть переговорник, мы должны немедленно связаться с мамой. Я знаю ее код.

— Да, — кивнул он. — Обязательно. Но… что я ей скажу? Что она подумает? Что я негодяй, смывшийся из семьи? Или что я завел другую?

— Да ничего она не подумает! — закричала я. — Ей просто надо дать знать! И все!

Нет, ну вот почему мужчины такие странные? Откуда у них эти мысли — подумает, не подумает.

— Хорошо, — сдался он. — Обязательно. Но давай не сегодня.

Я застонала. Второй Истан! Они, эти Истаны, похоже, вездесущи. Давай не сегодня — их девиз. Но почему не сегодня-то? Что изменится завтра?

— Хорошо, папа, — сдалась я. — Давай не сегодня.

— Спасибо, — он перевел дух, кивнул и посмотрел с благодарностью. — Мне надо прийти в себя. Я думал, она завела себе другого, и я стану лишним. А тут… тут я нашел призвание. И даже дочь, которой у меня никогда не было.

Он улыбнулся.

И только тут до меня дошло.

Меня ведь действительно не было у него. Никогда. Все, что я помнила — это лишь ложные воспоминания.

Макер-тот, отказавшись от дочери, подселил в мою память придуманную жизнь. И не только в мою — в мамину тоже.

А вот в папину почему-то не смог.

Но почему? Потому, что папа, то есть, Дарц Сольгон-тонс, пропал раньше, чем Макер от меня отказался?

— Извини, — тихо сказала я и заплакала.

Я была для него совершенно чужим человеком. А он для меня — родным и близким.

— Ну что ты, девочка, — мягко сказал Прелат.

Встал, подошел, присел рядом со мной на корточки. Обнял.

И тут я начала рассказывать. Слова хлынули лавиной — про Данни, наследство, яблочный дом, Макер-тота.

Прелат слушал молча, не перебивая. Гладил по голове и лишь иногда произносил: «Бедная, бедная девочка».

— Значит, тебе подселили ложную память, — задумчиво сказал он, когда я закончила рассказывать. — И не только тебе, но и моей жене… До меня он не смог добраться, ведь я в то время был уже здесь, в Ордене… М-да. Непонятно одно — зачем Макер это сделал. То есть, почему выбрал именно мою семью. Возможно, решил отомстить…

— Отомстить? — изумилась я. — Папа, так ты что, знаешь Макер-тота?

— Знал, — поправил Прелат. — Правильнее сказать — знал. Он ведь, по твоим словам, умер, так? Хотя, зная его хитрость и коварство, могу предположить: он не умер, а просто затаился, придумав какую-то мистификацию.

— Ты его знаешь? Откуда?

— Я ведь сказал тебе про школу, закрытую школу, где учился управлять летуном? Так вот, Макер-тот преподавал у нас магию…

Ничего себе! Вот это новость! Макер еще и преподавал! Об этом периоде жизни ничего в дневниках не рассказывалось. Или я не все прочитала.

У меня было масса вопросов к Прелату. И я никак не могла решить, с чего начать. Но тут дверь открылась, и в проем заглянул Улям:

— Извините, Прелат. Вы еще заняты? Остальные… гм… гости рвутся на аудиенцию.

Прелат поднялся. Сказал:

— Мы уже заканчиваем. Мирохарда, — обратился он ко мне. — Вы ведь не против, если мы обсудим наши проблемы немного позже?

Выйдя из пещеры, я первым делом наткнулась на Даша и Ариенну. Они очень мило беседовали, сидя на солнечном пригорке. Чуть поодаль примостился Гвейнард. Он жевал травинку и созерцал городок, расположившийся на дне долины.

Мамы с дочкой не было, видимо, именно они отправились на аудиенцию к Прелату.

Я подошла к Гвейну и села рядом.

— Ну, и каковы перспективы? — спросил он равнодушным тоном, не повернув головы. — Станешь ты Привратницей или нет?

— Ты за что-то на меня злишься? — поинтересовалась я.

— Нет, с чего ты взяла? Я вообще очень редко злюсь.

— Заметно.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Какой? А, стану ли я Привратницей? Нет, конечно.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — он наконец-то повернулся и посмотрел мне в глаза. — Разве ты не за этим сюда приехала? Не за ключом и назначением?

— Конечно, нет. Ну… То есть…

— Вот именно, Мира. Вот именно. То есть.

Как ему объяснить, что нам позарез необходимо найти ключ и открыть-таки пещеру? И совершенно неважно, кто станет очередным Привратником.

— Давай прогуляемся по городу, — предложила я.

— Давай.

Мы встали и начали спускаться в долину. Солнце поднялось довольно высоко, и сейчас стояло в зените, освещая дома и башню в центре городка. Одноэтажные каменные дома, невысокие заборчики, мощеные камнем мостовые — все почти как в Тукумуке.

Почти, да не так. Не было грязи и луж, мусорных куч и полупьяных субъектов, праздно слоняющихся от забора к забору.

Благодать и умиротворение царили в городке. За заборчиками обосновались аккуратные прополотые грядки и пышные цветники. В воздухе стоял аромат яблок — не тот, надоедливый, коим я была сыта по горло в замке Макер-тота. Здесь разливался аромат медовый, и его хотелось пить, как живую водицу. То там, то сям раздавался петушиный крик. Изредка слышалось мычание коров.

Прохожих на улочках почти не было. А те, кого мы видели, спешили по своим делам — то встретится хозяйка с корзиной, полной овощей, то попадется шорник со шкурами, перекинутыми через плечо, а то мальчишки пробегут, гоня перед собой стаю сердитых гогочущих гусей.

— Интересно, есть у них что-нибудь типа трактира? — спросил Гвейнард.

Он по-прежнему не смотрел на меня, и вообще делал вид, что идет один.

И тут мне стало стыдно. Могла бы и сама догадаться, что они сегодня ничего не ели. Мы с Дашем хотя бы похлебки похлебали, а Гвейн и его три дамы голодны как минимум со вчерашнего вечера.

Я остановила женщину, которая тащила на веревке упирающуюся козу, и спросила, где можно пообедать.

— Заходите в любой дом, — ответила женщина радушно. — Скажите, что голодны. Вас покормят.

— Так просто? — удивилась я.

— А чего тут сложного? — кажется, она не поняла вопроса, но потом до нее все-таки дошло. — А, ясно. Вы недавно прибыли? Да, здесь немного другие отношения, чем в большом мире. Тут Община. Община! То есть, все общее. Раз вы сюда попали, значит, достойны находиться на земле Святого Улии. И каждый будет рад помочь.

Она улыбнулась и вернулась к своей козе.

— Так что, постучимся в ближайший дом? — спросила я, провожая взглядом строптивое животное.

Гвейн не ответил.

— Эй, — сказала я. — Может, ты все-таки объяснишь, что произошло?

— Ничего, — ответил он и быстро зашагал к центру городка.

Ничего так ничего. Я не чувствовала себя виноватой.

Еще немного поблуждав и окончательно убедившись, что в Общине нет пунктов питания для приезжих, мы зашли в один из домов и попросили нас накормить. Просила, конечно, я, а Гвейн в это время топтался у калитки и разговаривал с хозяйской собакой, лохматой и добродушной. Собака внимательно слушала и виляла хвостом, словно соглашаясь с Гвейнардом.

Нас накормили очень вкусным супом и пирогом с сыром и зеленью. Мы поговорили о погоде, о видах на урожай, о нравах местной живности. В общем, поддержали непринужденную светскую беседу. Особенно мне понравилось, что хозяева — приятная супружеская пара — не расспрашивали о цели нашего визита в Орден. Я тоже не стала задавать лишних вопросов, хотя очень хотелось узнать, почему мы до сих пор не увидели ни одного послушника.

— Куда теперь? — спросила я, когда мы вышли на улицу.

— Понятия не имею, — холодно сказал Гвейн и отправился к башне.

Собственно, мне тоже хотелось посмотреть, что она из себя представляет.

Но мы не успели до нее дойти, потому что нам навстречу со всех ног бежал ученик мага Утряма.