Моя драгоценная гнома

Ната Лакомка, 2020

Все как в старинной сказке: жила-была вдова с двумя дочерьми. Одна дочь – бела, как белая роза, другая – румяна, как роза алая. А еще жили-были заколдованный принц и злобный гном (хранитель сокровищ и коллекционер драгоценных камней). Но, простите… это не гном, а ГНОМА! Да еще не просто гнома, а драгоценная… И как так получилось, что эти двое оказались связанны крепче, чем веревкой? Ведь в старинной пословице говорится – в одну телегу впрячь нельзя хромого пони и коня. И правда, нельзя?..

Глава 14

От падения на камни у меня перехватило дух, но щека принца оказалась прижатой к моей щеке, его волосы упали на мое лицо — мягкие, легкие, пахнущие солнцем и янтарем, и даже через свою курточку я чувствовала прикосновение голой мужской груди. Никогда еще мужчина не был со мной так… так близко. Даже если бы ведьмы не лишили меня речи заклятьем, я все равно не смогла бы ничего сказать — не то что слов, даже мыслей не осталось. Но уже через два мгновения я бешено забилась, пытаясь спихнуть Дагобера.

— Утихни! — шикнул он и сполз с меня, осторожно приподнимаясь на локте. — Не поднимай голову — стреляют по верху, сразу получишь болт в лоб.

Он подобрал мой упавший колпак и перебросил мне:

— Мы были идиотами, что остановились здесь. Нас видно со склона.

«Мы! Мы не идиоты! — подумала я. — Это ты — идиот, а я всего лишь прихвостень идиота! Причем, вынужденный, а не по доброй воле».

— Поползем вдоль озера, за скалы, а оттуда побежим, — распорядился принц и первым пополз вдоль озера, пластаясь по берегу со сноровкой горностая, и мне ничего не оставалось, как ползти следом.

Делать это с больной ногой было совсем неудобно. Я боялась отстать от Дагобера и боялась умереть от колдовского удушья больше, чем от стрелы каких-то преследователей. Кто и за что, кстати, преследовал господина эльфа? Что он умудрился натворить, если кто-то решил объявить на него охоту?

Принц оглянулся на меня и покривился:

— Ты ползешь, как раздавленная гусеница! Давай быстрее!

Когда мы поравнялись, он лег на бок и рывком подтянул меня к себе, обхватив за талию:

— Обними меня за шею и держись крепче. И башку, башку пониже!

Теперь мы ползли вместе — эльф тянул меня за собой. Я то и дело тыкалась носом в его грудь — и это было ужасно и волнительно одновременно. Камни больно впивались в бедро и бок, я не замечала боли. Мы очень быстро оказались за скалами, и Дагобер вскочил.

— Теперь бежим! — он припустил во все лопатки, и я поняла, что сейчас останусь одна.

Услышав мое жалобное мычание, Дагобер остановился и, ругаясь вовсе не по-эльфийски, позволил снова забраться к нему на спину.

— Ты — никчемный колченогий пони, — ругался на бегу мой чистопородный жеребец с золотой гривой. — Кто только выдумал вас, бесполезных гномов!

Он даже не задыхался на бегу и со мной в качестве ноши, и я невольно прониклась восхищением перед его племенем. Гномы славятся своей выносливостью, но мчаться вот так, петляя между валунов и перепрыгивая с камня на камень, словно налегке — на подобное гномы точно не были способны.

Добравшись до лощинки, где росли чахлые низкорослые деревья, эльф остановился. Я сползла с его спины, а он уперся ладонями в колени, давая себе отдых.

— Бросить бы тебя здесь, — сказал он сквозь зубы.

«Почему тогда не бросишь?» — подумала я с обидой, хотя обижаться на эльфа не следовало — наоборот, надо было быть благодарной. Если бы он меня оставил, колдовское заклятье уже меня доконало.

— Понадеемся, что оторвались от них, — эльф посмотрел по сторонам, а потом перевел взгляд на свой голый живот. — Я остался без рубашки и без камзола. И без кинжала. Сказать, что паршиво — ничего не сказать.

Поколебавшись, я протянула ему гребень, который так и не выпустила из руки, когда мы обратились в бегство, а потом спрятала в поясной карман.

— Мой гребень, — Дагобер улыбнулся, и я уставилась на него в немом восхищении. Он и так-то был красивый до дрожи, даже когда хмурился, а улыбка делала его сияющим, как солнце. — Ладно, гном, не дрожи коленками, — принц хлопнул меня по плечу. — Главное — мы живы и сбежали, а теперь надо позаботиться о завтраке. Не знаю как ты, а я уже умираю от голода.

«Я уже умерла», — подумала я и села под березкой, прислонившись спиной к стволу. Гребень Дагобер так и не взял, и я опять спрятала костяную вещицу в поясной карман.

— Что расселся? — эльф пошарил в траве. — Тут должны быть грибы, ищи.

Я послушно поползла на четвереньках, но грибов так и не нашла. Зато Дагобер сорвал шесть белых грибов.^[2] Лично я мечтала о горячей яичнице, но на крайний случай сгодились бы и грибы, если бы их можно было обжарить на углях, посыпав солью и перцем, и сдобрив сливочным маслом, только у нас не было масла и соли. Кресало и огниво всегда были со мной, но принц запретил разжигать костер.

— Грибы можно есть и сырыми, — деловито распорядился Дагобер и разделил свою добычу на две равные части.

Каждому досталось по три гриба, и мы их тут же сжевали — быстро, сосредоточенно, обтирая шляпки о штаны, напились из родника и пошли дальше. К вечеру мы добрались почти до самых гор, но не встретили на пути ни города, ни самой захудалой деревушки. Я несколько раз пыталась остановить принца, жестами и гримасами уговаривая повернуть назад, но он обзывал меня безумным гномом и шагал вперед, убеждая себя (потому что я давно в это не верила), что еще миля-две, и мы окажемся в столице.

Только столицы все не было, зато приближалась ночь. Едва солнце скрылось за цепью гор, повеяло прохладой, и принц Дагобер помрачнел. Он горбил плечи и крепился до последнего, но вот я услышала, как он застучал зубами. Точно — неженка. Не так уж и холодно, чтобы дрожать, как осиновый лист. Но через сто шагов я решительно преградила эльфу дорогу и знаками предложила расположиться в лощинке и развести огонь.

Дагобер тоскливо посмотрел на трутницу и кресало, которые я сунула ему под нос, и покачал головой:

— Нас могут найти, лучше обойдемся без костра.

«Как будто лучше, если ты к утру окоченеешь!» — подумала я желчно, и снова ткнула ему в лицо трутницу.

После долгих уговоров Дагобер согласился на костер, и мы расположились в лощинке. Дагобер уныло осматривался, выбирая, куда сесть. Вокруг росли молодые елки, и он попробовал наломать лапника, чтобы сделать подстилку, но без ножа сделать это оказалось трудновато. Я насмешливо поглядывала на него, пока собирала валежник для костра, а потом преспокойно достала нож и нарубила тонких сухих прутьев для растопки. Дома я всегда топила печь, и теперь посчитала, что развести костер под открытым небом — не намного сложнее. Оказалось, что сложнее. Я намучилась, прежде чем трут запалил прутья, а потом перекинулся на валежник.

— Так у тебя есть нож?! — Дагобер вернулся с жалкими десятью ветками ели и присел на корточки возле костра, протягивая руки к огню. — Почему сразу не сказал.

Я неторопливо подбрасывала в костер ветки и после этих слов сердито засопела, а принц кисло кивнул:

— Точно, ты же немой. Я и позабыл. Тогда иди наруби веток, да поживее.

Мне пришлось подчиниться, и я орудовала ножом с таким усердием, что скоро мне стало жарко, и вовсе не колдовство было причиной моего усердия. Но по мере того, как лапника прибавлялось, злость моя исчезала. Я посматривала на эльфа, которого била дрожь даже рядом с огнем, и думала, что гномы — существа, созданные из камня и небесного огня — молнии. По преданиям, молния ударила в камень и создала первую гномью пару. А эльфы — это всем известно — дети звезд. Красивы и холодны. Наверное, поэтому они такие мерзлявые. Мне припомнилось, что даже летом эльфы нашего города щеголяли в мехах. Может, они это делали вовсе не из желания похвастаться достатком? А им и вправду было холодно?

Подтащив к костру охапку лапника, я бросила его на землю.

— Наконец-то, — проворчал Дагобер и перебрался на подстилку, поджав ноги и сунув руки под мышки. — Ты медлительней черепахи, слуга!

Я сняла куртку, оставшись только в рубашке и жилетке, и набросила куртку на плечи принцу. Она едва прикрыла его плечи и середину спины, но так было лучше, чем сидеть полуголым.

— Ты что это?! — эльф вскинулся, стянул мою куртку и попытался всучить мне обратно. — Сам замерзнешь!

Вместо ответа я положила ладонь ему на плечо, показывая, что мне ничуть не холодно.

— Фу ты! Горячий, как грелка! — засмеялся Дагобер. — Ладно, давай свои лохмотья.

Было забавно смотреть, как он кутался в слишком маленькую для него одежду, но куртка и костер сделали свое дело, и его эльфийское высочество перестало дрожать. Зато даже не поблагодарило меня за помощь и начало жаловаться на свою печальную долю — и голодно, и холодно, и лапника маловато, поэтому жестко сидеть. Слушая причитания Дагобера, я наломала веток для себя, подтащила к костру сломанную березку, чтобы костер не погорел за ночь, потом свернулась клубочком, повернувшись к огню спиной, и скоро уснула.

Примечания

2

Имеются в виду не боровики, а шампиньоны.