Лед и пламя

Настя Орлова, 2021

Быть действующей восемнадцатилетней фигуристкой-одиночницей в России приравнивается к чуду, только я не намерена сдаваться. Пусть у меня пока нет четверных, я не восстановила аксель в три с половиной оборота, а судьи не торопятся раздавать мне авансы – мотивации у меня столько, что я готова в буквальном смысле грызть лед, только бы в новом сезоне вновь занять свое место в сборной. Летом я дала себе обещание – не позволю никому и ничему встать на моем пути к медали чемпионата мира. Зачем же на нем встал новый тренер нашей академии?

Глава 7

Не знаю как, но я умудряюсь прожить остаток недели без особых потерь. В финале сумасшедшего дня, когда Никита Сергеевич вообразил, что я страдаю из-за неразделенной любви к мифическому парню, я несколько часов ворочаюсь в постели, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. На ум приходят театральные жесты вроде ухода из группы Суворовой, чтобы не компрометировать всю команду, и поиска фейкового молодого человека, чтобы при случае предъявить его Вернеру, но я понимаю, что не сделаю ни того, ни другого.

До контрольных прокатов в Сочи остается чуть меньше недели, и тренерский штаб здорово нагружает нас тренировками. Несмотря на ночи, которые я провожу в мечтах о Вернере, днем я вполне успешно включаю режим спортивного робота и на льду выкладываюсь на сто процентов. Виолетту Владимировну по-прежнему не устраивает компонентная часть моих программ, но даже она отмечает, что в техническом плане я настолько хороша, что есть шансы вернуть в свой арсенал тройной аксель, который я не прыгала с шестнадцати.

После памятного разговора в машине Никита Сергеевич сильно ко мне не придирается. На тренировках он предельно корректен, а свободного времени перед началом сезона ни у кого из нас практически нет: он доводит до совершенства программы фигуристов нашей группы, а я занята прыжками и повторениями хореографических связок. Наедине мы больше не остаемся. Правда, несколько раз я ловлю на себе его изучающий взгляд, но он отводит глаза, как только замечает, что я тоже смотрю на него. Порой у меня создается ощущение, что ему некомфортно в моем обществе, но, справедливости ради, я и не просила его лезть мне в душу, так что сам виноват!

Мне, конечно, непросто в новой реальности, но я приспособилась сдерживать романтические порывы и вовремя отворачиваться, когда Вернер входит в помещение, а мое сердце начинает исполнять сальто-мортале. Короткая передышка длиной в десять-пятнадцать секунд позволяет мне привести дыхание в норму, избавиться от мечтательного выражения на лице и убавить градус горения щек до умеренного. Учитывая бешеный отклик моего тела на один вид этого человека, о большем я пока и не мечтаю.

Этим утром я просыпаюсь даже раньше, чем обычно. В девять меня ждет съемка для бренда спортивной одежды, с которым у меня завершается четырехлетний контракт, а потом нужно забежать в университет — перед началом учебного года в деканате хотят уточнить мой график посещений.

Пока меня фотографируют в ярких нарядах из новой коллекции Ambre, в чат группы скидывают обновления по открытым прокатам. Оказывается, я вместе с Ломакиной, Быстровой и Ваней Леоновым в сопровождении Виолетты Владимировны и Вернера улетаю в Сочи уже в эту среду. При виде фамилии Никиты Сергеевича в животе мгновенно возникает странное тянущее ощущение, но оно уже не кажется таким пугающим и ошеломляющим, как на прошлой неделе. Не зря говорят, что привыкнуть можно ко всему — даже к влюбленности в своего тренера.

В Академию я добираюсь только к четырем и сразу попадаю на вечернюю разминку. Как следует разогрев мышцы и растянувшись, выхожу на лед и почти физически ощущаю царящее здесь напряжение. Все участники контрольных прокатов заметно нервничают, а меня вдруг накрывает полный дзен. Возможно, потому что для меня это не в новинку — я уже в четвертый раз принимаю участие в этом мероприятии ФФКР, а девочки только вышли из юниоров. А может быть, все дело в том, что личные переживания в этом году затмевают собой мое спортивное волнение. Как бы то ни было, я спокойно катаю обе программы, сделав лишь едва заметную помарку на выезде с тройного флипа в произвольной.

Никита Сергеевич появляется на катке под занавес тренировки, когда Виолетта Владимировна собирает всех вокруг себя и дает нам общие указания. Несмотря на порцию здоровой критики, она вкладывает в свои слова заряд мотивации для каждого из нас и вселяет уверенность в собственных силах. После Суворовой выступает Вернер, напоминая график вылета команды в Сочи, а потом ребята предлагают сделать общую фотографию для архива.

Как-то совершенно неожиданно я оказываюсь стоять рядом с Никитой Сергеевичем, который, улыбаясь, вытягивает руку за моей спиной, чтобы обнять.

Паника. Это единственное слово, которым можно описать мое состояние в это мгновение. У меня нет времени думать и рассуждать. Я инстинктивно дергаюсь, делаю несколько шагов влево, теряю равновесие на скользком льду и оказываюсь в объятиях Вани Леонова.

— Романова, — поддевает меня Виолетта Владимировна. — Будь любезна, не повторяй подобные па на открытых прокатах.

Под дружный смех группы я заливаюсь краской смущения и прячусь под боком у Вани, но перед этим успеваю бросить взгляд в сторону Вернера.

Он не улыбается. О нет, он вовсе не улыбается. Со странным выражением, которое я могла бы описать смесью злости и раздражения, он смотрит прямо на меня. Почувствовав головокружение от его внимания, я мертвой хваткой вцепляюсь в плечо Леонова, потому что если останусь без поддержки — просто упаду.