The Last station

Настиана Орлова, 2023

Действительно ли существует свобода воли, или это только её видимость. Есть ли кто-то ещё, кто управляет нашими жизнями? Почему одна из главных конспирологических теорий обрастает всё больше фактами и не выходит из головы Паши? Этими вопросами задается главный герой и, пытаясь найти ответы, оказывается в психиатрической больнице. Новые условия, новая влюблённость, размышления о жизни, о времени и о себе помогают ему оставаться на плаву и не утонуть в больничной нездоровой среде. Но вопрос остаётся открытым: так ли он безумен?

Часть 6. Галлюцинации

«В её глазах раскинулась долина одиночества», — подумал меланхолично Паша, когда в один из дней к нему подсела Мать-Природа. Сама. Настроение у него было довольно разбитое. За окном ливень отбивал концерт AC/DC; пациенты, за исключением единиц, ходили унылые и погрязшие в своих переживаниях. Дождливая погода шла на пользу разве что растениям. Если Вы понимаете, о чём он.

Мать-Природа, возможно, тоже переживала какую-то свою трагедию, но Паша не спешил спрашивать, потому что был слишком занят едой и не хотел перебивать аппетит историей о членистоногих. Наконец, пустой взгляд девушки нашёл в парне отклик, и он отложил ложку, чтобы спросить:

— Что-то произошло?

Девушка не ответила. В голову пришла мысль вскрикнуть, чтобы вывести её из сопора хотя бы на пару секунд, но он этого не сделал. Потому что посмотрев вокруг, он не увидел причин сейчас нарушать и без того утопическую атмосферу.

Дождь — это, возможно, не о погоде, а о состоянии души.

***

С Матерью-Природой получилось кое-как поговорить, и как он и ожидал, проблема была в пауках. Они не желали выходить, когда непогода разрывала небо на части. Потому и Наташе (он всё-таки тайно записал её имя на своей ладони фломастером, чтобы не забыть) было нечем заняться. В свою очередь Паша хотел бы предложить им посмотреть фильм или попить пиво. Мог бы одолжить ей телефон с бесполезными играми, отнимающими только время. Мог бы предложить приготовить пиццу и выпить кофе, чтобы отвлечь довольно молодую девушку от грусти, но не мог. Именно по таким моментам он скучал, когда понимал, что здесь его руки буквально связаны.

— А чем ты здесь ещё занимаешься, кроме охоты на пауков? — спросил он тогда. Он сам слонялся от скуки и с радостью послушал бы о дюжине не менее бесполезных дел, которыми занимали себя другие пациенты. Вместо ответа девушка увлеченно заглянула ему в глаза и сказала:

— Пойдем, покажу.

И увела его в свою каюту. Под всевидящим взглядом врача и остальных.

***

Когда на следующий день во время дневного сна к нему в пустой комнате отдыха подсела Луиза, Павла это почти шокировало. Но внешне он себя не выдал.

— Чего тебе? — обломал он все добрые мотивы несостоявшейся подруги. Он всё ещё помнил, как она накинулась на него в пылу пустяшной ссоры, из-за чего их обоих посадили в одиночки.

— Да ничего. Подойти уже нельзя?

— Нет.

— Почему? — спокойно спросила Луиза.

— Потому что я опасный псих и хочу посидеть в одиночестве, — таким же будничным тоном проговорил Паша, продолжая раскрашивать детские картинки мокрыми кисточками. Удивительное изобретение — просто мочишь бумагу водой, а она сама покрывается цветными пятнами. Не очень разумное применение химическим элементам и знаниям об их свойствах, хотя что-то в этом есть.

— Не разбрасывайся здесь таким словами, — упрекнула его девушка почти на десять лет младше. Он фыркнул.

Будь у Паши право выбора, он бы уже закончил эту беседу, но у Луизы было другое мнение, и молчание парня сподвигло её саму заполнять образовавшуюся тишину:

— Даже если ты не хочешь со мной разговаривать, меня это устроит. Ты словно внимательный слушатель. Давай, как будто я была плохого мнения о тебе, ты извинился, и мы стали друзьями?

Немного возмутительно, не находите? Павел даже не поднял взгляда со своей раскраски, перебирая её возмутительные слова в голове. Хотелось уйти. А Луиза продолжала говорить.

Отношение Паши к таким людям довольно однозначное: они ему не нравились. Таким людям плевать, слушают ли их; для них важно лишь, чтобы при своём рассказе можно было выплеснуть как можно больше эмоции и ещё раз прорефлексировать это. Эгоисты. С тем же успехом они могли бы разговаривать у зеркала. Павлу это чуждо. В разговоре он ценил отдачу и эмоции собеседника. А такой словесный понос ему не знаком, да простят боги его французский. Ему не нужно трепать постоянно языком, чтобы заполнять тишину. Он давно смирился с тем, что он лучше промолчит. Он промолчит, даже если другие посчитают это странным. Такова его норма. Может, это и было опрометчиво — смириться со своими тараканами. Может, он и не прав и должен поработать над своей проблемой?

–…А как ты думаешь? — закончила Луиза своё вступление, которое Паша благополучно прослушал.

— Ты считаешь меня странным? — вместо ответа внезапно спросил он. Взгляд оторвался от черно-белых заляпанных картинок и испытующе воззрился на Луизу. Она осеклась на полуслове:

— Тебе честно сказать?..

Паша хотел бы знать. Бывало, что он мог увидеть самого себя через глаза собеседника, залезть в чужую голову и в общих чертах понять со стороны, что с ним не там. Но иногда в чужих глазах он не видел ничего.

— Ладно, — решила ответить пациентка. — Ну, я не считаю тебя странным. Макс странный. Он меня пугает иногда. Женя с её кукольным домиком странная. Зоя Кирилловна, эта бабулька, тоже, хотя она и безобидная. Даже я странная. Может, потому что ты молчишь, ты, ну, кажешься адекватным?.. Не знаю.

— Женя не странная. Ей нравится играть, потому что нравится чувствовать контроль хоть над чьими-то судьбами. Ничего общего с детскими забавами и инфантилизмом.

— Что?

— Женя не странная. Она так справляется со страхами, — ещё раз утвердил он.

— Ладно… — протянула Луиза и чуть откинулась на спинку диванчика. В руках она держала коробочку сока, которую тут же принялась открывать. Оторвала упакованную трубочку, вытащила её из плёнки и воткнула в кружочек фольги.

Павлу тоже внезапно захотелось сока, но вида он не подал. Сладковатый нектар фантомно охладил горло, и он сглотнул.

Девушка от него быстренько абстрагировалась, ускользая мыслями в себя, но так и осталась сидеть рядом. Повисла та самая тишина, в которой Паша уже не мог вернуться к рисованию.

Вот такие ситуации его угнетали. С ним больше не пытались заговорить, но психологическое давление, будто от него ждут участия и инициативы, не пропало. С Луизой пока все разговоры такие.

***

Подгадать подходящее время не так уж и просто. Пришлось встать раньше остальных, чтобы после ухода санитарок первым выйти из палаты, уже одетым и причесанным.

Мать-Природа ждала его.

Он тут же вернул Наташе коробку из-под печенья, взятую ею со стола неделю назад. Модернизированная, пронизанная красными нитями. Не один час потребовался девушке для выдавливания дыр с помощью украденного стержня шариковой ручки и прошивания дефицитными нитками. Паша гордился её работой. Мать-Природа казалась невыспавшейся, но это не отнимало у неё баллов врожденной привлекательности.

— Держи, моя хорошая.

— Ты поймал их? — спросила она. Руки уже тянулись вперёд, как растения тянутся к свету за глотком жизни.

— Большая часть заблудились и шастали по коридорам. Они любят гулять там.

— Бедные! Их же могли растоптать! — от этой тревожной картины забилось сердце, и она по-матерински прижала коробку к груди..

— Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы спасти их, — пообещал он, — остальное за тобой. Ты справишься?

Она захлопала глазами. Мать-Природа, чьи помыслы чисты, как хлорированная вода из-под крана. Возможно, он не поможет ей в её бреде, а только нанесёт новую глубокую рану. Возможно, у неё разовьются проблемы с доверием. Павел не будет первым. Это неудивительно. На человека со столь открытой душой каждый урод этого мира слетается, как светлячок на свет фонаря.

— Сможешь? — давил он.

— Да-да.

— Хорошо. Тогда иди.

Она обернулась к толпе, собирающейся у поста медсестры для получения лекарств. Испытание, с которым не справился бы никто, кроме неё.

— Вперёд.

***

Она хотела сохранить профессионализм. Мысли путались в голове, когда она проходила через весь холл с коробкой из-под конфет. Нельзя допустить, чтобы маленькие паучки выползли из-под крышки. Тогда букашки разбегутся, и кто-то, кто их не видит, раздавит всех до единого.

Она мельком всматривалась в идущих навстречу пациентов, как бы отсеивая безвредных. Кто угодно мог прервать её на полпути к цели и нарушить заданный маршрут. Маршрут, который придётся построить заново, а ещё раз спокойно наблюдать, как повсюду разбегаются пауки, она не сможет. Благо, Паша помог ей собрать их воедино. Удивительно, как у него это получилось.

У них в холле есть вид из окна. Этот не из тех видов, за которые доплачивают при выборе квартиры. Это вид на стену соседнего здания. Белый идеальный кирпич. У любого другого эта картина отбивала бы всякое желание фантазировать.

Но ей даже не нужна фантазия. Эта девушка и так видела, как по той стене каждый день на рассвете проползают сотни паучков. Огромная чёрная мочалка с лапками. Но стена соседнего здания после проползшей колоннады чище не становилась.

Наташа пыталась успеть, чтобы не проворонить их и в этот раз выпустить на свободу большим трудом пойманных паучков, которые сейчас лежат в клетке короба.

Нужно поспешить.

Тапочки шаркали по бетонному полу и ставили в известность работающих о передвижении одной из пациенток. Никто, как всегда, не обращал внимания. Точнее, делал вид, что не обращал.

Она маниакально оглядывалась, в надежде подловить кого-то из них.

В этот раз тоже никто не попался. Девушка проследовала до дальнего стола и, прижав коробку к животу, опустилась на скрипучий диван.

Она должна успеть открыть окно с единственной ручкой на этаже и выпустить членистоногих через решётку, пока строй им подобных не нагрянул. Если не открыть окно в нужный момент, чтобы выпустить их, они разозлятся и нападут на неё.

Её уже кусали пауки. На ноге прямо на уровне щиколотки вздутый белый пузырь. Сегодня ночью она его вскроет, пока там не созрело новое поколение пауков. Тапочки сдавливали то самое место на щиколотке и приносили жжение. Но пока тапочки на ногах, пауки не смогут вырваться. Поэтому она их не снимала.

Очень сложно держать в себе маленьких паразитов и быть единственным органическим препятствием между ними и остальным миром. В каком-то смысле она беременна пауками.

Но никто не должен знать. Никто не смог бы узнать. Потому что чтобы узнать, нужно увидеть.

Когтистые лапки повсюду. Из кулера в стаканчик с водой падают паучки. Волосы санитара, чёрные и вихрастые, покрыты пауками.

Кажется, за шиворот шаловливым волоском тоже уже заполз паук.

Она попыталась ловким рывком хлопнуть себя между лопаток.

Санитары позади учтиво громче заговорили друг с другом.

Она хотела сохранить профессионализм и потому не сообщала об эпидемии пауков в их больнице. Пауки притягивали неприятности, как будто указывая проторенный путь чему-то более ужасному. А ещё пауки уходили самыми первыми из здания, которое вскоре обрушится или загорится. Пауки повсюду. Под кожей. Скоро они будут лезть из её глазниц, ушей и остальных щелей, если их не выпускать на волю. Женщина запустила руку в свою причёску, поскребла ногтем по коже, а затем посмотрела на пальцы. Под ногтями торчали паучьи лапки. Слишком поздно…

Женщина не выдержала и выронила коробку из рук. Крышка слетела одуванчиком и плюхнулась на пол с глухим ударом.

***

Крик разрезал воздух и пронзил слух Павла прежде, чем он успел прикрыть ухо плечом. Он обернулся на звук. Мать-Природа кричала, маниакально ползая по полу и сгребая в объятия ковровую пыль. Всё безуспешно.

Он попытался проникнуть ей в голову, проследить за направлением её глаз, за движениями рук, чтобы представить, насколько же ужасную картину она сейчас видит. Получалось, но с трудом. Поразительно.

Паша забрал свою тарелку и флегматично переместился за свободный столик, пока большая часть пациентов наблюдали за стараниями Наташи. Её белый комплект мешковатой одежды непривычно мялся, её ломало в неудобные позы. Глаза блестели. Отчаяние тонкими волнами расползалось по комнате.

Такое явление хоть немного разбавляло рутину их больнички. Не смотреть же вечно, как невменяемому связывают руки, чтобы он не расстегивал памперс и не кидался в других фекалиями. А так, хоть какая-то драма. Девочка с пауками. Трагедия, запертая в одной лишь голове.

— Обалдеть, — прокомментировал женский голос, и рядом с Пашей присела Луиза. Он заметно вздрогнул, а затем внутренне осудил девушку за то, что из-за неё потерял некую философскую нить от созерцания происходящего.

— Угу, — сдержанно поддержал он, ибо ничего более в голову не пришло.

— Больно на это смотреть, — заметила она, бросив взгляд на Пашу, но тот так и не повернулся. Затем она продолжила: — У неё психоз?

— Он самый.

— Разве тебе её, ну, не… жалко?

Павел поднял слишком резкий взгляд, и, вероятно, тем самым заставил Луизу отступиться от своих слов.

— Я имею в виду… Я видела, что вы часто были вместе эту неделю. Некоторые считают вас парочкой, то есть, то, как вы терлись там в углу, перешептывались… Ну, то есть, конечно, кому вообще есть до вас дело? Я не думаю так, хотя, может, вы и подружились. Не могу утверждать.

Павла это уточнение только запутало. Волнение Луизе не шло на пользу. Выражение лица его сменилось на почти презрительное.

— Не смотри так, — попросила она. — Я просто пытаюсь понять, тебе её жалко, или она тебе нравится, или ты делаешь это всё из милосердия, и глубоко в душе ты добряк? — задав этот вопрос, Луиза замолчала. Вокруг началась беготня. Санитары пришли на крики, чтобы не дать Наташе раздразнить и других пациентов. Вдвоём они схватили девушку за холодные, покрытые мурашками руки, подняли до уровня собственных предплечий, но Мать-Природа непреклонно потянулась опять вниз. Коробка всё ещё лежала на полу. Она сгребла в объятия картонный дом и не отдавалась воле санитаров. Красные нитки внутри короба привлекли внимание и персонала, но не позволили достаточно задуматься, так как задача была настойчиво вытянуть девушку на выход из общего зала. Как будто, если не вытащить горящую вещь прямо сейчас, вскоре огонь охватит всё вокруг, а этого допускать нельзя. Несчастье и апатия распространяются так же стремительно, как грипп, но больному даже не надо кашлять: достаточно одного вида, и всеобщее настроение ухудшается. А проведёшь со сгустком негативных чувств достаточно долго — и ты такой же заразный паразит.

Мать-Природа к этому времени могла уже заразить всех их, но санитары, наконец, догадались:

— Я буду нести её, ты — коробку. Пойдешь впереди, к нам лицом, чтобы она видела и шла к тебе навстречу, — пыхтя и цепляясь за ускользающую девицу, инструктировал один санитар другого. Наташу их голоса не беспокоили; её достаточно оглушил инцидент, чтобы она слепо повиновалась инстинктам.

— Понял, — ответил второй, с силой вырвав картонный короб из пальцев девушки.

— Нет!

Финальный визг донесся до слуха каждого. Парень перехватил девушку под ребрами, прижав её же руки вдоль тела, пока второй тряс коробкой, как красной тряпкой перед быком, и сдавал назад. Девушка рвалась за ним — за ней — за коробкой. Волосы спутались и пушились прямо в лицо санитару, который вёл её следом.

У них что-то даже получалось.

Через двадцать минут её вернули. Мать-Природа уже немного ослабла и успокоилась. Вероятно, ей что-то вкололи, отчего она теперь слезливо укачивала коробку, которую ей вернули. «Так она все-таки сумела собрать всех обратно или она поливает слезами осиротевших паучков, что выжили и остались с ней?», — задался вопросом Паша. Наташу как раз вели мимо них, и она что-то шептала про укус паука в зад. Может, именно туда минутами ранее ей и всучили укол. Санитары осторожно поддерживали её за кисти, сопровождая к месту за общим столом.

Другие пациенты и персонал косо поглядывали. Павел тоже следил за сценой от начала и до конца, уже забыв про собеседницу, и жадно хватался за детали. Откуда-то сбоку слышалось её протяжное дыхание — Луиза волновалась, наверное, больше всех за судьбу Матери-Природы. Но её показное молчание теперь раздражало. Он вспомнил, почему до этого препирался с ней:

— Я ничего не делаю из жалости. Это отвратительно и унижает достоинство другого.

— Я не это имела в виду… — оправдывалась девушки. — Жалко не в смысле, что она жалкая, ну, ты понял… — Луиза раздражала его своим напускным сожалением.

Позже, когда Паша будет перед сном вспоминать свой следующий поступок, он обозначит это так: взыграла обида, которая усилила и без того меланхоличное действие таблеток.

Потому что было слишком поздно для слов. Он поднялся на ноги. Поймав непонимающий взгляд девушки, Паша не удержался:

— Всё ещё думаешь, что я добрый? Тогда смотри.

Он мгновенно появился в центре сцены, рядом с Матерью-Природой и двумя санитарами. Парень, занятый удерживанием жидкой массы под названием «Наташа» в своих руках, не сразу заметил Пашу, и был не в состоянии остановить намерения пациента.

Паша ударил по дну коробки, как будто это аттракцион, измеряющий силу удара на ярмарке, и короб вылетел в противоположную от них стену. Крышка слетела первая. Коробка ещё барахталась о стену и дважды об пол. Повисла тишина. Луиза была в шоке. Санитары застаны врасплох. Мать-Природа активизировалась по щелчку и, очнувшись от седативного, бросилась опять на пол, сбивая колени о жесткий ворс ковра. Всё началось по-новой.