Королевство Красного Мора

Настасья Шадрова, 2023

Будни Дафны наполнены обычными заботами: занятия, примерка платьев, подготовка к предкоронации. И вроде хорошо быть следующей правительницей Мора, но только душа у нее к этому не лежит. После череды неприятных событий, повлекших за собой ее затворничество на долгих три сотни лет, она решает, наконец, покинуть замок и найти себя на его пределами. Тем более что и править уже есть кому – пока она была затворницей, у матушки появились еще дети.Только череда странных и пугающих вещей во время ее путешествия по Земле заставляет задуматься о том, правильно ли она сделала, что отказалась от трона?

Глава 2. О метели и полыни

За окном занимался первый февральский рассвет, принесший с собой вьюгу страшнее любой декабрьской. Столица была утомлена отсутствием солнца, тепла и обильными осадками. Зима не хотела сдавать свои позиции, и кажется к своему третьему месяцу только вошла во вкус. Королевский замок не спал уже три часа, все оживает с пяти утра. Начинают готовить тесто для хлеба на кухне, в конницах кормят лошадей, первые политические собрания по делам межгосударственных отношений проходят уже в шесть утра.

Мне всегда казалось, что матушка теряет что-то важное с таким темпом жизни. Несмотря на то, что она мало времени тратит на сон — жизнь идет будто мимо нее. Королева Рубрумора несется по течению бурной реки своей жизни, совсем не успевая рассматривать берега. Догадывается ли она о том, что упускает?

Сильный порыв ветра бросил в окно очередную порцию снега, и тот с характерным пощелкиванием примерз к стеклу. К обеду метель успокоится, солнце чуть нагреет все это, но холодный ветер не позволит растопить. И тогда мое окно снова заледенеет, не позволяя мне рассматривать мир за пределами замка. А этот самый мир я могу видеть теперь только так.

Я откинула плед и встала из глубокого кресла. Ноги немного затекли, и я потянулась, позволяя уставшему телу разогнать кровь к моим конечностям. Ладони обожгло холодом, когда я приложила их к стеклу, но лишь на секунду. Затем руки наполнились теплом магии, и снег, примерзший с внешней стороны, стал сползать вниз рваными островками.

Я улыбнулась виду из окна. Столица внизу тоже уже давно проснулась и жила своей торопливой, суетной жизнью. Из труб поднимался дым, топились печи, по площади бегали дети, которым холод хоть и надоел, но помехой для веселья не был. Раздался стук в дверь, и я, не открывая взгляда от площади выкрикнула одобрение.

— Доброе утро, Дафна, — отец приблизился ко мне и поцеловал меня в макушку, — как спалось?

На площадь привезли прилавок с фруктами. Даже из своей комнаты я могла заметить, как он искрил заклинанием, что не позволяло всем ягодам и плодам превратиться в свежемороженый десерт.

— Я не спала пап, меня снова мучают кошмары, — я упорно смотрела только в окно, — сомниум уже давно не помогает мне в борьбе с ними, я думала ты знаешь.

Какой-то мальчишка попытался стянуть с прилавка горсть ягод мунаевого дерева, но был отброшен магией на добрых два метра, удивительно, что на ногах устоял. Я улыбнулась — так вот почему стойка искрила, будто туда фейерверк засунули, там происходил конфликт двух заклинаний.

Я не видела отца, но знала, что он замялся после моих слов.

— Вельма говорила, конечно, прости. Должно быть просто из головы вылетело, со всеми последними событиями, — я услышала его шаги за спиной, а затем скрип моего кресла, — она сварит что-то сильнее, обязательно. Ты же знаешь, лучше нее никто не варит зелий. Хотя была помнится мне, одна девушка, но я давно уже не видел ее над котлом…

Торговец заметил мальчишку, который проверял свои руки и ноги на сохранность после силы заклинания, и тут же погнал его от товара. Мальчишка, поскальзываясь на снегу улепетывал прочь, к нему присоединился еще один парень и девчушка, ниже их ростом на добрую голову. Уверена, они сейчас хохочут.

Вдруг все люди на площади подняли головы, и стали к чему-то прислушиваться.

— Я вообще-то пришел к тебе с хорошими вестями. Я решил, что тебе было бы неплохо скрасить свои дни в обществе того, кому ты доверяешь, не все же сидеть тут в одиночестве…

— Если ты хотел сказать, что приехал Ленсифер, то мог бы уложиться короче.

— Как, ты уже знаешь?

Я кивнула головой в сторону площади, на которую как раз выезжала богато украшенная карета. Отец поднялся с кресла и встал рядом со мной.

— Да, такой себе из меня конечно посыльный с хорошими новостями, — в его голосе слышался смешок, но какой-то неуверенный, — что думаешь об этом?

Карета сделала круг почета по площади, и направилась по дороге вверх, к караулу. Простояв там ровно тридцать секунд, она стала подниматься вверх, к замку, и вскоре скрылась из виду за крутым поворотом дороги.

— Я думаю, что вы зря выдернули его из Архипелага. Эльф себе призвание там нашел, и любимым делом занимается. А вы дернули его со мной нянчится, потому что сами не справляетесь. Вот, что я думаю.

Я посмотрела на отца, но он избегал моего взгляда, рассматривая каменный подоконник. Иногда я жалею, что грублю ему, но не сейчас.

— Дорогая…

— Не нужно. Давай я избавлю от этого тебя, а ты меня. Просто не будем снова все обсуждать, ладно? Будто за триста лет мало раз все было обговорено. Самому еще не плохо от одинаковых диалогов? — меня явно несло и распаляло, но остановиться я не могла, — иногда мне кажется, что я могу предугадать каждый твой ответ. Абсолютно. Сначала это было про меня и мой долг, затем про Иустицию, спустя столетие про Викторию. Иногда это разбавлялось матушкой и лекарями, Девраем, иногда Деборой и Ленсифером. И все. Все это было одинаковое. Все триста лет прошли как один день, слились в одно пятно. Хочешь мне что-то новое сказать?

Отец слушал меня молча, не перебивая. Я видела, что в список имен моих посетителей он хотел добавить еще одно, но вовремя одумался. Я видела, как ему тяжело со мной, и иногда чувствовала вину за это. Хотя не помню, когда это случалось со мной крайний раз. Может лет сто назад.

— Вообще-то да, но я думаю, что лучше если тебе это скажет твой друг, — с этими словами он пересек комнату и подошел к выходу, — мне правда жаль, милая, что я даже спустя столько времени не в состоянии тебе помочь.

Дверь за ним закрылась с легким щелчком, вновь погружая меня в тишину. На площади уже никто не пытался стащить фрукты, дети убежали. Кузнец швырял раскаленные детали механизмов в сугроб, какая-то горожанка воевала с только что выстиранным бельем, что никак не хотело вешаться на бельевые веревки, и застывало у нее в руках от пронзительного ветра, образовывая причудливые фигуры. Мир жил, и это было отчетливо заметно на контрасте со мной. Я лишь существовала.

Кресло остыло, и мне пришлось посильнее укутаться в плед, а затем разогнать по телу волны магического тепла. Метель усилилась, хотя казалось, сильнее было некуда. Под одинокую песню ветра я провалилась в дрёму.

Мне не снился кошмар. Мне давно не снились кошмары, я лгала отцу, я лгала всем. От боли меня излечило время, за первые сто лет, думаю. Я чувствовала, что во мне появились силы и желания, я вновь хотела жить после тех страшных событий. Но что-то мне не давало это делать. Быть может, то была тоска? И у тоски той было имя, что у всех ассоциировалось со страхом.

Я дремала, и во сне моем была весна. Цветущая буйным цветом, богатая на ароматы цветов, на жизнь и энергию. Я стояла в долине с другой стороны Замка, перед великими холмами. Я стояла там, куда так часто бросала свой взгляд из окна, что находилось возле мастерской Ленсифера. Природа была во власти глубокой ночи, и звезды падали почти к моим ногам, усыпая траву быстро гаснущими кристаллами. У этих звезд был свой цвет, серый, с легким оттенком полыни.

Эти звезды напоминали мне о Фобосе и его взгляде. Хвойные породы деревьев, шум волн Большой Воды, что скрывалась за холмами, спокойный и слегка пасмурный день в Столице. Запах дикого апельсина и перца.

Вдруг я ощутила за своей спиной присутствие, и я точно знала кто там. Во мне боролись два желания — обернуться, и увидеть его хотя бы так, и не оборачиваться совсем, чтобы не делать себе больно.

Я выбрала проснуться.

Стук в дверь заставил меня встрепенуться.

— Вот уж не ожидала, что тебя там хорошим манерам научили! — мне пришлось повысить голос, чтобы меня наверняка услышали.

Дверь распахнулась и в комнату вошел Лен. Все такой же лукавый взгляд, легкая смущенная улыбка и распростёртые в мою сторону объятия.

— Эй, ты что, этикет позабыл совсем, бессовестный, — я ворчала для вида, но сама с большим удовольствием позволила ему обнять себя, — даже не жди, что из кресла поднимусь, рыжий негодник.

— Ну уж нет, Ваше Ворчливое Высочество, я и не надеялся, — комнату заполнил его легкий смех, — вот не думал, что после столь долгой разлуки ты не захочешь даже встать, чтобы обнять меня.

Ленсифер надул губы в притворной обиде, за что сразу же получил от меня легкий удар в плечо.

— Не валяй дурака, я же знаю, зачем ты здесь, — я сменила тон на серьезный, и Лен тут же убрал улыбку с лица.

— Ничего ты не знаешь, глупая. Я приехал потому что соскучился по Столице, соскучился по тебе и Дэб. Где она кстати?

— Она в Южной, уже как лет десять не приезжала. Не выдержала моего уныния и уехала туда обучаться траволечению, в надежде подобрать для меня подходящее лекарство.

— Она не знает?…

Я молчала. Конечно она не знала. После ситуации с Деймосом на моей предкоронации я не знала, что означает доверие.

— Нет, она не знает, что дело не в страхе. Точнее в нем, но…

— Ты так и не сказала ей о Фобосе?

Вопрос загнал в тупик, я уперлась взглядом в ворс ковра, пытаясь разгадать мотивы ткачихи, когда она закладывала в узор руну желания.

— Ты ведь не нотации мне читать приехал, надеюсь?

Друг фыркнул, показав тем самым, что он об этом думает.

— А будет прок? Ты непрошибаемая, и это не комплимент. Значит так, план на сегодня у нас таков, — он начал шагать с важным видом туда-обратно перед моим креслом, заставляя меня переводить взгляд то влево, то вправо, — сейчас мне нужно отдохнуть с дороги, но после ты обязана составить всем нам компанию на обеде в главном зале. Затем мы с тобой и твоей младшенькой сестрой спустимся к площади и отведаем тех мороженых ягод, что там продаются. Ну а уже после, я засуну тебя головой в сугроб. Все пункты ясны?

Мне было что оспорить.

— Во-первых, мы не возьмем с собой Викторию, — Лен хотел возразить, но я не позволила, — и это не обсуждается. Во-вторых, где твое магическое зрение, прохвост? Фрукты очень даже свежие. И наконец, я не позволю засунуть себя в снег, но лишь по той причине, что не планирую покидать замок.

Ленсифер остановился и посмотрел на меня с возмущением.

— Ты серьезно, Дафна?! Я проехал в карете чертовых три недели, чтобы узнать, что ты все так же не выходишь из замка, и планируешь сидеть…

Если у меня и существовала вредная привычка — то это была привычка перебивать.

— Заткнись. Я не выйду туда потому что там холод ужаснейший, а не из-за того, что ты там себе придумал. Спустя триста лет я могу наконец заявить, что нашла в себе силы на то, чтобы выйти из замка, и ты мне в этом поможешь. Но это явно случится не тогда, когда есть вероятность погибнуть, превратившись в лед.

За спиной послышался смешок.

— А разве ты у нас не ледяная Королева?

Он выскочил из моей комнаты прежде, чем я успела метнуть в него слабенький, но ощутимый заряд энергии. И только вновь оставшись в тишине и одиночестве, я медленно убрала с лица улыбку. Я поняла, как больно по ушам резануло слово «королева».

Присутствие Ленсифера дарило покой, как бы я не хотела принимать этот факт. Его голос, запах его духов и аура были мне родными, но они отбрасывали меня в то время, которое мне хотелось бы позабыть.

Тогда, триста лет назад, после несостоявшегося похищения будущей королевы Рубрумора, моя матушка объявила Ветусу войну. Сражение было недолгим, армии не были равны по силе и количеству, мы одолели их за одиннадцать дней, и на двенадцатый генерал Белум вошел в тронный зал Каерума. С ним была моя мать, и небольшой вооруженный отряд, оставшееся войско ждало у замка. Королева Мириида не признала преступление, но согласилась нести за него ответственность. Она покинула престол, уступив его своему сыну, Доулу. С ним было подписано мировое соглашение длинную в пятьсот лет, что по сути являлось совсем незначительным временем, для наших реалий. Мириида покинула Каерум, обосновавшись где-то на окраине Ветуса, у Большой Воды. Группа преступников, напавших на меня понесла наказание. Пособников казнили, предателя Деймоса отправили в ссылку на Зеленые острова, что находились под покровительством Ветуса. Там располагалось исправительное учреждение для преступников. Но если его судьба меня заботила мало, то судьба Фобоса волновала меня наравне моей собственной.

Фобоса отправили с ним. На гораздо меньший срок, на чуть лучших условиях чем его брата, но отправили. Это была цена доверия моей матери генералу Белуму. Он отправил своего невиновного племянника в ад на долгих сто лет, чтобы доказать свою верность.

Да, такая верность явно дорогого стоит.

Я спустилась в темницы за несколько часов до того, как его увезли. И я не нашла в себе силы признаться в своих чувствах, но наскребла на извинения, считая себя виновной в том, что ему предстоит. Он сидел там, в камере, смотрел на меня с легкой улыбкой, и просил меня не тревожиться. Уверял, что сто лет пройдут не успею я и глазом моргнуть, и мы вновь увидимся. Затем он назвал меня хорошим другом, и перспективной правительницей, раз у меня получилось уложить на лопатки его брата. Это было забавно, но мне не хотелось улыбаться, в ту ночь он обозначил границу, назвав меня другом. Однако влюбленному сердцу все было нипочем — надежда бывает безжалостна.

Спустя несколько часов, на рассвете, я стояла на одном из балконов и наблюдала за тем, как большая повозка с сопровождением выезжает за пределы Рубрумора, в сторону Северной Столицы.

Я запомнила это мгновение, будто запечатлела его в стеклянном шарике с воспоминанием, но по доброй воле я никогда бы этого не сделала. Я стояла на балконе, смотрела как его увозят, и силилась заплакать, но одно из побочных действий сомниума, которым меня тогда пичкали — отсутствие слез. А плакать ой как хотелось, потому что все было не так. Я не хотела править, меня хотели убить, я боялась каждого шороха, и наконец человек, при виде которого у меня подгибались коленки и краснели щеки мало того, что считает меня просто другом — еще и в тюрьму угодил на сто лет. Мне было всего шестнадцать, я была маленькой и слабой девочкой. Ну какая из меня королева?

Мои молитвы не были напрасны, и буквально через год, в Великий Звездопад Вельма сделала предсказание — у королевы будет еще трое детей. До этого предсказания в карте судьбы моей матери читался лишь один ребенок, а это означало одно — в тот вечер я должна была умереть. И Боги, за все благие деяния матери на благо Земли — послали ей в полотне судьбы еще троих, взамен одной меня.

Но я осталась жива.

Все радовались, были большие гуляния, увлекшие Землю в свои объятия на долгие месяцы. Я лишь надеялась, что все трое не будут мальчишками. Через два года после предсказания матушка родила девочку, Иустицию. Но с ее шестнадцатилетием никто не торопился проводить предкоронацию, ведь все знали — она не последняя. Затем на свет появился Деврай, мой дорогой младший брат. С его шестнадцатилетием предкоронацию не проводили уже по другой причине — мужчины не правят, власть у нас передает по женской линии. И наконец настали томительные годы ожидания. Время шло, складываясь в десятилетия, так незаметно прошел век. И вот спустя сто одиннадцать лет на свет появилась Виктория — головная боль всего королевства.

Но на этот факт мне было тогда уже плевать, главное, что меня от трона отделяет две мои сестры, и вероятность моего правления около нулевая. Я была свободна, и могла выбрать себе в нареченные не подходящего по статусу для будущего короля, а того, кого действительно хотела. А хотела я все еще Фобоса, но вот он…

За все время его заточения я прислала ему больше тысячи писем, писала каждый месяц. В ответ я получила лишь одно письмо, ближе к концу его заключения. Три строки о том, когда его освободят и благодарность за то, что принцесса не оставляла его скромную персону без внимания все эти годы.

Его освободили через тридцать восемь лет после рождения Деврая, и он прибыл ко двору, как того велит этикет — засвидетельствовать преданность королеве, присягнуть на верность и признав все прошлые ошибки, нести службу во имя Земли и Рубрумора.

Я готовилась к тому событию — Ленсифер сшил мне волшебное платье для приема, глубокого черного цвета, с пыльцой и вышивкой небесных светил. Было похоже, что я укутана в ночной небосвод, в тот октябрьский вечер я была волшебна. Только было кое-что, способное посоревноваться с чернотой моего платья — пальцы Фобоса. Он вернулся иным — из Ямы каждый второй выходит сломанным, не таким как был до. Но Фобос не был сломан, наоборот. Предельно собран, он знал, чего хочет. В тот вечер он просил у матушки дозволения оставить службу при дворе в угоду службе на Архипелаге Снов, и королева ему это позволила. Потому что при дворе не держат людей, что открыто заигрывают с тьмой и преклоняют колено пред Темной Матерью, а его пальцы, будто испачканные в золе, говорили именно об этом. Он поклонился моим родителям и покинул залу, а я кинулась за ним, под сочувствующие взгляды своего брата. Я часто прокручиваю у себя в голове эти минуты.

Я нагнала его на террасе, он собирался спуститься в сад, а я дальше не могла и шага ступить, потому что страх еще жил в моем сердце. Но он меня заметил, и остановился. Его взгляд больше не был нежен, его губы не украшала улыбка. Он был холоден, и его глаза напоминали мне о Большой Воде в зимний сезон, я часто видела ее изображения в книгах. В ухе была серьга с традиционным камнем нашего двора — рубином. Черный камзол, расшитый серебром, сочетался с моим платьем, и мое сердце забилось чуть быстрее от такого глупого совпадения.

— Ваше Высочество, вам что-то будет угодно?

Он был сух. Предельно вежлив и сух, чего ранее за ним не наблюдалось. Я смотрела и не узнавала, понимая, что все, что я себе придумала за эти сто лет — просто рассыпалось, встретившись с реальностью. Что все это стало прахом вероятно еще раньше, и все письма, что были мной написаны — были написаны зря. Истина, от которой я так долго бежала, пока он был далеко — настигла меня, когда он оказался на расстоянии вытянутой руки. Получить сердце будучи другом — тяжело, но возможно. Получить сердце будучи той, из-за которой он провел множество лет в настоящем кошмаре — равно чему-то невозможному. Стало стыдно, и я отступила на шаг. Затем еще, и еще.

И развернулась, чтобы убежать, просто позорно скрыться с его глаз, чтобы поплакать где-нибудь в потайной нише, но он не дал мне уйти. Его пальцы легко сомкнулись на юбке платья, почти слившись с ней в едином черном цвете.

Я замерла.

Во мне боролись два противоречивых чувства — эйфория и отчаяние. Внутри будто была дыра, которая расширялась с каждой секундой. Я ждала пока она станет настолько большой, что сможет поглотить меня. Мы молчали. Он все так же держал в руке мою юбку, а я смотрела на окна замка, в которых сновали люди, и пыталась сдержать слезы от обиды на себя. Зачем только надеялась?..

— Дафна, послушай… — его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула и я, резко обернувшись, — ты ведь не маленькая уже давно, сама все понимать должна.

Он смотрел на меня без прежней холодности, но серьезно. Так отец смотрит на провинившуюся дочь, или учитель на ученицу, не выполнившую домашнее задание. Но я не хотела такого взгляда, мне нужен был иной, и я ждала его сто лет.

— Объясни, я не понимаю.

Мой шепот было почти не слышно, но он стоял слишком близко. Моя просьба загнала его в тупик, он не знал, что сказать. Наконец отпустив мое платье, Фобос тяжело выдохнул и сжал переносицу пальцами. От него все так же пахло цитрусом и перцем, но добавилось что-то еще, что я не могла разобрать. Вопреки моим ожиданиям, когда он убрал руки от лица — там не осталось черных клякс. Он молчал, а я не придумала ничего лучше, чем взять его руку, чтобы разглядеть ее. И он позволил.

Его пальцы были чуть теплые, и длиннее, чем я их помнила. Чернота начиналась с длинной ногтевой пластины и доходила до середины промежуточных фаланг.

— Говорят, у тех, кто… — я сглотнула нервный комок в горле, — кто служит Темной Матери слишком долго — пальцы удлиняются настолько, что задевают пол.

Он тихонько рассмеялся, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его такого.

— Врут они все. Пальцы немного длиннее становятся, этого не отнять, да и когти могут вырасти, если не быть осторожным. Но в основном нас выдает чернота, которая ползет по рукам, — голос его все больше оттаивал, но я все так же не поднимала на него взгляд.

— А правда, что когда чернота дойдет до сердца, то ты его лишишься?

Вопрос прозвучал, и в воздухе будто резко стало больше электричества. Мне казалось, что от малейшего моего вдоха, ткань на подоле шевелится, и между слоями шифона проскакивают искры. Или это была пыльца?

— Посмотри на меня.

Я медлила. Поднять взгляд и наткнуться сейчас на его холод вновь — означало бы мой окончательный проигрыш, а я не хотела с этим мириться.

Теплые пальцы коснулись моего подбородка, и я подчинилась им. Всегда была готова подчиниться.

Я смотрела, и не понимала. Не понимала, что за игру он ведет, чего он хочет, почему молчал все сто лет, но больше всех меня интересовало лишь одно — осталось ли у него внутри хоть какая-то теплота ко мне. Он был все так же молод и красив, каким я его помнила. Но это больше не был тот Фобос, с которым я прогуливала фехтование, который защищал меня от мисс Лекс и ее занудных уроков этикета, не с этим Фобосом я делилась секретами и опасениями по поводу трона, не он сразу после покушения разбил Дельту, что шпионила за мной, превратив ее в гору металла и искусственной кожи голыми руками. Не этот Фобос сломал нос своему еле живому брату, которого держала стража, не он рвался ко мне, когда меня в полубреде нес отец обратно в замок. Передо мной стоял чужак.

— Что если я тебе скажу, принцесса, что у меня давно нет сердца?

Я опешила, потому что за размышлениями уже забыла о вопросе, который задала, а когда вспомнила и до меня дошел смысл его ответа, Фобос уже оставил у меня на волосах короткий поцелуй и торопливо спускался по ступенькам в сад. Я не могла сделать и шага вниз, страх держал меня за руку, дергая за нее будто за поводок, давая команду «на месте».

— Фобос! Фобос стой же ты, пожалуйста! — я срывала голос, и казалось меня слышит весь замок, только не слышит тот, ради кого я так стараюсь.

Он растворялся в темноте сада, почти сразу исчез его камзол, и постепенно скрылись в темноте его волосы. Он ни разу не обернулся.

— Фобос!

Меня душили рыдания, мне было пусто и непонятно. Он породил только больше вопросов, не дав мне ни одного ответа.

И дыра внутри стала расширяться еще быстрее. Вокруг пахло его духами, но его самого тут больше не было.

Ленсифер появился из ниоткуда, и прижав меня к себе позволил мне залить ему рубашку слезами, а затем провел меня дальними коридорами в мои покои, где я залезла в душ прямо в платье и остервенело терла себя мочалками, в попытках стереть со своей кожи его запах. Я терла себя до боли, пока не поняла, что это все равно не помогает. Меня трясли рыдания, я не понимала, что со мной не так, и почему он бежит от меня, когда ранее шел навстречу.

Я завернулась в два пледа прямо в мокром платье, и залезла в свое любимое кресло, что всегда стояло у меня напротив окна. Мне было все равно на мокрые вещи, когда ты не можешь умереть так просто на многое закрываешь глаза. Но оглядываясь назад я понимаю, что в тот момент я была жалкой.

Он отбыл на Архипелаг на следующий день, вместе с группой из Скворечника, что гостила у нас в честь осенних гуляний, и я не вышла проводить его. Я даже не смотрела на уезжающие экипажи из окна, но не потому что была гордой.

Я не знала, что он уедет так скоро, и намеренно провела весь день в библиотеке за книгами по зельям, лишь бы случайно не столкнуться с ним где-то в коридоре. Я почему-то резко захотела беречь свое побитое сердце.

И только вечером, когда я решилась вернуться в свои покои, я обнаружила на комоде сложенный вдвое небольшой лист. Он был исписан лишь наполовину, красивым округлым почерком, от бумаги пахло Фобосом.

«Я мог был оставить тут тысячу признаний, только если бы решился на это, но я стараюсь смотреть правде в глаза, в отличии от тебя, Дафна. Я не отступлюсь от своего призвания, от служения Темной Матери, и тебя в это втягивать не стану. Так будет лучше.

Научись жить без меня, и, если тебе было мало для этого ста лет, я пропаду на больший срок. Не ищи со мной встречи, забудь обо мне.

Живи, будь счастлива, без меня — но хотя бы просто будь.»

— Он просил передать его тебе сразу после того, как он уедет, но я не мог тебя найти.

В комнату тихо зашел Деврай, и сел в соседнее кресло. Мы с ним внешне явно ушли в отцовскую породу — оба светловолосые, высокие, и худые, кажется у отца в роду были эльфы. У нас даже аллергия была на один и тот же фрукт — на плод розового дерева.

— Ты читал?.. — я махнула письмом.

— Нет, — тихо ответил брат, — но по его выражению лица я догадался, что там нет ничего приятного.

Осталось опустошение. Весь день я была такой решительной в своей игре в прятки, даже не подозревая что тот, от кого я пряталась, уже покинул эти стены.

Всю следующую неделю я только и делала, что плакала. Меня пытались привести в чувство родители и сестры, брат почти что ночевал у меня в покоях, Ленсифер и Дэбора регулярно вытаскивали меня погулять в сад, лишь намеренно избегая части с лабиринтом и озером. Я пыталась постепенно расширять территорию, на которую могла выходить без сковывающего меня ужаса. Сначала на чистой злости получилось освоить несколько метров, затем больше. Следом уже дело за настойчивостью. Все, и я в том числе, понимали, что от моей болезни меня в состоянии излечить лишь время. Но когда у тебя впереди века, страшно представить, сколько времени это может занять.

По сути оказалось, что не так уж и много лет мне понадобилось, всего то без одного года двести лет.

Я сбросила с себя наваждение, отрезав нить воспоминаний. Я обещала себе, что буду вспоминать все это как можно реже. Ленсифер покинул Рубрумор спустя двадцать лет после Фобоса, за тем лишь исключением, что регулярно сюда приезжал. Но он стал баловать меня своим вниманием все реже. Дэбора тоже давно сюда не возвращалась.

Я вновь бросила взгляд на окно — дети, не страшась метели и холода, лепили из снега то ли единорога, то ли келпи. Они жили. Не выбирая время года, не ожидая следующей недели, жили именно в этот миг. Так отчего же я существую? В смятении я поняла, что буквально час назад кляла свою матушку за растрату жизни впустую, в политических собраниях трижды в день, первое из которых в шесть утра. Кто из нас двоих действительно плывет по течению бурной реки, не замечая берега?

Коридоры замка встретили меня ароматом пряного дерева и теплого хлеба, тут и там сновали слуги, которые при виде меня прерывали свои дела на реверанс в мою сторону. Все они были сонные и уставшие — зима на всех так влияла, большинство жителей нашего мира были зависимы от солнечного света. И хотя эта зависимость не была чем-то серьезным и смертельным, в осенний и зимний сезоны мы чувствовали легкую апатию. Хотя я вот, например, находилась в апатии почти три сотни лет независимо от времени года.

В обеденной зале раздавались голоса, кто-то спорил.

— Да потому что ей выехать наконец отсюда надо, жизнь увидеть! А вы трясетесь над ней как над чахлым росточком!

— Виктория, послушай, — спокойный голос матери контрастировал с повышенным сестры, — у нее впереди много лет. Чтобы смотреть на мир, нужно для начала излечиться.

— Да не излечится она никогда, если будет сидеть в четырех стенах, и как призрак выбираться из нее только по ночам!

— Никогда бы не подумал, что скажу это, но сейчас я согласен с Викторией, — Ленсифер обратился к моей матушке, — ей и правда нужно выбираться отсюда, пока она корни не пустила, в прямом смысле. Вы же знаете, она может…

Я замерла перед поворотом, желая услышать как можно больше.

— Деврай, а ты что думаешь?

Ответ раздался не сразу, некоторое время было слышно только потрескивание ламп.

— Я думаю, что ей нужен стимул выехать отсюда. Дайте ей достойную причину, сыграйте на нужной эмоции, и она поедет куда угодно.

На этот раз тишина была более затяжной, пока голос не подала Иустиция.

— Уж не предлагаешь ли ты сказать ей, где сейчас Фобос, чтобы она сорвалась к нему?..

— Нет, глупая, — брат устало выдохнул, будто говорил с полоумной, — я предлагаю сказать, что он едет сюда, и ее тогда как ветром сдует.

— Дурной!

Раздалось нервное хихиканье Одиса. Да, вот уж видимо не так он представлял себе королевскую чету пару десятков лет назад, когда вступил в отношения с Викторией.

— Не надо мне ничего рассказывать, я и сама хочу покинуть замок, — с этими словами я зашла в комнату и приблизившись к столу, подождала пока один из слуг отодвинет для меня стул.

Надо отдать должное моей семье, никто не прожег во мне дыру удивленным взглядом — сегодня меня и правда ждали к ужину за общим столом.

— Чтож, рада, что ты сегодня наконец ужинаешь с нами, — матушка улыбнулась мне, самой искренней из всех своих улыбок, — ты не делала этого сколько? Лет семьдесят? Я уж стала забывать, что у меня на самом деле три дочери.

Но она была бы не собой, если бы тут же не уколола.

Слуги начали выносить блюда, пока все делали вид, что им уютно находиться в той комнате, и ничего странного не произошло. Оказывается, моя кислая физиономия многим портила аппетит.

Когда с первым было покончено столовую покинула Виктория в компании с Одисом, бросив напоследок, что лучше бы приехал Фобос. Она не видела его ни разу в жизни, но была наслышана за долгие годы. После ее реплики градус настроения настроения за столом резко понизился еще больше.

Все воспринимали меня как больную, которая при одном упоминании его имени должна была биться в истериках. Хотя сама виновата, ведь одно время я позволяла себе и такое.

— Слушайте, не могу сидеть в этом напряжении! Считайте, что меня заела совесть и я наконец хочу признаться, — родные заинтересовались и перестали усиленно разглядывать ужин, — у меня давно нет кошмаров, я не страдаю. Мне уже очень давно не страшно, и я уже несколько лет искала достойный повод и компанию, чтобы побывать вне этого замка. И дело не в Фобосе, хотя и на него мне давно плевать, — я бесстыдно врала, — мне просто надоело быть жалкой, понятно?

Я с вызовом посмотрела на мать, которая как мне показалось, сильнее сжала в руке вилку.

— В кабинет, Дафна. Живо!

Она встала со стула так резко, что тот упал бы, не подхвати его слуги, и умчалась в коридор.

Отец глянул на меня с горечью.

— Я не осуждаю и не виню, ты сама хозяйка своих чувств и эмоций, — он помотал головой, — но вот с матерью тебе придется объясниться.

— Ага, а потом и с нами… — Деврай был расстроен, чего не скажешь про Иустицию, она давно что-то подозревала.

Ленсифер молчал с тех пор, как я села за стол, и лишь задумчиво на меня посматривал.

Я аккуратно встала, и придерживая длинный водопад юбок медленно вышла в коридор. Кабинет матушки для политических переговоров находился дальше, после выхода на летнюю террасу. Но до него я не дошла, заметив мать перед панорамным окном с видом на заснеженный сад. Я не стала подходить слишком близко, остановившись в нескольких метрах от нее.

— Когда я давала тебе твои имена, я рассчитывала на то, что магия сработает, но не была в этом уверена на сто процентов. Зачастую это работает только с первым именем, — она говорила настолько тихо, что некоторые слова мне приходилось додумывать самостоятельно, вой метели за окном проглатывал их, — и тогда первым твоим именем стала Дафна, в честь древней легенды о нимфе, превратившейся в дерево, я надеялась, что это наделит тебя природной магией, и я не прогадала. Когда я давала тебе имя Видера, я надеялась наделить тебя силой предвидения, но талант так и не раскрыл себя.

Конец ознакомительного фрагмента.