Черные полосы

Настасья Карпинская, 2020

Это не любовь… Не страсть… Это даже не болезнь… Это мое персональное безумие… И я без капли страха, не сомневаясь ни секунды, шагаю в него уверенно. Сгораю, словно в лихорадке, от болезненного невыносимого желания. Ибо, если и взлетать, то стремительно, а если падать, то феерично и с треском.Содержит нецензурную брань.

Глава 1

− Рит, ты совсем идиотка? Я вот слушаю тебя и понять не могу. Тебе эта еб*нутость от моей матушки ментально перекинулась, или это у вас по женской линии как-то при рождении передаётся? — я сидела за столом на кухне у двоюродной сестры и основательно закипала, слушая душевные излияния этой дуры.

− Ты не понимаешь! Я люблю его! — она вскрикнула со всхлипом и, закрыв лицо руками, снова залилась слезами, оседая по стене на пол.

− Да! Нах*й, не понимаю и никогда не пойму! Как можно сопли распускать по м*даку, который запускает в тебя пепельницей, замахивается на тебя, забирает последние деньги из твоего же кошелька и идёт пропивать их с друзьями? И ведь это не впервые, да, Рит?

− Насть, он не такой плохой.

− Ага, с*ка, ангел. Только вместо арфы шкалик в руках. Вставай, − я подошла к ней и потянула её за руку, поднимая с пола. Футболка от соприкосновения со стеной задралась, открывая багровые синяки на ребрах. — Это что за нах*й? Он что, ещё и бьёт тебя? — от души тряханула её за плечи.

− Это… не то.. это…

− Сама на кулак упала, да? Раз двадцать. П*здец, ты дура, — отвернулась к окну от этой зареванной дебилки, нервно вытаскивая из пачки сигарету и приоткрывая окно. Надо успокоиться, иначе я ей точно у*бу. Может правильно таких дур мужики бьют, ибо мозгов нет от слова «совсем», как и самоуважения.

− Я не знаю, что мне делать, — проблеяла эта овца, садясь на табуретку и закрывая лицо руками.

− Вещи ему собрать и выставить в подъезд. Поменять замки, нанять мужиков, чтобы *бло ему начистили, чтобы он тебя десятой дорогой обходил и на глаза боялся показаться.

− Я не могу без него,− её стон и новая волна раздражения прокатилась по моему телу, взрывая мозг. Готова была уже развернуться и отвесить ей отрезвляющую оплеуху, но тут в моей голове возникла мысль, от которой так нехорошо тряхануло все внутренности.

− Ты беременна?

− Нет, − услышав ответ, я с облегчением выдохнула и присела обратно на стул. Хоть мозгов хватило не залететь от этого ходячего г*вна.

− Какого х*я ты, бл*ть, дверь не закрыла, шалава еб*ная? — м*дло по имени Русланчик эпично появился в дверном проеме, кривой, как турецкая сабля. — Чё за шл*ху в дом пустила без моего разрешения? А? — под синькой даже не узнал, тварина паршивая.

− Варежку прихлопни и смойся с глаз, — произнесла ровно, но не скрывая желания размазать его по стенке.

− Ты чё, борзая такая? С*ка, да я тебя сейчас… − и тут во мне проснулась та, что выросла в одном из самых паршивых районов города, среди торчков, цыган, барыг и алкашей. Классный райончик, сразу обнажающий перед тобой всю правду жизни и реальное положение дел в этом еб*ном мире. Рука потянулась к ножу, лежавшему на столе, а Русланчик, увидев с какой силой и как именно я сжала рукоять, сбледнул, замерев на месте, но виду старался не подать.

− Что ты мне сейчас? — поднялась с места, делая шаг к нему. Попятился. Правильно, бойся, с*ка. Не весь ещё мозг пропил. Участок, отвечающий за самосохранение, ещё работает.

− Нож положи, дура еб*нутая. Нож положи, сказал, — ух ты, ещё чуть-чуть дожать, и на колени шибанётся. Пятился через весь коридор, пока не запнулся о какую-то коробку, стоящую у стены, и не завалился на неё же. На удивление поднялся быстро, стараясь не сводить свой затуманенный алкашкой взгляд с ножа.

− Слушай внимательно, писюносец районный. Ещё раз на неё руку поднимешь или рот свой откроешь, я тебя этим ножичком пошинкую в мелкое колечко так, что ни один Айболит не соберёт. Я тебе слово даю, а теперь съ*бался, — и с силой воткнула нож в деревянный косяк, в десяти сантиметрах от его уха. Русланчик, запинаясь, трусливо смылся в комнату, но, так как его мужское достоинство безбожно прищемили, отборно матерился из своего укрытия в мой адрес. Скрипя от злости зубами, обернулась к своей тупоголовой сестрёнке. — А ты, дебилка сердобольная, если его завтра не выставишь за порог с вещичками, то на твои похороны я не приду, ибо сама виновата,− всунула ноги в туфли и, подхватив сумочку с тумбы, направилась к двери.

− Насть, − проблеяла Ритка, следом за Русланчиком побелев, как полотно, вызвав этим во мне лишь очередную волну раздражения и злости.

− А ты думаешь, чем твоё женское счастье закончится? Фейерверком и розовыми пони? Он под белочкой в следующий раз удар не рассчитает, и ты селезёночку выплюнешь на свой обшарпанный линолеум. И это будет «the end»без права повтора киноленты. Выбирай, сестричка. Если с ним останешься, мне больше не звони, а то я сама тебе, дуре, табуретом пер*ебу, — хлопнула дверью от души, потому что, бл*ть, бесит её тупость, раболепство это еб*ное. Насмотрелась я уже на это г*вно. На мать насмотрелась, которая всю жизнь отцу прислуживала, да и сейчас тем же самым занимается. Слово против сказать боится. Тьфу ты, бл*ть, блевануть хочется.

Завела машину и вывернув руль, агрессивно вдарила по педали газа. Мне завтра на свадьбу к подруге идти, а моя сестрёнка мне весь настрой своей мелодрамой сбила. Как земля таких идиоток держит? А ведь они ещё выживать и размножаться умудряются. Как? Я вообще не понимаю. Эволюция на них явно дала сбой.

С утра в салон красоты. Наведя марафет, сразу поехала к Динке. С ней мы были знакомы ещё со студенчества. Какое-то время просто общались, периодически тусовались в клубах, и как-то незаметно она перешла из статуса «знакомая» в статус «лучшая подруга»,которых в моём окружении отродясь не было. То ли дело в моём характере, не терпящем г*вна и лицемерия, то ли тупо не повезло. Но с Динкой было как-то просто и легко. Тупила, конечно, она иногда знатно, но я это списывала на её цвет волос, о чём ей не раз говорила. Сегодня она была похожа на фею, сошедшую со страниц детской сказки. Словно невесомая в своём белом платье, безумно красивая, а, главное, счастливая. Я искренне за неё была рада. Стас− классный мужик. Такие сейчас редкость, вымирающий вид, о котором лет через сорок все будут вспоминать, как о мамонтах, и читать в энциклопедиях с пометкой: «Мужик настоящий, последний раз был замечен в 21 веке», и т.д., и т.п. по тексту.

После ЗАГСа все отправились в ресторан. Я оглядывала прибывающих гостей и, честно сказать, немного ох*евала от того, как быстро мои недавние выводы относительно мужчин трещат по швам. Каждый из вошедших был явно из Красной книги. Вид вымирающий, поэтому давно окольцованный и прибранный в заботливые женские руки. Подойти поинтересоваться, что ли, у их жен, где они такие водятся, и какую приманку с собой на охоту брать? Тяжело вздохнула, пригубив шампанского, а в следующую секунду раздраженно фыркнула, разглядев среди гостей Ширяева. Как эта скотина вида «мудак обыкновенный» затесался среди этих атлетических богов, для меня было загадкой. Экземпляр далек от идеальности: хам, скотина, высокомерная павлинья жопа. Я могу продолжать до бесконечности придумывать в его адрес подобные звания. Хорошего мне о нём сказать нечего. К моему великому сожалению, он являлся другом Стаса, и оттого мне приходилось с ним периодически пересекаться. Например, как сегодня.

− Ведущая спрашивает, мешок с подарками для конкурсов привезли? − произнесла, подойдя ближе. Ответа не последовало. Лишь скривился, как будто я ему в рот лимон впихнула. − Ты язык проглотил?

− Нет, — ответил, словно выплюнул, и продолжил что-то печатать в телефоне.

− Что нет? Не привезли или не проглотил? — хр*н ты от меня отвяжешься, Андрюша, пока я ответ на свой вопрос не получу.

− Мешок уже у ведущей, — процедил сквозь зубы, будто делая одолжение.

− А сразу сказать не мог? − он тяжело выдохнул, словно я его конкретно так подъза*бала.

− Ты мне не нравишься. Общаться с тобой я не настроен, поэтому исчезни, — снова процедил Ширяев.

− Я вас умоляю. С каких это пор я обязана нравиться высокомерным павлинам? Не припомню, что-то такого, — иронично приподняла бровь. Делаю шаг, чтобы уйти, но меня останавливает эта человекоподобная обезьяна, схватив за руку. Вот где,бл*ть, его манеры?

− Девочка, придержи свой язык. Я, как минимум, тебя старше.

−О-ох ты ж ё, — скидываю его руку. — Ну, извиняйте, многоуважаемый сударь, вы в следующий раз пенсионным сразу машите, чтобы понятней было, что с вами надо поуважительней. Не, я, конечно, понимаю, возраст дело такое: то маразм, то склероз, то недержание. Не уследишь.

− Рот закрой, а то я тебе его зашью. С хирургической иглой я обращаюсь отлично. Шов ложиться качественно и ровно.

− А тремор старческий не мешает?

− Язык тебе жить мешает− вот это факт. Бл*ть, тебе, вообще, знакомо такое слово, как «субординация»?

− А тебе такие слова, как «юмор», «сатира», «ирония», ха-ха? Не? Я так и поняла, — оставив за собой последнее слово, развернулась и пошла прочь от этого козла. Вот же м*дло.

Наша взаимная «симпатия» с ним была с первого взгляда. При нашем знакомстве он принял меня за малолетку, а я не удержалась и пару раз его хорошенько подъ*бала. В общем, наши чувства с ним крепкие, взаимные и в любой момент могут привести к его кастрации. Ну, или к трепанации черепа, я ещё не определилась.

В остальном же, всё проходило почти идеально. Приятные люди, шикарный ресторан, Динка светится от счастья, Стас не сводит с нее взгляда. Идиллия, да и только. Даже позволила себе немножко растрогаться. Слезу, правда, не пустила, но тепло приятное внутри разлилось, приводя меня в редкое и непривычное состояние доброжелательности и любви ко всему живому. Но продлилось это состояние недолго. Проверяя, чтобы со столов вовремя убирали пустую посуду и обновляли блюда, я проходилась по залу, периодически подгоняя персонал.

− Девочка, а ты с нарядом не ошиблась? Ты на свадьбу пришла, а не экскортницей подрабатывать, — раздалось со спины, заставляя меня обернуться. Ширяев, мать его. Потягивал вискарь и ощупывал взглядом каждый открытый участок моего тела, гадко, пошло и раздражающе. Нацепив на своё лицо самую очаровательную улыбку, подошла ближе, осознано нарушая его личное пространство.

− Как ты успел заметить, это свадьба, а не похороны. Поэтому лицо попроще сделай, улыбнись для приличия, а то люди венки с памятной лентой к тебе начнут нести.

− Знаешь, неудивительно, что к своим годкам ты мужиком не обзавелась. При таком характере надо быть хоть немного посимпатичней.

− Ой, смотри, что-то упало, — я удивлено распахнула глаза, отступая на шаг и указывая на пол у его туфель. − Ух, ты! Мужская честь и достоинство валяется. Маленькое такое, жалкое, твоё, наверное. Смотри, совсем не потеряй, пока женщину в следующий раз будешь пытаться унизить, — и пока он, кривясь, соображал, что ответить, я отступила в сторону. — Как оттаешь, дай знать. Я, так и быть, выслушаю твой интеллектуальный ответ, — тихо матерясь, направилась к столику Динки и Стаса. Вот же, питекантроп, звено тупиковой ветви эволюции.