Мой визави

Настасья Карпинская, 2019

Она – беспечная, ничем не обремененная и легкомысленная, пережившая совсем недавно первую неудачную любовь, разбившую не только ее сердце, но и детские мечты на счастливую жизнь. Он – циничен, груб и резок в словах и поступках. За его плечами уже есть ряд потерь, неудачный брак и развод. Он в одиночку воспитывает сына и строит бизнес. На нем лежит ответственность не только за свое будущее.Что же может свести таких непохожих друг на друга людей и поможет им обрести счастье друг в друге? Вторая книга серии "Одинокие". История Стаса и Дины.Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Вся неделя была наполнена рабочей суетой, что меня несказанно радовало. В магазине обновляли коллекции, поэтому всю неделю я работала сверхурочно, без выходных до позднего вечера. Плюс к этому были тренировки в фитнес-центре. До кровати поздним вечером я в прямом смысле слова доползала, едва волоча ноги, и засыпала почти моментально. Это было самым приятным в моей жизни − вот так легко заснуть и проспать всю ночь. Подобного со мной не случалось уже почти год. Но, как говориться, всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Как только весь новый товар был забит в базы, выставлен в зал, разложен по размерам на складе, то жизнь тут же вошла в привычное русло, а вместе с тем вернулась моя бессонница. Наверное, именно поэтому, сегодня выйдя из фитнес-центра, я решила пройти пару кварталов пешком. Домой не хотелось, в клуб после последнего раза тоже как-то не тянуло. Да и не с кем было туда идти. Баева уехала в командировку по заданию руководства и вернуться должна была только через неделю. Дома родные стены нещадно давили, сводя меня с ума. Вчера меня ещё спасла готовка, но если я прибегну и сегодня к этому методу, то местные бездомные собаки определенно станут гурманами. Натянув посильней капюшон и спрятав руки в карманы, я неспешно шла по тротуару, не замечая ничего вокруг, погруженная в собственные мысли.

− Эй, потенциальная жертва насильника, − неожиданно раздалось со стороны проезжей части, и я, вздрогнув от громкого и резкого голоса, обернулась. — Садись, — это оказался Франц собственной персоной. Придерживая капюшон, защищаясь им от резких порывов ветра, я направилась к его черному Ленд Роверу. — Чего гуляешь одна по ночам?

− Погода хорошая, — ответила, оказавшись в тёплом салоне автомобиля и потирая озябшие от холода руки.

− Да уж. Хозяин собаку из дома в такую погоду не выгонит.

− А ты почему не дома в такое время? − мне не надо было смотреть на часы, чтобы узнать, что стрелка с каждой минутой неумолимо приближалась к двенадцати.

− Кто ж тогда неразумных девиц от холода спасать вместо меня будет? − подмигнув, улыбнулся Стас. Автомобиль уже въехал в мой район, проезжал по знакомым улицам, когда живот Франца громко заурчал.

− Блин, прости, не жрал с самого утра. Один кофе весь день гоняю по желудку.

− Хочешь, накормлю? — машина въехала в мой двор и остановилась у подъезда.

− Извини, но я отвык уже от макарон с сардельками, — хоть это и было им сказано просто, без явного желания оскорбить, но всё же неприятно царапнуло изнутри.

− Стас, я не студентка, сколько тебе говорить. Вчера наготовила много, одной не съесть. Солянка, голубцы, мясной пирог. Ну, если не хочешь, то я настаивать не буду, — Франц замолчал, видимо, сомневаясь, принимать ли моё приглашение. Но его желудок сомнениями не страдал, чем его и выдал с потрохами, снова громко заурчав. — Пошли, голодающий, я не кусаюсь, а то жалко продукты на помойку выбрасывать, хоть тебе скормлю, — громогласный смех Стаса после моих слов, наверное, услышал весь дом.

− Проходи, — щёлкнув выключателем, сбросила пальто и направилась сразу на кухню.

− Ты одна живёшь?

− А что? Боишься, что с родителями знакомить начну? — я выглянула в коридор, наблюдая, как Стас замер, и не смогла сдержать смех. — Расслабься, одна я живу. Родители несколько лет назад перебрались на ПМЖ в Германию, отца пригласили по работе.

− А ты почему осталась? — вопрос, на который мне честно отвечать не очень хотелось.

− Я тогда ещё училась, не хотела оставлять учебу. Да и с немецким у меня не очень, − надеюсь, мои слова хоть отчасти звучали, как правда. Не буду же я ему рассказывать, что не уехала лишь потому, что была влюблена в своего соседа по подъезду.

Разогрев ужин, поставила всё на стол.

− Приятного аппетита! — Стас сначала с опаской попробовал пару ложек, а потом за считанные минуты опустошил все тарелки.

− Ты точно это сама готовила?

− Нет, блин, в соседнем супермаркете купила. Там прямо с кастрюльками продавали, — взглянув на Франца, поняла, что шутка не удалась. Он, правда, сейчас поверит, что еда из магазина. — Домашнее это всё, готовить люблю, только кормить этим некого, − и вздохнула то ли от усталости, то ли от правдивости своих слов. — Чай, кофе?

− Чай. Кофе из ушей скоро польется.

− Рулет с маком будешь к чаю?

− Ты издеваешься? На мне и так сейчас брюки лопнут.

Поставив перед Стасом кружку, присела напротив с чашкой кофе.

− Чего сама не ужинаешь?

− На работе перекусила, пока не хочется.

− А что с настроением сегодня? — спросил, делая глоток чая.

− Отсутствует. Временно взяло отпуск и вывесило белый флаг.

− А я-то думаю, чего это ты сегодня такая тихая и добрая, — и он улыбнулся впервые за время нашего знакомства: вот так открыто, без налета язвительности, без высокомерного взгляда и колкостей. Я даже немного растерялась. Непривычно. — С тобой, конечно, хорошо, но мне пора ехать, — проговорил Стас, допивая чай и вставая из-за стола.

− Не смею задерживать.

− Спасибо за ужин, − и снова эта улыбка обезоруживающая. — Давно так вкусно не набивал свой живот.

− На здоровье, − прислонившись плечом к стене, я наблюдала, как Стас обувался. Мне очень хотелось попросить его остаться. Перспектива одинокого вечера, как никогда, пугала, но я отчего-то не смела озвучить свою просьбу.

− Такая скромность. Просто удивительно. Ты, правда, очень вкусно готовишь, — выдал Франц, и я рассмеялась.

− Да ладно? Что это? Комплимент? И я слышу его из твоих уст?

− Отметь этот день красным в календаре. Это со мной случается нечасто, — мы снова рассмеялись. — Спокойной ночи, Дин!

− Спокойной ночи! — закрыв за Стасом дверь, сразу включила музыку, лишь бы хоть как-то заполнить возникшую тишину в квартире.

***

Всю дорогу до дома я невольно улыбался. Нет, всё-таки Болонке удалось меня удивить. Я и впрямь полагал, что она разбалованная прожигательница жизни. Бесконечные тусовки, клубы и развлечения за счёт родителей, а оказалось, и живёт одна, и готовить умеет, и разговор нормальный поддержать может, без пафоса и вы*бона. Просто вечер открытий.

Поставив машину на парковку, поднялся в квартиру. Стоило скинуть с себя верхнюю одежду, как из комнаты вышла Людмила Петровна, заспанная и зевающая.

− Добрый вечер, Станислав Львович!

− Скорее доброй ночи! Отдыхайте, Людмила Петровна.

− Да, я домой, наверное, поеду. Вас дожидалась, задремала.

− Зачем? Поздно уже, оставайтесь.

− Вам ужин разогреть?

− Нет, спасибо, я не голоден. Идите спать. Если что, я сам справлюсь, — Людмила Петровна, пожелав мне спокойной ночи, ушла обратно в отведенную для неё комнату, а я поднялся к сыну. Ромка крепко спал, подложив ладошку под щёку. Поправил съехавшее в сторону одеяло и поцеловал его в макушку, едва касаясь губами, боясь нечаянно разбудить. Он единственный, ради кого я готов свернуть горы, ради которого столько работал на протяжении уже нескольких лет.

Только ради него купил эту квартиру в два этажа. Считал, что для ребёнка важен простор и наличие собственной комнаты. Нехватку этого я на собственной шкуре прочувствовал. Сам всё детство провёл, ютясь с родителями в комнате коммунальной квартиры в шестнадцать квадратов. После развода я довольствовался обычной двушкой, мне большего и не надо было. Я домой приходил только переночевать, всё остальное время почти всегда проводил на работе. Для сына хотел большего, лучшего. Никогда не понимал тех, кто говорит, что дети − это обуза. Дети — это самый действенный пинок под зад, это самая большая и действенная мотивация в жизни. Мотивация − идти и делать, работать во всю силу, а иногда и на их исходе.

Прикрыв дверь детской, отправился в душ. От усталости и плотного ужина нещадно клонило ко сну, поэтому, как только моя голова коснулась мягкой подушки, я вырубился.