Пламенеющая роза

Настасья Астровская, 2023

У каждого человека есть прошлое. Иногда – достаточно темное. И оно обязательно напомнит о себе настоящему. Главному герою, приехавшему погостить к друзьям, эта истина хорошо известна – впрочем, как и многое другое.

Я бы мог рассказать тебе правду, дитя мое, но ты, разумеется, не поверишь ни единому слову.

Впрочем, это дело добровольное, да и рассказчик из меня ненадежный, того и гляди что-нибудь дикое отчудачу, еще и с самыми честными глазами.

Видишь ли, у меня есть друзья, которые непременно отыщут правду, выстроят путь к ней логически, не упустив ни одного — даже самого мимолетного — следа. Есть и те, кто догадываются о ней, чувствуют ее телом, видят ее во снах. Но самое замечательное, что все они — и многие другие — эту самую правду создают.

Мне же остается самая малость: знать.

Дар, проклятие, болезнь (преимущественно, детская, неприлично хроническая во взрослом возрасте), чудо, случайное событие.

Все это есть я.

Вернее, то знание,что составляет большую часть меня.

Так что слушай, дитя мое. Я буду говорить — так, словно это происходит прямо сейчас, а ты слушай внимательно.

Я понимал, что однажды это случится. Поэтому когда Артемис и Луна позвали меня погостить, я согласился с изрядной долей обреченности. Рано или поздно, так или иначе, со щитом или на щите…

Впрочем, вот что: я приехал. Приехал, разумеется, рано утром, чтобы господа Найт сильно не радовались. Но их не проведешь, конечно. Они меня быстренько раскусили, затащили в дом, говорить со мною согласились только после завтрака — и убежали обратно спать.

И вот стою я посреди гостиной, весь такой окутанный туманом и недоумением, гляжу по сторонам. Хорошо устроились, детишечки мои! Ну, тут и рассказывать тебе не стану, сама не меньше моего видела.

Очень я за них рад. Вообще, именно в нашем пансионате для сомнительно-убогих мне повезло встретить друзей. Может, потому что мы все на одном поле взращены, в одном котле варены, одной цепью скованы… Раньше меня все пытались понять — не очень успешно. А эти товарищи по некоторому состоянию сделали удивительное: они меня приняли. Оправдывая мои деяния или нет, находя в них логику и смысл — или не очень. Мне кажется, я даже дышать свободнее стал.

Они приняли меня, я — их, и так уж искренне и тепло мы друг друга любим, и так уж мы бесим друг друга порою…

Ладно, ладно, бешу, скорее, я их.

Теперь стою в их гостиной, думаю, чем бы себя занять, и, в конце концов, досмотрев до финальных титров все безделушки и фотоальбомы, засыпаю на диване.

Когда я открываю глаза, уже и жизнь хороша, и жить хорошо, и с кухни соблазнительно пахнет завтраком, а друзья мои полны умиротворения и всяческих приятных настроений.

Мы болтаем, потом болтаем еще, приходится варить новую порцию кофе, перемещаться в гостиную, потом на террасу, потом снова на кухню.

В общем, ничего не предвещает. Но мне-то уже известно, что будет дальше.

Когда чудесный день клонится к своему завершению, Арти и Лу отчего-то останавливаются у окна и завороженно созерцают что-то. Мне бы хотелось верить,что закат. Я чуть медлю, но все же подхожу.

Красные лучи рассеянно поглаживают блестящую крышу черного автомобиля, что остановился у дома напротив.

Из машины медленно, с достоинством выходит женщина. На ней черное платье,и черные туфли, и черные перчатки, а еще черная шляпка и черная накидка. Водитель достает ее черный чемодан. Она направляется к дому, не оборачиваясь, водитель с чемоданом спешит за нею.

— Интерееесно… — протягивает Луна.

— Очень интересно, — ворчу я. — Что, женщин никогда не видела?

— Ну, не так много, как ты, Люси, — морщится она.

— Все впереди, Селена, все впереди…

Арти все время молчит, вполуха слушая нашу вечную игру. Ну, если его это тоже занимает, то мы все обречены…

— Это дом Ааронсона, — сообщает он, наконец. — Когда этот человек решает сдать кому-то жилье, можно быть уверенным: без истории не обойдется.

— Ну, пусть он и не обходится, — бормочу я, отходя от окна. — Я вот обойдусь, например.

И я готов поклясться, что чувствую, как новая соседка смотрит сюда и ищет меня глазами.

— Пожалуй, надо накрывать снова на стол, — улыбается Артемис.

Луна уже стоит с чашками в руках.

— Чего это вы вдруг взялись гостеприимство изображать? — щурюсь я.

— Любим мы знакомиться с готического вида женщинами, — Лу пожимает плечами. — Ты бы, знаешь, тоже привел себя в порядок…

— Ага, а то ты всегда таких загадочных дам интересуешь вплоть до одержимости, — кивает Арти, — нужно быть в форме…

— Все, с меня хватит, — злобно бормочу я, как будто кто-то из присутствующих виноват в моем внезапно изменившемся настроении, — я иду спать.

— Ой-ой, Люсии! — насмешливо тянет Луна. — Не хочешь общаться с красивой женщиной? Заболел? Хотя нет, видимо, умер, других вариантов не вижу…

— Что такое, скрываешься? — подхватывает Артемис. — Алименты ей должен, что ли?

— Я устал и не хочу сегодня ни с кем знакомиться!

И я ухожу в спальню, и до утра не спускаюсь больше вниз.

Соседка заходит, конечно же. Но — всего на пару минут, за спичками. Я в этот момент притворяюсь спящим так убедительно, что сам себе верю.

Утром, когда господа Найт занимаются своими работами, я смотрю в окно.

Готического вида загадочная дама уже проснулась.

Она шагает по улице, знакомясь с местом, где ей придется жить в ближайшие дни.

Я знаю, что она видит. Я вижу все ее глазами.

Небо — пока полупрозрачное, не совсем осеннее. Медленно, почти торжественно опускающиеся на землю листья. Смятая листовка под ногами — фу, как некрасиво. Шершавая белизна клумбы, рыжая бархатистость цветочных оборок. Собачий лай — весело, в каждом солнечном блике.

И розы.

Крупные, полностью раскрывающие свои шелковые объятия навстречу обезоруживающей улыбке осени.

Она останавливается, зачарованно глядит на бутоны.

Цвет ее губ. Нежность ткани ее платья. Розы.

Именно это — ее душа. Именно это она каждый день видит в своем саду.

Лепестки, стыдливо краснеющие — и лепестки, не знающие стыда, сладкая жестокость шипов, аромат рая.

Хотя — откуда мне знать, что там у нее в саду?

Ладно, мне нет даже смысла дурачиться, скрываться, придумывать что-то. Я знаком с этой женщиной. Вернее, правильно говорить — был знаком. В последний раз мы виделись двадцать лет назад.

Но свою природу не обмануть, и — я знаю эту женщину. Знаю ее улыбку, ее голос, ощущение ее пальцев в своей ладони…

Мелоди.

С годами она сделалась манерной. То,что раньше было непосредственной искренностью души, теперь превратилось в попытку изобразить себя. Изображает она, конечно, хорошо. Но оригинал не переплюнуть, это всем известно.

Теперь она направляется к цветочной лавке. На ней новое платье, оно длинновато, она не успела укоротить его перед поездкой. Ей приходится все время придерживать подол, но осанка ее безупречна, а юбка, подметающая осеннюю дорогу, даже придает торжественности движениям.

Леди переступает порог и говорит неповторимым аристократически-вежливым голосом:

— Доброе утро! Меня зовут Мелоди Морре. Я бы хотела покупать у вас розы ближайшую неделю. По утрам. Как можно раньше. Пожалуйста.

Продавцу цветов только и остается, что кивнуть. Он бы рад рассказать все о своих растениях, предмете гордости, но при госпоже Морре он не может вымолвить ни слова.

Так что — утро. Свежие розы. Мелоди удивительно пунктуальна и ответственна.

Она ходит каждый день. Каждый день встает рано, надевает свою черную шляпу и шагает… туда.

В сторону леса. К холмам.

В ее руках — розы.

— Люци, какого черта происходит? — тихо интересуется Артемис, заставляя меня вздрогнуть. — Что это за таинственная женщина, и почему ты за ней так внимательно наблюдаешь?

— Мне что теперь, в окно не смотреть? — возмущаюсь я.

— Смотри, конечно, — смиренно отзывается он. — Куда же она все время ходит? Да еще и вся в черном…

Конец ознакомительного фрагмента.