Лучшие сказки мира

Народное творчество

Михаил Фёдоров – самобытный и тонкий художник, признанный классик детской иллюстрации, член Союза художников, лауреат многочисленных премий и выставок. Он относится к той плеяде мастеров, которые, создавая художественный образ, не пренебрегают мельчайшими деталями и фактурой, будь то костюмы героев, архитектура, бытовые предметы или ландшафты. Это роднит его манеру иллюстрирования с утонченной миниатюрой старинных инкунабул и неповторимыми картинами итальянского Ренессанса. Изысканная цветовая гамма, нестандартные компоновки, сказочные герои, наполненные теплом и глубиной, делают иллюстрации Михаила Фёдорова запоминающимися и любимыми. Работы М. Фёдорова неоднократно выставлялись в музеях и хранятся в частных коллекциях в России и за рубежом. В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

* * *

Джек и бобовый стебель

(английская сказка)

Жила-была когда-то бедная женщина. Муж её умер, и осталась она на свете вдвоём с сыном. Звали мальчика Джек, был он единственной её радостью, она потворствовала всем его капризам и ничего для него не жалела. А Джек рос непоседой, работать не любил, да и мал был ещё. Год от году приходилось им всё трудней, постепенно продали они всё, что у них было, оставили только любимую корову Белянку, которая и поила их, и кормила. Джек продавал молоко на рынке в городе, тем они и жили.

Но вот настал день, когда Белянка, которой лет было уже немало, не дала почти ни капли молока; денег у них совсем не осталось, и они просто не знали, как жить дальше. Бедная мать пришла в отчаянье.

— Придётся нам, видно, продать нашу Белянку. Жаль мне с ней расставаться, просто до слёз, но другого выхода нет, не умирать же нам с голоду.

Джека долго уговаривать не пришлось.

— Хорошо, мама, — сказал он. — Сегодня как раз базарный день, я быстро её продам.

Он повязал корове верёвку на шею и вывел её со двора.

Идут они вдвоём по дороге в город и вдруг попадается им навстречу странный старичок.

— Доброе утро, Джек, — говорит старичок.

— Доброе утро, — отвечает мальчик, а сам удивляется, откуда это старичок знает, как его зовут.

— Куда так спешишь? — спрашивает старичок.

— На базар, корову продавать, — отвечает Джек.

— Правда? Это дело как раз по тебе, — улыбнулся старичок. — А скажи-ка, сколько надо взять бобов, чтобы получилось пять.

— По два в каждой руке, и ещё один у тебя во рту, — ответил Джек; малый он был не промах.

— Верно, — сказал старичок. — Вот они, бобы, смотри, — и он достал из кармана пять диковинного вида бобов. — Раз ты такой смышлёный, я не прочь с тобой поменяться: мне корову, тебе — бобы!

— Поменять Белянку на эти бобы? Вы что, смеётесь надо мной?

— Э, да ты не знаешь, что это за бобы. Посади их вечером в землю, и к утру они вырастут аж до самого неба.

— Да ну? Правда? — удивился Джек.

— Точно тебе говорю! А если нет — заберёшь свою корову обратно.

— Что ж, давайте, — согласился Джек, отдал Белянку старичку, а бобы положил в карман.

Повернул Джек обратно и возвратился домой ещё засветло, ведь ходить ему пришлось совсем недалеко.

— Ты уже вернулся, Джек? — удивилась мать. — Я смотрю, Белянки с тобой нет. Стало быть, ты её продал. Сколько же тебе за неё дали?

— Ни за что не угадаешь, мама, — ответил Джек.

— Да ну? Ах ты, мой хороший. Фунтов пять? Десять? Пятнадцать? Ну уж не двадцать же!

— Говорю же, не угадаешь. А что ты скажешь вот на это? — и Джек показал ей бобы. — Они волшебные, посади их вечером и…

— Что?! — воскликнула мать. — Да неужто ты такой болван, такой дурень, такой простак, что отдал мою Белянку, самую молочную корову в округе, да к тому же откормленную и ухоженную, за горсточку каких-то жалких бобов. Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! А твои расчудесные бобы — вон их, за окно! И марш в постель, про ужин забудь, ни кусочка сегодня не получишь!

Печальный, поднялся Джек к себе на чердак, в маленькую комнатушку. Грустно ему было и обидно: и мать жалко, и есть хотелось. Долго лежал он и вздыхал и наконец всё-таки уснул.

А утром, проснувшись, Джек ужасно удивился. Солнце освещало лишь один уголок, а вся остальная комната была тёмной и затенённой. Джек вскочил, оделся и подбежал к окну. И что же он увидел? Бобы, которые его мать выбросила вчера из окна в сад, проросли, и огромный бобовый стебель поднимался всё выше и выше, пока не дорос до самого неба; так что старичок-то, выходит, правду говорил.

Бобовый стебель вырос возле самого окна его комнатки, так что Джеку ничего не стоило на него перебраться. Стал он по нему подниматься, словно по лестнице, и лез, и лез, и лез, и лез и лез, и лез, и лез, и лез, пока не добрался, наконец, до самого неба. Там увидел он большую и широкую дорогу, прямую, как стрела.

Пошёл Джек по этой дороге и шёл, и шёл, и шёл, пока не пришёл к огромному-преогромному дому, а у порога его стояла огромная-преогромная женщина.

— Доброе утро, сударыня, — сказал Джек очень вежливо. — Не будете ли вы так добры, не дадите ли мне чего-нибудь поесть?

Ведь Джек, как ты помнишь, лёг спать без ужина и теперь был голоден как волк.

— Позавтракать захотел? — сказала огромная-преогромная великанша. — Да тебя самого слопают на завтрак, если ты не уберёшься отсюда поскорей. Мой муж — великан-людоед, и самое любимое его блюдо — мальчики, зажаренные в сухарях. Уходи-ка лучше, пока цел, он вот-вот вернётся.

— Ох, сударыня, прошу вас, дайте мне что-нибудь поесть, — не отставал Джек. — У меня со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было, так что мне уж всё равно, поджарят меня или я умру с голоду.

Великанша была, в общем-то, женщиной доброй. Она сжалилась над мальчиком, отвела его на кухню и дала ломоть хлеба с сыром и кувшин молока. Но не успел Джек съесть и половины завтрака, как вдруг — топ! — топ! — топ! — весь дом задрожал от чьих-то шагов.

— Господи! Да это же мой старик, — ахнула великанша. — Что же мне делать? Давай, прыгай скорей сюда!

И только она успела подтолкнуть Джека к печке, как вошёл сам людоед. Ну и огромный же он был, одно слово — великан! На поясе у него болталось три телёнка, привязанных за ноги. Людоед отвязал их, бросил на стол и сказал:

— Эй, жена, поджарь-ка мне парочку на завтрак. М-м-м, а чем это здесь так пахнет?

И великан принялся оглядываться и принюхиваться, радостно приговаривая:

Фух-фух-фух-фух,

Человечий чую дух.

Люблю я есть людишек,

Особенно мальчишек.

На завтрак я троих съедаю

И в обед не пропускаю.

Будь он толстый иль худой,

Не вернётся он домой.

Мне сегодня нужен

Мальчуган на ужин.

— Что ты, муженёк, тебе, должно быть, показалось. А может, это пахнет тем маленьким мальчиком, который вчера был на обед.

Помнишь, он ещё так по вкусу тебе пришёлся. Иди-ка пока умойся да переоденься, а я приготовлю тебе завтрак.

Людоед вышёл, и Джек хотел уж было выбраться из печки и убежать, но великанша его не пустила.

— Подожди, пока он уснёт, — сказала она. — После завтрака он всегда ложится вздремнуть.

Позавтракал людоед, а потом подошёл к огромному сундуку, достал из него два мешка с золотом и принялся пересчитывать монеты. Считал-считал, да так и заснул и захрапел на весь дом.

Тут мальчик выбрался потихоньку из печи и прокрался на цыпочках мимо людоеда, прихватив у него один из мешков с золотом. Поспешил Джек поскорей к своему бобовому стеблю, скинул мешок вниз, прямо в матушкин сад, а сам стал спускаться по стеблю всё ниже и ниже, пока не оказался, наконец, дома.

Рассказал Джек матери всё, что с ним приключилось, протянул мешок с золотом и сказал:

— Ну что, мама, разве не прав я был насчёт бобов? Видишь, они и в самом деле волшебные!

И стали Джек с матерью жить на деньги, что были в мешке великана. Но всему на свете приходит конец, иссякло и великанье золото. Решил тогда Джек ещё раз попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше, перебрался на стебель и полез по нему всё выше и выше. Он лез и лез, и лез, и лез, пока не увидел перед собой знакомую дорогу — большую, широкую и прямую, как стрела. Пошёл он по ней и снова оказался перед огромным-преогромным домом. У дверей дома, как и в прошлый раз, стояла огромная-преогромная женщина.

— Доброе утро, сударыня, — сказал Джек как ни в чём не бывало. — Не будете ли вы столь добры, не дадите ли мне что-нибудь поесть?

— Уходи отсюда, мальчуган, — ответила великанша, — иначе самого тебя съест на завтрак мой муж-людоед. Погоди-ка, да уж не тот ли ты пострелёнок, что уже бывал здесь однажды? А знаешь, как раз в тот день у мужа пропал один из его мешков с золотом.

— Странные дела, сударыня, — говорит Джек. — Я правда мог бы вам кое-что рассказать про это, но так голоден, что и слова вымолвить не могу, пока не съем хоть чего-нибудь.

Великанше стало ужасно любопытно, так что она впустила мальчика в дом и дала ему поесть. А Джек нарочно жевал как можно медленней. И вот — топ! — топ! — топ! — вновь послышались шаги великана, и великанша снова спрятала Джека в печь.

Дальше всё было как в прошлый раз. Снова людоед вошёл и принюхался, и сказал своё «фух-фух-фух», и съел на завтрак трёх жареных быков. А вот после завтрака людоед крикнул:

— Жена, принеси-ка мне курицу, что несёт золотые яйца!

Великанша принесла, и людоед приказал курице:

— Несись! — и курица снесла яйцо из чистого золота.

Потом людоед снова начал клевать носом, уснул и захрапел так, что весь дом задрожал.

Тогда Джек выбрался потихоньку из печи, схватил курицу, да и был таков. Но тут курица закудахтала и разбудила людоеда. И как раз когда Джек выбегал из дома, он услышал, как великан кричит:

— Жена, жена! Что ты там делаешь с моей курицей?

А жена ему в ответ:

— Что это тебе почудилось, муженёк?

Джек не стал слушать дальше. Со всех ног кинулся он к бобовому стеблю и слетел по нему вниз как угорелый. Дома он показал матери волшебную курицу, крикнул: «Несись!» — и курица снесла золотое яйцо. С тех пор стоило только Джеку сказать: «Несись!» — как курица несла им по золотому яйцу.

Но Джек на этом не успокоился. Прошло немного времени, и он вновь решил попытать счастья на верхушке бобового стебля. Встал он в одно прекрасное утро пораньше, перебрался на стебель и полез по нему всё выше и выше. Он лез и лез, и лез, и лез, пока не добрался до самой верхушки. Но на этот раз Джек не отправился прямиком к людоеду в дом, а придумал кое-что получше. Подойдя потихоньку к дому, он спрятался в кустах, дождался, пока великанша с ведром ушла за водой, а уж тогда незаметно прошмыгнул в дом и притаился в огромном медном котле. Вскоре услышал он знакомое топ! — топ! — топ! — и вошли людоед с женой.

— Фух-фух-фух! — снова закричал людоед, принюхиваясь. — Чую его, жена, чую, он где-то здесь.

— Неужто чуешь, муженёк? — отвечает ему жена. — Ну, если это снова тот сорванец, что украл твоё золото и курицу с золотыми яйцами, то уж он точно в печке сидит.

И они оба бросились к печи. Хорошо, что Джек в этот раз не в ней спрятался.

— Вечно ты со своим «фух-фух-фух», — сказала великанша. — Да это же пахнет тем мальчишкой, что ты поймал вчера. Я зажарила его тебе на завтрак. Как я могла забыть! Да и ты тоже хорош, не отличить по запаху живого от жареного!

Наконец, людоед уселся завтракать, но то и дело забывал о еде и бормотал:

— Нет, всё же могу поклясться, что…

И он поднимался и обыскивал кладовую и шкафы, заглянул во все сундуки, но до медного котла, к счастью, так и не добрался.

Покончив с завтраком, людоед крикнул:

— Эй, жена, принеси-ка мою золотую арфу!

Великанша принесла арфу и поставила её перед ним на стол.

— Пой! — приказал великан. И золотая арфа заиграла чудесную мелодию. Она звучала и разливалась, и под эти волшебные звуки людоед уснул и захрапел, да так громко, что казалось, это гром грохочет.

Тогда Джек неслышно приподнял крышку котла, выбрался из него тихо-тихо, как мышка, дополз до стола, взобрался на него, схватил золотую арфу и бросился с ней к двери. Но арфа вдруг громко запела: «Хозяин! Хозяин!» Людоед сразу проснулся и увидел, как Джек убегает с его арфой.

Джек помчался во весь дух, а людоед бросился за ним и, конечно, скоро поймал бы его, да только Джек успел всё же отбежать подальше и всё время петлял и уворачивался, быстро приближаясь к бобовому стеблю. Вот уже почти нагоняет его людоед, и тут вдруг Джек раз — и исчез. Добежал людоед до конца дороги и видит, Джек уже далеко внизу, спускается по стеблю. Побоялся великан последовать за ним по такой ненадёжной «лестнице», стал в раздумье, а Джек тем временем спускался всё ниже и ниже. Но тут снова прозвенела арфа: «Хозяин! Хозяин!» — и великан всё же ухватился за стебель, который так и зашатался под его тяжестью. Всё ниже и ниже скользит по стеблю Джек, а следом за ним тяжело спускается великан. Изо всех сил торопится Джек, вот уже совсем чуть-чуть осталось до дома.

— Мама! Мама! Дай топор! Скорее! Неси топор! — крикнул Джек. Мать выбежала к нему с топором, бросилась к бобовому стеблю, да так и застыла от ужаса, увидев огромные ноги людоеда, болтавшиеся из-под облаков.

А Джек поскорее спрыгнул на землю, схватил топор и давай рубить стебель; с первого же удара перерубил его почти надвое. Людоед почувствовал, что стебель трясётся и качается, и остановился. Смотрит вниз:

— Что случилось? — А Джек ударил топором ещё раз да и совсем перерубил стебель. Упал стебель на землю, и людоед вместе с ним, так что и дух из него вон.

Джек первым делом успокоил матушку и показал ей золотую арфу. С тех пор зажили они лучше прежнего. Арфа по утрам наигрывала им чудесные мелодии. А курица несла золотые яйца, стоило только сказать ей: «Несись!» Яйца Джек с матерью продавали, арфу показывали за деньги и не знали больше ни нужды, ни печали.

Постепенно они разбогатели, и некоторое время спустя Джек отправился в путешествие: людей посмотреть и себя показать. Вернулся он из дальних стран вместе с прекрасной принцессой, они поженились и жили долго и счастливо.