Мама для малышки, или Надежда в подарок

Нана Фокс, 2023

– Мамочка – это ты! – звучит уверенно детский голосок и в меня врезается маленькая рыжая комета лет четырех.Обнимает ручонками мои колени и смотрит снизу вверх такими большими и безумно доверчивыми зелеными глазищами.Дыхание перехватывает, потому что девчушка чертовски сильно похожа на меня в детстве.И меня так и тянет сказать ей: «Привет, доченька!», но это не так.Четыре года назад я потеряла такую возможность, и моя жизнь разделилась на «до» и «после».«До» было все: муж, желанная беременность, свой дом и счастье безгранично.«После»: черная дыра, пустота и одиночество.– Мамочка, пошли скорей, нас там папа ждет.

Глава 7

ИГНАТ

Я давно не ищу серьезных отношений с женщинами. В груди ничего не екает при встрече даже с самой шикарной и фигуристой красоткой, разве что в брюках становится некомфортно. Но для решения данного неудобства не обязательно заводить постоянную партнершу.

Достаточно иметь под рукой телефон с внесенным в телефонную книжку номером элитного эскорт-агентства, оплаченный и закрепленный за нашей фирмой номер в гостинице. Остается лишь освободить пару часов и заказать ужин. А дальше — все по привычной схеме.

К восьми вечера я уже дома, купаю Фани, читаю сказку перед сном и, поцеловав ароматную, пухлую щечку единственной и горячо любимой дамы, заваливаюсь в собственную кровать. Спать еще со студенческих лет, предпочитаю дома, в своей постели и один.

Единственной женщиной, для которой я сделал когда-то исключение, была Алиса.

Полгода знакомства, встреч и ухаживаний. Уже после месяца активного общения и первого секса она как-то ненавязчиво задержалась вначале на всю ночь в моей спальне, а затем, как-то незаметно, и в моей квартире. Дискомфорта ее присутствие не вызывало, и я решил, что, может, это и есть «любовь» и то самое «вместе и навсегда». Дал себе время на обдумывание, а затем купил кольцо с кучей дорогущих камешков, заказал ужин в ресторане с видом на Эйфелеву башню и спустя месяц поставил размашистый росчерк в документах о заключении брака.

Несколько лет вполне себе счастливой семейной жизни не предвещали такого странного и в чем-то даже нелогичного ее завершения. Рождение долгожданной малышки не сплотило чату Исаевых, а наоборот.

Еще с первых дней беременности наши отношения с Алисой претерпели кардинальные изменения: разные спальни, разные режимы питания, отдыха, сна, в конце концов. Вначале я списывал на гормоны и старался понять и помочь, а в ответ выслушивал лишь необоснованные обвинения и истерики.

Менять ее было бесполезно, и я просто свыкся. А когда Алиса заявила о том, что хочет развестись, выкрикивая мне в лицо признание, что не любит, да и не любила меня никогда, даже не стал препятствовать ее демаршу из моей жизни. Единственное чего я не позволил бывшей сделать, так это забрать у меня мое солнышко — Фани.

Нет, я не был деспотом, желавшим таким образом отомстить нелюбимой жене. И если бы я видел хотя бы зачатки материнской любви и проявление того самого инстинкта, то, стиснув зубы, переборол бы свои собственнические замашки и оставил малышку с матерью.

Но нет, ничего этого и в помине не было! А когда она сама предложила компромисс — она отказывается от дочери в обмен на ежемесячные выплаты на ее безбедное существование, я убедился окончательно, что поступил правильно.

Подписал все документы, составленные проверенным юристом так, чтобы обезопасить себя и ребенка от любых посягательств со стороны бывшей жены. Продал наш дом, купил отличную квартиру и начал новую жизнь, в которой для женщин было отведено лишь несколько часов в моем плотном графике и лишь для удовлетворения моих мужских желаний.

Никто не жаловался. Всех всё устраивало. Я доволен.

Менять что-либо просто нет необходимости.

Точнее, не было до сегодняшнего дня. Вот до этих самых минут, когда в мой привычный мир, словно свежий весенний ветерок, впорхнула яркой бабочкой рыжая Комета.

Озера ее зеленых глаз магнитом притягивают к себе. В них хочется нырнуть, погрузившись с головой в водовороты чувств и эмоций. В душе теплом откликается каждое движение, вздох и трепет растерянности. Желание притянуть Рыжулю к себе, обнять, спрятав от всего мира, и изгнать из глубины манящего взгляда необъяснимую боль и потерянность нарастает с каждой секундой в геометрической прогрессии.

Что это? Новогодний вирус? Укол волшебной улыбки, которую Марина дарит моей малышке, стирая слезинки с ее влажных щек?

Такого раньше никогда не было, хотя не раз уже за время моего одиночного отцовства «невинные» милашки пытались пробить броню моего аскетизма при помощи заигрывания с прелестной малышкой. Только Фани всегда твердо стоит на своем: прочь лапы от меня и, как следствие, от моего папы! Она у меня та еще собственница!

Но то, что происходит сейчас — это ли не знак свыше? Нет, конечно, о свадьбе и семейном счастье речи не идет. Но, кажется, пришла пора что-то менять в жизни.

— Ты в своем уме?! — шипит Клим, дергая меня на себя, когда девочки начинают двигаться в сторону катка, а я, естественно, планирую не отпускать их от себя. — Ты же не знаешь, кто она такая!

— Ну, вот и узнаю, — торможу, позволяя рыжему дуэту отойти от нас на расстояние «тишины»: не хочу, чтобы кто-то из них услышал наш с другом спор.

— Игнат! — В его голосе слышится грозное предупреждение и просто тонна недоверия. — Тебе Алиски мало?

Ох, мля, нет! Алиски мне было выше крыше! И правда, я бы и сейчас нашел, что сказать дочери и как расстаться с Мариной в ту же минуту, как только она изъявляет намерение нас покинуть. Но что-то екает в груди при взгляде на Рыжулю. Что-то не дает мне выдрать слабые росточки доверия моей крохи именно к этой женщине. Что-то подталкивает шагнуть в пропасть неизведанного и посмотреть, что из всего этого получится.

— Я соберу на нее всю информацию! — угрожающе басит Клим.

— Собирай, — беззаботно пожимаю плечами, — только мне раскроешь ее лишь в том случае, если Маринино присутствие в нашей с Фани жизни будет угрожать серьезной опасностью.

— Ты придурок! — недоверчиво качает головой Клим.

Молчу в ответ, поглядывая в сторону девчонок. Они уже подошли к ларьку проката и даже, вроде, успели выбрать коньки.

— Ладно, — чуть смягчается друг, — вали к ним! — толкает меня в плечо, крепко пожимая при этом мою ладонь. — Но бди! — И назидательно так взмахивает указательным пальцем.

— Пошел ты в баню, Загорский! — добродушно ржу, по-дружески приобнимая его за плечи по-дружески. — Но, так и быть, вечером отчитаюсь, — снисходительно обещаю и, попрощавшись, бегу к забавной рыжей парочке.

— Сорок третий, — сообщаю парню из проката, спасая растерянную Рыжулю.

В ее глазах вспыхивают огоньки облегчения, а с губ слетает тихое:

— Спасибо!

— Папа! — восторженно кричит Фани. — Папуля, смотри, какие розовые у меня коньки!

— Красота! — восхищаюсь я, подхватывая малышку на руки. — Сама выбирала?

— Да! — кивает она. — А для мамы таких нет, — моментально грустнеет она.

— Ну, если честно, — вступает в разговор Марина, — я розовый не люблю, — признается с придыханием, словно открывает для Фани самую секретную тайну.

— Да? — удивленно таращится та. — Честно-честно? — не верит малышка в столь странную особенность.

Да и правда, как это можно не любить розовый цвет?

Глупая улыбка, растягивает мои губы, пока я наблюдаю за их доверительным общением. Внутри необъяснимый штиль, словно происходящее — вполне себе привычная сцена из нашей семейной жизни. Разум, хотя и пытается вразумить разомлевшее сознание, но очень быстро сдается и оставляет все на волю чувств и интуиции.

Интуиция пока молчит, и я позволяю судьбе управлять происходящим.

— Угу-у-м! — утвердительно кивает Марина, одарив малышку теплой улыбкой.

На меня она старается не смотреть. А когда невзначай наши взгляды все же пересекаются, смущенно отводит и прячется за общением с Фани, как за щитом. Чуть коробит такая интонация в нашем общении. Хочу, чтобы и мне она так улыбалась.

— Держите! — Парнишка выдает мне коньки. — Приятного катания! — желает на прощание.

Я быстро расплачиваюсь, получаю ключ от камеры хранения, и наше дружное трио заваливается в теплое помещение, где на лавочках сидят такие же любители катания, меняя привычную обувь на выданное обмундирование.

— Папочка! — окликает меня Фани, усаживаясь на скамью, и протягивает свои коньки. — Завяжешь?

— Конечно. — Сажусь перед ней на корточки и ловко снимаю зимние сапожки, проверяю, теплые ли ножки, и тут же надеваю на гномыша ботинки с полозьями.

— Помочь? — обращаюсь к Марине, как только Фани довольно взмахивает обеими ногами, уже обутыми.

— Да. — Румянец так мило заливает её щеки, что пальцы покалывает от желания пройтись по ним, проверить, настолько ли они нежны и горячи, как кажутся. — Пожалуйста, — слетает смущенно с ее пухлых губ, на которые я стараюсь не смотреть.

Еле заметно встряхиваюсь, прогоняя прочь яркие картинки непристойного характера, подкидываемые моим необузданным воображением, и радуюсь тому, что на улице зима, на мне плотные джинсы, и парка застегнута почти под горло. Иначе пошлые мысли, красноречиво проявляющиеся внушительным бугром в паху, смутили бы мою спутницу еще сильнее.

Затягиваю шнуровку на коньках, стараясь не касаться щиколотки Марины. И так дышу, словно стометровку пробежал, а если я позволю себе большее, сугроб возле катка меня уже не спасет. — Готово! — поднимаюсь и прячу наши вещи в кабинку.

— Пойдем! — нетерпеливо восклицает Фани, шустро, но не очень уверенно топая к выходу.

Ловим ее в шаге от двери. Выходим вместе, держа малышку за обе руки. Она между нами, словно буфер и маленькое, беззаботно веселящееся напоминание мне о цели нашего «похода».

Покорение ледовой глади с двумя дамами только со стороны кажется заманчивой картинкой. Они беспомощно повисают на мне, словно лианы на стволе векового баобаба.

Визг, смех, падения на пятую точку и неловкие взмахи руками, чтобы удержать равновесие, а еще цепляние за бортик и разъезжающиеся в разные стороны ноги — все это и много чего еще веселого сопровождает нашу троицу, увлеченную зимней забавой.

Иногда мне удается чуть отстать от девчонок, и тогда я с воодушевлением юного фотографа щелкаю «затвором» своего телефонного фотоаппарата.

— Сотрите это немедленно! — возмущается раскрасневшаяся Мариша, заметив на экране запечатленный момент их с Фани «фееричного» проката на полметра от борта.

— Нет! — уверенно заявляю, отключая девайс и пряча его во внутренний карман куртки.

Немного обиженное смущенное сопение и прикушенная белыми зубками пухлая нижняя губа адреналиновой дозой впрыскивают в кровь дурман безбашенности. Не раздумывая ни минуты, подхватываю Рыжулю за талию, приподнимаю и впечатываю в себя ее хрупкое тело. С испугом взвизгнув, она хватается за мои плечи, а я, залихватски отталкиваясь одной ногой, делаю шикарный прокат и несложный «пирует». Кружусь вместе с ней и дурею от необъяснимого восторга и радости, испытываемой словно впервые.

— Все! — первой из нас сдается Фани. — Хочу в кафе, — приземляется на попку, а затем падает звездочкой на лед уставший гномыш.

Переглядываемся с Мариной и единогласно решаем поддержать ребенка. До помещения, где ожидают нас запертые в кабинке вещи, дочь мне приходится нести на руках.

— Ножки очень-очень сильно устали! — жалуется она, обнимая меня за шею.

А вот до кафе топает уже сама, крепко вцепившись в ладонь Марины, словно боится, что лимит пребывания той с нами подходит к концу и она испарится так же загадочно, как и появилась. Честно? Я бы и сам последовал примеру дочери, чтобы только продлить неповторимое чувство единения, не покидающее меня с самых первых минут нашего необычного знакомства.

Помещение небольшого кафетерия сияет огоньками разноцветных гирлянд. Повсюду стоят маленькие елочки, а в воздухе витает аромат новогодних гуляний.

— Пойдем туда, — тянет нас в сторону небольшого столика взбодрившаяся малышка — там елка с зайками. — Важный аргумент в пользу выбранного места!

Раздевшись, рассевшись и заказав горячий чай и гору сладкой сдобы, мы позволяем себе отвлечься на личное. Пока дочь рисует в предоставленном ей детском наборе, состоящем из забавного блокнота и пачки карандашей, я, на время погружаюсь в виртуальный мир, разблокировав телефон, и сбрасываю Климу краткий отчет. Марина тоже что-то печатает, порхая тонкими пальчиками по дисплею своего девайса.

— Мамочка… — Сонный голосок Фани вклинивается в наше светское общение, когда чай уже выпит, а сама малышка доела последнюю плюшку, и ее осоловелые глазенки смотрят на нас растерянно. — Поехали домой. — Не вопрос — констатация почти состоявшегося факта.

— Домой? — теряется Марина.

Я заглядываю в ее глаза, ловлю озадаченный взгляд и шепчу лишь одними губами:

— Да…

Мысленно молю ее ответить согласием.

Глава 8

МАРИНА

Тепло уютного кафе, душистый травяной чай, вкусная свежеиспеченная сдоба и непринужденная болтовня нашего странного (для меня лично) трио расслабляют меня до состояния отрешенности от действительности, но слова, произнесенные доверчивым и почти сонным детским голоском, моментально выбивают почву из-под ног. И то, что я уже сижу, утонув в объятиях мягкого диванчика, спасает меня от падения. В противном случае я сейчас грохнулась бы на землю, как срезанная травинка.

— Домой… — Обычное слово, привычное для всех, звучит сейчас финальным свистком.

Конец. Занавес медленно ползет вниз, отгораживая от меня волшебную, пусть и не мою, сказку. Мне лишь на миг судьбой было позволено прикоснуться к чужому счастью, вовлечься в безумие, принимая происходящее за правду.

Но это ведь не так? Иллюзия, время которой подошло к концу.

Моментально онемев, смотрю на красивого мужчину и девчушку рядом с ним, словно фотографирую на память их образы.

Они такие непохожие. С первого взгляда даже не скажешь, что отец и дочь. Только та незримая связь, окутывающая их, то, как они друг друга понимают без слов, с полунамеков, то, как относятся друг к другу, не оставляет и толики сомнения в их очень близком родстве.

А я…

Кто я?

Одинокая женщина, потерянная и потерявшая веру в искренние и бескорыстные чувства. И мне не место в их тандем. Нельзя затягивать эту ложь. Нельзя позволять ребенку путаться в ней, словно игривый котенок в размотавшихся нитках.

Нужно ставить точку, и лучше именно сейчас, пока мы все не увязли в приятной, но все же лжи.

Вот только сердце отказывается от принятых разумом решений. Оно, несчастное, сжимается от тоски и нахлынувшей боли расставания, разочарования в быстротечности счастливых моментов.

Мир, словно по мановению волшебной палочки злобной антифеи, в считанные секунды теряет краски, звуки, вкусы, возвращая меня в пресную реальность моего существования.

— Мамочка… — Тихий и чуть испуганный голосок малышки врывается в пучину моих переживаний и скальпелем режет по оголенным нервам.

Моргаю, фокусируя поплывший взгляд на милом встревоженном личике. Большие зеленые глазищи смотрят на меня с затаенной надеждой, с той умоляющей нотой доверия, которую страшно предать и невозможно обмануть.

Тушуюсь, не зная, как правильно ответить. В немой мольбе обращаюсь к Игнату. Ведь это и в его интересах найти правильный выход из того, что мы натворили. Но и в его карих глазах те же эмоции нескрываемого упования, четко говорящие мне, что союзника в его лице я не найду и он точно не собирается развеивать нелепость происходящего.

Мне трудно дышать, трудно мыслить, трудно просто встать и уйти, особенно, когда сидящая напротив тебя парочка напоминает бездомных щенков в лютый мороз, увязавшихся за сердобольной старушкой, пришедшей их накормить и, может, даже обогреть.

— Фани, — обращается Игнат к малышке, не сводя с меня пристального взгляда, — ты же хотела сладости домой взять, помнишь?

— Да! — переключается девчушка.

— Держи карту. — Он разрушает держащую меня в напряжении незримую связь, переключая внимание на дочь, и протягивает ей банковский пластик. — Сходи, купи, что хочется, к чаю. Только немного, хорошо?

— Да, папочка, — послушно соглашается Фани, бросает на меня вопросительный взгляд, словно надеется понять по выражению моего лица, не сбегу ли я, пока она будет отовариваться.

— Иди, — еле выдавливаю из себя и слова, и легкую улыбку-обещание.

Малышка уходит, ежесекундно оборачиваясь, посматривая на нас с настороженностью, а мы с Игнатом, два взрослых идиота, улыбаемся ей, безмолвно подбадривая и будто обещая, что все будет хорошо.

— Останься с нами. — Голос Игната чуть срывается, царапая интонацией мою и без того истерзанную душу. — Я понимаю, что все это полный бред. — Он подается вперед, захватывая в плен мои ладони. — Что нормальные люди так не поступают, но…

Конец ознакомительного фрагмента.