Вот оно, счастье
1957 год. В деревеньке Фаха в графстве Клэр, где ничто не менялось тысячу лет, грядут перемены. Во-первых, прекратился дождь. Никто не помнит, когда он начался: вечный дождь на западном побережье Ирландии – норма жизни. Но вот местный священник Отец Коффи возвещает приход электричества, и тучи, кажется, рассеиваются. Семнадцатилетний Ноэл Кроу проводит лето в Фахе у дедушки с бабушкой, и тут вместе с вестниками грядущего – электриками – появляется загадочный Кристи и приносит с собой громадную вселенную прошлого и тайн, которым предстоит раскрыться, а заодно много-много живой ирландской музыки. Найлл Уильямз владеет техникой голографического письма, когда целый космос умещается в песчинку и этой же песчинкой выражается. В каждой фразе романа – макрокосм ирландской деревни, которая и есть вселенная, куда вотвот протянутся электрические провода. «Вот оно, счастье» – забавный, наблюдательный, иногда смешной и неизменно трогательный оммаж безмятежности, которую можно попробовать создать заново. Это роман о взрослении – и отдельных людей, и самого времени как такового. И, конечно, это роман о силе и власти людских историй.
Оглавление
8
Когда я спустился, Дуна прошептал:
— Он по электрике человек, — и однократно мощно кивнул, что можно было перевести как “Что ты на это скажешь?”.
Вселение Кристи оговорили по телефону, Суся сняла трубку, когда Дуны не было дома, и согласилась приютить постояльца, пока в приходе будут налаживать электрику. Наличие телефонной связи делало дом особенным и предполагало, что отсюда начальству докладывать будет проще.
Через двенадцать лет после того, как это впервые предложили в Дублине, через два года после того, как ушлые и ловкие политики за рекой осветили север Керри, словно ярмарочную площадь, на последний этап электрификации вышла и Фаха. Замысел в то время был таков: подключить сперва те области, что считались самыми прибыльными, а потому после электрификации городов и деревень к востоку приход Фахи годами оставался в постыдной тьме. За три года до этого состоялся официальный опрос населения. Сельский Уполномоченный по имени Харри Спех ходил по дворам и распинался о достоинствах разнообразных приборов, благодаря которым искоренятся тяготы жизни, а повседневные заботы превратятся в удовольствия. Спех, ученый, вынужденный трудиться торговцем, был черствым человеком из космоса Лимерика. Перед ним стояла задача собрать подписи и убраться восвояси. Ни в тонкости местной ситуации, ни в сложную природу фахан он не вникал. Спех знал, что агитирует за величайшую перемену в укладе жизни, однако ему не хватало проницательности, чтобы понимать, в чем могут состоять возражения. То была страна, усилиями Церкви и других заинтересованных сторон склонная относиться к переменам не просто с подозрением, а прямо-таки со страхом, — страна, где большинство политиков народ избирал на основании того, что у них знакомые фамилии, а после смерти политиков их сменяли сыновья, чьи ключевые умения сводились к тому, что они были теми же, что и у предшественников. Президент оставался в своем кресле, пока не доживал до своих девяноста. Спех, рыжая колода с короткими руками, возникал у дверей прихожан, стоял в сумрачных кухнях, собаки обнюхивали ему брюки, и барабанил наизусть всякие чудеса по списку — насос, посредством которого вода польется из кранов и вскипит от одного прикосновения к выключателю, а комната просияет так, что все в ней станет видно.
Я отдаю себе отчет, что, возможно, трудно вообразить величие этого мига, порога, который стоит лишь преодолеть — и останется позади мир, переживший многие столетия, и миг этот миновал всего шестьдесят лет назад. Представьте себе: когда электричество наконец пришло, оказалось, что стоваттная лампочка для Фахи слишком ярка. Мгновенно проступившая безвкусица оказалась слишком ужасающей. Пыль и паутина, как выяснилось, сгущались на всех поверхностях еще с XVI века. Действительность оказалась отвратительной. Стало известно, что славная шевелюра Шине Дунна — парик, даже близко не в масть его загривку, что Мик Кинг — конченый и нисколько не изощренный шулер в игре в “сорок пять”, а здоровый румянец Мариан Макглинн — спекшийся грим цвета красной торфяной золы. На неделе, последовавшей за включением, Том Клохасси не мог напастись зеркал у себя в лавке — смели все карманные, овальные, круглые и даже ростовые зеркала, люди приезжали со всей округи и покупали зеркала любых фасонов, отправлялись домой и там, в безжалостном свете, претерпевали стыд плоти своей, впервые себя разглядывая.
Спех привез с собой личные свидетельства домохозяев с востока страны.
— “Что за Подарок, что за Утеха это электричество”, — читал он вслух мертвым голосом, не ведая, до чего чтили в Фахе театр. А еще, если хозяин дома в принципе соглашался на проводку, когда протянут, Спеху необходимо было получить автограф на подписном листе. В первом обходе он применил старейшую тактику, озвучивая имена уже подписавших соседей, но затем осознал, что недооценил этот подход — как раз по этой причине некоторые подписывать отказывались. Во втором обходе Спех прибегнул к другой древнейшей тактике. Привел с собой Отца Коффи. Молодой курат был поборником современности. (Отец Том — нет, то ли потому, что более не верил в способность мира улучшаться, то ли потому, что знал: счета за электричество не оставят никаких денег на церковные нужды.) Отец Коффи был энергичен и пылок. Глаза у него сияли. Щеки сливово горели. Распаленный рвением, он говорил быстрее, чем собирался, и, как сам обнаружил, применял стратегию Гэльской атлетической ассоциации[30], коя ради футбола и хёрлинга поставила Вторую заповедь с ног на голову, подпитывая лютое межприходское противостояние — вплоть до ненависти к соседнему приходу. Отец Коффи свел это воедино с освобождением из плена египетского, путая библейское прочтение комментарием, что если все в Фахе не запишутся, то Комиссия по электроснабжению[31] обойдет деревню стороной и подключит к сети приход Булы[32]. Фаха останется во тьме гнусной и позорной, тогда как буляки окажутся озарены, сказал он, подобно серафимам.
На большинство эти доводы подействовали. По правде сказать, священнику не было нужды говорить вообще. Хватило б и его присутствия.
Явив глубокое понимание национального характера, Комиссия по электроснабжению измыслила решающий штрих. По особому распоряжению и милостью Его Сиятельства Архиепископа каждый дом, принявший электричество, получит бесплатно лампаду Святое Сердце. Маленькая красная лампочка с подсвеченным распятием устанавливается у потолка и показывает любому гостю, что в этом доме Господь всегда присутствует. (Чуть погодя святоша-торговец по имени Финн Клеркин шел по пятам у электриков и продавал заключенный в рамочку оттиск изображения Иисуса с оголенным красным сердцем. Оттиск был хитом продаж. Со временем стало и не найти дома, в каком не водилось этого изображения. Его ставили позади лампы, и даже в тех домах, где из страха перед счетом за электричество свет не включали, Господь оставался в красном сиянье.)
Как уже говорил, я целиком и полностью осознаю, что имею дело с древностями. Когда родился в одном веке, а разгуливаешь уже в другом, возникает в ногах некоторая шаткость. Пусть всем нам повезет прожить достаточно долго, чтобы времена наши сделались легендой.
Вслед за сбором подписей Спех исчез, и ничего не произошло. Некоторые уверенно считали, что вся эта затея — чистая выдумка или же что неумелый почерк, каким оставляли люди свои подписи, не подтвердил подлинность их личностей. В последующие три года сказанья об электричестве доходили до церковных ворот. Так, в Национальных чемпионатах по цельнозерновому хлебопечению, происходивших в Траморе, где намерение электрического спонсора состояло в том, чтобы раз и навсегда исчерпать спор о лучшем методе хлебопечения — с девизом “Электрическая печь против каменной”, — налетел ветер и вывернул заднюю часть шатра к морю. Не желая сдаваться природе, члены жюри скандировали: “Печем дальше! Печем дальше!” Но электричество закоротило от дождя, электропекари простаивали без дела, а миссис Фиделма Хили за свою выпечку в каменной печи увезла приз в Корк. Против факта не попрешь.
В этих историях будущее современности было неоднозначным, а люди утешались своей замшелостью. Ничего не происходило и продолжало не происходить. И тут однажды в воскресенье Отец Коффи с амвона взбаламутил паству в ее латинянской грезе, объявив собрание в зале с целью избрать Сельскую электрификационную комиссию Фахи.
— Умозрительное да станет действительным, — произнес он, а через мгновение, осознав, что посыл его прихожанам не по уму, добавил: — Грядет электричество.
Тем вечером в зале было битком — не в последнюю очередь потому, что, по слухам, возможно, появится Депутат, а люди желали поглядеть, как выглядит их представитель. Само здание принадлежало Юстасу и покамест общинным центром не было. Узкий длинный сарай силою общинной грезы превращался раз в месяц в танцзал — за исключением Великого поста, когда сарай превращался в театр. Хранителем в ту пору был Старый Дан, а позднее станет Молодой Дан, а следом за ним — Дан Помоложе, и Старый Дан знал, что оживленность человеческая восполнит отсутствие обогрева. На сцене установили стол и шесть стульев. По предварительной договоренности заняли свои места два священника, затем доктор Трой — руки глубоко в карманах твидового пиджака, на лице выражение муки и мудрости, какое сложилось у Доктора после смерти его жены. Доктор поддерживал чужесть свою Фахе тем, что хранил пунктуальность, черту для прихода уникальную, и породил оборот “по трою”, означавший “строго вовремя” и противоположный “по то́му”, означавшему любое время, отличное от того, которое назначил Том Кин. Миссис Риди, напудренная и надутая, волосы завиты до полусмерти, уселась рядом с Отцом Томом, и наконец в тот самый миг, когда показалось, что он уж не явится, по залу прошагал Учитель Куинн и взошел по ступенькам на сцену в манере, приличествующей директору государственной школы и его ежегодной ведущей роли в любительских спектаклях. От недостатка развлечений или же из почтения к дисциплине древней, как сами греки, способность встать и произнести речь по-прежнему вызывала благоговение, и в тот миг, когда Учитель Куинн встал, зал погрузился в тишину. Еще через миг, как и предписывала директива Спеха, что необходимо применять любые методы, какие напомнят публике, что речь идет о делах государственных, из-за кулис возник один из Келли, чей нос никогда не бывал сух. С тем же веснушчатым недоумением, с каким он станет об этом рассказывать и тридцать лет спустя в Мельбурне, Австралия, уложил он жестяную дудку на нижнюю губу и выдал первые ноты Государственного Гимна.
Паства восстала в едином порыве — ну или в фахском изводе его. Простое действие подъема на ноги, подобное тому, какой предшествует патерностеру, придало вечеру торжественности. Пусть и задышливая, и тоненькая, музыка сотворила волшебство всех гимнов, коим люди переживают единство и ощущают, как дух Нации вздымается у них в горле.
Дуна и Суся оба присутствовали. От них я и услышал эту историю.
Не успела дозвучать последняя нота, как Учитель отпустил Келли со сцены директорским взглядом своим и призвал собрание к порядку. Депутат прислал свои извинения, сказал Учитель с той сухостью, какая сшибает с ног предположение, что Депутат вообще мог объявиться. Учитель предложил кандидатуру Отца Коффи в Председатели, и после его избрания прямым голосованием Отец Коффи предложил Отца Тома в Почетные президенты, после прямого голосования за которого Отец Том предложил Учителя Куинна в Секретари. Учитель был холостяком, на которого Отец Том полагался не только как на местный источник сведений, но и во всем остальном, включая и то, что требовалось сделать в приходе. Учитель Куинн попросил миссис Риди вести протокол, и та, хоть и так уже вела его, соблюла приличия, сделав вид, что для нее это неожиданность и честь, и согласилась, кратко мотнув непоколебимыми кудрями и макнув кончик пера в чернила, дабы запечатлеть свое назначение. Выборы состоялись в точности так, как были отрепетированы накануне вечером в приходском доме, Учитель Куинн начал собрание, объявив первым самый маловероятный пункт: Фаха обошла Булу и стала Штабом Электрификации всей округи.
Для многих больше ничего говорить и не требовалось, а для остальных участников собрания подробности того, что из этого следовало, клубились, подобно туманным формулам тех времен, когда все они были узниками в классе у Учителя.
Итак, поскольку решению этому предстояло фундаментально повлиять на мою жизнь, я на нем задержусь — а еще я временами размышляю о природе случайности. Раздумываю, чем бы стала моя жизнь, если бы не то решение и если б не появился Кристи в саду у Дуны в тот вечер Страстной среды сразу после того, как прекратился дождь.
Учитель продолжал, расписывая в подробностях, чего ждать Фахе в ближайшие недели. Во-первых, предстоит найти подходящее помещение для штаба — такое есть у Тома Клохасси. Следом понадобятся склады — уличные складские помещения для всякого разного… и Том влез перед Бурком, предлагая владения покойной миссис Макграт, которая по неведомым причинам стала третьей пенсионеркой, оставившей Тому в наследство свой дом.
Осваиваясь в своей роли, Учитель прочел вслух список того, что электрикам предстояло хранить: металлоконструкции, укосины, козлы, штыри изолятора, поддерживающие зажимы, такелажные скобы, стержневые заземлители, поперечины, гайки и болты всевозможных размеров, разъемы, наконечники-заглушки, пробки, воздушные выключатели и изоляторы для предохранителей высокого напряжения и низкого напряжения — договорил он, ни на йоту не понимая, что это все такое, но осознавая мощь сказанного и употребляя в дело все свое сценическое мастерство до последней унции, а также тридцать лет знакомства с этими подмостками. Алюминиевые проводники производства Алюминиевого союза в Канаде, сказал он, уже идут морем и скоро прибудут. Работы займут несколько месяцев. Командированным сотрудникам бригад понадобится жилье, среди этих сотрудников Сельский Инженер, его помощники Сельский Стряпчий, Сельский Уполномоченный и Сельский Надзиратель, а также несколько электрификаторов. Вдобавок, объявил Учитель, от сорока до пятидесяти работников общего профиля необходимо будет нанять среди местных. Это произвело в публике некоторое оживление.
— По всей стране предстоит поставить один миллион столбов, — сообщил Учитель. От этого непостижимого уму числа захватывало дух, а визионерская дерзость всего предприятия потрясла умы обитателей Фахи и заворожила многих необращенных. Один миллион столбов.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Вот оно, счастье предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
