По совести

Надя Вафф

Есть люди, в которых влюбляешься мгновенно и любишь их до конца дней своих. Их нельзя просто так взять и вычеркнуть из жизни, словно неудачную фразу из гениального романа. Им нельзя найти замену. Так что же это за люди, что в них такого особенного? Ответ прост: они – те, кто идут по жизни рука об руку с собственной совестью вопреки всему.

ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ

Из Афганистана Толик первым делом направился в Термез. Город был приграничным, и он решил остановиться здесь ненадолго, чтобы купить подарок матери и немного посмотреть, как живут люди в местах, далёких от его родной земли.

Шофёр, который должен был доставить Толика на территорию базы пограничного патруля, оказался малым разговорчивым, и всю дорогу рассказывал своему пассажиру о Каратепе. Каратепа по его словам — это место преклонения всех буддистов, которое как раз и находится на этой самой базе, куда должны были они вскоре прибыть.

Закончив с оформлением необходимых документов, Толик направился на знакомство с Чёрными холмами.

— Ты, к северному холму путь держи, там старый монастырь найдёшь, а дальше сам всё увидишь, — помахал ему вслед шофёр, с которым Толик успел подружиться.

— Спасибо, — поблагодарил Толик и двинулся в путь.

Шёл неспеша, наслаждаясь тишиной. Толик и сам того не заметил, как оказался возле какого-то странного сооружения. Взгляд его хотел было устремиться вверх, но тихий звук, донёсшийся из глубины древней арки, заставил Толика поглядеть в другом направлении. В итоге так никого и не увидев, он решил идти дальше. Минуя арку за аркой, Толик вышел на сравнительно открытую площадку и внезапно для себя возле одной из полуразрушенных пещер, заметил девушку. Она так увлечённо пыталась разобрать какую-то вытертую временем надпись, сделанную на непонятном языке, что даже не заметила, как он подошёл.

— Привет! — стараясь не напугать её, сказал Толик, но девушка всё равно вздрогнула от неожиданности, поглядела на него и вдруг краска залила её лицо:

— Ассаламу алейкум, — потом заулыбалась. — Салом!

— Меня зовут Анатолием, — Толик хотел было протянуть ей руку, но вовремя сообразил, что перед ним девушка, — а тебя?

— Так нельзя, — смутилась она, — я лучше пойду.

— Хорошо, тогда я пойду вслед за тобой, — уверенно сказал Толик, — но тебе всё равно придётся сказать мне своё имя. Иначе как я тебя потом найду?

— Меня зовут Зилола, — представилась она. — Зачем ты хочешь меня искать?

— Я хочу жениться на тебе, Зилола.

— Какой быстрый, — Зилола покраснела. — Ты ведь и не знаешь меня вовсе, видишь первый раз. Разве так можно звать девушку в жёны? Для этого нужна любовь.

— Так ты мне нравишься очень, я тебе разве этого ещё не говорил? Вот я, балбес, — Толик хлопнул себя по лбу. — А ты на самом деле согласилась бы выйти за меня замуж?

— Так нельзя, — тихо проговорила Зилола, и повернулась, чтобы уйти, но Толик поймал её за руку.

— Я солдат, Зиля. Из Афгана вот, домой возвращаюсь. Решил малость мир поглядеть по пути к дому, и вот тебя встретил. Ты не бойся меня, не убегай, я тебя пальцем не трону. Мог бы, конечно, и снасильничать, я слабого пола уже два года не видал, но не хочу. Не зверь же я, чтобы по инстинктам жить. Надо как-то по-людски, по совести. Да и нравишься ты мне очень. Выйдешь за меня замуж, Зиля?

— Да, — не поднимая глаз, тихо прошептала Зилола, — но одна я этого решить не могу. Брат у меня есть, он за меня отвечает. Я без его благословения шагу ступить не могу.

— Тогда веди меня к своему брату, — решительно сказал Толик, — как, кстати, его зовут?

— Шавкат. Только как мы в городе вдвоём появимся? Так нельзя. Шавкат рассердится.

— А мы сделаем хитро. Ты, Зиля пойдёшь далеко впереди меня, чтобы ни один встречный ничего не заподозрил. Когда в дом зайдёшь, ты Шавкату про меня ничего не говори, мы с ним, по-мужски беседовать будем. Как там по вашему «здравствуйте»?

— Ассаламу алейкум! — улыбнулась Зилола. — Ты смелый и честный, ты понравишься Шавкату.

Путь до Зилиного дома показался Толику очень длинным. Когда жаркую пустынную дорогу сменили городские зелёные улочки, он выдохнул облегчённо: «Слава Богу!» Миновав крашеный забор, за которым в тени деревьев утопал небольшой домик, Зиля оставила калитку приоткрытой, а сама скрылась в доме. Толик остановился у той самой калитки, поглядел по сторонам и проговорив про себя: «Где наша ни пропадала», зашёл во двор. Навстречу ему вышел крепкий мужичок в тюбетейке и вопросительно уставился на гостя.

— Ассаламу алейкум, — произнёс Толик. Мужчина ничего не ответил, только кивнул в знак приветствия и спросил:

— Каким ветром тебя занесло в мой дом, солдат? Заблудился?

— Нет, — решительно ответил Толик, — дело у меня к Вам. Если только Вы — Шавкат.

— Да, меня зовут Шавкат, — мужчина насторожился. — Раз дело у тебя ко мне, то заходи в дом. На пороге дела не решаются.

В доме было расслабляющее-прохладно. Шавкат предложил Толику сесть и велел сразу переходить к делу. Толик, не мешкая, начал:

— Знаю я, Шавкат, что есть у тебя сестра. Так вот хочу я на ней жениться.

— Вот как? — удивился Шавкат, но Толик перебил его.

— Я солдат. Службу проходил в Афганистане. Вчера демобилизовался. По дороге домой решил немного мир поглядеть, поэтому забрёл в Каратепе. Там и увидел твою сестру. Ты веришь в любовь с первого взгляда, Шавкат? Я тоже не верю. А вот глянул на Зилю, и упала она мне на душу. Сам я родом с центральной полосы России. Хочу сестру твою с собой забрать, на Родину, но без твоего согласия, Шавкат, этого делать не стану.

— А Зилола что?

— Ты у неё сам спроси, Шавкат. Ни к чему мне тебе её слова передавать. Вот только одна беда у меня, не могу я тебе за невесту калым заплатить. Нет у меня ничего. Из имущества — есть дом, из родственников — мать. Вот, пожалуй, и всё.

— Мать — это хорошо, — вздохнул Шавкат. — Мы с Зилолой родителей лишились, когда она ещё маленькой девочкой была. С тех пор я ей и за мать, и за отца. Когда я на Гуле своей женился, думал, что легче станет. Какой там! Не поладили мои женщины между собой. Так что, Зилола, думаю, с лёгким сердцем за тобой поедет. К ней, правда, недавно сватался соседский парень. У них хозяйство большое, им женские руки нужны. Зилола работы не боится, всё умеет делать. Мы у Юсуфа отсрочку попросили на время. Осенью нам перед ним ответ держать. Зилола время тянет, не нравится ей Юсуф. Но отпустить сейчас с тобой Зилолу не могу. У народа молва недобрая пойдёт, мы тут друг у друга все на виду. Приезжай в конце августа в Самарканд, если не передумаешь. На вокзале нас жди. Я скажу, что Зилолу в университет повезу. Как встретимся, я тебе сестру из рук в руки передам.

— Добро, Шавкат. А сейчас, напоследок, Зилю позови, пожалуйста. Мне ей пару слов сказать нужно, — Шавкат хотел было запротестовать, но Толик перебил его. — Только пару слов. И я уйду.

Шавкат скрылся в соседней комнате, вскоре оттуда появилась раскрасневшаяся Зилола.

— Толя, ты…

— Я обещал брату, что не задержусь, поэтому послушай меня. Я не простой солдат. В моём прошлом много чего. Я вор, Зиля. Говорю это тебе сейчас, чтобы ты хорошо подумала, прежде чем связать со мной жизнь. Я не хочу начинать с недоговорок и вранья. А сейчас я ухожу. Я вернусь за тобой к осени, обещаю.

Уходя, Толик заметил слёзы в её глазах и не понял причину их появления. Может так вышло наружу разочарование от его признания, может — грусть от прощания, а может — жалость к себе. Как бы там ни было, Толик покидал дом с надеждой, что осенью Шавкат привезёт Зилю на встречу с ним.

Проскитавшись до вечера по Термезу, Толик вышел за город на трассу. Ему посчастливилось остановить грузовик, идущий в Ташкент. Водитель, пожилой мужчина, оказался русским по национальности и долго удивлялся Толикову «крестовому походу». В Ташкенте он высадил его недалеко от автовокзала и объяснил где найти место, от которого отправляются туристические автобусы на Саратов. На том и распрощались.

На вокзале возле палатки с лавашами, Толика обступила толпа цыганок. Они что-то залопотали на местном, на что Толик ответил:

— Не понимэ, ни бельмеса!

— Дай погадаю, служивый, — одна из цыганок быстренько перешла на русский, — всю правду расскажу. Ничего не утаю. Что было, что будет — всё знаю.

— Что будет, я и без тебя, милая, знаю. А вот о том, что было, если правду расскажешь, то позолочу ручку. А? Слабо?

— Зачем ты, служивый, Мучу хочешь обидеть? Муча всё видит! — цыганка схватила Толика за руку, закрыла глаза и что-то быстро забормотала. Потом вперила свой хищный взгляд Толику в лицо и произнесла. — Дом казённый вижу. Он тебя по жизни преследует. Ты от одного дома к другому кочуешь. Плохие это дома. А если ещё раньше глянуть, то вижу как ты малец кричишь. Взрыв страха в тебе, он переходит в этот громкий крик. И кровь везде: на полу, на стенах, на тебе, на женщине, что рядом с тобой. Это мать твоя. На ней больше всего крови.

— Хватит, Муча — прошептал побледневший Толик. Он вытащил деньги, спрятанные во внутренний карман, и протянул цыганке. — Возьми сколько хочешь.

— А не буду я у тебя ничего брать. Не грусти, солдатик! Жизнь наладится у тебя. Сейчас поехали к нам в шатры на равнину. Праздник у нас сегодня. Будем песни петь.

— А, поехали, — согласился Толик. И понесла его жизнь дальше…

Добрался Толик до дома только к июлю. Анна ладила топор, собиралась идти за дровами в соседнюю лесополосу, когда сын встал перед ней на пороге. «Мамка!» — только и смог произнести Толик, а она и вовсе упала ему на грудь и заплакала. Со слезами уходила беспричинная боль, грызущая изнутри тревога. Взамен им пришло облегчение и надежда на то, что жизнь обязательно должна наладиться.