Кровные узы

Надин Ривз

Лана Фаррелл становится владелицей старинного особняка, но не все этому рады. Мама девушки считает особняк жутким, а поклонник девушки считает, что Лана – это выгодная партия для него, особенно теперь. Холодный расчет порой неплохо соседствует с манией, и безопасность Ланы под угрозой, а также ее друзей и дома. Помощь приходит из глубин старого дома, и она не такая, как хотела Лана. Сможет ли Лана принять тайны своей семьи и стать их частью, сохранив при этом себя?

Глава 2

Ночью, когда все разошлись по своим комнатам, Лана пришла в кабинет, чтобы забрать блокнот. Ее заинтересовало содержание дневника, но читать в мрачной комнате с зашторенными наглухо окнами не хотелось. Утром у Ланы возникло желание раздернуть шторы, но она не решилась, какое-то странное чувство помешало ей. Сначала она подумала, что из-за Энджела у нее началась паранойя, но потом всё списала на сильную впечатлительность и на то, что солнечный свет не сделает кабинет уютней. Несомненно, в своей комнате читать исповеди неизвестного и, возможно, давно умершего человека гораздо спокойней.

Лана вернулась в свою комнату, закрыла дверь и удобно устроилась в постели. Открыв дневник, она обнаружила вложенную страницу. Аккуратно вставленный в книжицу лист точно совпадал краями с торчащим из переплета обрывком. Девушка отлично помнила, что раньше не видела этой страницы. Лане стало немного страшно, ведь она считала, что никто кроме нее не знает о дневнике.

Взяв оторванную страницу, девушка прочитала следующее:

«Все это вызвало только ее злобу. Злобу и ярость. Она была похожа на раненого тигра, бегала по комнате, кричала, ревела. Смеялась громким нервным смехом. Бросала в стены диванные подушки. Кружилась по комнате в буйном танце. Это были только эмоции, ее мысли оставались ясны. Она знала, что делать дальше. Я это знал, знал все ее планы. Стоял в стороне и молча наблюдал за ней, я не хотел останавливать ее бешенство, ибо сам вызвал его, разбудил в ней гнев. Одного я не учел, что играть она будет жестоко и мастерски, на зависть всем нам, и это может ее погубить».

Лана закрыла дневник. Потом открыла его наудачу и снова принялась читать.

«Она быстро привыкла к новой жизни, как будто всегда так жила. Но ее прошлая любовь была все же сильна, временами она вспоминала его и всегда при этом становилась очень грустной, говорила, что чувствует себя виноватой в том, что с ним случилось. „Если бы я не поехала туда, я не нарушила бы течение его жизни, он никогда бы не стал ничего менять так резко, в этом не было бы необходимости. Я не стоила того, чтобы ради меня изменять обычаи и традиции, которые создавались и оберегались веками. Любовь, она хуже, чем Фемида: она не только слепая, но еще глухая и полностью лишена рассудка“. Такие разговоры она заводила крайне редко, а потом и вовсе перестала. Почему, мне не известно. Она не искала встреч с другими такими же как мы, никогда не спрашивала о них. Она редко о чем-либо спрашивала…»

Далее текст был зачеркнут. Лана закрыла дневник и убрала его под подушку.

Ее интересовало, как эта вещь оказалась в доме бабушки и почему автор дневника не ставит дат и не упоминает имя той, о ком пишет.

Взглянув на часы, Лана выключила светильник и укуталась с головой в одеяло. Она всегда так пряталась, когда читала перед сном нечто страшное и непонятное, так было легче уснуть и не пугали собственные страхи.

Лану страшил не таинственный дневник, а Энджел. Время от времени в памяти девушки, против ее воли, вспыхивали разговоры с Бирсом, и она снова переживала все, что чувствовала к нему.

— Вот ты где, Лана! — в один из дней Энджел нашел ее в беседке. — Не могу понять, почему тебя тянет к убогости и запустению.

— И не поймешь, — сухо ответила Лана.

Энджел долго и внимательно смотрел на нее, изучая ее внешность и одежду. Будто хотел что-то понять.

— Лана, я предлагаю тебе стать моей женой. Миссис Лана Бирс. Или Лана Фаррелл Бирс. Как тебе больше нравится?

— Мне больше нравится Лана Фаррелл, свободная и счастливая! — резко ответила она, одарив Энджела ненавидящим взглядом.

Он тихо рассмеялся:

— Смотри на мир проще. Ты аристократка. Пусть по твоему виду этого не скажешь, но по крови и происхождению ты леди Блэквелл.

— А ты простолюдин, поэтому я не могу стать твоей женой. Лучше подожду лорда.

— Лорда придется ждать долго, а я здесь. И к тому же, моя милая, времена меняются, и не такой уж я простолюдин, ты это прекрасно знаешь. Брак — это сделка! В вашей среде так было всегда. Я богатый и влиятельный. Можно даже сказать, что в какой-то степени я знаменит. Ты богатая аристократка, владелица чудесного фамильного особняка. Мы с тобой идеальная пара. Еще мы вместе очень красиво смотримся.

Энджел выжидающе смотрел на Лану. А она не знала, что сказать, понимала только, что с такими убеждениями он от нее не скоро отстанет.

— Энджел, я не люблю тебя, ты мне даже не нравишься. Я воспринимаю тебя только как хорошего знакомого.

Про хорошего знакомого она слукавила.

— Любовь — это чушь. Ты не поняла, что я только что сказал. Любовь не нужна, мы заключаем выгодную нам обоим сделку. Для меня ты идеальная, Лана. Это предложение я сделал именно тебе.

— Сделай другой! — фыркнула Лана и встала, чтобы уйти. Бирс схватил ее за руку.

— Я все равно не отстану от тебя. Тебе придется совершить самоубийство, если хочешь, чтобы я забыл о тебе.

Его взгляд в этот момент был колючий, злой, но в тоже время спокойный. Это спокойствие и пугало больше всего. Он знает, что она ничего с собой не сделает? Или спокойно сможет убить?

Лана тряхнула головой, прогоняя воспоминание и образ Энджела.

Этой ночью сны ей не снились. И Лана была очень этому рада.

Пока Мэри была с ней, Лана чувствовала себя более уверенной и спокойной. Бирс приезжал всего один раз и пробыл в доме всего полчаса. Он пытался заговорить с Ланой, но она дала понять, что не желает с ним общаться, и переключила внимание на Мэри. Энджел в свою очередь упорно не замечал Мэри, он считал ее недостойной его «королевского» внимания, но, тем не менее, внимательно наблюдал за подругами. Послушав разговоры ни о чем, он прогулялся по второму этажу и спустился в гостиную. Там уже никого не было, и Энджел решил ехать в свою лондонскую квартиру. Он знал, что завтра Мэри уедет и Лана останется одна.

Энджел ушел тихо, по-английски. Он любил эффект неожиданности, появлялся и исчезал без предупреждения. И к тому же понимал, что Лана обрадуется его отсутствию.

Энджел Бирс не любил особняк и приезжал только из-за Ланы. Здесь он чувствовал себя неуютно и, хотя тщательно скрывал это, находился в постоянном напряжении. Энджел ощущал, что дом не принимает его. Казалось, что в воздухе витает непонятный холод, а иногда запах свежевырытой могилы. Пугало ли его это? Он и сам не знал. Вернее, не хотел ни знать, ни понимать. Энджел Бирс считал себя человеком, полностью лишенным иллюзий и, уж тем более, чувства необоснованной опасности. Раз тебе никто и ничто конкретно не угрожает, то бояться нечего. Сейчас его интересовала только Лана. Она его цель, интерес, смысл его жизни.

Проводив Мэри на самолет, Лана хотела прогуляться по городу, но передумала и вернулась в особняк. Ее раздражало буквально все: шум улицы, толпы народа, визг детей, тявканье маленьких собачонок на руках у хозяек и особенно она сама, ее бессилие перед Энджелом. Любимый город казался ей страшным, особняк Блэквелл — самым спокойным и безопасным местом на земле. Она боялась сойти с ума.

Сейчас Лане казалось, что все против нее: мать со своими причудами, Энджел, ни на минуту не оставляющий ее в покое. И все это сразу после смерти бабушки, самого близкого для нее человека!

Лана ни в чем не обвиняла мать. Она знала желание Эрин всеми руководить и все держать под контролем. В отношении Ланы это случалось стихийно, и подобным «минутным порывом» Эрин могла надолго испортить настроение и нарушить душевное равновесие. Лана научилась не принимать всерьез ее нравоучения, но игнорировать наставления относительно Энджела не получалось.

Одно она знала точно: мама уже не помнит об их ссоре и полностью погрузилась в собственные проблемы.

Эрин уже и думать забыла о продаже дома и устройстве личной жизни дочери. Вернувшись в Лондон, она занялась обычными делами. Миссис Фаррелл в основном занималась собой и своим бизнесом, в этом они были похожи с Энджелом Бирсом, правда в отличие от Энджела, Эрин не играла людьми и вела свой бизнес честно, не ставила перед собой нелепые цели и не добивалась их всеми немыслимыми способами. Как большинство женщин, Эрин тешила свое самолюбие более безопасными способами — разводами и примирениями с мужем, шопингом и путешествиями.

Эрин дала Лане то, что, как она считала, должна дать мать — хорошее образование и свободу. Эрин свято верила, что уделяла своему ребенку достаточно внимания. Она раз в два месяца водила дочь в музей, театр или парк, часто брала с собой в магазины, развивая у девочки хороший вкус и чувство стиля. Остальным воспитанием Ланы занимались бабушка и школа. У Эрин всегда находились дела важнее, чем забота о ребенке.

В детстве, глядя на красивую, элегантную и ухоженную маму, Лана хотела быть такой же и еще хотела, чтобы мама чаще бывала с ней. Теперь это воспоминание вызывало у нее лишь улыбку.

Несмотря на то что миссис Фаррелл была успешным дизайнером интерьеров и человеком творческим, в одежде она предпочитала только классический стиль, безупречный и элегантный, немыслимые одеяния она не признавала. Эрин выглядела всегда как леди.

Лана поднялась в свою комнату. Первым, что она увидела, был дневник. Он небрежно лежал на кровати, будто его только что закончили читать. Девушка помнила, что два дня назад положила блокнот под подушку, но сейчас, глядя на него, засомневалась в своей памяти. Ведь кроме неё переложить дневник никто не мог, никто о нем не знает!

— Я прочитаю дневник, я уже почти прочитала все, что читаемо! — сказала вслух Лана.

«Дожили, разговариваю сама с собой!» — подумала она.

— Нет. — донесся до нее тихий мягкий голос, звучащий откуда-то извне. Лане стало немного страшно и неуютно.

«Что это такое? — подумала она. — Неужели я здесь не одна?»

Она вышла в коридор и, подойдя к лестнице, крикнула:

— Энджел, это ты?!

Тишина. Лана была в доме одна.

«Слава богу, это не он, — Лана прислонилась к стене. — Наверное, мне послышалось!» Но неприятное чувство ее не покинуло.

Взяв дневник, она спустилась в гостиную, включила тихую музыку и начала читать. Каждый раз Лана испытывала чуть ли не священный трепет, погружаясь в атмосферу описываемых событий. Записи представляли для нее загадку, которую очень хотелось разгадать.

«Это отрывки из чьей-то жизни. Как дневник попал в дом бабушки? Может быть, он принадлежал кому-то из нашей семьи?» — думала Лана.

«Весной мы приехали в Париж, — прочла она. — Мы поселились в районе острова Сите. Она влюбилась в этот город, несмотря на его грязь и зловоние. Она восторгалась энергией Парижа, его духом, настроением и людьми. Каждый вечер мы ездили на спектакли и званые вечера. Моей очаровательной спутнице все это нравилось. В обществе она вела себя сдержанно и несколько отчужденно. И даже когда (далее текст был зачеркнут, и его нельзя было прочесть). Иногда она исчезала на всю ночь и возвращалась лишь за час до рассвета, никогда ничего не рассказывала. И я у нее ничего не спрашивал, она вольна делать, что захочет, лишь бы не подвергала себя опасности, да и нас. В Париже мы прожили шесть лет, и она решила вернуться в Лондон, в свой дом. По некоторым причинам я не смог поехать с ней, и она уехала одна. Я боялся отпускать ее, я хорошо знал ее характер. И пишу ей много писем, прошу быть осторожней и не привлекать к себе лишнего внимания. Моя милая леди отвечает мне на каждое письмо, пишет, что „лучше не может быть!“, и меня это очень радует. Я скучаю по ней. Такие как мы должны расставаться хотя бы на некоторое время».

Услышав, что к дому подъехала машина, Лана быстро сунула дневник в угол дивана и накрыла подушкой. «Ну вот и Энджел Бирс! Как же вы могли оставить меня в покое?!» Понимая, что не успеет скрыться от Бирса в своей комнате, девушка поудобнее устроилась на диване в гостиной. Поджав ноги и скрестив руки на груди, она попыталась сделать вид, что наслаждается музыкой, хотя уже не могла сообразить, кто поет и о чем.

— О, мисс Фаррелл, как я рад вас видеть! — входя, улыбнулся Бирс.

— Не могу ответить вам тем же!

— Другого ответа я и не ожидал. Ты слишком предсказуема, Лана! — бархатно ответил Энджел.

— Оставь, пожалуйста, свой сладкий голосок для кого-нибудь другого, — как можно спокойней ответила девушка.

— Хм… мой голос нравится многим женщинам, любая бы хотела оказаться на твоем месте.

«Начинается!» — привычно заметила для себя Лана.

— Энджел, я рада за тебя.

— Я тоже!

«Дурак!»

— Знаешь, Лана, я много думал о том, почему ты так ко мне относишься. На самом деле, ты вбила себе в голову, что ты особенная, не такая как все. Таким поведением ты, наоборот, привлекаешь к себе внимание. Признайся, Лана, ведь ты так и хочешь броситься мне на шею, ты бы…

— Энджел! Очнись! Ты сам себя слышишь? Ты рассказываешь мне эту свою теорию уже десятый раз! На самом деле, признайся, — спародировала его интонацию Лана, — у тебя такой прием покорения девушек — занудствовать или просто провалы в памяти?

Лана сдерживалась, чтобы не накричать на Бирса.

«Только не надо нервов! Спокойно, не ори на эту мразь! Ему только этого и надо!»

Энджел усмехнулся.

— Знаешь…

— Что?

— В мире есть хищники и их жертвы.

Лана тяжело вздохнула: «Ну, что ты опять хочешь поведать мне в сотый раз?»

— Так во всем мире — и в мире зверей, и в мире людей! Я хищник, я эту науку освоил с детства. Побеждает всегда тот, кто сильней и быстрей.

Лана демонстративно зевнула. Энджел довольно улыбнулся.

— Я живу по своим правилам.

«Дуракам закон не писан, если писан, то не читан».

— В этом мире я волк.

Он изобразил волчий оскал, а затем мягко улыбнулся.

— Какая ты хорошая!

— Ты сказал, что хищники сильнее?

— Да! Определенно…

— А если волк нападет на слона, то кому не повезет? — с усмешкой спросила Лана. Она сомневалась, что волки охотятся на слонов, но это сравнение первым пришло ей в голову.

— Хм… пытаешься хитрить?

— Это ты начал урок зоологии. Я уточняю.

— Волки очень умные животные, на слона они не нападут, — невозмутимо ответил Бирс.

— Что ты мне вообще хочешь сказать этими рассуждениями?

— То, что тебе придется подчиниться мне. Я все продумал, Лана, у меня есть достаточно средств и связей, чтобы отнять у тебя этот дом. Тебе придется выбирать: быть со мной и сохранить особняк или же быть свободной, но без этого милого сооружения. Если я его получу, то снесу немедленно. Да мало ли способов уничтожить дом? — Бирс победно улыбался.

— Ты врешь! Это невозможно. Ты ничего подобного не сделаешь!

Лана почувствовала, как комок подступает к горлу. Она прекрасно знала, на что способен Энджел. Он давно занимался махинациями, связанными с необходимой ему недвижимостью, и делал все так аккуратно, что лишних вопросов не возникало.

— Я знаю, как тебе дорог этот дом.

Страх Ланы не ускользнул от внимания Энджела.

— Я же говорил, что у тебя не будет выбора. У меня все готово. Осталось сделать один звонок, и процесс начнется, — жестко сказал он.

— Ты самое настоящее ничтожество! — сквозь зубы процедила Лана.

Энджел весело рассмеялся.

Лана соскочила с дивана, чтобы выбежать из гостиной, но Бирс преградил ей путь.

— Не пора ли сменить гнев на милость, — он провел рукой по волосам Ланы. Девушка отстранилась.

— Не тронь меня! — твердо сказала она.

— Мы одни здесь, тебе никто не поможет.

— Если ты тронешь меня, я завтра же пойду в полицию. Давай, ударь меня! Полиции это понравится, а журналисты будут в восторге, они мечтают написать скандальную статью об успешном бизнесмене!

«Если здесь есть привидения, то, пожалуйста, сделайте что-нибудь!»

— Это не помешает моим планам, только приостановит. И не играй со мной, Лана.

Глаза Бирса зло блестели, плотно сжатые губы делали черты лица еще более резкими. Энджел был готов ударить ее, но сдерживался, следуя своему принципу «не надо рисковать по мелочам».

— Пропусти, я ухожу к себе!

Энджел отошел в сторону, но встал так, чтобы, проходя мимо, Лана задела его.

— Надеюсь, завтра тебя здесь уже не будет! — сказала она, поднявшись на первую ступеньку.

Энджел подскочил к лестнице и, схватив Лану за руку, резким движением вернул в гостиную и толкнул на диван как куклу.

— Ты не поняла, что я живу по своим правилам?! Не смей мне указывать! — прорычал он.

Лана нервничала, ее трясло от страха.

— Ты мне никто и звать тебя никак! Ты здесь просто гость, причем не очень-то желанный, не забывай об этом! — несмотря на все приложенные усилия Лана не смогла сказать это хладнокровно, ее голос дрожал.

— Ах так! «Тебе, что не терпится отправиться на небеса? Думаешь, что я тебя так просто отпущу?» — гневно думал Бирс. — Да ты обычная избалованная дрянь, Лана! — процедил он сквозь зубы и занес руку, чтобы ударить девушку. В это время с улицы донёсся громкий воющий звук — сработала сигнализация машины Энджела. Забыв о том, что хотел ударить Лану, Энджел подскочил к окну. Фары его машины были включены, а передняя дверь со стороны водителя открыта нараспашку.

— Черт! — процедил сквозь зубы Энджел и побежал на улицу.

Воспользовавшись моментом, Лана вскочила и побежала наверх, не в свою комнату, а в найденный кабинет. Там Энджел ее не найдет.

Оказавшись в кабинете, Лана села в старое кресло. Ее трясло мелкой нервной дрожью, успокоиться не получалось. Она теперь не только ненавидела, но и боялась Энджела.

Лана вытащила из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурила. Процесс курения немного успокоил: белый дым, неторопливо поднимающийся вверх и расползающийся по комнате, помогал отвлечься от неприятных мыслей.

На столе девушка обнаружила пепельницу, искусно вырезанную из камня, улыбнулась, придвинула ее ближе и стряхнула пепел.

«Вероятно, она принадлежала хозяину кабинета, — машинально подумала Лана. — Как я благодарна вам за эту великолепную обитель!»

— Черт! Я оставила дневник в гостиной!

Лана встала с кресла и подошла к двери. Тишина. Казалось, дом опустел, но девушка понимала, что Энджел никуда не делся. Покинуть убежище она боялась, оставалось надеяться на то, что Бирс не обнаружит дневник.

Энджел в это время уже вернулся с улицы и сидел в гостиной на диване, в одиночестве распивая вино. Искать Лану он и не думал.

«Никуда она не денется, разговор продолжим завтра утром! — размышлял он. — У нее есть время подумать, целая ночь! „Ты никто и звать тебя никак!“. Так бы и оторвал ей голову за такие слова!.. Лана, Лана! Ты даже не представляешь, какую роскошную жизнь можешь получить, став моей».

В комнате было темно, и, хоть глаза Ланы уже привыкли к темноте, ей хотелось зажечь свет. Оглядевшись по сторонам, девушка увидела на полке с книгами свечи в подсвечнике. Взяв подсвечник, она поставила его на стол и зажгла свечи, темнота расступилась, по стенам запрыгали тени. На столе Лана увидела белый лист бумаги, сложенный пополам.

— С каждой минутой все интересней! — нервно усмехнулась она и развернула листок.

«Лана! — прочитала она и замерла от ужаса. Чего уж точно она не ожидала, так это найти в забытом всеми кабинете послание, адресованное ей. — Я могу тебе помочь, спасти тебя от тех, кто хочет и может причинить тебе зло!»

Сердце девушки бешено заколотилось, записка выпала из рук. Лана села на край кресла, стараясь привести мысли в порядок и понять, что же все-таки происходит.

— Я схожу с ума! Хотя нет, записка реальна, но кто ее написал? Мама? Энджел? Нет, это не они! Кто? «Дом с привидениями стоит дороже», — вспомнила она фразу из фильма и нервно рассмеялась. Она смеялась долго и громко, не боясь, что ее могут услышать, и смеялась до тех пор, пока смех не перешел во всхлипы. Потом она встала и, взяв в руки подсвечник, оглядела комнату еще раз. Свет упал на оконную штору, и Лана заметила небольшой выступ между окном и книжным шкафом. Она подошла ближе и, отогнув штору, увидела дверь.

— Ничего себе! Как в кино! Внимательно осмотрись, постучи по стенам, отодвинь книги, — и тайная дверь станет явной.

Девушка толкнула дверь, и та, на удивление легко, открылась. Повеяло прохладой и затхлостью. Лана вошла в комнату и чуть не закричала от страха. Перед ней стоял гроб. Он был пуст, крышка сдвинута, создавалось впечатление, что кто-то его только что покинул и явно намеревается вернуться обратно. Лана прижалась к стене, боясь пошевелиться, ноги ослабели. Собрав остатки сил, она резко развернулась и быстро выскочила из комнатки, захлопнув за собой дверь.

Оставаться в кабинете Лана больше не хотела. Взяв со стола пачку сигарет, она задула свечи и подошла к двери. Глаза еще не привыкли к темноте, и от этого ей стало неуютно и страшно.

Выйдя в полутемный коридор, Лана осторожно пошла к лестнице. Даже суеверный страх не заставил забыть ее об Энджеле. Спустившись на второй этаж, она прислушалась, снизу доносились музыка и голоса, мистер Бирс решил развлечь себя просмотром телевизора.

Стараясь двигаться как можно тише, девушка спустилась на первый этаж и быстро проскользнула на кухню. Лана чувствовала, что ей просто необходимо выйди на улицу: ее все еще трясло от увиденного и казалось, что в доме невыносимо душно. Окно было приоткрыто, Лана забралась на подоконник, открыла окно нараспашку и вылезла в сад.

Роса давно выпала и неприятно холодила, влажный ночной воздух привел Лану в чувство, нервная дрожь прошла. Но ясно думать девушка не могла, задавала себе вопросы, а ответов не находила.

«Зачем там стоит гроб?» Во всякую фольклорную нечисть Лана не верила. С трудом отогнав тяжелые мысли, девушка отправилась вглубь сада. По дорожке, поросшей травой, она медленно пошла к беседке. Беседка была еще крепкая, но краска цвета слоновой кости местами облезла из-за дождя, солнца и высокой травы. Здесь уже много лет никто не бывал. Никто, кроме Ланы. Девушка вошла в беседку, села и взглянула на сад. Каждый раз она находила в этом запущенном мирке что-то новое и прекрасное.

Когда-то это был роскошный сад с аккуратными, обрамленными камнем, клумбами, кустами дикой розы и декоративных садовых роз, лилий и хризантем. В дальней части сада росла зимняя вишня, за кустами вишни, вдоль кованого забора, росли три могучих дуба, они будто охраняли покой этого места. Теперь же все изменилось. Прошло много лет, за садом перестали ухаживать. Трава разрослась, и, чтобы пройти к беседке, нужно было пробираться через настоящие заросли. Клумбы покрылись сорняками, которые теперь полноправно соседствовали с розами. Печальное зрелище. Лане все это напоминало мир вокруг и ее жизнь. Розы и сорняки. Все вместе, все на одном уровне. Так и должно быть? Это всех устраивает? Да. Не всех, но устраивает. Мир — заброшенный, запущенный сад, никому до него нет дела, все заняты исключительно своими проблемами. А не собой. Иначе бы заметили, какое запустение вокруг.

Но с другой стороны Лана любовалась садом, его жизнью. В этой небрежности и не ухоженности была гармония природы и всего живого. В отличие от мира, с которым сравнивала сад девушка, здесь все шло своим чередом: распускались цветы, росла трава, шумели листвой дубы, пели птицы. Даже ночью здесь была жизнь. Уникальная, неповторимая. Лана наслаждалась приглушенными звуками, прохладным влажным воздухом ночи, обретая покой и надежду на лучшее.

Но не сегодня. Сегодня она не могла обрести покой даже здесь, чувство тревоги то отступало, то опять возвращалось. Лана закурила, но, сделав пару затяжек, потушила сигарету.

— Как же все-таки здесь красиво! — шепотом сказала она.

— Иногда мне кажется, что время здесь остановилось…

Лана напряглась, опять чей-то голос.

«Точно сошла с ума!» — мелькнуло в ее в голове.

Лана вышла из беседки, перед ней стояла девушка-призрак с портрета. Русоволосая красавица с холодными зелеными глазами. Она оценивающе смотрела на Лану, криво улыбаясь.

— О, — выдохнула Лана от удивления и страха. И в это мгновение «призрак» молниеносно приблизилась к ней и, обхватив за шею, вонзила острые белые клыки в горло. От боли внутри у Ланы все сжалось, в глазах потемнело, возникло ощущение, что она провалилась в черную пропасть и летит вниз с сумасшедшей скоростью. Странная девушка жадно пила кровь из ее шеи, продолжалось это не больше двух минут, но Лане показалось, что прошла вечность. Она ничего не чувствовала, кроме слабости и головокружения.

«Я умираю! Я умираю… ничего больше нет». Боль прошла.

Утолив голод, вампирша отпустила Лану, обессиленная и почти обескровленная девушка мешком упала к ее ногам. Красавица внимательно посмотрела на свою жертву, усмехнулась, подхватила ее на руки и направилась к дому.