Катюхина летопись

Надежда Чубарова, 2022

Катя – обычная девочка, если не считать, что у нее нестандартная семья, подружка, которую она знает всю жизнь, и свой собственный чердак, где она представляет себя принцессой, когда бабуля ведет себя как дракон. А так она совершенно обычная.

Морковка, летопись и шляпка-паразитка

— Катькааа! — на ходу кричала бабуля, угрожающе размахивая облиственным крапивным стеблем. — Стой, зараза! Сейчас полные трусы крапивы тебе натолкаю!

Ага, сейчас! Если бы крапивы не было, то она ещё подумала бы, остановиться или нет, а так — нетушки!

Катюха припустила ещё быстрее. Так быстро она, пожалуй, никогда прежде не бегала. Даже на уроке физкультуры. Голые пятки мелькали в прохладной траве, резво простучали по гладким деревянным мосткам. Торопливо оглядываясь, Катька забежала за дом. Бабуля заметно отстала. Уж Катька пошустрее её бегает-то. У бабули уже и возраст не тот, и полнота. Катюха-то вон, какая вёрткая да худосочная, как говорит бабушка: не в коня корм. А бабуля всего-то ничего пробежала и уже запыхалась. Останавливается и крапивой обмахивается, будто веером.

Катька не стала дожидаться, пока бабушка отдохнёт, стремглав взлетела по шаткой лестнице, приставленной к дому, открыла небольшую, скрипучую дверцу и юркнула на чердак. Уж здесь-то бабуля точно её не достанет. Раньше, когда-то давно она сушила здесь бельё после стирки, но теперь уже не могла подняться так высоко по ступенькам. Катя давненько заприметила для себя эту спасительную дверцу. Главное, чтоб лестница была приставлена. На этот раз повезло, и она быстро спряталась от бабули.

Вообще-то бабуля добрая, просто Катька ей все нервы истрепала. Катя не хотела, честно. Она и сама не понимала, как это у неё получается трепать бабушкины нервы. Сегодня вот, ну чего такого страшного она сделала, что бабушка так рассердилась? Да ничего! Даже наоборот, очень полезное дело сделала — грядку со свёклой прополола. Катя — девочка деревенская, в свои семь с половиной лет к такой работе привычная, да и свекольные всходы от любых других легко отличит. Листочки у них удлинённо-овальные, а толстенький стебелёк красноватый. Вот Катя и выдёргивала старательно всё, что не походило на свёклу. Только свекольных всходов пока ещё было не видно, как она ни приглядывалась. Ну, так и что же? Ждать, пока сорной травой всё затянется и вообще не даст свёкле пробиться? Вот Катюха и решила помочь. Но внимательно присматривалась, по одному зелёному росточку дёргала, чтоб свёклу не потревожить. Полгряды за ней уже было чистой — любо-дорого посмотреть! Пропалывала ещё и думала, вот бабушка-то её похвалит! А бабушка пришла, посмотрела на Катюхины старания, и дар речи потеряла. Стоит только рот открывает и глаза пучит, как рыба какая-то сказочная. Катька-то подумала, что от радости, но когда бабуля прямо голыми руками в жгучий куст крапивы полезла и выдернула самый длинный стебель, поняла, что радости в этом мало. Ну и драпанула. И вовремя драпанула, потому что бабуля, ни слова не говоря, в ту же секунду хлестанула крапивой, как саблей. Но Катюха-то уже бежала без оглядки, и жгучий стебель лишь со свистом разрезал воздух в том месте, где она только что стояла. А тут у бабули голос прорезался, и она как начала кричать на всю улицу! Всякими-разными ругательными словами обзывать внучку. Тут уж любому стало бы понятно, что она совсем не радуется. Вся деревня, наверное, поняла. Так что очень вовремя Катюха удрала.

— Ах, ты ж зараза такая! — с улицы послышался сердитый голос бабули. — Куда запряталась? Паразитка на мою голову!

Катя притихла. Если бабуля все-таки решится забраться на чердак, то спасения уже не будет. Катюха явно представила, как зудит кожа после крапивы и поморщилась. Да уж, крапивой ей уже не раз перепадало. Говорят, что к этому можно привыкнуть, вон, и бабушка спокойно её руками рвёт, но у Катюхи как-то не привыкалось.

— Катька! Опять на чердак залезла? — снаружи что-то загрохотало.

«Ага, так я и призналась!» — подумала Катя и осторожно выглянула в щёлку двери.

Бабушка стояла внизу и яростно дёргала лестницу, а та с грохотом ударялась об дом.

— Мария! Чего шумишь? — послышался голос соседки бабы Зои.

— Да представляешь, паразитка эта всю морковку повыдергала! Думаю, что-то притихла она, никак опять пакость какую творит. Пошла. Смотрю, а она, как коза, всё выщипала! Подчистую! Полгряды! Вот что с этой девкой делать?!

Катюха хотела крикнуть, что морковную грядку она не трогала, только свекольную пропалывала, и тут её осенило. Она даже хлопнула себя ладонью по лбу. Ну, как же она забыла, что бабуля в этом году решила поменять привычные места морковки и свёклы. Соседки сказали ей, что нельзя одну культуру по несколько лет на одном месте выращивать, вот она и поменяла. И ведь Катюха же знала это! Знала и забыла.

— Бабуль, я тебе помочь хотела, — жалобно проныла она, высунув нос в приоткрытую дверцу. — Я думала, ты меня похвалишь.

— А ну, слазь, давай! Я тебя похвалю. Я тебя так похвалю! Я тебе сейчас не знаю, что сделаю! — бабуля угрожающе махнула крапивой.

Ага, как бы не так! Катюха спрятала нос и поплотнее прикрыла дверцу. Добровольно решиться на порку крапивой — это же какую смелость нужно иметь! Нет, Катька не такая, ей даже при всём желании не огорчать бабушку, не решиться сейчас выйти к ней.

— Ну, нет так нет. Ничего, посидишь тут у меня, поумнеешь, — заворчала бабуля, громыхая лестницей. И погромче, чтоб Катька наверняка услышала, добавила: — Посидишь тут все лето без еды, мозги хоть прочистятся.

Катя осторожно выглянула. Бабуля отбросила крапиву, потянула за лестницу, та медленно, словно нехотя, отстала от стены, задержалась ненадолго, да и грохнулась плашмя в траву. Всё. Теперь Катюхе отсюда не слезть. Спасительный чердак оказался ловушкой.

— Паразитка на мою голову… — ворчала бабуля, уходя за дом, почесывая о бок зудящую от крапивы ладонь.

Она часто так называла внучку. Не то, чтобы просто так, а только когда очень сердилась. Катька не знала точного значения слова «паразитка», но неприятных эмоций оно не вызывало. Ей представлялась красивая маленькая шляпка, а иначе почему бабуля добавляла «на мою голову»? Шляпка представлялась непременно голубого цвета — любимый Катькин цвет, — с короткой сетчатой вуалью в пупырышку, торчащей мягкими складками. Этакая шляпка-паразитка.

Катюха огляделась. Ну, что ж, вот здесь, среди пауков и старых вещей ей придётся провести свои последние дни. За лето она непременно помрёт с голоду. Если бы она в конце лета сюда попала, то ещё можно было как-то продержаться, но её угораздило рассердить бабулю в самом начале лета, а уж за три-то месяца точно можно помереть с голоду. А так как бабуля на чердак залезть не может, то скоро про Катьку все забудут, превратится она в мумию и останется здесь на веки вечные. Катюха вздохнула, уселась на коробку, красиво расправив юбку, облокотилась на вторую и принялась ждать, когда начнет превращаться в мумию. Если её когда-нибудь всё же найдут здесь, спустя сто или триста лет, то пусть она будет красивой мумией, а не такой, которыми всех пугают. И тогда все будут плакать и жалеть её. А бабушка в красивой голубой шляпке-паразитке с пупырчатой вуалью будет сокрушаться: «Что же я наделала! Как же я могла!»

Ждать оказалось очень скучно. Катюха несколько раз меняла позу на более выгодную и жалостливую, но мумией так и не становилась.

— Ладно, до конца лета успею ещё, — решила она, вдруг вспомнив о важном деле.

Катя порылась среди коробок и выудила цветные карандаши и тонкую зелёную тетрадь. Бережно разгладила её и снова залюбовалась старательно выведенными большими печатными буквами — «ЛЕТОПИСЬ». Надпись со всех сторон украшали загогулины и цветочки. Катюха, наверное, целый час потратила, чтоб всё это вот так красиво оформить.

Это слово Катя услышала совсем недавно. Она даже пока не очень к нему привыкла и постоянно забывала его. Поэтому приходилось вспоминать, что оно означает. Ну, как означает — по мнению Катюхи, конечно же. Летопись… записи о лете. Очень красивое слово! Катюхе очень оно понравилось! Так понравилось, что она тут же решила создать свои собственные записи о лете. И как хорошо, что она протащила эту свою летопись на чердак, теперь будет чем заняться в ближайшие три месяца заточения, пока она не станет мумией.

На первой странице, как и полагалось, нужно было перечислить всех, кто может встретиться этим летом. Сначала Катя хотела перечислить вообще всех-всех: и соседей, и одноклассников, и продавца тётю Люду, и даже всех животных, которых Катя знала по мордам и по кличкам. Но потом решила, что это очень долго — перечислять всех. К тому же, вдруг она кого-то перечислит, а он возьмёт да и уедет куда-нибудь на лето. Получится, что зря перечислила.

И тогда Катюха решила для начала рассказать о самых близких. Вот тут-то она расстаралась! Даже картинку нарисовала! Себя она, конечно же, нарисовала в самом центре. С двумя большими голубыми бантами на светлых волосах и красивом платье с оборками, тоже голубом. Справа — бабулю с круглым пучком волос на голове. Почему-то упорно получалась шапка с помпоном, хотя Катюха рисовала именно пучок. Она хотела и бабуле нарисовать красивое голубое платье, но потом подумала, чего это все будут в голубом, и нарисовала красное. Слева — дедушку с желтыми волосами и усами. Вообще-то, и усы, и волосы у деда совсем седые, но белого карандаша у Кати не оказалось, а из всех остальных самым светлым был желтый. Нарисованная Катя держала их обоих за руки. Чуть выше Катюха нарисовала маму и папу. Как на фотографии… Она их совсем не помнила, знала только по фотографиям. Так они и жили втроём с бабушкой и дедом.

— Бабуля говорит, семьи бывают разные. Наша — вот такая, — приговаривала Катька, старательно подрисовывая маме сережки-капельки.

Катюха склонила голову набок и полюбовалась своим творением.

— Юльку же забыла! — вдруг всполошилась она.

Ну, как же! Юлька — тоже главный персонаж! Без неё почти никакое приключение не обходится. Уж она-то точно никуда не денется и обязательно попадет в летопись.

Юлька — близкая подружка Катюхи. Очень близкая, — она в соседнем доме живет, через дорогу. Они так давно дружат, что уже и не помнят, как познакомились. Такое чувство, будто знали друг дружку с рождения. Хотя Юлька на целый год младше Кати, она только в этом году в первый класс пойдёт.

Катя и так, и эдак вымеряла расстояние между собой и дедом, — нет, никак туда не вместить Юльку! Разве что совсем крошечную. Тем более, она уже нарисовала, что держит дедушку и бабушку за руки. Она же не может подрисовать себе третью руку, которой будет держаться за Юльку. Поэтому пришлось рисовать подружку чуть ниже, на свободном месте.

И Дульсинею нарисовала, — как без неё-то? Бывает, что кошка Дульсинея, даже на чердаке вместе Катькой сидит в заточении. Только она не понимает, что это наказание, мурлычет и ластится. Ей везде хорошо. Вот глупая! Полным именем кошку Дульсинею звала только бабушка, остальные или Дуськой, или Люсиндой, или Дулей, а дедушка вообще Муськой. Почему Муськой? Потому что он говорит, что все кошки — Муськи. Но Дульсинея не обижалась и отзывалась на все свои имена.

Ещё нужно Кусаку нарисовать, он охраняет двор. Так-то Кусака совсем не злой и никого не кусает, только лает. А Кусакой его назвала Катюха, когда дедушка три года назад принёс маленького щенка и тот придумал играючи кусать Катьку за пятки. Она смеялась и приговаривала: «Ишь, кусака какой!» Так и прицепилась кличка.

И корову Грушу надо бы нарисовать, и поросёнка Гаврика. И стаю воробьёв, — Катя с дедушкой ещё зимой привесили кормушку на берёзе и всё время подсыпает туда зерно и крошки, и воробьи уже совсем её не боятся, правда, в руки ещё пока не даются. И соседку бабу Зою, — она вкусное печенье печёт и всегда-всегда Катьку угощает. И…

— Так! — остановила сама себя Катюха. — Это же всю деревню придётся рисовать?! А я хотела только самых важных. Этак я всё лето только с одной картинкой провожусь!

Но как выбрать, кто важный, а кто нет? Ведь все в Катькиной жизни чем-то понемножку важные. И она решила оставить всё так, как есть. А остальных потом нарисовать на других страничках.

Хорошая получилась картинка! На ней все улыбались. Даже мама с папой и Дульсинея.

Катя всех подписала, чтоб не было сомнений, и перевернула лист.

Теперь нужно было хорошенько обдумать, что писать дальше. Как там это делают взаправдашние писатели? Катька подпёрла рукой подбородок и возвела задумчивый взор к потолку. Именно взор, а не взгляд. Потому что «взор» в данную минуту было как-то поэтичнее и больше подходило к моменту Катькиного творчества. На потолке то тут, то там свисала старая пыльная паутина и совсем не вдохновляла на писательство. Тогда Катька закрыла глаза, сосредоточенно нахмурилась и упёрлась лбом в кулак. Посидела так немного, беззвучно пошептала что-то одними губами, затем, собравшись с мыслями, крупно вывела вверху посередине строчки: ИЮНЬ.

Быть писателем оказалось очень трудно! Если она вот так по одному слову в день будет писать, так никакую летопись не напишет.

Катька снова склонилась над тетрадкой и старательно вывела: «Выдрала морковку». Потом подумала немного и добавила: «Ничаино». Ещё подумала и дописала: «Полгрядки». Всё же так картина произошедшего будет полной. А под записью она нарисовала грустную морковку.

— Катька! Слазь, окаянная! Иди есть! — окликнула ее снаружи бабуля.

Снизу опять завозилось, послышалось бабулино кряхтение, потом загромыхало по стене. Конечно, поднимать-то лестницу труднее, чем ронять. Катька засунула тетрадь и карандаши обратно в коробку, и поспешила к выходу. Осторожно выглянула, чтоб оценить обстановку. Что ж, она совсем глупая, что ли, сразу вот так выскакивать? Бабуля стояла внизу, уперев руки в бока. Она уже приставила лестницу к дому, да и вид у неё был не такой свирепый, как до этого. Но Катька всё не решалась выйти.

— Нет ничего. Видишь? — бабуля протянула руки и показала недоверчивой внучке, что крапивы у неё нет.

И только тогда Катька спустилась, пятясь, как рак. Обеими руками она держалась за лестницу, а правой ногой нащупывала нижнюю ступеньку, становилось на неё, приставляла туда же левую, осторожно переставляла руки ниже, и опять правой ногой нащупывала следующую ступеньку. Спускаться всегда было труднее, чем подниматься. Бабуля терпеливо ждала, не подгоняла. А когда правая Катькина нога коснулась земли, бабуля молча повернулась и пошла. Катюха послушно пошла за ней.

За столом Катя искоса поглядывала за бабулей. Та накрывала на стол, двигала посуду, что-то тут же подтирала. Движения бабушки были быстрые, привычные и ловкие.

— Бабуль… твои нервы опять истрепались? — Катька с сочувствием посмотрела на бабушку.

— Да ладно, — махнула рукой бабуля. — Подумаешь — морковка. Там ещё полгряды осталось. А на свободном месте что-нибудь другое посеем. Да хоть редиску.

Она обняла внучку и притянула к себе. Катюха неловко перекосилась телом, уткнувшись в бабушкин бок. Ей было не очень-то удобно вот так сидеть, но так хорошо!..