Клуб грустных и потерянных

Надежда Храмушина (2025)

Слышали о Бичуре? Она может прийти в дом без приглашения, и это вам не безобидный домовой! И уже не она будет гостем в вашем доме, а — вы. И это не самое страшное, что принесёт она с собой. Книга из серии «Магия Уральского леса»

Глава 1. Случай со школьным учителем

Алексей Александрович Сакатов, наш непревзойдённый специалист по таинственным и мистическим ситуациям, радостно потёр руки в предвкушении снова заняться своим любимым делом, ради которого и позвал нас к себе на совет. Он, в какой уже раз, обошёл вокруг своего письменного стола, по пути похлопывая по корешкам книг на полках. Как всегда, накануне нового расследования, мы собрались в его кабине, который скорее напоминал хранилище старых книг, подшивок журналов и газет и толстенных папок с фотографиями всего на свете, разложенных не только по шкафам, но и лежащих аккуратными стопками прямо на полу. Со мной приехал мой племянник, Дениска, студент третьего курса, который в последнее время стал полноправным участником нашей команды. Не было с нами только Ильи, моего двоюродного брата, отца Дениски. Илья хоть и помогал нам, и я была ему за это очень благодарна, но делал это не особо охотно. Я его прекрасно понимаю, не каждому понравится, когда какая-нибудь ведьма пытается собрать над твоей головой все проклятия, которые только вспомнит.

Мама Алексея Александровича, Лидия Афанасьевна, напоминающая мне графиню из старого фильма, принесла на тонком серебряном подносе изысканные китайские чашечки с ароматно заваренным чаем, и тоже села послушать, о чём мы говорим. Тёплый июньский ветер шевелил лёгкую кружевную тюль на окнах, перебирая бумаги на огромном письменном столе, затянутом зелёным сукном, а с улицы доносились негромкие звуки уставшего за долгий трудовой день большого города.

— Какой историей ты нас напугаешь сегодня? — Спросила я его. — И сядь, пожалуйста, не мелькай перед глазами!

— Оля, ты не представляешь, как я соскучился по нашим расследованиям! — Сакатов сел в своё огромное кресло, придвинув к себе чашку с чаем. — Я сегодня уснул только под утро! Нет, определённо, я снова готов бороться с ведьмами, бесами, и даже чёрт знает с кем!

— Наверное, чай уже остыл, Алёша. Налить горяченького? — Заботливо спросила его Лидия Афанасьевна.

— Когда мне Вера Григорьевна в понедельник позвонила, — сказал Сакатов, игнорируя вопрос Лидии Афанасьевны, — я подумал, грешным делом, что она снова хочет пригласить меня на работу в музей. Даже трубку не сразу взял, думаю, как бы поделикатнее отказаться! — засмеялся он.

— Сакатов, а чем тебе музей плох? — спросила я. — Тебе же нравилось там работать.

— Нравилось, — согласился он, — пока мне там всё было в новинку. А потом скучно стало. Новых экспонатов нет, все старые книги я прочитал, ну, может, и не все, но все интересные. А каждый день делать одно и то же я не люблю. Так вот, Оля, обратилась ко мне Вера Григорьевна с просьбой. У её подруги детства пропал этой весной племянник, Вавилов Андрей. Он в Мегафоне работает, вышки ретрансляционные обслуживает. Четырнадцатого мая он со своей бригадой выехал на плановую проверку вышки, которая находится в районе деревни Осколково, и после этого никто их не видел. Никаких следов. Пропали вместе с микроавтобусом и со всем оборудованием. Вот она попросила помочь, отыскать его.

— Алеша, а причём здесь ты, скажи на милость? Разве это не является работой господ полицейских? — Чопорно подняв брови, спросила Лидия Афанасьевна.

— Сейчас всё скажу. Полиция, разумеется, занимается, ищет, не покладая рук. Но у его семьи появились кое-какие подозрения, и они носят мистический характер. Сначала скажу об обстоятельствах исчезновения. Жена пропавшего Андрея Вавилова, Карина, мне сказала, что за четыре километра перед поворотом на Осколково есть камера, и она зафиксировала проезд мимо неё микроавтобуса марки Фиат Дукато с номером У366ХВ, это микроавтобус фирмы, в шесть часов двадцать три минуты утра. А по данным со следующей, по пути следования, камеры, которая находится на заправочном комплексе Лукойл, мимо неё машина уже не проезжала. Получается, она на этом участке могла свернуть только в одном месте — на дорогу, которая ведет в деревню Осколково, и через неё в посёлок на кирпичный завод, где и находится та вышка, к которой следовала машина. Это подтверждает и служебная записка с работы Андрея. В ней говорится, что 14 мая сего года бригада в составе водителя Самарова Юрия, инженера-наладчика Турских Александра, и монтажника Вавилова Андрея, выехала на профилактические работы вышки номер такой-то. Но на место не прибыла, работы не выполнила, и вечером в гараж машина не была поставлена, и на следующий день никто из троих на работу не вышел. Вот такой расклад. Карина общалась со следователем, он ей сказал, что в деревню выезжала следственно-оперативная группа, произведён опрос жителей, никто автобус Фиат с бригадой и в глаза не видел, на кирпичном заводе тоже про неё ничего не слышали, и на камерах возле завода она не появлялась. Машины брошенной тоже в окрестностях нигде нет, и она вообще после этого ни на одной камере на трассе не была зафиксирована. А к нам с тобой обратилась Вера Григорьевна по причине того, что сын Андрея Вавилова, утверждает, что его папа находится в каком-то доме с синими окнами, и папа его живой, но выйти не может, его там закрыли. И от этого бы можно было отмахнуться, что с ребёнка взять! Скучает по папе, вот и придумывает. Но бабушка Карины, Халида, как только услышала это, сразу начала говорить, что зять её у Бичуры, и что не видать ему теперь белого света, не выпустит она его никогда, и он там сгинет бесследно.

— А кто такая Бичура? — поинтересовался Дениска.

— О, это интереснейший персонаж в татарском эпосе. Бичура, а в других источниках — Бисура, это аналог нашего домового, только капризнее и с бо́льшим количеством колдовских опций, даже в какой-то степени она скорее бес, чем домовой. Конечно, зря тут я её сравнил с домовым, так как домовой скорее безобидный проказник, зла от него серьёзного не бывает, наверное, в силу того,что домовой олицетворяет мужскую составляющую рода человеческого, а Бичура — женскую. Мамочка, не хмурься так, это я сказал не потому, что имею предубеждение по отношению к женщинам, но факты упрямая вещь, с ними не поспоришь.

— А звучит это именно так. — Поджав губы, сухо ответила Лидия Афанасьевна.

Дениска прыснул, вызвав новую порцию недовольства Лидии Афанасьевны. Сакатов невозмутимо продолжил:

— Так вот, Бичура — это маленькая сухонькая старушка в старинной национальной татарской одежде, на голове одет ирпак, это национальный татарский головной убор, по крайней мере, именно такое её описании я нашёл в интернете. Может она принимать и другие облики, гораздо более устрашающие, или наоборот, наиболее привлекательные, это, смотря, что она задумает. Если что не по ней, может во сне задушить не понравившегося ей человека, или отправить его разум гулять по тёмным коридорам. А вообще-то, когда она в добром здравии, то спокойно живёт где-то под полом, греется у печки, в общем, милейшее существо. Учит женщин рукоделию, уходу за домашними животными, даже навыкам целительства. Она всё это умеет. Но, если её не разозлить. А разозлить её могут две вещи — это неуважительное к ней отношение, когда кто-то смехом или с издевкой говорит о ней, или ревность. Да, Оля, банальная ревность. Потому что она по натуре своей, повторюсь, является женской сущностью, с такими же непредсказуемыми женскими причудами. Ещё раз прошу прощения, милые дамы, но из песни слов не выкинешь. Вот. Слушайте дальше. Не зря я помянул о бесах. Бичура, не сирота какая, и не появилась из ничего. У Бичуры есть родственники. Лесные братья. Лешие, или там ещё какие лесовики. Может, между ними и нет душевного родства, но родня есть родня. А мы с вами знаем, какие лешие большие любители морочить людям головы. Могут в такие чащи завести, что без определённых ритуалов обратно и не выберешься. Это к тому, что машина мегафоновская могла заехать чёрт знает куда. И я тут интересную книжку нашёл, она у меня ещё от моей бабушки осталась, — он показал нам лежащую перед ним на столе тоненькую брошюрку, — год издания пятьдесят седьмой. Это, конечно не руководство по поиску пропавших людей, но проясняет кое-какие стороны натуры Бичуры. Автор Рахимов Азат Бигулович, похоже, что это его единственное произведение, а жаль, очень интересно пишет. Он по профессии учитель географии, и первые годы своей трудовой деятельности работал учителем в деревенской школе. В книге он описывает быт и жизнь деревенских тружеников, но есть там один эпизод, очень интересный, который произошел с ним накануне его отъезда из деревни, вернее, именно этот эпизод и спровоцировал его отъезд из деревни. Рахимов, конечно, не даёт никаких категоричных предположений на этот счет, просто излагает факты, я думаю, чтобы не гневить литературных цензоров. И даже делает приписочку, мол, написал под впечатлением от татарского фольклора. Слушайте.

Он открыл книгу на закладке, поправил очки и начал читать:

Гамаль Алеев, третьеклассник, который учился вместе с братьями Берсеневыми, сам вызвался пригласить на праздник Победы своего деда, который воевал, имеет множественные награды, был ранен в Польше, и вернулся домой на одной ноге. Поэтому я с удовольствием откликнулся на его предложение, и вечером пошёл с Гамалем к нему домой, чтобы повидаться с его боевым дедом и точно удостовериться, что он придёт к нам на урок славы. В нашей деревне, как я уже говорил, женщины — все сплошь рукодельницы знатные! Такие чудесные узоры вышивают, любо-дорого смотреть, и ткут, и шьют, и плетут ажурные корзины, и различные забавные поделки для ребятишек делают. Я всё мечтал, что когда поеду в Москву в отпуск, наберу здешних поделок, и привезу их на выставку достижений народного хозяйства. Вот народ будет дивиться! А матушка Гамаля, Ильгиза, видать, из всех рукодельниц — самая искусная. В доме у неё царит образцовый порядок. Кругом всё в салфеточках расшитых, полотенца вышиты яркими диковинными птицами, замысловатыми разноцветными узорами, цветами, зверюшками, на пышных подушках накинута салфетка, похожая на большую снежинку, такие же снежинки искусно вышиты на синих оконных занавесках. Даже печка расписана цветами невиданными, да так красиво, будто самая настоящая картина. Да и сама хозяйка красавица редкостная, рядом с ней две её дочки сидят — на неё обе похожи, косы в пояс, брови соболиные, глаза, как у оленей, тёмные, раскосые, большие, прямо лучатся! Как только я зашёл в дом, меня сразу усадили за стол, и давай вокруг меня хлопотать, мне даже неудобно как-то стало, не привык я к такому женскому вниманию. Первым делом накормили, потом Ильгиза села напротив меня и спрашивает:

— Азат Бигулович, мы Вас все уважаем, хороший Вы человек, и детишки наши Вас любят, прижились Вы в нашей деревне, как будто здесь родились. А можно Вас спросить, не собираетесь Вы в город возвращаться? Нам бы очень не хотелось Вас отпускать.

— Пока нет, — ответил я, — а дальше как, кто знает, не буду загадывать.

— Да, конечно, что загадывать! — Закивала она, не сводя с меня внимательных глаз. — Вы нас простите за наше любопытство, но мы заметили, что письма Вам пишет только мама, и Вы только маме отвечаете. Значит ли это, что у Вас в городе нет невесты?

— Да, — засмущался я, — как-то не вышло ещё невестой обзавестись, некогда было, учился, вечерами работал.

— И хорошо! — Засмеялась она и кивнула на своих дочерей-красавиц. — У нас тут в деревне полно невест. Женихов мало, а невесты имеются. И какие невесты! Не городские, все изнеженные и ничего не умеющие, а настоящие хозяюшки, с такими нигде не пропадёшь! И вон, какие красавицы! С такой не стыдно и в саму Москву приехать, люди будут оборачиваться, спрашивать, где такую королеву нашёл!

Посмеялись мы с ней, дочки у неё засмущались, щёчки зарделись, из избы выскочили, а мать их знай, смеётся. Потом к деду меня проводила, его дом напротив их дома стоит. Нас встретили тоже радушно, и тоже за стол усадили. Дед, Алеев Каим Маильевич, не смотря на возраст, до сих пор сохранил военную выправку, крепкий такой старик. Принёс свои награды, показал их мне. Он пообещал, что обязательно придёт к нам в школу и расскажет, как он со своими товарищами воевал, и фотографии фронтовые принесёт. И книгу подарит школе, «Василий Тёркин», с личной надписью автора, Александра Твардовского. Я, признаюсь, даже не ожидал, что такая ценная вещь могла оказаться в такой глубинке.

На праздник дед Каим Маильевич пришёл с одной из своих внучек, дочерью Ильгизы, которая, смущённо улыбаясь, присела за последнюю парту, и вместе со всеми ребятами слушала своего деда, смеясь и плача, от его берущих за сердце историй. Ребята были в полном восторге! И вместо сорок пяти минут, которые я планировал отвести на урок славы, дед рассказывал о войне больше двух часов, и ещё почти час на вопросы ребят отвечал. Потом мы все вместе пошли в нашу столовую, где нас уже ждал праздничный суп с праздничным компотом. Внучка Каима Маильевича, которую, кстати, звали Айназ, помогала мне усадить ребят, и разнести по столам блюда, а потом и убрать посуду. И так ловко и грациозно это она делала, что я невольно залюбовался ею. Подаренную Каимом Маильевичем книгу я понёс в библиотеку, и там Айназ помогла мне разобрать наваленные кучей после уроков учебники, даже вымыла пол, и пыль с полок стёрла. Потом мы ещё долго сидели с ней на лавочке возле школы и разговаривали. Она оказалась очень умным собеседником, и меня, естественно, заинтересовало, почему такая грамотная девушка, с прекрасным аттестатом, не едет в город и не поступает учиться в институт. Айназ смущённо улыбнулась:

— Так ведь не в этом женское счастье. Женщина должна дом вести, за мужем ухаживать, угождать ему, о детях заботиться. Это самое главное дело в её жизни, самое дорогое. А работа в доме для женщины всегда найдётся. Моё место здесь.

Я, признаюсь, был шокирован, услышав такие архаичные речи из уст молодой семнадцатилетней девушки, вспомнив своих сокурсниц, которые в её возрасте ставили перед собой великие цели. Я проводил её до дома, и только повернулся, чтобы уйти, она меня остановила вопросом:

— Азат Бигулович, можно я буду Вам помогать в библиотеке? Совершенно бесплатно. — Поспешила она добавить.

— Ну, если хочешь, и если твои родители не будут против. — Ответил я, и вдруг почувствовал, что бесконечно рад этому.

И она, действительно, стала каждый день приходить к окончанию моих уроков, приносила мне горячий обед, а потом ещё и вместе со мной готовила материалы на следующий день, или перебирала в шкафах, стирая вековую пыль с книжек и с гипсовых бюстов классиков. Насчёт горячих обедов было с её стороны очень своевременно, так как я снимал комнату у древней старушки, которая готовила только тыквенные каши и тушила капусту, которые мне уже во сне снились. А Айназ приносила такие вкусные блюда, и такие разнообразные, что я в жизни своей никогда больше так хорошо не питался, как в то время. Понемногу я привязался к ней, и каждый раз с нетерпением ждал её прихода. Мы не спешили уходить из опустевшей школы, потом шли к реке, сидели на берегу, потом я провожал её до ворот, и мы там ещё стояли, иногда до самой ночи. Первое время, меня, когда мы с ней оставались вдвоём, не покидало странное чувство, будто я не в своей тарелке. Но она мне нравилась, и я гнал от себя эти мысли, списывая всё на своё природное стеснение перед девушками. Приходя домой, я долго не мог уснуть, вспоминая её сияющие глаза. Тут сразу скажу, что у меня в это время под полом какие-то шорохи появились, будто кто завёлся, и Анна Прокофьевна, моя квартирная хозяйка, тоже это заметила, я слышал, как она как-то своей кошке вечером говорила, что та совсем обленилась, мышей перестала ловить, те хороводы под домом уже водят.

Однажды, когда мы с Айназ стояли возле её ворот, к нам вышла её мать, Ильгиза, накинув расшитый платок на плечи. Она кивнула Айназ, и та моментально скрылась в доме, после чего Ильгиза пригласила меня в гости.

— Да вроде поздновато уже для гостей. — Попробовал отказаться я.

— Ничего, это чужим поздно, а Вы нам уже как свой стали. — Засмеялась она, и, увидев, что я засмущался, уже серьёзно добавила: — Поговорить мы с Вами хотели, Азат Бигулович. Заходите, не стесняйтесь, у нас никого чужих нет.

Мы зашли с ней в дом. На столе стояли чайные чашки, мёд, сушки, варенье, сладкие булочки, и ещё пахло так уютно стряпнёй, как у мамы в доме. За столом сидел её муж, Махуб, я его хорошо знал, он на тракторе в колхозе работал. Он улыбнулся мне, кивнул на скамью возле стола:

— Заходи, Азат, чайку попьём. Я и сам только сегодня домой приехал, две недели на дальней заимке жили, пока всё не вспахали, без выходных, от темна до темна. Сам знаешь, пока погода хорошая, надо успевать, а то зарядят дожди, на пашню уже не заехать. Но хорошо, в этом году отпахались вовремя, даже раньше срока, председатель обещал премию выписать. — Он хитро глянул на меня и добавил: — А она мне, похоже, очень скоро понадобится! Дочки-то у меня, ишь, уже заневестились, того и гляди, начнут мужьями обзаводиться.

— Может и не обе враз, да старшая — точно, недолго уже ждать. — Подхватила Ильгиза. — Давно замечаю, как глаза у неё горят. Иногда спрошу, а она, как и не слышит, в своих девичьих мечтах где-то далеко витает. Гуляет допоздна, а потом ещё полночи шепчутся с сестрой.

— Ну что, все мы когда-то были молодыми, знаем, что это такое! — Кивнул Махуб. — Азат, ты парень хороший, поэтому и дочку свою мы не ограничиваем, но, сам знаешь, у нас тут деревня, а у деревни свои законы, деревенские. И когда наши парни гуляют с наши девушками, они на них потом женятся. Иначе позор на девушке останется на всю жизнь. — Он вопросительно посмотрел на меня.

К тому времени у меня уже не было сомнений, что Айназ мне стала очень дорога, и, в принципе, я уже был готов к тому, чтобы жениться на ней. Поэтому я, не раздумывая, ответил:

— Я и сам подумывал сделать Айназ предложение. Но не знаю, как вы к этому отнесётесь. Сами видите, богатства у меня никакого нет. Даже дома своего нет. Зарплата учителя, сами понимаете, на большую семью не рассчитана.

— Э, Азат, не забегай вперёд паровоза! — Махуб хлопнул в ладони и сказал жене: — Давай-ка сюда, Иля, бутылочку, мне с будущим нашим зятем за сговор выпить надо, и дочь зови!

Ильгиза без лишних разговоров выскочила из комнаты, потом вернулась с полными руками всяких яств, с бутылкой вина, позади неё шла раскрасневшаяся Айназ, тоже неся тарелки. Айназ помогла матери расставить тарелки на столе, потом села рядом с отцом, не поднимая на меня глаз.

— Ну что, дочка, сосватана ты, так что скоро выпорхнешь из родного гнезда и полетишь в новую жизнь. — Махуб поднял рюмку. — И какая это будет жизнь, в большей мере зависит от тебя. Надеюсь, мы с матерью правильно научили тебя, и никогда не придётся нам краснеть за тебя, никогда ты не опозоришь наших седин, и никогда твоё поведение не ляжет грязным пятном на репутацию твоего мужа. Он у нас человек уважаемый, такому можно доверить самое дорогое, что у нас с матерью есть.

— Отныне тебе, дочка, — Ильгиза положила свою руку на руку Айназ, — придётся каждый день защищать свою семью от студёного слова, от завистливого взгляда. Всю свою жизнь. Но в этом и состоит женское счастье, чтобы лечь рядом с мужем, положить ему голову на плечо и спокойно засыпать, зная, что завтра будет новый день, а счастье останется старым.

Так, за разговорами, и вечер пролетел, и я, на крыльях своей мечты, полетел домой. Бабушка, у которой я снимал комнату, спать рано ложилась, и ворота запирала на засов. Я, чтобы её не будить, перемахнул через забор огорода, пробежал между грядками, и только собрался открыть калитку во двор, как вдруг, меня кто-то хвать за руку! Я, от неожиданности, чуть вместе с дверкой в темноту не вывалился. Оборачиваюсь, а рядом стоит Гуля, младшая сестра Айназ. Руки сцепила перед собой, держит их под подбородком, вся закутанная чёрным платком.

— Ты что здесь делаешь? — Спросил я её.

— Уезжайте отсюда, погубит она Вас. — Торопливо заговорила Гуля. — Только не говорите ничего заранее, иначе не отпустит она Вас.

От этих слов, признаюсь, у меня холодок по коже пробежал, и я её спросил:

— Зачем ей меня губить, она любит меня. А я её.

— Нет. — Мотает она головой. — Не любит она Вас. Она никого не любит. Она — Бичура. Я одна только знаю об этом. Мне бабушка моя перед смертью это сказала.

— Бичура? Это что значит?

— Уезжайте, Азат Бигулович, погубит она Вас, далеко уезжайте, бегите отсюда!

Она повернулась и убежала, а я остался стоять, где стоял, словно громом поражённый. Сразу вспомнил свои странные ощущения, когда оставался наедине с Айназ. Пришёл к себе в комнату, прямо в одежде повалился на кровать и долго не мог уснуть, так как слова Гули, а особенно тон, которым она говорила, мне не показались розыгрышем, или ревностью младшей сестры.

Следующий день был выходным, в школу не надо было идти, и я встал поздно. Хозяйка моя, Анна Прокофьевна, уже хлопотала во дворе, переговариваясь со своими курами, которых она называла: «Девки». Я сел на крыльцо и спрашиваю её:

— Анна Прокофьевна, а кто такая Бичура?

Она даже миску с пшеном выронила из рук, и куры, недовольно закудахтав, разбежались в разные стороны. Она медленно подняла миску, покрутила её в руках, отнесла к сараю, потом вернулась и спросила меня:

— А откуда ты слышал про неё?

— Да так, в книжке вычитал. — Соврал я.

— Вот и читай дальше свои книжки, а Бичуру не вспоминай. — Сердито ответила она. — И не произноси никогда дома её имя.

— Так расскажите мне, что это за Бичура, тогда я больше не буду её вспоминать, а то думаю о ней постоянно. Никогда раньше не слышал такое имя.

— Эх, ничего-то вы не знаете! — Она села рядом со мной на крыльцо. — Нехорошая это женщина. И не женщина она вообще, а мерзость перед богом. Появляется она незнамо откуда, а уж где появилась, всё, закончилась там нормальная жизнь, не будет той семье больше счастья. Не им, не их детям. Иногда она может забрать одного из детей, а сама займёт его место. Вернее, не его, а её. Так как она девкой прикидывается. А сама старая, ну, древнее самой древней старухи. И чтобы ей и дальше казаться молодой, надо чтобы молодой парень рядом с ней был. Она может и замуж за него выйти, да только детишек никогда её мужу не дождаться, да и его самого она обязательно изведёт.

— А что ей надо? Зачем она появляется в семье? Что ей не сидится там, откуда она приходит?

— Скучно ей, посидит-посидит она в своём гнезде, да и пойдёт в мир, чтобы, значит, рядом с людьми быть, мерзости творить.

— А как она выбирает себе семью?

— А так. Если в семье кто нечестивость какую сотворил, например, разбогател за счет другого, этим он меточку себе поставил. Одним это с рук сходит, а с другими случается такое вот, приходит к ним Бичура.

— А что, если она заменит собой дочку, например, разве родители это не увидят?

— Нет, Азатик, они и сами становятся её рабами, живут, и не понимают, что уже не по своему уму живут, а то, что она им напоёт. А она только для себя живёт, на остальных ей наплевать.

— Плохо.

— Ещё как! Что-то мне кажется, что не в книжке ты это прочитал. Что, неужели ты встретил Бичуру?

— Не знаю, Анна Прокофьевна, ничего не знаю.

— Это ты не про дочку ли Алеевых задумался?

Я промолчал, боясь, что выдам себя. Анна Прокофьевна вздохнула, вытерла руки о фартук и сказала грустно:

— Значит, про неё. Какая из них — старшая или младшая? Ну ладно, не хочешь — не говори. Про дочерей Ильгизы ничего не могу сказать, не знаю, а вот случай с их семьёй, расскажу. А ты уж сам после решай, что тебе делать. У старшей сестры Ильгизы, Малики, была отметинка особая, у неё было шесть пальцев на одной руке. Ну, понятно, пока она росла, то и дразнили её ребята, и смеялись над ней. Хоть она и была красивой девкой, такой же, как и Ильгиза, да только у Ильгизы от женихов отбоя не было, а Малика всё одна сидела, книжки читала. И вот, к нам из города приехал новый доктор, Валентин, такой видный парень, положительный, не пил, не курил, тоже всё книги читал. И на этой почве они с Маликой общаться начали, вместе даже по деревне погуляли несколько раз. А потом к нему из города девушка приехала. Ну и всё, закончились у них после этого с Маликой прогулки совместные, невеста приезжая к нему заселилась, они с ней расписались. А Малика после её приезда просто с лица спала. Она работала тогда в поле, они помидоры пасынковали, так девки из её бригады говорили, что она слезами все свои рядки умывала, не ела ничего, ни с кем не говорила. Вот так она страдала, страдала, а потом вдруг, на тебе, неожиданно отсылает доктор свою жену в город обратно, а у той уж и животик обозначился, ребеночка она уже ждала. А доктор развёлся с ней и они с Маликой расписались, и Малика вся такая счастливая по деревне бегала, словно самовар начищенный светилась. И поговаривать люди начали, что не просто так её бабка вокруг кладбища дорожку протоптала, всё какие-то цветочки там с могилки на могилку перевязывала. А бабка её ещё та злыдня была! Взгляд у неё был недобрый, только скажет что человеку, всё, знай, обязательно у него что-нибудь заболит. Да только недолгим было счастье у Малики. Она во время родов умерла, а доктор забрал новорождённую дочку и уехал с ней в город. Ильгиза очень страдала по сестре. Долго ходила, как в воду опущенная. Когда у неё старшая дочка родилась, она хотела её в честь Малики назвать, да дед не дал, он на Малику зол был, что та чужого мужа увела. А соседка их Катя, она тогда ещё жива была, говорила, что грех на их семье, аукнутся им слёзы беременной женщины. Вот так, Азатик. Может, ты и не послушаешь моих слов, но я тебе сказала, все как есть. А почему ты подумал, что она Бичура? Аль подсказал тебе кто?

— Сестра её, Гуля, вчера мне сказала. Сказала, чтобы уезжал я.

— Эх, бедняжка! Если Бичура узнает про то, ни в жизнь не оставит её в живых. Они такие, и до смертоубийства могут дойти. Но уж если тебя сестра её предупредила, так лучше тебе ноги в руки и дуть отсюда подальше, пока беды не вышло.

— А Гуля? Вдруг ей Бичура отомстит?

— А это уже как бог допустит! — Анна Прокофьевна вздохнула. — Никто не знает своей судьбы, вот и ты думай, как тебе дальше быть.

Так как я уже отработал три года в селе, заявление моё с просьбой перевести меня в мой родной город, было одобрено. Всё это я держал в секрете, стараясь до минимума свести свои встречи с Айназ и её семьёй, благо дату свадьбы мы ещё не назначили. Когда она приходила ко мне в школу, я, пока она не видит, смотрел на неё, стараясь понять, как в такой красивой девушке, может сидеть какая-то старуха. И не находил ничего, чтобы указывало на это. Я даже засомневался в словах её сестры. И до последнего откладывал отъезд. Пока не случилось несчастье, после которого я уже ничуть не сомневался, что Бичура расправилась со своей сестрой. Гуля полезла на сеновал, там их кошка котят принесла, оступилась, и свалилась на стоявший возле колоды топор. Прямо на глазах своего отца и Айназ. На следующее утро после этого, я ушёл на станцию пешком, сел на поезд и уехал к себе в Тавду.

— Да, история занимательная, — сказала я, выслушав рассказ, — но на основании этого невозможно утверждать, что Бичура на самом деле существует. Любит народ такие байки рассказывать приезжим.

— А что, тех троих пропавших мегафоновцев, тоже Бичура к себе в мужья решила взять? — Скептически спросил Дениска. — Зачем ей такой гарем? И как она их в деревне у себя поселит? Люди её не поймут.

— Да, Алёша, мне кажется всё намного банальнее. — Сказала Лидия Афанасьевна — Скорее всего, это бандиты решили завладеть дорого́й иностранной машиной. Такие случаи иногда происходят на дорогах, я читала про такое.

— Подождите, не спешите с выводами. — Сакатов махнул рукой. — Ещё кое-что есть. Четыре года назад в Осколково тоже пропал человек, и тоже его не смогли найти. Но тогда ещё не было там камеры, и на той развилке в тот день стояла машина ГАИ. Постовой остановил машину, которая перестроилась на поворот с другого ряда, и это нарушение было зафиксировано протоколом. Так вот, этот нарушитель впоследствии и был объявлен в розыск. И обстоятельства его пропажи абсолютно идентичны пропаже мегафоновцев. Машина повернула на дорогу, которая ведёт в Осколково, и после этого её, и её владельца, больше никто не видел. Это Карине следователь рассказал. И тоже, как и в нашем случае, в деревне сказали, что машину ту никто не видел. А этот пропавший ехал на кирпичный завод, вёз документы. Но до него не доехал.

— Бермудский треугольник. — Сказал Дениска. — Только не корабли и самолёты пропадают, а машины с людьми. Может, там рядом есть подпольный автосервис? Машины на разбор, а хозяев закапывают.

— Да, причина может быть криминальной. — Согласилась я с Дениской. — И никакая Бичура там не ворует себе мужей. Так что пусть полиция это дело раскапывает дальше.

— Это даже может быть и опасным! — Кивнула Лидия Афанасьевна. — Бандиты могут быть вооружены.

— Надо проверить. На старушек посмотреть. — сказал Дениска.

— Да что на них смотреть! Наверняка, полиция уже всех проверила. — сказала я. — То, что ты нашёл такой занимательный рассказ, ещё не значит, что причина в этом. Сразу три человека пропали, это больше на криминал смахивает, а не на брачные игры какой-то древней старушки.

— Давайте съездим! — Настаивал Дениска. — Просто посмотрим! Тётя Оля, завтра суббота, погода хорошая, я папу попрошу, чтобы он нас свозил в Осколково.

— Я пообещал Вере Григорьевне, что мы проедем до деревни, пообщаемся с людьми, посмотрим, нет ли чего подозрительного. — Поддержал Дениску Сакатов. — Это же недалеко от города, утром уедем, к вечеру вернёмся. Если ты там ничего колдовского не увидишь, вернёмся домой и забудем про это. Но мой внутренний голос просто кричит, что там всё не так просто. А мой внутренний голос меня никогда не обманывает.

— Если бы тебя твой внутренний голос никогда не… — Начала было Лидия Афанасьевна, но Сакатов её бесцеремонно оборвал.

— Мама! Пардон муа! Я говорю про последнее время. — Он снова повернулся ко мне. — Оля, я слово дал, что мы поможем, если там на самом деле присутствует колдовская составляющая.

— Хорошо, — согласилась я, — попросим Илью, чтобы он нас свозил, если он, конечно, согласится. Ты ведь знаешь, он сказал, что с нами больше никуда не поедет.

— Поедет. — пообещал Дениска. — Я гарантирую.