Сущность

Надежда Снегуренко, 2018

Нечто зловещее и необъяснимое врывается в размеренную жизнь Леры. А может быть, виной всему её тревожность и тайные страхи? Лера теряется в догадках. Она вспоминает о старом кладбище, куда они с дочерью ездили недавно. Девочка называет свою игрушку именем с могильного памятника. Но Лера вновь сомневается – возможно, дочь просто прочла это имя на кладбище? Она пытается убедить себя, что цепь странных событий – нелепая случайность, не подозревая о том, что всё только начинается. Тьма уже выбрала новую жертву…

Глава 4 Кошмар наяву

Лера снова и снова нажимала кнопки на телефоне, но слышала в ответ только невозмутимо-вежливый голос автоответчика. «Позвонить Сергею? Но ещё так рано. Он, наверное, спит» — немного посомневалась она, в замешательстве глядя на мобильный. Наконец решилась, набрала номер сослуживца Димы, тоже улетевшего с ним в командировку. Сонный раздражённый мужской голос ответил, что её муж ещё вчера улетел домой. В трубке раздались короткие гудки. «Дима уже давно должен быть дома, если вылетел вчера днём. Куда он пропал? Почему не позвонил, не предупредил, что собирается обратно? Может быть, что-то с телефоном?» — паника, накатывающая жаркими волнами, вынуждала нервно ходить по комнате. «Что, если рейс задержали, и Дима прилетел ночью? Телефон разрядился, а он забыл зарядник» — сопротивлялась Лера паническим мыслям. Алиса заворочалась в постели и застонала во сне. Лера остановилась, пытаясь успокоиться. Приснившийся кошмар вновь возник перед глазами. Серый туман, поглотивший её мужа… Она почувствовала, что дрожит. Предчувствие чего-то ужасного охватило с новой силой. Лера быстро оделась, стараясь не шуметь. Вырвала листок из записной книжки, второпях набросала пару строк для сестры, положила на стол и выбежала из квартиры.

Пустынная улица встретила свежестью и пением птиц. Но Лера шла быстрым шагом, временами переходя на бег, не обращая внимания на красоту весеннего воскресного утра. Сердце сжималось от предчувствия беды. Вот и знакомый дом. Пустой двор с припаркованными вдоль тротуара автомобилями, в испарине утренней росы. Первые лучи солнца бликами отражались в безмолвных окнах ещё дремлющего дома. Тяжёлая металлическая дверь в подъезд со скрипом приоткрылась, впустив в прохладную полутьму и захлопнулась с громким стуком за её спиной. «Как крышка гроба», — почему-то подумала Лера. Сердце снова болезненно сжалось. Лестничный пролёт. Ещё один. Вот, наконец, знакомая дверь, обитая бежевыми деревянными брусками. Лера прислушалась. В квартире стояла тишина. Сжавшись, как перед прыжком, повернула ключ в замке и осторожно приоткрыла дверь. В нос ударил смутно знакомый сладковатый неприятный запах. После яркого утреннего света перед глазами плавали радужные круги. Лера зажмурила глаза, надавила на веки кончиками пальцев. Затем снова открыла и прищурилась. Сумрак коридора, пронизанный тонкими нитями солнечных лучей, проникающих сквозь неплотно закрытые жалюзи кухонного окна, всё ещё расплывался перед глазами. Лера сделала шаг вперёд, держась за стену, словно слепая. Пройти дальше ей помешало то, что лежало на полу прямо под ногами. Она перевела взгляд вниз. Зрение понемногу возвращалось, показав то, к чему прикоснулся носок кеда.

Возле двери, спиной к ней и свернувшись калачиком, лежал её муж Дима, в своей любимой серой пижаме. Ему очень нравился рисунок на майке — голова попугая с длинным хохолком на макушке и надписью под ним: «МАЧО». Они как-то наткнулись на эту пижаму в магазине и долго смеялись над неуловимым сходством Димы и изображённой птицы. У мужа на затылке топорщился такой же непослушный хохолок, не поддающийся никаким расчёскам и укладкам. Это было давно. Лет пять назад. Пижама порядком поизносилась, рисунок побледнел, но Дима неизменно натягивал её, увидев чистой в шкафу.

Лера присела на корточки, тронула его за плечо и тихо позвала:

— Дима… Димочка…

Ласково провела по ёжику тёмно-русых густых волос на затылке. Муж не отзывался и не шевелился, лёжа всё в той же позе. Она снова положила руку ему на плечо, потянула на себя, пытаясь перевернуть на спину. Он повернулся как-то слишком легко, голова безвольно скатилась набок, рука упала на пол с негромким металлическим звоном. В ладони муж сжимал «ловушку злых духов», смятую и перекрученную. Лера перевела взгляд выше. Грудь сдавило тисками, вмиг стало нечем дышать.

Она хватала ртом воздух, не чувствуя его лёгкими, не сводя безумных глаз с изуродованного тела любимого мужчины, лежащего перед ней. Окровавленное лицо смотрело на неё пустыми глазницами. Глаз не было. А губы… Они были сшиты толстыми грубыми нитками, несколькими большими стежками. Пижама спереди оказалась тёмно-бурого цвета из-за крови, насквозь пропитавшей её. Слева, в области сердца — там, куда раньше упирался хохолок попугая, зияла продолговатая рана. И кровь. Кровь повсюду. Только сейчас она увидела то, чего не заметила прежде. Коридор был залит кровью, на светлой мебели, стенах — повсюду уродливые тёмно-красные кляксы. Её запах и почувствовала Лера, когда вошла…

Мир вокруг неё вдруг сузился, утратив звуки и краски. В этом тесном пространстве осталась только она и лежавшее перед ней тело мёртвого мужа. И густой запах крови. Лера закричала, страшно и безнадёжно, вложив в этот крик всю свою боль и отчаяние, не ощущая собственного голоса. Она не слышала, как загремели открывающиеся двери соседей, встревоженных её криком. Кто-то пытался поднять её, тянул за руки, тряс за плечи — она яростно сопротивлялась, не сводя остекленевших глаз с лица Димы. Крик постепенно превратился в хрип, но Лера не чувствовала и не замечала этого в вязкой тишине, окружавшей её. Наконец она перестала бороться, бессильно обмякла. Соседка из квартиры напротив увела её к себе и усадила на диван. Лера видела её встревоженное лицо, шевелящиеся губы, но не различала ни звука. Фельдшер скорой помощи, бледная тоненькая девушка в синем медицинском костюме, качая головой и тоже шевеля губами, как рыба в аквариуме, вколола лекарство. Лера не чувствовала боли от укола, вообще ничего не чувствовала, даже сопротивляться больше не было сил. Она сидела, сгорбившись, обхватив голову руками, не понимая, почему она здесь и зачем. Перед глазами всё ещё стояло окровавленное лицо Димы с дырами на месте глаз. Она хрипло стонала, мотая головой, пытаясь избавиться от этого страшного видения, но оно словно застыло перед глазами.

Постепенно мир стал приобретать былые очертания, вернулся слух, видимо, под действием лекарства. Он услышала причитания соседки, гул мужских голосов где-то в подъезде. Не проходило только чувство ирреальности. Лера ощущала себя статистом в каком-то страшном фильме. Казалось, что вокруг суетятся актёры, старательно играя свои роли. Он с нетерпением ждала, когда невидимый режиссёр скомандует — «Стоп, снято», все разойдутся и Дима выйдет к ней, смеющийся, живой. Такой, каким она видела его последний раз в аэропорту. Но этого всё не происходило, мучительная постановка продолжалась. Входили и выходили какие-то люди, с сочувствием поглядывая на неё и негромко переговариваясь между собой, шелестели бумагами, хлопали дверями. Безумная мысль молнией озарила мозг — «Что, если Дима жив? Может, я ошиблась? Вдруг я перепутала? Это кто-то другой, не Дима. Это не мог быть он, не должен…Как же я сразу не поняла. Нужно проверить и убедиться, что это не Дима».

Лера вскочила и рванулась к двери, боковым зрением отметив удивлённо вытянувшиеся лица соседки и мужчины, стоявшего рядом с ней. Внезапно её остановили чьи-то сильные руки.

— Отпустите! Где мой муж? Мне нужно проверить… — хрипела Лера, пытаясь вырваться из цепких рук.

— Успокойтесь. Его уже увезли, — державший её за плечи человек говорил сочувственно, но твёрдо.

— Куда? Куда увезли? Зачем? — она посмотрела в серые глаза мужчины и увидела в них жестокий ответ.

— Нет. Нет. Я не верю, — прошептала Лера, зажмурившись, с горечью осознавая, что смерть мужа — реальна. Это был он. Его волосы, лицо, пижама. И теперь ей предстоит жить в этой реальности. Без Димы… Грудь снова больно стянуло тисками.

Мужчина подвёл её к дивану. Усадил уже не упирающуюся Леру и присел рядом.

— Моё имя Валентин Михайлович Егоров. Следователь. Вы жена погибшего? Я вам сочувствую, понимаю ваше состояние, но вы должны сейчас проехать в отделение полиции. Мы вынуждены опросить вас как свидетеля и потерпевшую.

Лера покорно кивнула, с трудом поднимаясь. Ноги налились свинцовой тяжестью и слабостью, как в предутреннем кошмарном сне. Каждый шаг причинял невыносимую боль, ружейным выстрелом отдающую в сердце и голову. Она вышла в подъезд и застыла, глядя на полуоткрытую дверь своей квартиры.

— Валерия. Нужно, что бы вы вошли в квартиру и посмотрели, всё ли на своих местах. Деньги, ценные вещи. Так нужно, — следователь распахнул дверь.

Коридор, залитый кровью, выглядел как вход в ад. Тела мужа не было. Лера задержала дыхание и вошла, зажимая рот рукой и стараясь не смотреть вокруг. «Деньги и ценности…» — звучал в ушах голос следователя. Она обвела глазами комнату. На тумбочке лежали наручные часы мужа. У смятой постели открытый чемодан, рядом валялись небрежно брошенные носки, словно их хозяин ненадолго вышел из комнаты и вот-вот придёт обратно. Лере вспомнилось, как она всегда ворчала на Диму за эти носки — он постоянно разбрасывал их, где попало.

Она резко отвернулась, подошла к мебельной горке, заглянула в шкафчик, где хранились деньги, пара золотых серёжек и колец — она не любила золотые украшения. Всё лежало на своих местах. Взгляд вновь упал на неразобранный чемодан. Лера рванулась к выходу, хватая воздух ртом, не в силах больше смотреть на вещи, ожидающие мужа, который не вернётся никогда. Ноги не слушались, она едва не рухнула посреди комнаты. Следователь, ходивший за ней по пятам, подхватил под руки и вывел к подъезду. Усадил Леру на скамейку, а сам встал рядом, щёлкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Подъехал полицейский автомобиль, тревожно моргая разноцветными леденцами ламп на крыше. Лера покорно села в душный салон, пропахший мужским потом и прикрыла веки.

— Вы хорошо посмотрели, ничего не пропало? — голос следователя звучал словно откуда-то издалека, из другой реальности.

— Всё на месте, — тихо ответила Лера, не открывая глаз, с трудом проталкивая звуки сквозь саднящее горло.

Автомобиль, скрипнув тормозами, остановился возле двухэтажного здания, облицованного гладкими гранитными плитами.

— Приехали, — мрачно сказал водитель.

Они прошли сквозь рамку металлоискателя на входе, поднялись на второй этаж по широкой лестнице с выщербленными ступенями. Валентин Михайлович открыл обитую потёртым от времени дерматином дверь небольшого кабинета, с двумя стоящими посередине столами и несколькими стульями. Расположился за столом, зашуршал бумагами, махнул рукой Лере на стул рядом. Она присела, щуря глаза от солнечного света, бившего ей прямо в лицо сквозь большое зарешеченное окно. Следователь задавал ей какие-то вопросы о семейном положении, работе, на которые она отвечала односложно и механически. Ледяная пустота, образовавшаяся внутри, при мысли о муже наливалась острой болью, мешала дышать. Следователь писал, не поднимая головы и не глядя на Леру

— Расскажите, при каких обстоятельствах вы обнаружили тело вашего мужа? — задал он новый вопрос. Поднял голову, увидев наконец, что Лера морщится от солнца.

— Извините, сейчас закрою жалюзи, — спохватился он, поднялся и начал дёргать за верёвочки сбоку окна, что-то сердито ворча себе под нос. — Чёрт, сломались, похоже, — выругался он. — Бар-рдак…

— Ничего… — прошептала Лера. — Я уже привыкла, не беспокойтесь. Давайте я расскажу вам всё, что знаю и видела.

Лера говорила медленно, запинаясь, морщась от острой боли в груди. Рассказала о странной смерти пса и своём бегстве к сестре. О том, как нашла убитого мужа. Умолчала только о игрушке дочери, что так напугала её ночью.

«Если я расскажу ему это сейчас, он точно примет меня за сумасшедшую. Ещё решит, что это я во всём виновата» — с тоской подумала она, глядя на сосредоточенное лицо следователя, склонившего голову над листом бумаги. Он поднял глаза вверх, задумчиво сверля взглядом стену и Лера поймала себя на мысли, что его черты кажутся смутно знакомыми. Склонила голову набок, немного отвернувшись от солнечного света и внимательней присмотрелась к мужчине. Ему было лет пятьдесят — шестьдесят на вид. Худощавое лицо, глаза светло-серого цвета, густые тёмные брови с налётом седины, на голове такого же цвета волосы, только изрядно поредевшие. Две глубокие морщины, похожие на автомобильную колею, пролегали между бровей. Прямой нос с широкими ноздрями. Рот скрывался под густыми седыми усами. «Я точно его видела когда-то» — мысли путались, она не могла вспомнить, откуда знает следователя, но то, что уже встречалась с ним, знала точно. Внезапно он сам разрешил мучивший её вопрос.

— А вы меня не узнаёте, Валерия? Я ведь был когда-то женат на вашей тёте, Любе. И вас помню ещё подростком. Жаль, что довелось встретиться при таких обстоятельствах, — мужчина вздохнул и Лера наконец вспомнила…

Они с Катей рано осиротели, отец и мать погибли в один день в автокатастрофе на загородной трассе, возвращаясь с дачи. Сестра тогда только поступила в институт, а Лера училась в школе в седьмом классе. Когда это случилось, их тётка была в очередной раз замужем. Правда, они редко виделись, отец почему-то недолюбливал сестру жены. Лера с Катей походили тогда на испуганных птенцов, которых неожиданно выбросили из тёплого гнезда на жёсткий асфальт. Они совершенно не понимали, как теперь быть и что делать. А тётка очень помогла, взяв на себя все хлопоты и расходы по организации похорон и поминок. Оформила опекунство над Лерой, утешала и поддерживала их с Катей, как могла. Она была замужем, но как-то быстро развелась, и Лера всегда подозревала, что они с сестрой были тому виной. Наверное, муж тётки не готов был разделить с ней новую роль опекуна сирот, пусть и достаточно взрослых. Впрочем, тётка, несмотря на свою доброту и желание всем помочь, всегда отличалась взбалмошным характером, и причина, возможно, была другой. Как бы там ни было, но её бывшего мужа, Валентина, Лера с тех пор не видела.

— Дядя Валя… Валентин Михайлович, я всё смотрела на вас и не могла понять, откуда знаю. Кажется, раньше вы были без усов, — глаза защипало, сдавило горло. Слёзы хлынули из глаз, тёплыми дорожками стекая по лицу. Воспоминания о детстве, родителях, их внезапной потере, сочувствующий взгляд бывшего мужа тётки, образ изуродованного тела мужа, — всё смешалось в сознании, породив поток безостановочных рыданий. Следователь налил ей воды и попытался утешить, вызвав этим новый прилив слёз. Растерянно поглаживая Леру по голове, он бормотал взволнованно:

— Поплачьте, девочка, поплачьте. Станет легче.

«О чём он говорит? Легче? — угрюмо думала Лера, сотрясаясь от спазмов. Ледяная глыба внутри не становилась меньше, по-прежнему причиняя острую боль — Почему это случилось именно со мной? Родители. Теперь муж. Димочка мой. Я не понимаю. За что мне это всё? Почему у меня отнимают тех, кого я люблю?»

В кабинет постучали. Дверь распахнулась и в кабинет вошёл невысокий широкоплечий мужчина с толстой папкой. Бросил её на стол, затем нагнулся к следователю. Лера видела только круглую голову с блестящей лысиной на макушке. Мужчины негромко поговорили о чём-то, листая папку, не обращая внимания на сгорбившуюся на стуле Леру. Она слышала обрывки фраз краем уха, охваченная горестными мыслями. До затуманенного разума постепенно дошёл смысл некоторых слов, и она стала вслушиваться в разговор, поневоле сдерживая рыдания. Вскоре широкоплечий мужчина с лысиной так же стремительно удалился, оставив папку. Следователь нахмурился, снова перелистывая принесённые бумаги, словно забыв про Леру.

— Подражатель. Это ведь значит, что кого-то уже убили так…ужасно… — хриплым срывающимся голосом спросила она. Валентин Михайлович удивлённо вскинул голову, посмотрел на опухшее от слёз лицо Леры и сказал со вздохом:

— Валерия, вам совсем ни к чему это знать. Думаю, это не имеет отношения к смерти вашего мужа. Дела давно минувших дней. У вас горе, вам тяжело, страшно. Мне самому не хотелось бы вспоминать. Мало приятного, поверьте. Но я вынужден, обязан проверить все версии, это моя работа.

— Валентин Михайлович, вы боитесь напугать меня рассказом о прошлых делах после того, как сегодня утром я нашла своего мёртвого истерзанного мужа? Ещё позавчера я видела его, понимаете? Позавчера он был живой, полный сил и планов! Какой-то зверь, маньяк убил его! Сделал с ним такое. Ужасное… Я даже не могу сказать об этом вслух, мне кажется, что я тоже умираю вместе с ним, чувствую его боль. Дима был хорошим мирным человеком, у него не было врагов. Кто и за что мог сделать с ним такое? Что за тварь? — слёзы вновь потекли по уже проторенным дорожкам на лице. — Я хочу, чтобы вы нашли того, кто это сделал. Пожалуйста, расскажите мне, может быть, я смогу помочь вам. Я должна знать, что бы там ни было, — как можно более твёрдо произнесла она, но голос предательски дрожал. — Прошу вас, мне кажется, что это важно. Не знаю почему, но это так. Не бойтесь за меня, я не упаду в обморок, всё самое страшное, что могло произойти, уже случилось…

Валентин Михайлович задумчиво потёр переносицу и вздохнул, серые глаза потемнели.

— Хорошо, я расскажу вам, Лера. Вы меня убедили. Хотя вы, возможно уже что-то слышали или помните об этом. Дело было громкое, я был одним из тех, кто его расследовал. Мы и с тётей вашей поссорились тогда именно потому, что я практически жил на работе, а ей это совсем не нравилось. Это было больше тринадцати лет назад — в середине девяностых.

— Тринадцать лет назад погибли наши родители. Мне тогда было всего четырнадцать, я долго жила как в тумане после их гибели. Хотя, может быть, что-нибудь вспомню. Рассказывайте дальше, пожалуйста.

— Убийства детей. В основном девочек. Серия. В городе и прилегающих посёлках. Самой младшей жертве было всего два года, старшей девять, — тихо проговорил следователь. — Продолжать? — он остро взглянул Лере прямо в глаза. Она молча кивнула, не отводя взгляда.

— Дети пропадали по дороге в школу, из поликлиник, с детских площадок. Первое было совершено летом в июне, спустя месяц следующее и так в течение года в день новолуния добавлялась новая жертва. Правда мы не сразу додумались сопоставить даты убийств с фазами луны. Двенадцать маленьких детей, все убиты ударом ножа в сердце, у всех удалены глазные яблоки и рот зашит толстой сапожной нитью. Тела жертв находили всегда в разных местах в лесополосе.

Убийства походили на ритуальные, вокруг тел по кругу были расставлены 12 свечей. Криминалисты, изучив остатки воска, пришли к выводу, что в его составе присутствовала человеческая кровь. Примерное время смерти жертв — с полуночи до трёх часов ночи, всегда в те сутки, на которые выпадало новолуние. Сами понимаете, что творилось в городе. Люди боялись отпускать детей в школы, боялись выходить на прогулки. Слухи в городе ходили самые разные, паника страшная была, чем дальше, тем больше… Мужчины создавали добровольные дружины, опера в гражданке патрулировали весь город. Времена тогда неспокойные были и без того — рэкетиры, бандиты, уголовники повылазили, как грибы после дождя — разборки, огнестрелы, ножевые. При Советах такого бардака не было, конечно. Но здесь совсем другое — дети… Нам даже матёрые уголовники помощь предлагали, — он покачал головой. — Но дети всё равно пропадали. Когда мы поняли, что убивает он именно в новолуние, в этот день проверяли всех подряд, наши ребята и дружинники сбивались с ног. Но убийца был неуловим — словно ему помогал сам дьявол. Попадал очередной ребёнок, несмотря на все наши усилия. Вы просто не представляете, Лера, каково это — смотреть в глаза родителям, — Валентин Михайлович запнулся, бросил на неё быстрый сочувственный взгляд. — Простите, Лера. Что-то я не о том… Так вот. К тринадцатому по счёту новолунию обстановка в городе накалилась до предела. Нас проклинали все, особенно потерпевшие, — следователь тяжело вздохнул. — Кто-то просто уезжал с детьми из города. Мы работали день и ночь, отрабатывали десятки версий и зацепок, но, как оказалось впоследствии, мы искали не того… — мужчина вновь замолчал, потирая переносицу, как будто пытаясь разгладить две глубокие морщины между бровями.

— Какой кошмар, невинные дети. Я правда не помню этого, хотя, наверное, должна. И что, убийцу так и не нашли? — потрясённо глядя на следователя, спросила Лера, забыв на несколько секунд о собственном горе, настолько ужасной показалась история, рассказанная сухим будничным тоном.

— Нашли. Только не так, как хотелось… Наступил день, а затем ночь очередного новолуния. Тринадцатого по счёту с начала убийств. Мы, как всегда, работали в усиленном режиме, дружинники дежурили повсюду. Заявлений о пропаже детей в этот день не поступало. Но, сами знаете, родители бывают разные. Некоторые могут и не заметить в пьяном угаре, что ребёнка нет дома. Бывали такие случаи. Около пяти утра поступил вызов из пожарной службы. Старушке не спалось, унюхала дым в квартире соседей. А так сгорели бы все к чёртовой матери. Там дом старый, трёхэтажный, с деревянными перекрытиями. Пожарные приехали быстро, выломали дверь — потушили тлеющий ковёр, нашли труп и вызвали нас. Сначала мы решили, что это снова наша серия — тринадцатая жертва неуловимого убийцы. Детали те же — вырезаны глазные яблоки, зашит рот, убита ножом в сердце, по кругу расставлены свечи. От одной из них и начал тлеть ковёр — спасибо соседке, вовремя спохватилась бабулька. Только место убийства и возраст жертвы не совпадали. Это была взрослая девушка, лет двадцати на вид. Правда, небольшого роста и субтильная. Но, после осмотра тела, по характерным признакам стало ясно, что это самоубийство — девушка сама себе зашила рот сапожной нитью, вырезала глазные яблоки острыми металлическими когтями, надетыми на средние пальцы рук и всадила нож в грудь.

Конец ознакомительного фрагмента.