Тирлин бор. Тирломиры. Часть 1

Надежда Плахута

Грезящий о полётах гном; мудрый, но трусоватый эльф; отвязная птеродактиха (с 3 желудками) и мечтательная сороконожка, (во что бы то ни стало стремящаяся стать бабочкой) – преодолевают полный опасных приключений путь от Тирлин бора до Долины фей в поисках «самого главного превращения» в своей жизни, не зная, что это превращение …В самих себя!!!

Глава 2

ГУСЕНИЧНАЯ СОБАКА

«Круглое Ухо ничуть не лукавил, предлагая мне заглянуть в „одно тайное место“. Не всю же жизнь ему, как обычному гному, долбить породу в промозглых шахтах?!? В блумовском тайнике хранились слитки золота, алмазы и изумруды чистой воды! А в глубине пещеры был припрятан его главный трофей: прекрасная и огромная жёлтая костяная пуговица с четырьмя почти сырными дырками, якобы „одолженная“ Блумом у спящего великана. (Представляю себе, какие толстые нитки ему пришлось перерезать)?! Пещера укрылась под валуном, незаметная с дороги и омываемая бурливым ручьём. Мы прыгали по камням, рискуя быть смытыми в воду».

Из дневника Эдвина Торнслипта

В какой-то момент толстяк Блум действительно поскользнулся, и летящему над кромкой воды эльфу с трудом удалось доволочь его до входа в пещеру. Когда же Эдд отдышался, Блум с недоверием взглянул на своего спасителя.

— Ты так смотришь, Блум, будто… не доверяешь мне? — удивился Эдд.

— Кому нынче можно довериться? — проворчал тирлин, одной части которого было стыдно, тогда как вторая, вредная часть заставляла его ворчать. — Пашешь и пашешь как каторжный, а потом приходит твой лучший друг, и….

— Мы ведь и, правда, друзья…, с детства, можно сказать, с рождения??? И всё у нас было поровну! — потрясённо воскликнул Эдвин.

— Всё, да не всё, Торнслипт, — буркнул Блум, косясь на синие крылья Эдвина. — Не видал я таких, на которых бы это не действовало?!? За слитки с алмазами свою тирлинскую бабушку сдадут; не то, что друга!

— Опять ты за своё! Думаешь, я в это дело из-за твоих цацек ввязался?! — всерьёз возмутился друг, направляясь к выходу из пещеры.

— Из-за чего же ещё! — ляпнул Блум. — Стой, кому говорю! — В отчаянье крикнул он, заметив, что тот уходит.

— Тебя этому тоже бабушка научила? — с горечью спросил Эдд, останавливаясь у выхода.

Нельзя сказать, что тирлинская бабушка учила внука именно этому! Но, похоже, вредный характер передался именно по её линии! Наконец, они разобрались с драгоценностями, отложив в мешок самые лучшие: должные, по мнению Блума, непременно покорить фею. И богач Круглое Ухо и предложил Эдвину оставить себе что-то на память. И эльф выбрал, что бы вы думали? Ту самую жёлтую пуговицу!

–Хочешь показаться скромнягой, Эдди?!?! Я не жлоблюсь! Бери слиток, или вон тот рубин, или этот алмаз….

— Прости, но меня уже тошнит от твоих алмазов! — замотал головой Эдд, возвращаясь обратно. —

Я хочу именно её, Супер Пуговицу! Я сделаю из неё костяной щит! У каждого эльфа должен быть свой, пусть дырявый, но щит! Мало ли что? — Он заговорщически подмигнул синим, как и его крылья, глазом.

— Посмотрите на этого чудака?!? — возмутился Блум. — Говорю ему, брось фурнитуру, и не позорься, она сюда случайно попала! — Паренёк осел на мшистые камни, не в силах справиться с трудной задачкой.

Так они и пререкались до той поры, пока Блума не осенило, что пуговица непременно должна стать его гномичьим талисманом! (Уж не оттого ли, что именно её захотел Эдвин)?!

Настырный гном попытался вытянуть трофей за торчащий конец нитки-каната; тогда как эльф ухватился за противоположный. Вдруг «нитка» зашевелилась, высвобождая пространство, шипя и змеясь в сторону выхода.

— Здесь что-то не так, Круглое Ухо! — вздрогнул эльф, таращась на это «чудо».

— Гусеничная собака, Босильда! — представилось насекомое, моргая глазами, опушенными густыми ресницами. — Охраняю сокровища лучше всякой сигнализации. Лицензия есть, паспорт готовится!

Блум немного опешил, ибо он, — не Али-Баба, а ОНО, — не сорок разбойников. Хотя, сколько же у него ножек?!?

— Сказала, собака, и точка! — оборвала его мысли Босильда. — Так мне в службе занятости разъяснили. Там лучше знают, чем и кого занять; и уж тем более, кто кем является! — Она презрительно фыркнула. — В пути могу пригодиться… за маковую росинку с тра, да крошку хлебца. И не бойтесь, на ваши слитки не зарюсь, равно как и на пуговицу!

Похоже, девица затронула нужные струнки в душе гнома.

— Не на наши слитки, а на мои! Раз он ничего не взял! — Блум высокомерно взглянул на Эдда. — Да не жадный, не жадный я…, — смущённо «расшаркался» человечек. — Слитком больше, слитком меньше. А ты, раз охранная…, тявкать-то хоть умеешь?!? — полюбопытствовал он.

— Тявкают шавки, а я сторожевая детективно-интуитивная гусеничная, повторяю в последний раз. Вот вы сами куда идёте?

И Эдд с Блумом коротко объяснили, куда….

— Задача ясна. Я с вами иду к Озёрной, или, как там её, к Древесной Фее, — уверенно заявила гусеничная, добавив. — Надеюсь, вы бережёте природу?

— Мы — бережём! — радостно закивал Блум, на что Бося патетично воскликнула:

— А бабочки — это така…, какая ни есть природа в красках каждого дня, вот! Так в рекламе сказано косметической. А уж они-то там лучше знают, что и кому сказать! Так что давайте, мальчишки, будем дружно беречь меня!

— И от кого? — вытаращился Блум.

— Пока не знаю, будущее покажет, — туманно ответило насекомое. — Обычно оно всегда что-то показывает — всё и всем — …на-про-па-лую, — зевнула Бося. — Короче, берегите-и точка, вот и весь мой наказ.

— Ну, ничегосеньки себе! — подивился эльф. — Не видал я таких в клубах собаководства гусиного…

— Гусеничного, — обиженно поправила его Бося. — Ни во всём Тирлин Боре, и вообще — нигде на плато!

— Откуда ж она всё узнала?!? Выследила? По следам, что ли?!? Но мы больше летели, ты, то есть, летел, а я… — почесал уши гном. — Скажите, Гусеничная Босяка, то есть, Бося, мы-то вам — тебе чем сможем помочь?!?

— Это сейчас я простая гусе… ничья соба-чья…, словом, ничья! — Бося запнулась, но быстро взяла себя в руки, точнее, в лапки. — И эта беспородная собака готовится к главному превращению в своей жизни. — Выпалила девушка, краснея сквозь бесчисленные ворсинки. — И тогда мне ваша помощь очень даже сможет понадобиться… О! Вот бы это произошло в Феистом Доле! — она закатила глазки.-Ну что, берёте?

И они взяли — и «гусеничью собаку», и Великанскую Пуговицу, не спрашивая, что это за превращение за такое.

Путников стало трое: Блум, Эдвин, и гусеничная собака с кошачьим именем Бося. Конечно, она не была в полной мере собакой: точней, она не была собакой вообще; и кто знает, было ли это странное существо гусеницей? Надо сказать, что все гусеницы живут в предвкушении ГЛАВНОГО ВОЛШЕБСТВА своей жизни, — превращения в бабочку! Бося не была исключением из общего правила…, поддаваясь этому волнительному состоянию в самых неожиданных местах, и начисто забывая о своей интуитивно-дедуктивной сути.

— Вот, кажется, началось! — таинственно заявила она, прилепляясь в высокой ветке. — Будто бы запахло цветочной пыльцой с привкусом мёда. Мы, будущие бабочки, всегда чувствуем именно это.

— Лично я ничего такого не чувствую, — пожал плечами тирлин. — Но если ты точно начала превращаться, тогда, я, пожалуй, пойду, — спешно засобирался он.

— Не покидай меня, ты ж обещал, — взмолилась несчастная. — гусеницам моего вида так необходима поддержка…, чтобы кто-то был рядом. — Она закатила глазки. — Высвободить крылышко…, подать лапку….

— Убрать старую шкурку, похвалить новую шубку! — беззлобно передразнил Блум.

— Слыхал, девушка просит не оставлять её! — осёк друга Эдвин. — Ведь ты же наш будущий крылатый собрат.

— У-го-во-рили! Раз уж все вы свалились на мою бедную голову, то и деваться некуда! — сдался Блум. — Придётся торчать с вами в этой дыре, пока крылья не разродятся, то есть, пока её лапки, и т. д. и т. п. в крылья не превратятся. — Толстяк грузно осел на траву. — Ты лаять-то хоть умеешь?

— Говорила я вам уже, что даже ВЫТЬ не умею, — покраснела гусеничная. — Разве что только… НЫТЬ…., — девушка отряхнулась, распушила волосинки на тельце, сделала небольшую зарядку и… замерла. И пока ребята разводили костёр, она ушла в такую глубокую медитацию, на которую только была способна.

— Теперь никто, даже хищная птица не сможет вывести её из этого состояния, пока сама не захочет. Если, она, конечно, в него вошла, — пробормотал умный эльф.

— А если пощекотать? — поинтересовался всегда готовый к новому Блум.

— Я бы тебе этого не советовал, — сквозь сон отозвался Эдвин.

С тех пор, как Босильда оставила тщетные попытки своего превращения, прошло два дня. Она вышла из медитации, или из ступора…, или из… ещё не знаю, чего. Гусеница приуныла, и теперь медленно ползла за своими новыми друзьями. Что же касается эльфа, то он: то невысоко летел впереди, то энергично шёл наравне с Блумом. Зато бедолага, гном, которого отягощал даже собственный лишний вес, пыхтел и охал, толкая впереди «Великанскую Пуговицу».

— И зачем ты её взял с собой?!? — сокрушался эльф. — Ладно, давай-ка её сюда, моя очередь катить.

— Покачу докачу, лучше лопну, лишь бы тебе не досталась! — зло проворчал гном. — Интересно, как бы ты с таким «колёсиком» справился бы?!?

— Я пошутил, глупенький! — хмыкнул Эдд. — Ты думаешь, я стал бы так мучиться?!?

Эльф подлетел к гному, демонстрируя несокрушимое миролюбие, однако напряжение не ослабевало. Блум тут же оставил пуговицу, едва не придавившую Боську, и засучил рукава, готовый драться с единственным другом. Однако одна простая идея перебила его намерение.

— Давайте сделаем из неё возок?!? — предложил Торнслипт, поднимая костяную с земли.

— Насколько я приблизительно помню точные науки, одного колеса будет точно приблизительно, то есть, точно не достаточно, — неуверенно возразила Бося.

Но Эдвин думал иначе. В его голове созрел отличнейший план: нужно было только насобирать ивовых прутьев; найти хороший пенёк и прочную палку. Пока он так размышлял, на середину дороги вылетела их знакомая птица. Она была всё такой же ископаемой, только чуть менее взлохмаченной….

— Прр-ривет насекомым и пр-ррочим! — отрапортовала Птера. — Вы сегодня без фей и летательной техники?

— А, это ты, тортоежка? — сдержанно кивнул эльф.

— Это самая наглая птица из всех, кого я только знал! — возмутился Блум. — Был, правда, один индюк, но его съели под Рождество….

— Здрассьте…, — покосилась Бося, выглядывач из-за спины Блума. — Так вы насекомых совсем не любите?

— Люблю…чисто по-человечески, то есть, по-птичьи! На таких, как вы… у меня, она издала зобом не очень приличный звук, — от-рыж-ка. Ничч-чего личного. — Птеропопия шаркнула ножкой, а гусеница осторожно выползла из своего укрытия.

— Скажите, древняя птица, как нам выйти к Фее?!? — осмелела Босильда.

Птица сразу же зачесалась, польщённая обращением. Просто у ископаемых возраст засчитывается, как у хорошего коньяка: чем старше, тем лучше.

— Вам какую из фей надобно: есть Озёрно-Болотные, Заливные-Луговые, Речные, Полевые, Цветисто-Пыльцевые, — она откашлялась. — … Холмистые, Прибрежные…. — Она что-то присмотрела на земле, наклонила голову, застрекотала клювом, подкидывая камешек. — Прр-рравда, половина из фей невидима, что не мешает мне их различать…. — Она нагнулась, снова щёлкнула клювом, в котором исчезли сразу несколько камешков. — Прр-росто Попии положено время от времени глотать камни для пищеварр-рения моих трррёх желудков. — Она протолкнула крылом камни в глотку.

— Тут и один не прокормишь, — заметил Блум, поглаживая свой животик. — Вообще-то мы идём к древесной Фее в Феистый Дол, — сказал Блум.

— К моей крёстной Джаверии, ты ж её видела…, ты даже столкнулась с ней! — подробно объяснил Эдвин.

— И слопала её, то есть его торт! — не выдержал Блум.

— Вот как? Так вам к этой фее?!? Гм…, хм…, вот дела…. Я ж её недавно пррротарранила…. Или она меня?!? Мдаа…, волшебная женщина! — Птера… глотнула предложенной эльфом водички из глиняного кувшина.

— Ты знаешь, как её найти? — наседал Блум. — Не томи, Птерочка! Выкладывай, Попочка. — Я тебе таких камней насобираю…, может, полудрагоценных, — добавил он шёпотом.

— Если меня с собой возьмёте, то: не исключено, возможно, местами… я вас напрямую и выведу! — расщедрилась та. — А пока я расскажу вам про одного длинноногого пацана, заблудившегося журавля, которого как-то я, ваша покорная слуга, таки вывела на чистую воду…. — Она мечтательно закатила глазки. — …Ибо только я из всех живущих в мир-ррре созданий…. — Птеропопия прополоскала рот водой из ближайшей лужицы и продолжила горделиво. — …Только Я знаю небесный маршрут в Страну Фей…. Не считая, конечно же, самих Фей.. И готова поведать его вам, абсолютно не наживаясь на этом. — Птера протяжно всхлипнула, раскисая от собственной доброты.

«Темнело. Бося снова попыталась уйти в медитацию. Мы же с Блумом соорудили ночлег из валежника, и уже почти задремали, когда вдруг издали, из-за верхушек деревьев послышалось глухое клокотание. Все испугались, но я взял ситуацию под свой полный контроль…».

Из дневника Эдвина Торнслипта

— Это гигантская птица полощет горлышко перед сном, — «успокоила» всех Птера, резво высовываясь из повозки. Тут раздался очередной раскат, похожий на шум опрокидывающегося с небес океана. — А это она сплёвывает воду. — Добавила ископаемая. — Правда, забавно?

— Ничего забавного в этом, я, например, не вижу! — пробормотал Эдд, оказавшийся не таким храбрецом, как казался. — Вы и рептилии, к катаклизмам с Юрского периода приучены. Ты слыхал, Блум?!? — пробормотал Торнслипт, толкая друга в бок.

— Глухой бы, и то услышал! — ответил гном, которого тоже слегка потряхивало. — Да-аамс, на грозу не очень похоже.

— Гроза никогда не бывает похожа на себя саму, но всегда на что-то другое — что-то ужасно-страшное! — пробормотал эльф, делающий усилие, чтоб не затрястись мелким трясом.

— Когда небо темнело, — мистическим шёпотом начал Блум. — Моя тирлинская бабушка залезала на самую высокую тирлинскую ель и смотрела за тирлинский горизонт…, откуда приходили подданные…матушки-грозушки…

— По первому зову к ней прилетали её верные подданные: доздитьки и тутьки, — смешно просюсюкала Птера.

— Что за чушь, — неуверенно возразил Эдвин. — Это сказки для мелких!

— Правда-правда! — с готовностью подтвердил Блум. — Хоть и кривляется, а угадала: несколько туч и дождиков сразу же вылетают туда, куда укажет матушка-грозушка!

— Одни везут стрелы молний, другие… тащат удары грома, — эльф попытался рассмеяться, но в это время раскат, превосходящий все предыдущие, сотряс верхушки деревьев. Ветер усилился. — Надо бежать! — констатировал он.

— Не дрейф! Лезь-ка на ель, сам увидишь! — то ли приказал, то ли пошутил гном.

— Я?! — Эдд собирался признаться другу, что все в мире эльфы боятся грозы, и что кроме неё он больше ничего не боится, когда яркая молния расколола соседнее дерево. — Хватаем Боську, и делаем ноги! — не своим голосом закричал Торнслипт.

— Ты ж не верил! — подначивал Блум.

Тут гусеница, наконец-то, проснулась и подняла мохнатую голову:

— Что за шум! Не дают на главном сосредоточиться! — она потрясла собачьими ушками и невозмутимо изрекла. — Видно, не время для Волшебного Превращения!

И, правда, худшее время для превращения было трудно себе представить!

«Наконец, мы оказалась в сухом, и, главное, безопасном месте, напоминающем небольшое деревце на холме, и я, наконец, смог расспросить Блума, что же, всё-таки, делала его бабушка, чтобы остановить грозу…»

Из дневника Эдвина Торнслипта

Почесав ухо, смахивающее на цветок одуванчика, он ответил:

— Она считала, что лучшее средство, — не попадать под неё! Но если уж вы попали, то самое древнее противогрозовое устройство, — обыкновенный зонт! Тогда гроза, скорее всего, не случится, а если случилась, то скоро закончится! — Он на минутку задумался. — Но разве я говорил, что бабушка лезла на ель, чтобы остановить грозу?!?

— Что же ещё она там делала, в таком случае? — недоумевал Эдвин.

— Повторяю: там она встречала грозу, вырабатывала противотучную тактику, да и просто… тренировалась! Все тирлинские бабушки прекрасные елелазы!

«Мы и не догадывались, что „безопасным местом“ оказались чьи-то ветвистые рога, обладатель которых мирно себе посапывал».

Из дневника Эдвина Торнслипта

Гусеница смотрела в глубокий и тёмный, как ночь, «океан», пока её не смыло тёплой, и отчего-то сухой волной.

— Так вот он какой, океан Невозможности! Может быть, именно здесь я и стану бабоч…, мамоч…, мамочки мои-иии….

Ух, ты! Она летела, сворачиваясь в кольцо, готовая ко всему. Старый лось, на реснице которого лежала Бося, поднял голову, моргнул чёрным глазом. Потом её подхватил кто-то во что-то холодное, похожее на мешок.

— И долго мне её так держать? — спросила Птера, давясь от приступа подступающей дурноты. Из её зоба торчали Боськины дрыгающиеся ножки, — Говорила же, у меня на них это…. — Ископаемая громко икнула. — Пахнет, как тля, чес слово….

Но насекомое с такой нескрываемой нежностью поглядело на птицу, что та улыбнулась и замолчала. И только тут все заметили, что она сильно выросла, ну очень и очень сильно, став ростом почти с ребят.

— Спасибо тебе, Птерочка. Я что, стала бабочкой? — захлопала в исступлении Бося.

— Ты стала девочкой! — улыбнулся Эдд. — Бо-о-ольшой такой и настоящей девочкой.

— Просто слюна у меня волшебная, — покраснела сквозь перья Птера. — Подрастительная.

— Потом все ухватились за рога, и лось деликатно поставил мелких существ на травку.

— Когда ещё доведётся поваляться на шкурах? — взгрустнул Блум.

— А я думал, что это деревце такое, — бонсай! — с лёгкой иронией сказал Эдвин.

«Есть такое искусство выращивания точной копии настоящего, только карликового дерева. По легенде, один китайский император, правящий в эпоху династии Тан (VIII — X вв.) повелел создать миниатюрную империю с деревьями, городами, реками и горами. (Словно знал о существовании Тирлинского Плато и нас, его обитателях?!) «Бонсай» означает — «выращенное в подносе».

Из дневника Эдвина Торнслипта

— Босяй… не-босяй, меня зовут Босей! Лестно конечно! — покраснела девочка, — Но уж точно не океан безграничных возможностей! — вздохнула сороконожка.

— А мне казалось, что это был я и мои рога! — обиженно вымолвил Лось.

— Что ж не сказал?!? — разозлился гном. — Спал себе, как скотина. Ладно, прости, ты нас выручил, сам… не зная того. — Но лось уже степенно удалялся в чащобу.

— В жизни всегда должна быть какая-то тайна, — загадочно улыбнулся эльф.

— Хоть с ветками тайна, а хоть с рогами! — добавила сороконожка.