Скрижали о Четырех. Руда. Падение

Надежда Ожигина, 2021

Темный маг вновь видел сны. В них Сила почти покидала его, но ее хватало, чтобы спасти, уберечь от падения и заключить в объятия. Ту единственную, которая принадлежит только ему. Отныне и навеки. Поверженный змей, бросив свою ношу, со злобным шипением уносится прочь. Тетива, пустившая стрелу в его чешую, еще звенит. Они рядом, и лишь рокот Океана – свидетель их клятвы. Но этот сон не дает покоя его душе. Наоборот, Эрей теряет контроль, его Сила выплескивается из берегов, едва не разрушая город. Он колдует во сне, не отдавая себе отчета, что это может разрушить не только столицу, но и его самого. Просыпаясь, Эрей едва жив. Его мутит, он не понимает, где он. Единственное, что его волнует – где жрица Викки? Где та, что клялась принадлежать только ему, отныне и навеки? Ее нет. Есть лишь слабость и боль. Если так пойдет и дальше, советнику придется покинуть своего Императора, вернуться в Аргоссу и быть там до тех пор, пока Темный не вернет контроль над собой. Эрей понимает, что дракон из его снов – предвестник катастрофы, способной погубить его мир. Он знает, что должен спасти не только девушку из своих видений. Его Сила должна послужить не только Императору. Но как помочь другим, если сам Темный не ведает, что творится с ним? Как спасать мир, который выбрал войну? И где должна состояться главная битва со злом? Эрей видел это место в своих снах. Но понятия не имел, что делать с этим знанием. Неужели их ждет погибель лишь потому, что Темный не совладал со своей Силой?

2. Перемены

Муэдсинт Э’Фергорт О Ля Ласто

«Суть Вещей». История Кару. Глава о Магах Камней: путь и распутье

Советник Эрей Темный, наместник Императора, предпочел передать полноту власти отцу Свальду д’Эйль, придворному звездочету.

Братство полностью поддержало подобную инициативу, понемногу уверовав в непричастность Эрея к происходящим бедам. Свальд поломался, предлагая для виду кандидатуры одну нелепей другой, потом не без удовольствия согласился с непременной оговоркой: он станет лишь глашатаем воли советника. Истерро горячо поддержал затею, так как не без оснований считал, что именно звездочет способен завоевать утраченное доверие людей и успокоить город. А поскольку в Столице успел пронестись непомерно раздутый слух о великой битве темного мага с Белым Братством, горожане вознесли молитвы Господу, посчитав сие отречение от власти следствием славной победы Света.

Таким образом был заключен немыслимый доселе союз Света и Тьмы, куда, помимо Свальда и Эрея, вошли также Ерэм и Истерро.

Лейб-медик лично возглавил экспедицию, посланную на погашение растущих очагов эпидемии, мощным Светлым кругом закрыв Заречье от прочих районов Столицы. Истерро отправился с ним, как целитель и как настоятель Храма, коего призвали освятить отстроенные заново дома. Исподволь он проповедовал, применяя свой исключительный дар, и готовые к бунту кварталы, примыкавшие к Цитадели, понемногу приходили в себя.

Свальд, наместник и приближенный к государю придворный, ежедневно принимал делегации от знати и богатых сословий, заверял и успокаивал, рассыпался в славословиях и даже одаривал мелочью вроде святых амулетов, если считал необходимым. Одновременно в городе был распущен слух, что Император жив, находится в полном здравии, гостит в Сельте и скоро вернется в родную Столицу.

Свальду верили, поскольку знали: на его стороне звезды, а Божьи глаза не запылишь, не отведешь никаким темным колдовством. О том, что звезды молчат, горожанам благоразумно не рассказывали.

Отныне Эрей, пристроивший к делу Белое Братство, мог спокойно ходить по городу и заниматься более интересными, с его точки зрения, вещами. Например, пришлыми демонами и трещиной, расколовшей центральный бульвар.

Трещина оказалась неглубока; спустившись вниз на смоляном канате, маг не достиг и первой ступени ада, и хотя временами из нее вырывался грозный гул подземной реки, наводящий ужас на горожан, опасности и темных выползней щель в себе не таила. Маг приказал засыпать ее освященной землей, над которой три ночи читали молитвы все двенадцать Братьев во главе с Истерро. Мастеровой люд заново выложил мертвым камнем мостовую, через каждые три локтя закладывая серебряную чешуйку, и лавочники вздохнули, осеняя себя Благой чертою: по их просвещенному мнению, теперь можно было не страшиться темных полчищ, готовых вырваться из адской расщелины. Эрея иногда охватывали приступы непреодолимого любопытства: что бы сказали эти почтенные люди, узнав о свободных демонах?

Впрочем, о демонах зареклись говорить вслух, страшась новой подмены.

Эти опасные, изменчивые, подвижные как ртуть создания могли оказаться где угодно, кем и чем угодно: стеной, деревом в саду, отражением в зеркале. Братство утратило верный способ чуять Духов за пределами обманчивой Гариты, им приходилось искать заново, пробовать и ошибаться. Зачастую весь поиск сводился к банальной логике, ибо, впитывая все до мелочей, привычки и жесты, голос, манеры, демоны не могли перенять Силы, а главное, не умели читать мыслей и потому ошибались в деталях.

Напуганные Белые Братья, которым всюду теперь мерещились Духи Стихий, перешли на телепатию, и Эрею волей-неволей пришлось подчиниться, открывая голову для всех двенадцати разом. Сам он считал, что в Столице демонов больше нет, ибо во внешнем мире эти твари почти так же редки, как и маги Камней, а большинство надежно заперто в Гарите еще со времен Второй войны, но его слова ставили под сомнение и норовили трижды в день проверить, нет ли и в нем подмены.

Лишь однажды Свальд позволил себе откровенный вопрос на болезненную для Братства тему:

— Этот демон, что ушел от нас… Это он покушался на государыню?

Эрей улыбнулся уголками губ:

— Демоны не меняют Стихии. Этот принадлежал Воздуху. Тот был Духом Воды. Почти Воды.

— Вот даже как! — вскричал пораженный Свальд. — Вы знаете точно?

Эрей пожал плечом, тщась показать, что выжал из слабого отпечатка все, что сумел. Лишь быстрота реакции позволила зацепить этот след, теряющий форму и запах. Фраза «почти Воды» содержала в себе сомнение, а не утверждение, равнозначное приговору.

— Если это так, — не мог успокоиться Свальд, — если данное предположение подтвердится… О, Свашши ждет неприятный сюрприз, именем Рудознатца я смогу призвать его к ответу!

— Оставьте. Не вам и не мне тягаться со Свашши. Не тешьте себя иллюзиями. Его можно остановить, но призвать к ответу? Вряд ли.

Звездочет гневно заходил по кабинету, из угла в угол, потом от стены к окну, провел тонкими пальцами по корешкам старинных фолиантов, потоптался у остывшего камина, но успокоиться и последовать совету не смог:

— Как? — взорвался он к неудовольствию Эрея. — Демоны будут бродить по Империи, покушаться на государыню, представлять нам самого Диксота, а мы смолчим?

— Да, — кратко ответил ему Эрей.

— Но почему? — возопил Свальд, в порыве гнева смахивая с камина бесценные канделябры.

Эрей прищелкнул пальцами, и подсвечники зависли над полом, потом бережно опустились на ковер, а брызнувшие во все стороны капли расплавленного воска слепились в рельефный отчетливый кукиш. Окруженный ореолом горящих фитильков, он поднялся к самому носу Свальда и покачался из стороны в сторону. Звездочет понемногу отдышался и наотмашь ударил по мерзкой фигурке, разбивая ее о мозаичный пол. Ему заметно полегчало.

— Мы не можем призвать к ответу Старейшину демонов, — повторил Эрей. — Друг мой, вы вообще-то задавались вопросом: что происходит в мире? Существует ли Веннисса? Цела ли граница Гариты?

Свальд побледнел, как полы его сутаны, метнулся к окну, будто мог из дворца разглядеть колоннады и храмы Венниссы, молитвенно простер руки, шепча заклятья, потом сник и опустил голову. Губы его заметно дрожали.

— Святая земля уцелела, — прошептал он наконец, — иначе и быть не может! Господь не допустит… Если устояла Столица и ваша треклятая Цитадель…

— Я устал повторять, — вздохнул маг. — И говорить устал страшно, отчего Братство тратит Силу на пустяки? Эпицентр взрыва был в горах неподалеку от Аргоссы. Возможно, в отрогах Мельтских гор. Волна разрушений прошла по Хвиро и докатилась до Столицы, зацепив ее на излете. Я допускаю многие бедствия, Свальд. Возможно, Веннисса цела, ее защищали мощные заклятья, поставленные в древности, когда сила Света была велика. Ее охранял Камень. Устояла Аргосса. Но Гарита? Хон-Хой? Сельта, Олета, Альтавина? Союз семи Княжеств? Что стало с Мельтами и Суровым краем?

Свальд молчал, потрясенный размерами случившейся беды. Он, с трудом принимавший разрушения милой сердцу Столицы, теперь был поставлен перед возможностью потерять весь привычный мир. Не выдержав, звездочет схватился за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону, повторяя, как заклинание:

— Что же делать, советник, что же нам теперь делать?

— Ждать.

— Чего? Боже Ушедший!

— Вестей. Я отослал небольшие отряды во все стороны светотени. Прежде всего попытаемся прорваться в Венниссу, в хранилище древнего знания мира. Там нужно искать подсказки.

— И способ борьбы с Духами Стихий! Боже Единый, я умираю от страха, я полагал, остальной мир в безопасности, советник, ведь где-то там затерялась моя девочка, она же нас предупреждала: затевается что-то страшное, немыслимое. И вот все сбылось по слову ее! Лори, звездочка моя, она же и про демонов знала, недаром прислала государыне Щит, птичка моя, Боже милосердный!

— Мне отчего-то кажется, — попытался успокоить монаха Эрей, — что если ей и грозила опасность, теперь все в порядке. Она жива. Так же, как Рад, государыня, мой побратим.

— Дай-то Бог, услышь он ваши слова, друг мой, вы с рождения моей девочки были ей верным хранителем! Видит Господь, если б вы не были магом Камней, иного зятя я и не искал бы!

— Не стань я магом Камней, — улыбнулся Эрей, — я не дожил бы до рождения вашей дочери. Впрочем, спасибо, ловлю вас на слове.

— Бессердечный изверг, вы еще смеетесь над несчастным отцом!

— Я хочу, чтобы вы вернулись к делу.

Свальд стиснул голову руками, до боли, до зубовного скрежета, так, что побелели костяшки пальцев и кровь прилила к щекам. Эрей не мешал, ждал, когда к звездочету вернется способность рассуждать. Тот опустил, наконец, руки и упал в кресло, и стало видно, что отче стар, что он бесконечно устал за последние три семидневка и балансирует на грани отчаяния.

— Мы были последовательны в действиях, — обреченно возведя глаза к Океану вновь заговорил Эрей. — Мы почти решили малую проблему, проблему города. Можно перейти к проблеме страны. Решив вопросы Ферро, мы шагнем дальше, на помощь миру. Кстати, друг мой, ваши окуляры уцелели?

Вопрос был задан безо всякого перехода, и Свальду понадобилась добрая минута, чтобы перескочить с глобальных несчастий на не стоящие внимания мелочи. Он сморщился, сведя к переносице брови, потер в нерешительности подбородок:

— Как вам сказать? И да, и нет. Стекла целы, но какая-то мразь завязала в узел главный телескоп, бесценную старинную вещь, аналогов которой… Не иначе, этот кошмар, этот демон, ведь Диксот заходил, якобы в гости, на чаек, я ведь сердцем чуял подвох!

— А у меня, представьте, лопнули все линзы, — небрежно бросил маг.

Свальд поднял голову и вприщур посмотрел на Эрея, будто силился вспомнить что-то важное. Наконец он жахнул кулаком по колену и расхохотался:

— Вот мы, старые дурни! Ведь у вас же отличный телескоп, краса и зависть, и стоит он в инь-чианьской башне с видом на Мельты, а значит и на Сельту, будь она благополучна! От вас и Веннисса краем видна!

— В Цитадели четыре башни, отче, — поправил Эрей, тая в провалах глаз улыбку. — Из них виден весь Светлый мир. Если мы объединим недостающие детали, возможно, получим нечто путное.

— Я немедленно пошлю за ними! — вскочил Свальд, но тотчас передумал: — Нет, тысяча чертей! Я пойду за ними сам! И вы составите мне компанию, безопасности ради!

— Разумеется, — сухо согласился Эрей.

Через час торопливой ходьбы по городу, то и дело срывавшейся на бег — к крайнему раздражению Эрея, — они подошли к Цитадели, неся в серебряном ларце заветные окуляры. У ворот Цитадели тосковал Истерро, подпирая мощную створку и старательно изображая равнодушие. Всем своим видом он пытался показать, что прислонился к воротам оправить сбившийся ремень котурна и вот-вот помчится дальше, но изрытая каблуками земля безжалостно показала, что ждет Бабник целенаправленно и долго.

Свальд напрягся, потом кивнул:

— Это Истерро.

— Я вижу, — пожал плечом маг.

— Я хотел сказать, что это именно Истерро, а не демон в его обличье! — огрызнулся предусмотрительный звездочет.

— А! — протянул Эрей и больше не сказал ни слова.

Они молча прошли мимо посторонившегося Истерро. Эрей не ответил на приветствие, Свальд, понятно, кивнул и поздоровался, но был вынужден поспешить за магом. Монах скривился, будто от пощечины, набрал в грудь побольше воздуха, готовясь проорать проклятья вместо извинений, но Эрей мимоходом обернулся:

— Бабник, мы собираемся восстановить телескоп. Вы с нами? — и снова зашагал по направлению к Башне.

Истерро подавился бранью и пару минут потерянно моргал, пытаясь сообразить, что происходит. С долей отстраненного удивления он увидел, как маг взмахнул рукой, обращаясь к невидимому собеседнику, никого рядом с собой не обнаружил и снова обернулся, не скрывая раздражения.

— Вы идете, черт возьми? — крикнул непонятливому монаху. — Мне некогда копить обиду и принимать извинения!

Истерро бросился вперед, путаясь в сутане, в три прыжка нагнал товарищей и перевел дух.

— Простите меня за обман, — все же выдавил он, косясь на Эрея. — Мне не стоило скрываться от вас.

Маг отмахнулся, как от назойливой мухи. Ставки были слишком высоки, чтоб принимать в расчет ложь светлого, возомнившего себя другом Тени. Истерро ждал ответа, мучительно краснея, точно слова могли что-то решить, что-то исправить. Эрей ответил жестче, чем хотел:

— Я привык. Пустое.

— Простите! — снова прошептал монах, опуская глаза, и маг понял, что невольно хлестнул его по открытой ране.

Эрей сбил размеренный шаг, затормозил так, что Свальд впечатался в его спину, и протянул Истерро руку ладонью вверх. Молча.

Истерро робко улыбнулся и, не колеблясь, пожал протянутую руку. Молча.

Свальд покивал головой, наблюдая за примирением и благословляя его. Молча. Он дал себе зарок научиться молчать.

В безмолвии соратники поднялись в Башню и занялись разбитым телескопом. Свальд лишь мысленно поведал монаху о возможном разрушении мира, скупо, как о проверенном факте. Истерро прочел молитву. Про себя.

Эрей слегка покривил душой, сказав, что пострадали только окуляры. На самом деле телескоп получил хорошую встряску, но прочие неисправности были несущественны по сравнению с основной потерей. Бесценные стекла Свальда уцелели по той простой причине, что осторожный звездочет, будучи в прошлом женат на особе взбалмошной и непостоянной, завел привычку хранить объектив и линзы в защищенном ларце. После потери трех комплектов, каждый из которых тянул на полтора ракушечника.

Свальд долго возился с прибором, что-то подкручивал, осторожно рихтовал молоточком; одно из серебряных зеркал пришлось заменить за негодностью: пластинку сильно покорежило взрывной волной. При острой нехватке материала ему пришлось изъять зеркальце из изящной пудреницы Истерро. Бабник воздел руки к Океану, призывая Высшую Сферу в свидетели неизмеримых страданий, но жертву на благо общего дела принес без колебаний. Наконец отец Свальд вкрутил объектив и навел трубу на Инь-Чиань.

Все затаили дыхание.

Какое-то время светлейший маг сосредоточенно крутил колесики, покусывая губы от нетерпения, но минуты через две, наполненные томительным ожиданием, бросил гиблое дело с огорченным ругательством:

— Во имя Господа Ушедшего! Боюсь, друзья мои, фокусировка этого прибора приказала долго жить. Я пытался настроиться на Мельтские горы, но увы, увы… Видимо, в падении…

— Позвольте мне, — перебил Эрей, отодвигая звездочета в сторону.

— Прошу, — вымученно улыбнулся Свальд, — вот, полюбуйтесь, сплошные коричневые пятна, никаких деталей!

— Я понял, — согласился маг и принялся менять наводку.

— Да вы с ума сошли! Я помню настройки наизусть! — возмутился Свальд. — Чтобы из Столицы разглядеть в деталях Мельтские горы при мощности вашего прибора…

— Резкость в норме, — спокойно откликнулся маг. — Прошу!

Свальд побледнел как полотно, сжал губы и приник к окуляру.

Взору его открылись горы, четкие, ясные, молодые, какими они виделись, должно быть, на заре мироздания его предкам. Он зацепил взглядом язык остывающей лавы, готовый со временем обрасти панцирем ледника, распадок, обещающий превратиться в зеленое пастбище или суровый перевал, и даже тонкую струну водопада, натянутую от провала небольшой каверны до пропасти, терявшейся за нагромождением новорожденного базальта.

За частыми зубцами этих странных, невысоких гор виднелись далекие, будто заветная мечта, снежные вершины иной гряды, словно скол грани иной реальности, могучие великаны, готовые поспорить возрастом с самим Миром.

— Выходит, ваш телескоп мощнее моего, — с оттенком завистливой грусти признал Свальд, — он позволяет видеть дальше Мельт. Да кто бы мог подумать: он позволяет заглянуть за Мельты! Интересно, как? Особая система наведения?

— Не говорите ерунды, — насмешливо прищурился Эрей. — Те снежные вершины — это Мельты, стражи Инь-Чианя. Бабник, в Сельте образовалась горная гряда, хотите посмотреть?

— Еще бы, — любопытный Истерро жадно приник к телескопу. — Ух ты! Никогда такого не видел. Юное горное образование! Свежие склоны, неостывшие до конца потоки, мощный выброс камней и руд! Даже на глаз я чую разнополярные векторы, они не дают складке окончательно сформироваться. Невероятно! Сельта отныне богата рудой, это минус в общем раскладе сил, ибо Сельта падка на оружие.

Маг кивнул. Когда воинственная держава получает такой роскошный подарок, как молодая руда, дающая разум мечам, стоит готовиться к переделу земель. В такие моменты Эттивва-Разрушитель вспоминается особенно остро. Вкупе с последствиями его победного марша по Хвиро.

Княже, упаси от повторения!

— И если это Сельта, — снова подал голос монах, пританцовывая вокруг телескопа, — я знаю, что там за водопадик!

— Вот как? — Свальду удалось, наконец, оттеснить настырного собрата от окуляра. — И что же это, просветите нас, грешных?

Истерро от возмущения притопнул ногой, но быстро успокоился, вспомнив, что от гнева на скулах проступают омерзительные красные пятна:

— Если новая гряда выросла на плодородной равнине Хельд из легендарных скал Готтана, то водопад — не что иное, как истекающее в пропасть озеро Таньян, купальня при священном источнике Тан.

На долгое время в Башне воцарилась тишина, настолько полная, что казалось, будто воображаемый шум водопада приближается, грозя накрыть беспечных с головой. Потом подавленный Свальд сказал в пространство:

— Государыня собиралась провести у источника десять ритуальных дней в посте и покаянии, обращая мольбы к его чудодейственной Силе.

— Мы вернемся к этому вопросу позже, — сухо остановил Эрей.

— У вас нет сердца, друг мой!

— Мертвым оно ни к чему.

— Не ссорьтесь, — мягко попросил Истерро, — вы же сами сказали, у нас нет времени для ссор. Теперь, когда я ясно вижу цель, я попробую дотянуться телепатическим импульсом до источника. Возможно, кто-то из паломников остался жив, ведь недаром это место издревле считается святым, на нем лежат охранные заклятья.

— Да благословит Господь ваши усилия, настоятель! — от души помолился Свальд, осеняя Истерро Единой чертою. — Да сбудутся ваши чаяния!

— Ищите Викарда, — прозаично посоветовал маг, проявляя интерес к эксперименту. — Вам будет проще настроиться.

— А если он мертв? — едва выговорил монах, охрипнув от дурного предчувствия и суеверно творя охранный знак.

Маг дернул плечом и не ответил. То, что побратима нелегко сжить со светотени, он знал не понаслышке.

Истерро готовился долго и обстоятельно. Теперь неудивительно было, что прочие маги не сумели связаться с Императором: тот находился в стране, чьи внешние контуры претерпели столь значительные изменения, что телепатический сигнал, даже уСиленный амулетами и молитвами, искажался, постепенно теряясь в пространстве.

Светлый маг заварил себе укрепляющий сбор, воскурил лампадки с ароматическими маслами и благовониями, мало уместными в Черной башне, причастился облаткой, освященной в Венниссе.

— У вас есть какие-нибудь вещи побратима? — деловито спросил он расчихавшегося от благовоний Эрея.

Маг согласно кивнул и спустился в жилые комнаты. Вскоре он вернулся с охапкой всевозможных метательных образований, топоров и кривых ножей. Из общей груды выделялся сломанный посеребренный двуручник с оплавленной крестовиной: выглядел меч настолько мерзко, что у светлых тотчас испарилось природное любопытство. Все это богатство, составлявшее малый арсенал охотника за Тенью, Эрей свалил у ног оторопевшего монаха, добавил сверху мятую рубаху с солидной дырой, бочонок пива и грязнющую перчатку из буйволовой кожи, заскорузлую от крови.

— Выбирайте, — обозначил он дружелюбную улыбку.

— А что-нибудь более мирное? — жалобно попросил Истерро. — Носовой платочек? Булавку для плаща? Пару писем, наконец? Я не буду их читать, честное слово!

Эрей скептически выгнул бровь, но честно принялся вспоминать. Платочков побратим сроду не носил, предпочитая утираться плащом и рукавом. Булавки и прочие побрякушки презирал всей душой, писем не писал даже сородичам в Гардарике — не разменивал талант каллиграфа. Пару раз, правда, был пойман Столичной стражей за выведением на стенах храмов разных знаков, но мирными их назвать было трудно.

Истерро скривился и принялся копаться в груде металла с видом скорбным и обреченным, перебирая сокровища Викарда двумя пальцами через надушенный платок.

— Подождите, — остановил страдальца Темный, растирая переносицу. — Кажется, есть подходящая тряпица.

Бабник взглянул с надеждой почти безумной; маг прошел в кабинет, некоторое время молча и почтительно простоял у стола, скрестив руки особым образом, потом сложил ладони и склонился, коснувшись пальцами лба. Лишь после этого нехитрого ритуала он позволил себе снять со стены кусок бело-черного шелка. Бережно и торжественно, точно знамя, внес полотно в залу и протянул Истерро. На закрепленной в планках из двухсотлетнего дуба эмблеме проступал рисунок: поделенное надвое поле, в верхней части снежно-белое, в нижней — угольно-черное, и серебристо-серый остров посередине.

— Вы намерены взять это, настоятель? — при появлении Эрея Свальд вскочил на ноги и склонился в почтительном поклоне, копируя ладонями жест мага.

— Если эта вещь принадлежит Викарду, да! — чуть удивленно ответил монах, переводя взгляд с одного товарища на другого.

— Это эмблема монастыря, — тихо пояснил звездочет. — Школы Скалистого острова. Но принадлежит она, скорее, нашему темному собрату.

Эрей согласно кивнул.

— На белом поле изображен иероглиф Гуень, означающий кисть, искусство каллиграфии и в целом характеризующий просвещение и Свет. На черном поле обозначен иероглиф Мюрр — меч и темное начало разрушения. В соединении кисти и меча, Света и Тени, пути воина и каллиграфа кроется основная догма Школы, ее способ постигнуть истину. Отсюда серый цвет острова посередине, — все так же склоняясь в поклоне, пояснил звездочет. — Подобная эмблема — вещь крайне личная и выдается за особые заслуги перед Школой. Если решитесь взять ее в руки, повторите все мои жесты один за другим, после чего торжественно поклянитесь, что берете эмблему на время, для спасения одного из подмастерьев.

Истерро недоуменно посмотрел на Свальда, потом на Эрея и решительно спрятал руки за спину — от греха:

— Чем поможет мне символ, принадлежащий темному магу? — спросил он, не скрывая иронии. — Я ищу не темного мага.

Звездочет улыбнулся:

— Просто вы, любезный брат, до этого мгновения не были знакомы с подобными обычаями Инь-Чианя. Но я просвещу вас, я долго жил за Мельтами и, пожалуй, знаю о варварах больше любого из нашего Братства. Вот этот символ, — он едва уловимым почтительным жестом указал на серый остров, — клеймо, если хотите, тавро, коим награждают всех, достигших звания подмастерья и сдавших экзамен. Есть данный знак и у Викарда, но даже не в этом дело. Образ острова выжжен в сердце любого, прошедшего ученичество, даже наш темный друг не смог забыть о нем, хотя оставил монастырь, прервав обучение. Его побратим живет памятью о Школе так же, как и любой из послушников, находившихся в свите Ральта. Брат государыни является Мастером, и, уверен, сердце ее полно любви к монастырю. Нет лучшего способа призвать на помощь всех отроков, подмастерьев, Мастеров, нет иного способа, кроме как начертать в пространстве этот знак. Возьмите эмблему в руки, настоятель, проникнитесь любовью к Острову, пропитайте ей свою ауру и просто позовите. Все, кто увидит и услышит, тотчас поймут, что послушнику Шарно нужна помощь, а поняв, отзовутся.

Истерро нерешительно взглянул на Эрея, тот заметно сморщился при звуках былого, человеческого имени в сочетании со словом «помощь».

— Просто позовите Святогора, — посоветовал он монаху. — Нам только нашествия варваров сейчас не хватает.

Бабник не стал задавать лишних вопросов, и без них осознав, что получил в подарок истинное имя инь-чианина. Молча он повторил за звездочетом необходимые жесты и поклоны, слету ловя их глубинный смысл, потом поклялся именем Единого Бога и осторожно сжал в пальцах реликвию.

Свальд навел телескоп так, чтобы тот захватывал водопад, каверну и окрестные скалы.

Истерро огладил рукой черно-белый шелк, прижал к щеке, чуть улыбнулся и запел на древнем наречии. Иероглифы, начертанные на шелковом свитке, слабо вспыхнули, просыпаясь, потянулись к монаху, испытывая веру и право призывать на помощь, полыхнули Сильнее, получив подтверждение. Истерро, Голос Рудознатца, встал у телескопа так, что окуляр оказался на уровне глаз, и, сжимая левой рукой эмблему, правую простер к далеким юным горам.

— Оллайра ма данэг, Святогор! — воззвал он к пространству перед собой. — Оллайра! Оллайра э гессед, ма лэрро! Хэнт то даэрэ, хэнт иллио! Карап хи, карап э оллир! Именем Господа Единого, именем светотени, именами Света и Тьмы по отдельности призываю тебя, Святогор: услышь, узри и ответь мне!

В воздухе вспыхнул знак Острова, ярко, багровым пожаром озарив напряженные лица, насыщенным темным пламенем, отраженьем души Эрея. От Острова потянулись багряные ниточки, тоненькие ручейки, кровавые следы, ведущие в разные стороны, но больше — в сторону Мельт, творя нехитрую паутину, сплетаясь и сливаясь, разделяясь и снова сходясь, все гуще, все чаще. Пять таких тропинок метнулись и к юной горной гряде, к водопаду, к заветной каверне, повели, потянули, маня близкой целью; затем одна из дорожек вспыхнула зеленым пламенем, заиграла изумрудами, поймала светлую Силу монаха и влила ее под своды пещеры.

— Все послушники Школы живы, — спокойно, не повышая голоса, констатировал Эрей.

— Тише! — зашипел на него Свальд, опасаясь нарушить транс, но Истерро их не замечал: ухватил изумрудную нить, потянул, сжимая длинными пальцами, еще, еще…

И каверна надвинулась, поглощая, принимая нежданных гостей под непрочные своды.

— Слушай, ну что ты ко мне пристал? — услышали маги сердитый бас великана. — Какого рожна пытаешь вопросами?

Он сидел у самого входа в пещеру и деловито сдирал шкуру с барана, еще недавно жалко блеявшего среди скал, жертвенного барана, одного из десяти, привезенных в дар Хранителю озера, но избежавшего назначенной доли. Впрочем, выбора бедняге стерва-Судьба не оставила: вместо ножа жреца, знаменитого умением по потрохам узнавать участь не рожденного ребенка, баран попал под сюрикены воина, чтобы украсить скудный варварский обед.

Рядом вырисовывался некто пока неизвестный, вызвавшийся помогать, но лишь задающий вопрос за вопросом.

— Я должен знать, на кого смогу рассчитывать в данной ситуации! — ответил некто, и Эрей тотчас признал интонации юного Даго-и-Нора. — Я убедился, что ты предан государыне и помогаешь ей по мере сил, но даже здесь, среди своих сородичей, ты в стороне. В твоих жилах течет темная кровь, она слишком явно проступает, вот и сторонятся тебя соплеменники.

— Они сканваны, я гард. Прочувствуй разницу и отвали, — сгрубил разозленный Викард и сплюнул в сторонку.

— Ведь и Рандира сканванка, — подавил обиду гордый селт, — но ее ты почитаешь, слишком почитаешь, даже Ральт ухмыляется в усы!

— Ему-то что? — фыркнул Викард. — Он мне еще виру должен, собака старая, даром что вождь!

— Какую виру? — возмутился Эмберли, уставившись на великана. — При чем тут вира? Признайся, варвар: ты же любишь ее! Любишь государыню, вот и служишь ей верным псом!

— Ну вот, — хмыкнул Викард, окатывая тушу барана водой из святого источника, — свалил-таки с больной головы на здоровую. Давай лучше баранчика оттащим, разделать надо да в котел, жрать охота, в животе урчит, в голове стучит. Знаки всякие мерещатся.

— Святогор! — тихо позвал Истерро, и воздух в башне накалился, вступая в борьбу с пресветлым изумрудным сиянием. — Услышь меня, Святогор! Оллайра ма данэг! Оллайра!

Викард круто развернулся, роняя барана, и подозрительно осмотрел ближайшие скалы. Склонил упрямую голову, набычился, точно собрался кинуться в пропасть, и прошипел сквозь зубы:

— Оллайрен то, торриа. Кененг о? Слышу тебя, незнакомец. Кто ты?

Краем глаза Эрей увидел, как отшатнулся, едва не сверзившись в пропасть, Даго-и-Нор, но Викард исхитрился удержать влюбленного селта, швырнуть за спину, прикрывая от неведомого врага.

— Надо же! — не выдержав зловещего тона, хихикнул Истерро. — Шпарит на древнем наречии, точно недруга кроет по матушке! Загляденье, а не варвар!

— Бабник? — тотчас сориентировался инь-чианин, прикрывая глаза. — Значит, Бабник. Эмблемой завладел. Именем моим швыряется. Ну-ка, ну-ка…

Он чуть поднял голову, покрепче уперся в скалы ногами, точно стоял против сильного ветра, посмотрел вприщур, исподлобья, кратко и недобро, рывком поднял руку, касаясь огненного абриса перед собой. Могучая ладонь ушла в открывшийся чаропорт и цепко сжала запястье растерявшегося монаха. Хрустнули слабые кости, Истерро жалобно вскрикнул, а сквозь туман, сквозь натянутый купол взбесившегося воздуха уже проступало, надвигалось, пузырилось перекошенное от гнева лицо инь-чианина, рвался его яростный рык:

— Где побратим?

— Здесь, — спокойно ответил ему Эрей, кладя руку поверх мощных пальцев, грозивших расплющить кисть Светлого Бабника. — Все в порядке.

Пальцы Викарда разжались на краткий неуловимый миг, чтобы вцепиться в узкую ладонь брата по крови. Маг ответил рукопожатием:

— Здравствуй, Святогор.

— И тебе здоровья, — ветер принес далекий хрип; теперь, когда ярость потеряла питавшие ее соки, Берсерк, готовый прорваться в портал, слабел с ужасающей быстротой. — Дотянулся-таки…

Фраза угасла на полуслове, рука великана безвольно разжалась, уходя обратно, к пещере, к хозяину, рискнувшему прорвать все барьеры. Нечаянный портал, вскрытый мракоборцем, медленно затягивался, но маг успел наудачу швырнуть в него заготовленный бочонок пива.

— Вот и поговорили! — сдавленно сказал Истерро, приходя в себя от недавнего испуга и с неудовольствием осматривая налившийся синяк и отчетливые отпечатки пальцев по запястью.

— Как спросили, так и ответил, — дернул плечом Эрей, хмуря брови. — Телепаты, Княже!

Уловив неподдельную иронию, монах вспыхнул и сверкнул зелеными глазищами, но его прервал пораженный звездочет:

— А ведь правда, настоятель! Это был не телепатический, прямой контакт! Я даже не представлял, что подобное возможно, на таком расстоянии, без точных величин поиска, при невыясненных векторах. Какой редкий опыт, друг мой!

— И какой удачный! — буркнул Истерро, краснея то ли от стыда, то ли от нежданной похвалы, Эрей не разобрал. — А главное, не первый, ничему-то я, глупый, не учусь. Хоть снова на капище не сдернули, изверги, с пустым бокалом и без плаща! Ладно, уговорили: попробую еще раз.

На этот раз он не стал творить сложных пассов, сконцентрировался, сверкнув расширившимися зрачками, и разлившаяся в сумерках таинственная зелень накрыла его с головой. Эрей на всякий случай отошел подальше от купола Силы, нестерпимо светлого, чуждого, готового поглотить зазевавшуюся Тень. Не нравилось ему творимое в башне, даже летучие мыши и воронье покинули гнезда и с протестующими воплями носились в небе над Цитаделью, понося непривычный Свет и не доверяя ему.

— Он жив, — донеслось из зеленого тумана, и снова маг не понял: говорил ли Истерро, думал ли вслух. — Жив и уже хлещет пиво. Неубиваемая порода.

Монах ненадолго замолчал, потом заговорил снова:

— Государыня здорова, ежедневно плавает в источнике. Жрать нечего, запасы на исходе, Викард исхудал и ослаб. Хм… Ослаб, н-да… — чувствовалось, что Бабник вновь трет запястье. — Горы молодые, живности нет, промышляют чем могут. Сам он ищет дорожку вниз, но тамошние тропы не для бабы брюхатой. Боже Единый, простите, друзья мои! Чертова манера выражаться!

— Рандире незачем спускаться, — припечатал Эрей. — Источник дает ей силы, мощное скопление руд и камней защищает лучше любых талисманов.

— Советник прав! — подтвердил Свальд. — Чем дольше государыня останется у священного источника, тем крепче станет ее плод и благоприятнее возможные роды. При таких катализаторах благой исход беременности становится вполне возможен, об этом говорилось в составленном мною долговременном прогнозе. Остается решить вопрос с едой, но, полагаю, настоятель, для вас сейчас не составит труда внушить всем присутствующим в пещере воинам, что они вполне сыты и довольны скудным пайком? Пусть продержатся так дней десять, а там, я думаю, мы сумеем…

— Вождя не убейте, — равнодушно хмыкнул Эрей. — Стар он, много старше, чем кажется.

— Эмберли Даго-и-Нор также не обладает достаточным запасом… э… жировой прослойки, — поспешил внести коррективы звездочет. — Селты настоящие худышки рядом с варварами. Осторожнее с ним, настоятель!

— Я попробую, — грустно согласился Истерро. — Хотя это и превышает полномочия, данные мне Первосвященником.

— Пусть побратим спускается вниз! — приказал Эрей, прерывая излюбленный Светом процесс самокопания. — Там он уместнее.

— Я передал, — кротко оповестил монах, и нимб вокруг его чела угас, обрывая контакт. По лбу Истерро тек обильный пот, сутана посерела от сырости; он был бледен, а глаза сами собой закрывались, точно веки стали гранитными. Медленно, осторожно Бабник заваливался набок, израсходовав много больше, чем мог себе позволить.

— Красивая эмблема, правда? — спросил теряющего сознание мага Эрей.

Свальд, кинувшийся поддержать друга, с негодованием обернулся и выразительно постучал пальцем по лбу.

— Да, — слабо улыбнулся Истерро, с трудом поднимая левую руку, все еще сжимавшую старинный шелк. — Она прекрасна.

Он поднес знак Школы к самым глазам, силясь рассмотреть резьбу на планках, но потертые руны снова вдруг воссияли, заставляя прослезиться воспаленные глаза. Истерро моргнул раз, другой. Задышал ровнее, осмотрелся, с интересом прислушиваясь к ощущениям, точно Свет и слезы что-то стронули в его душе, омыли, очистили, придали желание жить. Потом с почтением взглянул на шелк в своих руках.

От кусочка ткани шел ощутимый поток Силы, нестабильной первобытной энергии, на ощупь он оказался живым и столь древним, что монах не удержал удивленного вскрика:

— А ведь его сотворили на Истинном Ю-Чине!

— На острове Шан-Фейн.

— Не может быть! Господь Ушедший! — снова вскрикнул пораженный монах, забывая об усталости и обретая былой румянец. — Выходит, он пережил Вторую Войну? Видел рождение и становление Эттиввы?

— Последнее вряд ли, — покачал головой изумленный метаморфозами звездочет. — Монахи острова Шан-Фейн перебрались в Хвиро, а затем в Инь-Чиань уже после Вмешательства Богов, когда Истинный Ю-Чинь покрылся первыми ледниками. Святой Эльбер истово верил, что сумеет предотвратить новое нашествие, привив к варварскому древу черенки просвещенной гуманности. Увы, варвары Инь-Чианя полагались лишь на оружие, отсюда и возникло столь странное обобщение, ставшее эмблемой монастыря, назвавшегося Школой боевых искусств. Вполне возможно, этот знак был начертан рукой самого Эльбера или его соратников, так что вы держите мощный артефакт, настоятель. Впрочем, я на вашем месте не отказался бы и от привычных способов поддерживать Силы, таких, как молитва и медитация.

За время затянувшегося исторического экскурса Темный снова приник к позабытому окуляру, наводя телескоп и меняя настройки, пытаясь рассмотреть, оценить потери и приобретения столь непрочного, шаткого мира. Теперь, когда он твердо знал, что Викард жив и государыня в безопасности, решения потребовали прочие заботы, свалившиеся, точно небо на плечи.

Увы, ряд мелких княжеств, в прошлом вассальных Сельте, ушел в небытие: их города и крепости обернулись грудой камня и пепла, деревни уныло тлели, и толпы погорельцев текли в направлении Сельты. Алер изменил привычному руслу, взял к Юциню, образовав змеиную петлю, некий загадочный знак грядущим поколениям, иероглиф в прочтении Оум. Воды могучей реки, разбуженной, разозленной землетрясением, гневно неслись по равнине, точно по каньону; по всему выходило, что там образовалась обширная щель, не слишком глубокая, но притягательная для Алера. Со временем река обещала углубить и обжить новое русло, уводящее ее сквозь Олету к озеру Пак-Йолли у отрогов Мельтских гор. С Олетой было не слишком ладно. Пройдя по равнине, Алер рвался дальше, сквозь узкую долину, междугорье, где в него, похоже, радостно вливалась вольная некогда Руденка. Он принимал ее воды, вскипал и стремился вниз, оставляя на правом берегу Рудные горы, на левом — горы Пустотные, и вот в этих Пустотных горах назревал, точно поганый фурункул, то ли вулкан, то ли мощный гейзер, грозящий подмыть многочисленные каверны и обрушить старые, тысячелетия назад выпотрошенные рудники. Если не вмешаются вольные демоны, укротители рек, Пустоты рухнут, закрывая воде единственно возможный путь, и Олета превратится в мутное, горячее озеро.

Что-то было не так, что-то инородное попало в несчастные Пустоты, горы норовили выплюнуть, вышвырнуть из сознания мерзкую соринку, не учтенную планом Господним. Маг с удовлетворением отметил небольшой отрог, стремящийся дотянуться до Мельт, вспомнил, как не почуял в горах камней и руд, позволил себе улыбнуться. Вызвав в памяти сбитого дракона, улыбнулся еще раз. Посочувствовав попавшей в эпицентр Олете, кратко осмотрел Хон-Хой и граничащую с ним Гариту. Здесь все было в порядке. Почти в порядке. Новые скалы не выросли, старые не рухнули. Слегка поплыли очертания Заповедного леса, но это пустяки, мелочь для Белого Братства, подправят, как оклемаются от кратковременного приступа бесСилия.

Устояла и Веннисса. Защищенная мощными заклятьями и Силой Камня святая земля походила на оазис Света и покоя в душной пустыне неуверенности и панического ужаса. Это была твердыня, способная отбить новые штурмы Судьбы, остров в Океане бытия, коему суждено пережить многие людские потопы. Святой город, кем-то услужливо названный государством, он готов был выстоять против Сил природных и духовных, и соглашался рухнуть лишь вместе с миром Кару, предварительно отчаявшись его спасти.

— Отсюда видна лишь малая часть города, но Веннисса цела, — кратко сообщил маг ведущим диспут светлым собратьям. Те разом забыли об исторических изысканиях и передрались у телескопа за право первым взглянуть на город. — Вот с Эмингой проблемы.

Сообщение об Эминге пропало втуне. Сходящие с ума от радости и беспокойства монахи жадно тянулись к окуляру, заглядывая в него попеременно, чуть меняя наводку и тотчас уступая место с шумными вздохами и победными вскриками:

— Цела, уберег святыню Господь Единый, не попустил разрушения!

— Смотрите, настоятель, я навел на дворец Пастыря и библиотеку: устояли хранилища. Жаль, не все просматривается, стены башни мешают. Смотрите же!

— Площадь восьми колоколен, отче. Боже Ушедший, как она прекрасна! Она по-прежнему лишает рассудка своей непостижимой гармонией!

— Сады живы, сады, Истерро! О, эти колоннады, увитые плющом, эти ярусы, собравшие самые редкие виды растений! И главная обсерватория осталась нетронута. Я знал, Боже Всемогущий, я верил в Твою благость!

— Взгляните же на нее, советник! Даже ваша темная душа склонится перед величием и красотой Венниссы. Вот она, истинная Сила!

— Как-нибудь, — наблюдая за их возней, сказал Эрей, — я проведу вас в Аргоссу, Бабник. Там вы поймете, что не знали Силы вовсе, и допьяна напьетесь ее концентрата.

Истерро вздохнул и оторвался от телескопа:

— Иногда вы бываете просто невыносимы! Отчего вы не можете понять? Ведь вы тоже любите свою страну, свою ненаглядную клетку. Допускаю, что и она красива в извращенном понимании Тени, полна сырых болот, кишащих лягушками и змеями, где можно позабавиться славной охотой, тихих капищ, где так сладко спится ночами среди стенаний неупокоенных душ, где много трупов, готовых развлечь заскучавшего некрота. Я так и вижу поля горечавки, среди которых бродят глиссархи и цельконы, непрестанно грызя друг другу глотки, плантации галлюциногенных грибов. Все это, безусловно, прекрасно, я даже готов проследовать за вами в виде экскурса, но почему же…

— Точное описание, — ехидно согласился маг. — И вы готовы проследовать туда? На третий ярус Темной стороны?

— Я бы не советовал! — быстро крикнул умудренный годами Свальд, предостерегающе вскидывая руку. — Не место светлому магу на Темной стороне!

— Вы зовете меня в ад? — ужаснулся и Истерро, опять бледнея как полотно.

— Пока нет, — успокоил Эрей. — Я предлагаю вернуться к нашим скромным проблемам. — И раздраженно поднял оброненный монахом символ Школы.

— Простите! — затрясся над потерянной реликвией Истерро. — Простите ради Бога, советник, я был так взволнован известием!

Эрей скупо дернул плечом. Они потратили полдня впустую, интересно, сколько еще времени уйдет на столь любимые Светом разговоры?

— Вы правы, — крикнул от телескопа Свальд, стремясь разрядить обстановку, — Эминга на месте! Но я не вижу проблем, если честно. Ну, в одном месте разрушена стена, ратуша повреждена. Так и Столица понесла потери, но мы живы и в безопасности. Если государь во время катастрофы пребывал в столице Сельты, с ним все в порядке! По стране, конечно, природа бунтует, какие-то пылевые бури в округе и лошади мечутся туда-сюда, и что-то взрывается, но в целом картина обнадеживает!

Свальд оторвался от прибора и взглянул на мага. Маг, в свою очередь, с интересом смотрел на него. В затянувшейся паузе Истерро переводил опасливый взгляд с одного на другого, справедливо ожидая подвоха.

Темный расщедрился на вопрос:

— Хотел бы я знать, чем обнадеживает война?

Ответом ему была тишина, нелепая, ошарашенная тишина, придавленная запоздалым пониманием происходящего.

Эмингу, в которой гостил великий Император, покоритель большей части государств Хвиро, атаковали войска неведомой армии. И предположить, на чью сторону встанут гордые, свободолюбивые селты, не рискнул даже Эрей.