Старомодная Натали

Надежда Нелидова

Меня зовут Юра (вы не ослышались), я женщина нормальной ориентации и живу с мужем девяносто лет. Ско-олько?! Ну ладно, двадцать с лишним, но, как я говорю, один год моей жизни идёт за четыре.

КОШАТНИЦА ОЛЕЧКА

Анна открыла глаза среди ночи. Бухало сердце, бумкало в висках, не хватало воздуха, простыни сбились в комок от тревожного сна. И, как всегда, первая мысль в ещё не проснувшемся сознании: Олечка. Олечка? С другой стороны, о ком ещё думать, никого у Анны, кроме дочери, нет. Муж? Что муж, похрапывает себе в соседней комнате, чистая душа. И ужасно, поразительно толстая кожа.

«Чего выдумываешь, иди спать». Уснёшь тут, когда Оля в эту самую минуту мучается в дикой, несусветной духоте и жаре, установившейся в последний летний месяц, столь не свойственной их средней полосе?

Распахнула окно, сырая ночная свежесть заполнила комнату. И сразу отпустило, стало легче — телу, а сердце заныло сильнее. В Олечкиной квартире открывай не открывай — полная закупорка, ни намёка на сквознячок, ни малейшего движения воздуха в однушке на последнем пропечённом этаже. Анна и выбирала последний: чтобы никто не ходил у дочки по голове. Сама в своё время настрадалась с верхними соседями-алкоголиками, оглушительно бодрствующими в ночь-полночь. А с четырёх утра (ранние пташки!) начинали топотать, бродить в поисках похмельного, что-то (или кого-то) с грохотом роняя на пол, катались пустые бутылки…

И вот проклятая жара, и Олечкина квартира превратилась в нечто среднее между тропической Африкой, сауной и духовкой. Как они тут строят дома — без спасительных чердаков, крыши плоские, залитые битумом: адской чёрной смолой. На солнце она раскаляется и кипит пузырями, как и полагается в аду. Обитатели верхних квартир заключены в камеры пыток.

Говорят, в Японии на крыши завозят толстый слой земли, разбивают грядки — и богатый урожай снимают, и верхним жильцам прохлада и благодать. Так то в Японии, у нас клумбу во дворе — и ту не разобьют.

Анна продрогла в лёгком халатике. А ведь рядом с ней могла стоять Олечка, подставлять лицо прохладному ветерку. У неё сейчас отпуск, что бы стоило приехать. Не мучиться, а целый месяц жить как у Христа за пазухой в родительской сквозной, просторной пятикомнатной квартире, с гуляющими сквозняками. Могла питаться материнской здоровой едой, салатиками, каждый день — ягоды с молоком.

Но Олечка малейшую заботу воспринимает настороженно-агрессивно, как покушение на её взрослость и независимость.

— Мама, ты думаешь, я совсем идиотка? Сама разберусь.

Пока что разбираться самой у не приспособленной к жизни Олечки плохо получается. Забарахлил холодильник — Анна вызывала мастера и руководила им по телефону. Анекдот — учитывая, что они с дочкой живут в разных городах, в двухстах километрах друг от друга.

Понадобилось сменить вентиль на горячей трубе — «Олечка, кран сорвёт». «Олечка, затопишь соседей». — «Мама, хватит контролировать меня в мелочах. Сама разберусь».

Тянула полгода, пока не залило кипятком два нижних этажа. Анне же и пришлось выплачивать ущерб, да какой. У нижних соседей-пенсионеров, судя по списку испорченных вещей, чуть ли не музеи антиквариата в квартирах располагались.

А Олечка ведёт таинственную, богатую внутреннюю жизнь, которая ей, видимо, и мешает выйти замуж.

***

Итак, у дочери отпуск, но она уныло торчит в своей душегубке. И из-за кого, не поверите. Из-за кошки! Кошка вредная, пакостливая. Во всех углах стоят лотки, но она их игнорирует. В квартире установился стойкий запах кошачьих экскрементов. Олечка тщетно и обильно перебивает его освежителями воздуха — и дышит, и травится, и зарабатывает аллергию этой химией!

Треть Олечкиной зарплаты уходит на кошачью еду из специализированного магазина. Ободраны в лапшу новые обои, поцарапаны дверные косяки, велюровый диван и дорогой ковёр. Порван Олечкин дорогой пиджак из тонкой кожи. Белая шерсть лежит снегом на всех вещах, на её чёрных юбках и брюках. Она ведущий специалист банка, дресс-код строгий: белый верх, тёмный низ. Каждое утро встаёт на полчаса раньше, чтобы липким валиком обкатать одежду.

Олечка выписала котёнка через Интернет за сорок тысяч рублей. И говорит, кошачий разводчик дурак, продал по дешёвке, потому что такая порода стоит в два раза больше. Но, известно, не тот дурак, кто дурак, а кто думает, что кругом дураки. Вероятно, кошка уже в младенческом возрасте выказывала свои порочные наклонности и от неё постарались избавиться..

Умные освободились — дочь приобрела, на свою голову. Но и с этим Анна готова смириться. Пускай Олечка привезёт кошку с собой в переноске.

— Мама, для Нюси это ужасный стресс — перемена обстановка. Она такая нервная. И потом, как ты себе это представляешь? В багажном отделении автобуса — ни за что, она там с ума сойдёт.

— Привези в такси, я оплачу.

— Мам, ни за что. Забыла, когда я её увозила, таксист обещал высадить на полдороге? Бедняжка кричала всю дорогу, её тошнило, обмочилась от ужаса…

— Но можно же сделать слабый укол снотворного.

Ах да, Олечка даже сантехника не может (не хочет) вызвать, а уж ветеринара с уколом…

Кошка сойдёт с ума. У кошки нервы. У кошки стресс… А то, что у матери нервы и стресс, что мать сходит с ума — дочку не интересует. Анна глотает антидепрессанты, чтобы утишить боль души. Травит лекарствами печень, почки, сердце — это дочке по фиг. Главное, чтобы драгоценная, обожаемая Нюсенька была жива-здорова. Буквально кошке под хвост брошены здоровье и благополучие матери, это как? Кошку любить больше матери?!

Постойте… Не прилетел ли Анне ответкой недавний случай с её собственной матерью, Олечкиной бабушкой? Хотя какой недавний — двадцать лет прошло, бабушки давно нет. Но будто вчера было.

Анне из деревни привезли пушистого котёнка. Она была на работе, деревенские до вечера оставили котёнка у мамы. Анна прибежала после работы, а мама разводит руками: котёнок куда-то запропастился. Вместе ищут, всё перерыли — нету.

— Но ведь не мог он испариться! — топала ногами, кричала Анна, которую внизу ждало такси. — Мама, может, ты открывала балкон, он вывалился? Может, когда в магазин выходила, он выбежал за дверь? Господи, ни о чём нельзя попросить, даже о такой мелочи.

Виноватая мама шаркала тапками из комнаты в комнату, звала: «Кис-кис!» У неё не было зубов, получалось: «Кыф-кыф!» Это жалкое, мамино беззубое «кыф-кыф» — запомнилось на всю жизнь, заставляло болезненно сжиматься сердце. Котёнка нашли в шкафу, спящим в одеяле. Вот он, бумеранг, не заставил себя ждать…

Чтобы узнать дочку ближе, Анна даже «зафрендилась» на дочкиной странице в Фейсбуке. Но и там были сплошные кошкины фотки: Нюсенька обедает, Нюсенька «охотится» на воробьёв за окном, Нюсенька изволит играть с плюшевой мышью… Самое интересное, собирались кучи лайков и сюсюкающих комментариев — наверно, от таких же ненормальных старых дев-кошатниц.

Нет же, Анна ни в коем случае не ненавистница животных, наоборот. Всё детство у них в семье подолгу и благополучно жили собаки и кошки, размножались. Столько радости было от пушистых игривых шариков. Дети спали с кошками, строили из одеяла домики, тискали, целовали в мордочки. Потом котята и щенки пристраивались к знакомым, соседям, расходились среди одноклассников.

Анна даже первое стихотворение в старших классах написала, не как прочие девчонки, о любви там, о цветочках, охах-вздохах — а о «воспитании в подрастающем поколении ответственности за братьев наших меньших». Так сказала вожатая и поместила стишок в школьную стенгазету. Это было единственное написанное Анной стихотворение, она до сих пор его помнит:

Златовласую куклу Зину

Из фешенебельного магазина

Для дочурки, капризы и рёвы,

Мама тащит в коробке метровой.

На коробочке ценник болается —

Сам Гарун-аль-Рашид закачается.

Ну а мама цветёт-улыбается:

«День рожденья у дочки справляется!

Что нам, жалко для нашего чада,

Если чадо сказало: «Надо!»?

И утрём же нос Дуське-соседке

И сопливой соседской Светке.

Ведь на Светкин-то день рожденья —

Срам: пекли пирожки с вареньем

Да на трёшку карман разорили:

Надувного котёнка купили.

Недогадливая мамаша!

Годы минут, и дочка ваша

Длинноногая, в талии узкая,

Уж затребует туфли — французские,

Джинсов — суженных и укороченных —

Не за семь у.е. — за семь сотенных.

Кто за то, что детям нашим —

Машам, Ксюхам, Оксанам, Наташам —

Не резиновых, не целлулоидных,

Мы дарили котят — подобранных?

Чтоб от блох его в тазике с мылом

Ваша дочка любовно помыла.

А ещё принесите в корзине

Из ближайшего зоомагазина

Черепаху по имени Салли,

Чтоб кормили её и купали,

И в морщинистый нос целовали,

И подстилку в корзине меняли.

Или кактус поставьте в горшочке

Под окошком, где спит ваша дочка.

Пусть, проснувшись, она захохочет:

«Мама, кактус кусаться хочет!».

Пусть она у сердитой злючки

Будет пальчиком трогать колючки.

Я предвижу усмешку скептика,

Испускающего такую реплику:

«Идиллические картинки

Нам, признаться, уже не в новинку.

Что ж, по-вашему, если дочкам

Надарить, предположим, щеночков,

Наплюют на французские лаки,

Побегут, под влиянием собаки,

Сплошь да рядом на зоофаки?».

Нет, милейший, не стану заранее

Я давать вам такие гарантии.

У девчушек свои симпатии.

За щенком подтирая лужи,

Те о вузах пока не тужат,

Только крепче с щеночком дружат.

Разве мало того, что девчонка,

Подбирая в подъезде котёнка,

Станет, мокрый комочек грея,

Человечнее и добрее?

***

Олечка переняла у Анны любовь к домашним питомцам. Ещё была маленькая, восторженно хлопала ладошкой по картинке с кошками. На улице кошку увидит — не оторвать. Ещё говорить не могла, а уже ходила и распевала, имитируя мяуканье: «Яу-яу-яу!» Первое слово было не «мама» и «папа», а «китя».

Ну и подарили котёнка на пятый год рождения, с условием, что ухаживать будет сама. И пошло-поехало. Любовь, сочувствие, милосердие, доброта ко всему живому на Земле…

Да никакая это не доброта! Милосердие… Вы посмотрите на эти шоу защитников животных — глаза белые от бешенства, лица перекошенные, слюна брызжет. Не задумываясь человека убьют, если посмеет не разделить их точку зрения, обидеть питомца. Любовь к животным и любовь к людям не только не взаимосвязаны, а взаимно исключают друг друга — к такому выводу пришла Анна. Совершенно не адекватное восприятие, очеловечивание животных недопустимо — об этом и батюшка в воскресной проповеди упоминал.

Говорят, маньяки очень даже сентиментальны и обожают своих кошек и собак. Анна ещё из школы запомнила, когда проходили «Поднятую целину». Белогвардеец Половцев, у которого руки по локоть в крови, который людей резал как баранов — гладил кошку и говорил: «Люблю кошек».

А нынче прямо-таки поветрие. В газетах и журналах одни любовно-снисходительные анекдоты про котов. Причем котов и кошек держат не выжившие из ума одинокие бабки, а вполне себе образованные, самодостаточные молодые люди. И ведь не оставишь животное, ни съездишь никуда, ни попутешествуешь, ни повидаешь мир, пока молоды — добровольно связали себя по рукам и ногам. Узкий, замкнутый крошечный мирок: он (она) и кошка (кот). А путешествовать и в компьютере можно, канал «Дискавери».

Анна с содроганием представляет: если перед Олечкой поставить выбор: кому умереть, матери или кошке — она выберет… Нет, нет, сработает здравый смысл, стыд, устои — она выберет мать, но… Перед этим на секунду задумается. Будет короткая заминка, пауза. Вот эта пауза ужасна.

Сто раз права подруга Анны. Она приходила к Анне в гости, из вежливости, чтобы сделать приятное хозяйке, проводила рукой по спинке ластящегося кота. И тут же опасливо и брезгливо сбрасывала его с колен: «Он не царапнет, не укусит? Не уличный, не контачит с птичками, мышами? Ещё принесёт клеща, заразит геморрагической лихорадкой, токсоплазмозом, глистами, ужас». Держа руки на весу, шла их мыть с щёткой и мылом.

Не скрывала:

— Не люблю животных. У нас дома их никогда не держали. Особенно собак — мама (мусульманка) считала, что держать собак дома — грех. И издевательство над ними.

В такой же опаске к животинкам она воспитала дочь. А та — внучек, хотя внучки хором ревели и требовали пушистиков. «Это вам не игрушки».

Внучки выросли и, слава Богу, у них в семье не стоит вопрос: над кем, случись что, они будут плакать больше: над бабушкой или над кошкой.

И что оттого, что подруга не любит животных? Плохой она человек? Прекрасный, отзывчивый человек, первая на помощь бросится, последнее с себя снимет. А животных, если хотите, люди заводят из эгоизма, из неумения и нежелания любить людей. Очень приятно и удобно жить с безответной зверюшкой. Чтобы любить людей, думала Анна — нужно большое чувство. А оно у нас всех ма-аленькое, только на кошку с собакой и хватает. Или на хомячка с попугайчиком.

Но не сама ли Анна читала вслух дочери-подростку:

« — Как бы ты с нами (людьми) поступила?

— Отдала бы вас животным на воспитание. Пусть бы вас облизали собаки, обогрели кошки. Птички бы попели вам песни. Муравьи научили работать, а трава — слушать… Есть фауна и флора. Божественное совершенство. И мы. Враги всего и всех».

И вот уже Олечка в школьном сочинении с упоением цитировала классика: «Хорош белый свет. Одно только не хорошо: мы».

***

Озябшая Анна передёрнула плечами, завернулась плотнее в халатик. Укладываясь в выстывшую постель, как всегда пробормотала: «Господи, спаси-сохрани мою доченьку». О себе она давно не просила, не беспокоила Бога такой ерундой, не отвлекала на себя Его внимание. Что заслужила — то и получит, Твоя воля. Худо-бедно прожила, лишь бы у Олечки всё было хорошо, её бы бог не оставлял.

Снотворное начало действовать, Анну окутало приятное безразличие, умиротворение. Она любила и прощала в эту минуту всех на Земле. Даже противную кошку Нюсю.

«А ведь Нюся — это уменьшительное, ласковое от Анны», — думает она, засыпая.