Спасти диплом, угнать дракона

Надежда Мамаева, 2019

Тихая. Серая. Мышь. Именно такой я кажусь остальным адептам в тени негласной королевы академии. Вот только в ослепительном сиянии подруги прятаться от смертельных врагов лучше, чем в любом темном чулане. Но когда мне на голову совершенно неожиданно сваливается адепт по обмену, да еще и альв, это может нарушить всю маскировку. И ладно бы сей милый и скромный гость был один. Увы, программа межрасового обмена не знает жалости и границ! А где один альв, там и второй. Причем в отличие от первого наглый, несносный и самоуверенный гад, которому от меня что-то определенно нужно. Что именно? Ну что же, поживем – увидим…

Глава 1

Год спустя

«Настоящая подруга — это та, которая готова вытащить тебя из любых неприятностей. Правда, при этом, скорее всего, сначала она же тебя в них и втянет», — именно так думала я, перепрыгивая лужи, которыми, словно тетрадь первоклашки кляксами, пестрела брусчатка.

Утром прошел дождь, и признаться, я ему даже слегка завидовала. Он-то никуда не спешил. Мерно прокапал, простучал по окнам и крышам, прошелестел по листве кленовых аллей и тихо удалился в предрассветный туман. А вот я, увы, такой неторопливой вольности была лишена.

Бежала. Торопилась. Боялась опоздать. Подол клетчатой юбки и белые чулки уже все были в брызгах. Туфли, закрытые, на удобном устойчивом каблуке, еще не промокли. Но чувствую, еще раз промахнусь — и в них точно захлюпает.

До портовой площади оставалось совсем немного. А времени и сил — еще меньше. В боку нещадно кололо, я хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Ну, Алекс, ну удружила! Между прочим, это к ней прибывал тот альв. Не ко мне. А сейчас, ранним утром, мчалась его встречать я.

Сказать, что за подобное я особенно рьяно «возлюбила» подругу (камедь ей в косметичку вместо пудры), — значит тактично промолчать. А я заскоками дворцового этикета не страдала и на бегу поминала ее отнюдь не добрым словом.

А все началось с того, что Алекс ни свет ни заря разбудила меня по кристаллу связи словами:

— Нари, ты должна мне помочь! — Четко и безапелляционно.

Такой она была всегда, с самого детства. Не терпела возражений. А если уж что-то вбила себе в голову… Ее капризы терпел даже отец. Хотя ему, отставному дознавателю, державшему в страхе целый департамент, и не суметь усмирить строптивый нрав одной девицы? Ан не смог. И никто не смог.

Я же никогда и не пыталась. Просто дружила с Алекс. Я смирилась с ее характером, а она — с моим, который был тоже тем еще подарком.

— Любовное зелье не сварю, а яды ты и сама неплохо готовишь, — сонно пробормотала я в кристалл, припомнив ей кексы, которые она неделю назад решила испечь.

— При чем тут зелья, Нари?! Мне помощь нужна… Встреть клоуна, который по обмену прибывает. У меня же братец вчера отправился на целый год в академию, что в землях альвов. А теперь я вроде как принимающая сторона и должна разместить у себя их студента.

В голосе Алекс клокотала злость. Интересно только, на кого: на дурня-братца, что так рвался изучить культуру не очень-то дружелюбных соседей, или на гостя, что свалился на ее голову. Хотя, скорее всего, на обоих.

С альвами у нашей империи отношения всегда были из разряда «чем шире улыбка соседа, тем большую гадость стоит ожидать». Оскалы были взаимными, как и пакости. Альвы пытались вмешиваться в наши дела, и не сказать, что совсем уж безуспешно. Агенты империи, в свою очередь, обеспечивали интересный внутриполитический досуг остроухим.

Прокалывались и наши разведчики, и шпионы альвов. Их обменивали, репортеры громко освещали эти события и… Все начиналось по новой. Но несколько лет назад, когда у нас к власти пришел правящий дом рода Рохаров, избранный Советом Тысячи, отношения с альвами и вовсе покрылись ледком. Нет, о непроницаемом пограничном барьере речи еще не шло, но слово «санкции» то и дело появлялось и в газетных листках, и в новостных зеркалах.

— Встреть того ушастого, — протянула в кристалл Алекс, выдернув меня из размышлений.

— А у самой ноги не дойдут? — съехидничала я.

— Мои ноги в это же время умчат меня совсем в другую сторону. Сегодня начинается продажа билетов на турнир по громобою!

— Так в чем проблема? Встретишь своего подселенца и иди покупать…

— Пока я с ним провожусь, ничего не останется. Трибуны с тентами за час разлетаются. А я не хочу сидеть где-нибудь на задворках.

Я помотала головой, прогоняя сон и уже понимая: не отвертеться. Заскоком этого сезона у Алекс были спортсмены. А точнее — игроки нашей сборной по громобою. Она отчего-то решила, что кто-то из шестерки сильнейших боевых магов должен стать ее парнем. Хорошо хоть сами спортсмены пока не в курсе, что один из них уже «счастливчик».

— А что мне за это будет? — принялась торговаться я.

Вместе с окончательным пробуждением во мне проснулся еще и практичный цверг. И не важно, что моя родословная до тридцатого колена — сплошь чистокровные люди. Дочерью подгорного народца я была по велению души и вопреки законам кровного родства.

— Куплю тебе билет на финальный турнир в первый ряд, — тут же жизнерадостно откликнулась Алекс.

— Угу. Уже бегу, падаю, спотыкаюсь и еще раз бегу встречать твоего альва! — Мой тон был столь же оптимистичен, как надгробная плита.

— Нари, ну чего тебе стоит? — пошла подруга на второй заход.

— Всего. И еще чуть-чуть, — не стала мелочиться я.

— Слушай, ты мне подруга или пестик от ступки?

— Пестик, — тут же согласилась я, малодушно понадеявшись, что Алекс после этого медленно, без резких движений уйдет подальше в туман и никто не пострадает.

— Если ты сходишь, я буду с тобой отрабатывать в оранжерее, — поклялась та.

«С козырей пошла», — мрачно подумала я и… согласилась. Идти одной в оранжерею отрабатывать неуд по магическим реликтам дико не хотелось. И дело не в том, что там нужно было пересаживать мандрагору, которая так и норовила цапнуть за палец. С орущими корешками я бы справилась. А вот со смотрителем оранжереи эйром Гарбо… Престарелый сластолюбец таки норовил подсесть к молоденькой адептке и положить свою руку ей на коленку. Или ущипнуть за то место, откуда у оборотней хвост растет. А жаловаться на такого… Пробовали. Но против дяди ректора жалобы — как против дракона ковшик с водой. Абсолютно бесполезны.

Дочерей из правящих домов, которые тоже нет-нет да и попадали на отработку в оранжерею, эйр Гарбо отчего-то не «прищипывал». Видимо, в «пасынковании» благородные аристократки, как и королевские лилии, не нуждались.

В общем, на отработку в оранжерею я попадать в одиночку отнюдь не жаждала.

— Вот умеешь ты убеждать, Алекс, у тебя прямо талант дипломата, — выдохнула я. — Когда надо встречать твоего подселенца и где?

— Спасибо, Нари, — радостно завопила подруга так, что в ушах зазвенело. И, не удержавшись, поддразнила: — А в оранжерею я и так с тобой пошла бы, без всяких просьб.

— А я и так бы твоего альва встретила, без всяких «выгодных предложений», — парировала я столь же ехидно.

— Ну ты… Ты… — задохнулась от возмущения Алекс. — Да уж… Порою мне кажется, что я свою лучшую подругу совсем не знаю…

Лучшую? Да вообще единственную!

Алекс назвала адрес и время и тут же отключилась. А я… Я упала на подушки и, бездумно глядя в потолок, тихо произнесла:

— Тебе не кажется, Алекс, ты и вправду меня совсем не знаешь.

Рассвет еще кутался в рваные дождевые тучи, когда я покинула дом, в котором все спали. На втором этаже похрапывал дядюшка Моррис. Неугомонные рыжие кузены-близнецы дремали на чердаке. Кузина наверняка только недавно легла в постель и сейчас старалась совершить невозможное: выспаться и не опоздать на свою демонстрацию, которая начиналась в девять утра. Матеуш — вечный повеса и дядин дальний родственник — скорее всего и вовсе не пришел ночевать.

Потому я, стараясь не шуметь, спустилась с лестницы, глянула на разбросанные вещи и усмехнулась. Дядюшка был из тех людей, которые во всем любили порядок. Несколько своеобразный, но порядок. Например, эйр Моррис всегда ставил чашку на чайный след от предыдущей чашки. Чаще всего в нашем семействе слово «убраться» было синонимом слова «исчезнуть», а не «подмести пол и протереть пыль». Потому что именно в легком бардаке дядюшке, натуре творческой, с тонкой душевной организацией, было комфортнее всего созидать.

Хотя результаты того созидания… Неподготовленный зритель с шатким здоровьем, глядя на дядюшкины скульптуры, имел все шансы стать обладателем шикарного сердечного приступа. Но это мелочи, как утверждал дядюшка, ведь главное — приобщиться к прекрасному. А здоровье… Так лекари на что? Ну, на крайний случай — некроманты.

С его точкой зрения, что удивительно, соглашались. Особенно посетители его выставок, когда лично сталкивались с творцом шедевров. Хотя, может, причиной единства мнений зрителей и автора были габариты дядюшки. Могучему телу эйра Морриса позавидовали бы и борцы-тяжеловесы.

Но сейчас глава семейства Россов спал. А я, тихонько притворив дверь, выбежала на улицу. До портовой площади было неблизко. В такую рань общественные вагончики, движимые элементалями по монорельсу, еще не ходили, а ловить попутный магомобиль… Ну уж дудки. Этот альв не стоил того, чтобы тратить на него целых два форинта.

Поэтому я поправила сумку и припустила по улице. Миновала квартал Кристаллов, где царствовали журналисты и маги-искусники. Промчалась через район Голубой Ягоды, в котором находились библиотеки и парки. Скользнула взглядом по набережной. Там, с другой стороны реки, была улица Сиреневых Окон, а за ней — район Смогов, плавно перетекавший в провинциальный городок Зейн, что вплотную прилепился к столице.

Солнце уже купало первые лучи в неспешных водах Кейши, когда я, запыхавшаяся, влетела на площадь. Несмотря на ранний час, здесь было людно, орочно, цвергно и чуть-чуть вервольфно. Еще бы. Причаливали два небесных корабля. Сначала один ударил якорями о неровный, состоявший из выбоин и зубьев швартовый вал. Брусчатка под моими ногами дрогнула. Через пару минут грохнули якоря другого, вновь заставив задрожать мостовую. А потом раздался скрежет: железное брюхо опускающегося судна чуть задело боковое крыло уже приземлившегося.

Воздушные элементали, что вращали винты и надували паруса, убавили пыл, а затем и вовсе стихли, словно растворившись в легком утреннем ветерке, что гулял по площади.

Едва по трапу начали сходить пассажиры, я завертела головой, силясь разглядеть в толпе альва. Тщетно. Прибывшие гости столицы стаей рыбешек плыли мимо меня. Я с сомнением покосилась на листок с именем, которым размахивала. Может, имя написано неверно? Ну… С учетом того, что из всего языка альвов я знала только их алфавит и пару ругательств (благодаря приятелю-адепту с факультета высокой словесности весьма витиеватых!), это было вполне вероятно.

Время шло, толпа прибывших редела, и я начала волноваться. Неужели упустила? Повертела головой и увидела невдалеке скамейку для ожидающих. На мою удачу, та была пустой. Недолго думая я сняла туфли и белкой взлетела по подлокотнику на спинку, оказавшись выше толпы. Балансируя на выгнутом чугунном краю, который был не толще моего мизинца, я и увидела альва.

Высокий, уверенный в себе и каждом своем шаге, он… впечатлял. И напрочь не соответствовал тому образу, который я выстроила у себя в голове.

Моему воображаемому альву я уже приклеила ярлык «мальчик, где твоя юбочка». Не знаю почему. Может, потому что их раса казалась мне изнеженной, привыкшей опираться на ум, а не на силу, предпочитавшей дипломатические интриги открытому и однозначному ответу.

Глядя же на этого конкретного альва, как-то сразу вспоминалось, что он далекий потомок искусных кузнецов и воинов. И что в давние времена его раса стала заслоном между песчаными демонами и людьми. Ведь именно остроухие победили орду, которая оставляла после себя лишь тлен и пепел.

Бронзовая кожа, широкие плечи, поджарое, словно созданное из мышц и сухожилий тело, которое не могла скрыть льняная рубашка, — на миг показалось, что передо мной ожившая статуя легионера, отлитая из металла. Только меча-акинака да шлема не хватало. Нетипичный альв. Совсем. Единственное, что соответствовало классическому образу, — острые уши, унизанные колечками.

Альв, державший на одном пальце кожаную куртку, перекинутую через плечо, резко повернул голову. Наши взгляды встретились, и я замерла.

В моей жизни лишь однажды на меня смотрели так… внимательно и остро. Настолько остро, что, казалось, шевельнись — и порежешься о невидимую, натянутую до предела тонкую нить. А потом будут боль и отчаяние.

Но то был краткий миг, а затем взгляд зеленых глаз альва скользнул ниже, на листок бумаги с именем, который я держала одной рукой у груди. В другой у меня были туфли.

Его губы дрогнули в усмешке. А в следующую секунду я покачнулась и, потеряв равновесие, полетела вниз. В голове успела промелькнуть мысль: «Гадство! Спалилась!»

Падая, весьма болезненно ударилась бедром о спинку скамейки. Приземлилась на пятую точку так, что зубы клацнули. И то ли от столкновения с брусчаткой мозги встали на место, то ли испуг прошел, но я осознала: проколоться я нигде не могла. А значит — просто показалось. Поэтому сейчас стоит взять себя в руки или хотя бы для начала подняться на ноги. И пойти встречать этого наглого альва.

В том, что остроухий — очень наглый и невероятно самоуверенный, я отчего-то не сомневалась. Я встала, отряхнула запылившуюся юбку и обулась. Все же плохая идея была снимать туфли. Но воспитание не позволило встать на скамейку в грязной обуви. Следы же останутся. А потом кто-то на них обязательно сядет и испачкается. И вот результат. Испачкалась я. Причем вся.

Одна радость — теперь я точно знала, как выглядит тот, кого нужно встретить. Я заозиралась, ища альва. Но его не было.

Зато откуда-то появились репортеры, кричавшие на все лады: «Где же он?», «Был тут…», «Я видел Варлока», — и щелкавшие затворами магографических камер. Но, судя по досадливым воплям, вхолостую.

Спустя минуту над ухом раздался вкрадчивый баритон:

— Elsta Leirin? Moruy lo Virmar Norwood, or Vir.^[1]

Я подняла взгляд и не сдержалась:

— Засада.

Через круглые стекла на меня смотрели внимательные серые глаза альва. Вот только была маленькая проблема. Это был не тот альв.

— Moruy lo Zasada?

«Ваше имя Засада?» я поняла и без словаря. Замотала головой, опровергая предположение ушастого.

— Найриша. — Я потыкала в себя пальцем для верности. А потом перевела палец на альва и вопросила: — Вирмар Норвуд?

Остроухий радостно закивал. Я внутренне выдохнула и улыбнулась в ответ. Как же я рада, что подселенец Алекс — вот этот милашка в очках. И не важно, что он темный альв. Не в плане магии, нет. Просто кожа его была смуглой, словно он все лето усиленно загорал под жарким южным солнцем. Поэтому, наверное, и русые волосы казались чуть ли не пепельными.

Зато взгляд — нормальный. И на лице нет гримасы презрения. Репортеры, что стояли невдалеке, загалдели. Вирмар, покосившись на них через плечо, поправил ремень сумки и накинул на голову капюшон холщовой куртки. Та, несмотря на теплое утро, была застегнута на нем на все пуговицы.

— Значит, Вирмар, — задумчиво протянула я.

Мне еще раз радостно кивнули, подтверждая, что это так. А я критически осмотрела альва, прикидывая, как нам общаться. По идее у него должен быть амулет-переводчик. Но, судя по тому, что я ни демона не понимаю, либо сея полезная вещица у гостя просто не активирована, либо вообще отсутствует, и тогда он идиот.

Ну кто, спрашивается, сунется в чужие земли, не имея под рукой транслингвы? Правильно, только особо одаренный ушастый! «Особо одаренный» все так же продолжал стоять и скалиться, будто рекламируя клинику дантиста.

За нашей спиной кто-то из репортеров громко крикнул:

— Элвис, я его вижу! Он уходит! За мной!

И дружная журналистская братия рванула к площадке с наемными магомобилями.

— Чего это они? — скорее размышляя вслух, нежели спрашивая у альва, пробормотала я.

Блондин проследил за моим взглядом и недоуменно пожал плечами. В это время как раз отставший магограф, подхватив свою треногу с камерой, скрылся в толпе.

Непременно вечером гляну новостные листки. Любопытно, что за важная птица сегодня пожаловала в столицу. Я еще раз посмотрела на альва, думая, как решить лингвистическую проблему. А потом просто молча махнула ему рукой в жесте «следуй за мной» и устремилась сквозь толпу. Раз это подселенец Алекс, то пусть она с ним и ведет беседы, а я доставлю его до подруги, и все. Баста.

Как только мы вышли с площади, передо мной встал вопрос: все же раскошелиться на наемный магомобиль или добираться пешком? С учетом того, что Алекс жила намного дальше от площади, чем я…. В общем, мне стало жаль мои ноги. Исключительно мои, а не этой белобрысой каланчи, которая пыталась сутулиться то ли из деликатности (чтобы казаться чуть ниже, потому что я — кнопка), то ли под тяжестью своей небольшой сумки.

Зазывалы-водители улыбались, размахивали руками и приглашали к себе, тут же отпугивая ценами. Может, для богатого заграничного гостя цена в пять форинтов (кстати, половина моей стипендии!) и была неудивительна, но я, прожившая в столице вот уже двенадцать лет, поразилась такой наглости.

А небо над головой между тем решило внести свои коррективы. Еще когда я встречала альва на площади, голубую лазурь начали затягивать тучи. Сейчас же на нас сверху и вовсе закапал дождь. М-да, утро сегодня и так из-за звонка Алекс было отвратным, а теперь и погода на исходе лета сдуру начала строить из себя весну. Интересно, что дальше. Единственный выходной решит закосить под первый день рабочей недели? Я внимательно вгляделась в серое небо, с надеждой высматривая просветы. Но увы… Убедившись, что с двумя форинтами таки придется расстаться, я выбрала себе жертву — улыбчивого водителя рядом со стареньким магомобилем. Тот, приметив, что мы направляемся к нему, обрадовался, раскинул руки, точно увидел богатого родственника при смерти. Правда, спустя пару минут торгов он уже не улыбался, а я стала обладательницей пожелания «чтоб тебя, ведьма, демоны в преисподней полюбили» и… скидки в форинт за проезд.

Сев в магомобиль, мы помчались по улицам. Мимо квартала Брокеров и района Антикваров, по мосту через Кейшу и дальше по проспекту. А потом свернули на улицу Сломанного Клыка. Вообще-то официально она носила имя героя битвы трех империй — генерала Альрика Лорринга. Но в свое время прославленный воин носил еще и прозвище. Не столь благозвучное, зато прижившееся в народе.

Свернув с улицы Сломанного Клыка на Ясеневую, магомобиль подрулил к знакомому особняку и остановился. Заплатив по приезду ровно форинт, я уже было выбралась наружу, когда заметила, что альв, сидевший на манер складного зонта — поджав колени к подбородку, вдруг закопошился.

— Ты чего? — спросила я и только потом сообразила: не поймет.

Но этот… аристократнутый на всю голову, не иначе, протянул водителю целый форинт со словами:

— Ona tati^[2].

— Спасибо, — просиял водитель, из которого я четверть часа назад, по его же заверениям, выпила всю кровь. Причем торг за несчастный золотой вышел знатным.

Захотелось побиться головой о стену, но ее рядом не было. Зато имелся альв. А об него биться не хотелось. Хотелось лишь его прибить. Лопатой. По голове. А потом ею же и закопать по-тихому.

Утешало лишь то, что сейчас я его сдам и забуду. Причем сделаю это быстро, навсегда и с превеликим удовольствием.

Я поднялась по лестнице на крыльцо и уверенно вдавила латунную кнопку звонка. Из-за резной дубовой двери раздалась мелодичная трель. Но едва она смолкла, наступила тишина. Я переступила с ноги на ногу. Глянула через плечо на альва, который с любопытством изучал кусты роз на клумбе.

Почему никто не открывает?! Демон! Сегодня же выходной! Значит, экономка, что служила в семье Алекс, наверняка ушла. А горничная и кухарка приходят в дом Лейринов лишь в первый, третий и пятый день недели. Стало быть, слуг в престижном особняке, который располагался на столь же престижной Ясеневой улице, сейчас нет.

Я с маниакальным упорством нажала еще раз на дверной звонок. Результат — ноль целых фиг десятых.

С силой ударила костяшками о дверь. Может, хоть так услышат? Но ни эйр Лейрин, ни эйра Лейрин, ни Алекс не поспешили к двери.

Я запустила руку в сумку, нашарила кристалл связи и подвесила его перед собой на нити. Раскрутила его на манер веретена, отсчитывая обороты. Пять по часовой стрелке, потом остановить. Затем три против часовой.

Отсчитав нужное число оборотов, я приготовилась ждать. По овальному кристаллу пробегали всполохи зеленого цвета, подтверждая, что связь установлена. Наконец переговорник вспыхнул чуть сильнее, и на расстоянии ладони от кристалла в воздухе появилось миниатюрное изображение лица Алекс. Почему-то с раздутой щекой и на фоне вывески «Утоли мои печали. Врачевальня эйра Мора».

— Что случилось? — удивилась я, разглядывая подругу, которая была сама на себя не похожа.

Жгучая брюнетка Алекс всегда выглядела как актриса, только что сошедшая с подиума. Прическа, макияж, высокие каблуки и модная одежда. А еще — тонна высокомерия и снобизма для всех, кто не входил в ее ближний круг. Она гордилась в этой жизни тремя вещами: своей красотой, своими деньгами и своей родословной. И не сказать, что совсем уж безосновательно.

На фоне Алекс я была тенью… В свое время поэтому я предпочла дружбу именно с ней. Как говорится, лучше всего темные пятна прятать на солнце. В моем случае — рядом с ним. С Алекс, которая всегда сияла и ослепляла.

Я мысленно вернулась туда, на двенадцать лет назад.

Дядюшка Моррис не был мне родным. Скажу даже больше: двенадцать лет назад он и представить себе не мог, что у него появится приемная племянница, но… Однажды утром на его пороге нарисовалась девчушка лет десяти. Две светлые косички, невысокий рост и линялое платье — такой меня впервые увидел эйр Росс.

— Моррис Росс? — произнесла я вместо приветствия трясущимися губами.

Могучий мужчина озадаченно кивнул, уставившись на меня. А я… Я юркнула мимо него и помчалась вглубь дома под возмущенный вопль.

Входная дверь с грохотом захлопнулась, и за спиной послышались шаги. Меня же в тот момент вовсе не волновало, что подумает, скажет или сделает хозяин дома. Главное, что в гостиной, куда я вбежала, не было никого.

Я засунула два пальца в рот, вызывая рвоту. Меня стошнило прямо на ковер. Как раз под ноги Моррису. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы наверняка разразиться гневной тирадой, когда увидел, как я проворно наклонилась и выудила из жидкой слизи знак. Кристалл размером с горошину, оплетенный паутиной серебряных нитей.

— Что с Эбигейл? — были единственные слова Морриса, который в один миг стал белым как полотно.

— Мама умерла. — Я сглотнула горечь, которая разливалась во рту. С силой сжала кулаки, так что на коже отпечатались полумесяцы ногтей, и добавила: — Она сказала, что вы поможете.

Дядя Моррис действительно помог. Он принял меня в свою семью, дал свою фамилию, никому и словом не обмолвившись, что я чужая. Для всех, даже домочадцев, я была дочерью его старшей сестры, когда-то уехавшей чуть ли не на побережье Северного моря. Племянницей. И точка.

О том, что было до этого, я помню смутно. Знаю точно лишь одно: мама умерла от банальной красной гнили. Эта болезнь убивала магов за считаные часы. Мне тогда повезло, что я не шагнула в мир отражений, не успела еще поймать свой дар и была обычным человеком.

Стучась в закрытую дверь двенадцать лет назад, я не знала, что связывало мою маму и Морриса. Лишь спустя время изрядно пьяный дядя обмолвился, что еще, будучи студентом, полюбил Эби больше жизни, но она лишь позволила ее любить.

Вот так и вскрылось, что я — дочь его бывшей любовницы и во мне не текло ни капли крови Морриса.

Но дядя был удивительным человеком: талантливым, чудаковатым, вспыльчивым, но отходчивым. А еще добрым и бескорыстным. Именно этим в свое время и воспользовались четыре его бывшие жены. Первая, уйдя от Морриса, оставила ему близнецов Чейза и Генри — пепельных блондинов с ангельской внешностью и дьявольским характером. Вторая — общую дочку Тайти. Малышке тогда не было и года. Третья супруга ничего не оставила, зато прихватила все накопления Морриса. А их, между прочим, хватило бы на целый домик в квартале Брокеров.

Четвертая… Думаю, четвертая жена просто решила не нарушать сложившихся в семействе Россов традиций и, уходя, громко хлопнула дверью, оставив в доме дяди… свое фамильное привидение. К слову, последнее было жутко против такого произвола, но вогнанная в косяк заговоренная щепка, к которой и был заякорен призрак, не дала полупрозрачному последовать за своей беспутной праправнучкой.

Слова Алекс выдернули меня из воспоминаний.

— Случилось то, что мне какая-то мозглячка умудрилась вывихнуть челюсть. Сейчас я с мамой в лечебнице, а жандарм оформляет на меня протокол: та девица оказалась дочкой какой-то шишки и потребовала, чтобы завели дело.

— Жандарм что, смертник, чтобы дело заводить? — искренне удивилась я. Отец Алекс был главой отдела имперской безопасности. — К тому же вроде бы как тебе положено жаловаться, ты же пострадавшая!

Логика происходящего ускользала от меня, а сачка, чтобы ее поймать, под рукой не имелось.

— Ну, я ее тоже слегка… потрепала, — фыркнула Алекс и тут же скривилась от боли в недавно залеченной челюсти.

М-да… «Слегка» в исполнении Алекс могло означать все что угодно. Так что я даже прикинула, кто «пострадавшей дочке какой-то шишки» сейчас нужнее: лекарь или некромант.

— Зато я два билета достала на всю серию игр. Центральная трибуна. Лучшие места. Сражения будут видны как на ладони.

Нет, Алекс, по-моему, даже могильная плита не исправит. Она из-под нее самовыкопается и дальше попрет к намеченной цели, даже не заметив, что стала трупом.

— А когда ты своего альва забирать будешь?

— Ой-е! Дохлый гоблин! — скривилась подруга. А потом на ее лице появилось столь невинное и трогательное выражение, что стало ясно: сейчас будут просьбы или капризы. Возможно, даже ультиматум. Я не ошиблась. Алекс протянула: — Нари, возьми его к себе, а? Ну чего тебе стоит? Лекарь сказал, что нужно еще несколько заклинаний наложить и два компресса, чтобы к вечеру у меня на лице следов не осталось. Я тут точно еще долго проторчу.

Тот, кого подруга сейчас пристраивала ко мне на передержку, оторвался от созерцания клумбы и заинтересованно уставился на меня.

Да уж… За нашу многолетнюю дружбу Алекс оставляла у меня «на время, пока мама не перестанет истерить» котенка (горной саблезубой кошки), щенков (волкодава), ночную гарпию с наклонностями самоубийцы и кучу всего по мелочи. И каждый раз это сопровождалось фразой: «Только на один вечер, пока я все улажу…» К слову, свое обещание она держала и забирала зверье. Правда, часто не на следующий день, а через неделю-другую. Но забирала же. Но вот альв на передержке… Такое точно впервые.

— Пристрой его у себя пока, хорошо? — умоляюще сложила ладошки Алекс.

— Но только до вечера, — твердо заявила я.

— Обещаю, — тут же просияла она. Ну-ну. Так я ей и поверила. — Нари, ты чудо.

— Я не чудо, а доверчивая и мягкая, а ты этим пользуешься, — возразила я из чувства противоречия.

— Ага, — довольно заявила Алекс. — Только твоей мягкостью алмазы колоть можно. Уж я-то знаю. — И на этом оптимистичном заявлении Алекс отключилась.

Что ж… Сегодняшний выходной показал мне не совсем приличный жест. А я так хотела сходить в парк, подышать ароматом свежего кофе и умопомрачительным запахом только что испеченных булочек с корицей… Я вздохнула и махнула рукой альву, который так и стоял рядом с клумбами.

— Пошли.

Удостоилась недоуменного взгляда и кивка на дверь. Ну вот как ему сказать, что нам здесь рады, но чуть-чуть попозже?

Хотя… Этот Вирмар наверняка же думает, что я и есть та, у которой он должен поселиться. И с его точки зрения, я веду себя весьма странно. Привезла. Стучалась в собственную дверь, потом звонила какой-то девице и под конец развернулась, чтобы топать куда-то дальше. Но с другой стороны — его проблемы. Озаботился бы переговорником, а не таращился на меня, как дятел на железное дерево.

Я бочком еле-еле протиснулась мимо озадаченного альва. Мало того что высокий, паразит, так еще ни разу не компактный: занял собой почти всю ширину дорожки, что вела от тротуара к крыльцу дома.

Обогнув Вира, я неспешно двинулась вниз по улице. Махнула рукой, приглашая за собой.

Альв, с недоумением оглянувшись на дом, все же пошел за мной следом. Спустя час, пять кварталов, сломанный каблук и три пожелания водителям сбить в спокойную лунную ночь рядом с погостом упыря (ибо штраф за причинение вреда последнему — максимальный из возможных) мы добрались до моего дома.

По сравнению с резиденцией Алекс, двухэтажный домишко, поделенный между пятью семьями, смотрелся халупой. Двор был всего несколько ярдов шириной. Обшарпанное крыльцо, давно не крашенная дверь… Да, дядя был известным скульптором, но, увы, талантом счетовода небеса его обделили. Потому у нас частенько чередовались периоды «деликатесы из ресторации» и «окажите гуманитарную помощь корочкой хлеба».

Альв, посмотрев на потрескавшуюся штукатурку на стене, на подштанники и нижние юбки, гордо реявшие на веревке в соседнем дворике, на выглянувшее в окно фамильное привидение, как-то слегка приуныл.

Я кивнула на дом и сама подала пример, уверенно устремившись ко входу. Вот только и тут удача показала мне дулю. Дверь была заперта. Но если у двери Алекс я деликатно жала на звонок, то здесь…

Развернулась и что есть силы ударила несколько раз пяткой в дверь. Раздался характерный звук и… В общем, мои почти новенькие туфли стали одинаковыми: обе со сломанными каблуками. Впрочем, расстраиваться по этому поводу времени не было, я проворно отскочила в сторону. Как раз вовремя. Поскольку именно на то место, где я секунду назад яростно пыталась дозваться домашних, выплеснулась вода.

— Убирайтесь прочь! — донесся следом из окна второго этажа фальцет кузины Тай. — А то я жандармов вызову! Вам же сказали, что эйр Матеуш еще утром уехал из города!

А потом в окне возникло и лицо двоюродной сестрички.

— Ой, Нари, это ты! А я думала, к Матеушу опять та ненормальная вернулась… — виновато протянула она.

Дальний родственник дяди Морриса Матеуш был заядлым холостяком и дамским угодником, не чурающимся подарков от своих пассий. Одним из презентов был наглый рыжий кот, имевший такую родословную, которой позавидовали бы многие аристократы. От этого и шли все беды: наш порог регулярно обивали кошатницы даже не с просьбой, а с требованием ночи любви. Хорошо еще, что для своих питомиц. Вот и сегодня, судя по всему, утром к нам ломилась одна такая.

Проблема таких нежелательных визитов, как по мне, решалась весьма просто, одним движением скальпеля. Но Матеуш и слышать не хотел о кастрации своего любимца, а мужская часть нашего семейства отчего-то была с ним солидарна, проявив завидное единодушие. В итоге по весне мы слушали по вечерам рев наглой рыжей морды, а по утрам — вой и стуки кошатниц под окнами.

Между тем из недр дома раздался дробный стук, затем в замке проскрежетал ключ, и, наконец, дверь открылась. На пороге стояла младшенькая. Я усмехнулась, бросив взгляд на сестричку, облаченную в ярко-розовое платье, которое было украшено рисунками из черепов.

Двух более разных по внешности «кузин», чем мы с ней, трудно было найти. Тай, яркая брюнетка, расцелованная солнцем до бронзы, с уже начавшими проявляться округлыми формами, была порою сама непосредственность. Несмотря на то что нас разделяла разница в семь лет, по росту мы с ней давно сровнялись.

Я же, светловолосая, сероглазая, тощая, как щепка, пряталась в мешковатых платьях. Вот только характер, увы, под нарядом скрыть было тяжело. И если для большинства я была тихой серой мышкой, то домочадцы знали, что в моем случае внешность не просто умалчивает и слегка обманывает. Она нагло врет прямо в глаза.

Младшенькая вдруг переменилась в лице, вытаращившись куда-то за мою спину.

— А это альв, — вспомнила я. — Он у нас временно побудет, пока Алекс его не заберет, — пояснила я и спросила у Тайти: — Слушай, а ты, случаем, не знаешь, как на дивном языке будет «проходите, располагайтесь»? А то я в академии наречие цвергов изучала…

— Сейчас узнаю. — Тай развернулась и помчалась по лестнице с криком: — Генри, просыпайся! А если не встанешь, я сама тебя подниму! — Юная некромантка, недавно поймавшая свой дар, выражалась отнюдь не фигурально. — Мне срочно у тебя нужно кое-что спросить…

Так и не узнав, как будет звучать перевод приглашения, я просто повернулась к альву, раскинула руки в стороны и продекламировала:

— Добро пожаловать в дурдом. Тебе здесь не рады, но куда деваться.

Ну а какая разница, что говорить, если тебя все равно не понимают? Главное, делать это с чувством. Я делала это с очень большим чувством. Так, что альв разулыбался мне в ответ.

Солнце, шпионом прошмыгнувшее в гостиную, запуталось в кружеве занавесок, отразившись от пепельно-русой макушки гостя. В этот момент Вир показался мне даже симпатичным. Несмотря на заостренные уши, вязь рисунка на скулах и вообще всю свою альвовость.

Он с интересом разглядывал маленькую комнатку. А потом его взгляд остановился в углу. Там, где стояла одна из дядиных статуй. Я на миг замерла, лихорадочно вспоминая, где у нас лежит успокоительная настойка и что я знаю об оказании первой психологической помощи альвам. Поскольку скульптурное изображение «единорог, пронзающий рогом деву, у которой вместо ног были паучьи лапы, а вместо рук — щупальца осьминога» пугало до дрожи и бывалых гостей.

Особенно когда те заявлялись с визитом посреди ночи и натыкались взглядом на композицию, подсвеченную нашим привидением. Йоко, призрак, доставшийся в наследство от четвертой жены, при жизни был троллем, не иначе. Ибо только у этой расы специфическое чувство юмора. Посему гипсовые монстры не просто тускло мерцали мертвенным светом. Нет. Тени за ними еще двигались, отчего конь с девой оживали. Хотя, признаю, в этом был и свой плюс: Йоко таким образом излечил с дюжину дядиных друзей от пагубной страсти к спиртному. Правда, взамен те обзавелись новой — к успокоительным пилюлям. А еще нервным тиком и ранней сединой. Некоторые даже женились с перепугу, но главное — пить же перестали!

Я быстро оценила обстановку, прикинула рост альва и отодвинула стул, чтоб при падении не расшиб голову.

— Можешь кричать, — милостиво разрешила я. — И падать.

Но… время шло, а звука не было. Хотя нет, вру. Был. Восхищенный вздох.

— Eir Ross? — с каким-то недоверием и даже… благоговением протянул Вир, произнося имя дяди на иностранный манер: смягчая первую гласную и усиленно, как змея, шипя удвоенное окончание.

Я печально кивнула.

Тут на лестнице послышались шаги. Уверенно, как буйвол, стремящийся на водопой, топала Тайти. А следом за ней, неохотно переставляя длинные ноги, тащился сонный Генри.

Спустя несколько секунд эти двое оказались в гостиной. Младший близнец отчаянно зевал, был помят и имел впечатляющий засос на шее. Но Тай это ничуть не смутило. Она ударила его по спине, словно выбивала пыльный коврик, изгоняя из оного грязь, а заодно и моль… в смысле, зевоту. А потом с гордостью объявила:

— Генри, переводи!

Все взгляды сошлись на близнеце. Мой — недоуменный, поскольку я прекрасно знала, что оба близнеца-кузена в языке альвов сильны так же, как я в езде на драконах. Тай — полный надежды. Вир — заинтересованный.

Примечания

1

Госпожа Лейрин? Мое имя Вирмар Норвуд, или Вир.

2

На чай.