Попасть в отбор, украсть проклятье

Надежда Мамаева, 2020

«Сколько себя помню, я никогда не бросала дело на полпути. И если позорилась – то до самого конца. Вот как сегодня на ночном практикуме на погосте, когда не сдала зачет по воскрешению. А помешала этому сущая мелочь: у меня украли тело. И ладно бы труп! Хотя и приличный труп для коллоквиума откопать порою тяжелее, чем нормального парня, дабы пойти с последним на осенний бал. Это я как почти дипломированный некромант и девушка в одном лице говорю…»

Глава 3

— Тай, нам сказали, ты едва ли не при смерти!

— Магистр был бледным, будто его Костлявая прогуляться к алтарю позвала.

— А куда ты вчера исчезла?

— Подруга, ну ты вчера всех и напугала! — Клаус, угрем проскользнув меж сокурсников, оказался рядом, и положил свою лапу мне на талию, приобняв.

И вот странность: вроде и тон был шуточный, и манеры разгильдяйскими, но я почувствовала, как напряглась на миг его рука, и поняла — за этой беспечностью скрывается тревога.

И улыбнулась как можно шире. Понимая, почему самые страшные вещи часто не только говорятся спокойным тоном, но и маскируются тонной лжи.

— А знаете, как я сама напугалась! Особенно когда подумала, что мое тело уже успели сожрать!

От дальнейшей лжи меня спас звонок. Вместе с ним, ворвавшимся в аудиторию, пришел и магистр Рухус. Преподаватель молодой, но из серии «каждая пипетка мечтает стать клизмой». Он часто настолько раздувался от чувства собственной значимости, что мы всей группой с замиранием ждали: а не разорвет ли его вовсе. Увы, вчерашний кучерявый аспирант, а ныне магистр лопаться не желал. Этот протеже декана (и по совместительству — его сын) с миной профессионального дегустатора лимонов дошел до своей кафедры.

— Садитесь, адепты, — с чувством превосходства в голосе бросил он. Его взгляд заскользил по партам и остановился на мне.

Губы Рухуса скривились. Хотя казалось: куда больше-то? И он, так, словно каждое произнесенное им слово стоило форинт из его же кошелька, процедил:

— А… адептка Росс… — Он сложил руки перед собой. — Вас можно поздравить с огромной удачей.

По аудитории пролетела волна шепотков и переглядываний ничего не понимающих сокурсников. Преподаватель же, как дешевый актер гастролирующей труппы, дождавшись, когда любопытство студиозусов дойдет до той черты, что какой-нибудь смельчак будет готов спросить в полный голос, собственно, в чем дело, веско добавил:

— Не знаю, чем вы так талантливы, — глумливо протянул он, — что ректор университета издал приказ направить именно вас на стажировку в усыпальницы стригоев. Хотя были и более достойные кандидатуры, чем третьекурсница с сомнительными достижениями в учебе.

Он все-таки не смог удержать отстраненный тон и скатился в обиду за свой непризнанный гений. Стало понятно: Рухусу еще далеко до чайника. Ну не умеет он пока жить, как эта посудина, чтобы внутри кипеть от злости, а на других не брызгать.

Знал бы этот недогений, чем был оплачен «счастливый билет к стригоям»… Интересно, согласился бы он его у меня перекупить? Что-то сильно сомневаюсь, что да.

— Ух ты! — прошипел мне на ухо Клаус, ничуть не заботясь о том, что его бас слышен в радиусе нескольких парт окрест. — Ты отобрала конфетку у самого сыночка декана… Даже не знаю, порадоваться за тебя или посочувствовать.

— Лучше поддержи парой форинтов, — ехидно, исключительно в пику Клаусу выпалила я, опровергая еще один постулат: де покойникам деньги вообще не нужны.

Еще как нужны! Взять те же похороны… Приличные поминки — дюже разорительное мероприятие, на котором задарма плакальщицы даже причитать по тебе не будут. А стоимость дубового гроба?

Я как прикинула, во сколько обходится такая прощальная вечеринка, — так сразу и поняла, в чем секрет живучести некоторых личностей. Ну, тех, которые продолжают здравствовать порою даже не благодаря, а вопреки стараниям лекарей. Просто у этих людей жаба не только квакает от жадности, но и знает приемы ближнего боя. И не стесняется их применять в рукопашной со Смертью.

Усмехнулась своим мыслям, порадовалась, что в моем случае семье не грозят лишние траты. А вот мне пара форинтов не помешает. Хотя бы чтобы вызвать наемный магомобиль и красиво отчалить из дома с чемоданом. Чтобы, не дай небо, кто-то из домашних не решил провожать до пристани с дирижаблями.

— Тай, ты же у меня недавно уже занимала, — возмутился сосед по парте. — И вообще, у меня создалось впечатление, что стоит дать кому-то хоть гнутую медьку взаймы, и тебя тотчас же начинают считать статьей дохода, при планировании даже не месячного, а годового личного бюджета.

— Так я не просто так. Я тебе свои лекции отдам по теории темной материи, — начала я, памятуя, что именно мои записи ценились в группе. Особенно перед экзаменами, когда их копировала чуть ли не половина сокурсников. А все потому, что я успевала записывать полно и разборчиво, что, как оказалось, для некромантов и лекарей едва ли не приравнивается к сверхспособности. Видя, как заколебался Клаус, добавила: — И стехиометрические расчеты матрицы вызова лича.

К слову, над последней я билась целую неделю и расчетов в другой ситуации было бы откровенно жаль. М-да, никогда не думала, что придется торговать гранитом науки на развес.

Миг — и рядом со мной на скамью легли две монеты. И так же быстро в сумку Клауса перекочевали два свитка. При этом мы с соседом внимательнейшим образом смотрели на Рохуса, старательно отыгрывая внимание. Ну прямо два прилежных адепта, которых ну просто не в чем, совершенно не в чем упрекнуть.

От этого Рухус ярился еще сильнее. От его злости больше всего страдали первые парты. Вместе с флюидами до этих адептов долетали и брызги слюны, когда вчерашний аспирант фонтанировал по теме сегодняшней лекции.

Причем диктовал он быстро, формулы записывал весьма экспрессивно и коряво. А времени, чтобы все это перенести нам на бумагу, практически не оставлял. Под конец занятия я, наверное, оказалось единственной, у кого не отваливалась рука. Все же есть у посмертия плюсы.

Аккуратно закрыла колпачок самописного пера, машинально отметив, что надо бы его снова заправить чернилами и зачаровать, а то литеры под конец лекции стали совсем светлыми. У меня даже в сумке вроде бы чернильный пузырек был…

Звонок возвестил об окончании занятия. Я стала собирать вещи, думая, как бы поскорее улизнуть не только из аудитории, но и от вопросов одногруппников, как в дверь заглянул наш куратор — магистр Мунк — мужчина уже не молодой, зато обстоятельный.

— Магистр Рухус, с вашего позволения, пока перерыв, у меня несколько объявлений для группы.

Сынок декана, может, и хотел бы возразить, но против бывшего боевого мага, доблесть которого отметил сам император (пусть и только медалькой, зато лично нацепленной монаршей рукой на грудь), выступить не посмел.

Хотя я на месте Рухуса и без учета боевых наград нашему куратору возражать не стала. Мунк в совершенстве владел как искусством вовремя отступить, так и нанести точный молниеносный удар. И статься, если второй навык он приобрел в битвах, то первый — на семейной службе. Еще бы ему не быть асом дипломатии: попробуй выжить среди целого взвода принцесс! А наш куратор был счастливым отцом целых девяти дочек.

Меня, кстати, всегда интересовал вопрос: он стал седым до или после свадьбы?

Меж тем Мунк, опираясь на костыль, похромал к доске. Перекинул трубку, которой дымил, из одного угла рта в другой и осмотрел нас внимательным взглядом.

— Вчера, адепты, у вас был внеочередной практикум с магистром Гыргырницким, И занятие, как мне доложили, не обошлось без происшествий.

Рухус, уже было собравшийся величественно удалиться, так и замер. Даже листочки со своей драгоценной лекцией, от которых не отрывался на протяжении всего занятия, обратно на кафедру положил. Видимо, не все сыночку декана было известно, как он ни пыжился показать обратное.

— Тайрин Росс лекари уже осмотрели, а остальных после занятий ждут в целительском крыле. Каждого из вас проверит целитель и даст заключение…

— А что, если со мной все в порядке? — подал голос с задней парты громила Зорге. Как по мне, этому адепту никакой дар некроманта был не нужен — с его-то пудовыми кулаками. Он и без заклятий любого зомби упокоит. Ну, и не только зомби.

— Особенно, — с нажимом произнес Мунк, — если с вами все в порядке. — Не пройдете осмотр — не получите стипендию, — тут взор преподавателя остановился на Лариссии — студентке весьма обеспеченной, которая плевать хотела на какие-то десять форинтов. Она сидела и полировала ногти. — И допуска к сдаче экзаменов тоже.

Адептка, будто поняв, что обращаются к ней, — тут же сделала вид, что она — совсем даже ни при чем, быстро спрятала пилочку и изобразила повышенное внимание.

Я же про себя усмехнулась. Вот что значит приказ ворона «допросить каждого». Наверняка целитель окажется только ширмой. Одногруппники и сами не поймут, что побывали на допросе, а не на осмотре. Пока же адепты бурно обсуждали, что важнее: планы на вечер или все же стипендия. То, что происходило вокруг, еще раз подтверждало, что у громкой шумихи есть тихие дирижеры.

— А теперь следующий вопрос: Клаус, зачем ты сломал чары заморозки в музее нежитеведения? Ледяная скульптура кэльпи растаяла. Кони превратились в воду, утекли в слив — и сейчас по сточным трубам носятся дикие речные течения!

Словно вторя словам куратора, над головой что-то прогудело. Выразительно так, намекая, что трубы хоть и прочные, зачарованные заклинаниями, но все же не ипподром. А потому их может и прорвать.

Клаус, который на днях бился об заклад (и немножко — лбами) с одним из водников, сглотнул.

— Я случайно, — на чистом глазу произнес сосед.

— Случайно — это плохо спланированное специально, — припечатал Мунк и добавил: — Три дня отработки в оранжерее! И выловить кэльпи из труб!

— Но я же не маг воды, — растерялся Клаус. Отбиваться от мандрагор и хищных условно разумных циклиний навозными вилами ему явно не хотелось.

— Значит, самое время если таким не стать, то завести с такими дружбу, укрепить межфакультетские связи… Я ведь понимаю: подбитый глаз у водника, конечно, уменьшил вашему противнику обзор, но зато увеличил ему жизненный опыт.

После этих слов я почувствовала, что оный водник нынешним вечером станет еще опытнее. В том, как аккуратнее стучать на товарища, — так точно.

А пока Клаус смирялся с судьбой, куратор перешел к моей скромной персоне:

— Тайрин, зайди сейчас в ректорат. Если опоздаешь на следующее занятие, скажи, что я разрешил, — добавил Мунк и объявил: — У меня всё!

Надо ли говорить, что я сорвалась с места, едва куратор нас отпустил. Торопливо вышла из аудитории и припустила по коридорам. А вот в приемной задержалась.

Грымза-секретарша (и вовсе не по характеру, а по расовой принадлежности) предупредила, что ректор пока занят. В этом я и сама смогла убедиться, узнав голос магистра Гыргырницкого.

— А я говорю, вы подпишете мое заявление об увольнении!

— И не подумаю, — рявкнул ректорский бас в ответ. — И на каком таком основании?

— У меня профессиональное выгорание! — запальчиво ответил старый некромант.

— Ты феникс, тебе не привыкать, — парировал ректор.

— Ну все! — похоже, Гыргырницкий был на взводе.

Мы с секретаршей понимающе переглянулись и сделали вид, что ни капли не подслушиваем. Просто молчание — оно умиротворяет и вообще полезно.

— Мое терпение лопнуло! — рявкнул преподаватель. Последовал звук похожий на тот, какой бывает, когда кулаком ударяют по столу.

— Ну да! Тогда почему если у вас лопнуло именно терпение, то меня забрызгало злостью? — осадил его ректор. — Забирайте это ваше заявление, и чтобы я его больше не видел. У вас может и выгорание, а мне прикажете кем дыру в преподавательском штате затыкать посреди учебного года?

— Я не могу так. Это из-за меня… Я вчера не доглядел за ней… — гораздо тише произнес Гыргырницкий.

А что ему ответил декан — мы и вовсе не узнали. Жаль. Когда за дверьми кричали, было куда интереснее. И точно — информативнее.

Спустя пять минут дверь кабинета распахнулась, и преподаватель некромантии, увидев меня, выглядевшую живой и здоровой, остолбенел.

Я улыбнулась ему как можно шире. Но некромант уже взял себя в руки, подошел ко мне и… приложил указательный палец к жилке под шеей. А потом обронил:

— Я уже было понадеялся, что ошибся, — вздохнул и, отнимая руку, добавил, озадачив меня: — Тайрин, вы сильная духом.

Тряхнув седой головой, Гыргырницкий, не попрощавшись, решительно вышел из приемной.

Я же отправилась в кабинет. Там передо мной положили приказ о стажировке и повелели получить в бухгалтерии командировочные.

Так, с легким сердцем и тяжелым кошельком, я и покинула университет, не став оставаться на следующее занятие. А то только вернись — потом не будешь знать, какой ложью правду прикрыть: одногруппники хуже клещей и пиявок вцепятся с расспросами.

За размышлениями я не заметила, как дошла до перекрестка, и только хотела ступить на мостовую, как раздался истеричный клаксон. Отпрыгнула за бордюр — и ровно в этот миг передо мной пронесся магомобиль. А за ним еще один, и еще. Нет, не спорю, я, конечно, была мертвая и все такое. И попасть под колеса мне не так уже страшно. Но все же…

Мелькнула даже соблазнительная мысль об инсценировке несчастного случая. Но потом я вспомнила о тратах на похороны и слезах родных… Нет, стажировка все же и дешевле, и не сделает столько нервов домашним.

Магомобили вечерним потоком неслись по улицам, мигая фарами. И ведь ни один так и не удосужился меня пропустить. Ну, я девушка находчивая. Всегда найду неприятности. Но тут, не иначе для разнообразия, обнаружила булыжник. Каменюка лежала в нескольких футах от бордюра. Ну я ее и подняла. Широко улыбнулась. А потом — пошла.

И вот странность: пропустили все! Даже жандармы, которые догоняли преступника. И сам преступник. Вывод: нужно всего лишь улыбнуться миру, и люди сразу станут вежливыми. Именно эту мысль я и озвучила бедолаге, который стоял с другой стороны улицы, точно так же, как и я, не имея возможности перейти дорогу.

Поспешила домой, где под причитания призрачного Йоко, урчание рыжего Бенедикта, который весь день косил на меня своими янтарными глазами и недовольно дергал хвостом, удивленные взгляды отца и опечаленные — братьев, поведала им подробности о стажировке.

Выволокла свой желтый чемодан. Он был большим. Не так. Он был БОЛЬШИМ. Едва ли не с половину меня. Досталось мне это бешено-лимонное безобразие пару лет назад в неравном торгу на базаре, когда я готовилась к полету в земли альвов, а точнее — к одному альву и его жене — и по совместительству моей кузине — в гости.

Чемодан, пока я спускала его по лестнице, оббивал дно о ступеньки. Сложила я в него вещей всего ничего, но дабы вес был внушительным, припрятала туда чугунную сковородку и утюг. Последним все равно никто не пользовался.

Увы, магия умертвиям не доступна. Так что топить мой багаж в Кейше будут не заклинания, а похищенная из дома утварь.

Следом пришла мысль: раз сейчас я не могу сотворить и ерундовых чар, может быть, мой дар уходит в физическую силу? Вот бы изучить это… Как раз тема для курсовой. Подумала — и тут же себя одернула: мне осталось всего ничего, а я размышляю об экспериментах.

Меж тем солнце начало клониться к закату.

Я попрощалась с семьей. Чейз закинул чемодан в багажник вызванного магомобиля и, улыбнувшись, всучил мне кулек пирожков в дорогу. Когда мы отъехали пару кварталов, я попросила водителя остановиться. Сказала, что загляну еще к подруге, и отпустила машину.

На самом деле знакомая у меня была, но к ней я, понятное дело, не зашла. А направилась к старинному кладбищу неподалеку. Вообще, в столице погостов было несколько. На одних покоились только досточтимые и уважаемые горожане. На других предавали земле простых обывателей. А на окраине имелся и такой, где могли попрактиковаться студенты-некроманты. На последнем меня найдут, если что, быстрее всего. Поэтому я решила под конец смерти обнаглеть и шикануть — улечься в усыпальницу одного симпатичного склепа, который был у меня на примете. Но сначала — утопить чемодан.

Путь к реке шел как раз мимо ворот кладбища. И у них меня поджидал неприятный сюрприз: печать на входе погоста. Да не простая, а магическая. Так что и не войдешь. Вот ведь гадство! Даже умереть просто нельзя. Только преодолев невзгоды, трудности и кованый забор. На последнем, к слову, я и застряла, зацепившись подолом за острый шип.

Ткань платья оказалась не просто прочной, а прямо-таки подло прочной и рваться дальше не желала. И я очутилась в подвешенном положении.

А всего-то и хотела убедиться, что тот симпатичный склепик никто не опечатал. Потом сходить, утопить чемодан и устроиться в гробнице. Но увы. Пока что я лицезрела только перекошенное лицо бдительного и слегка проспиртованного сторожа.

— А-а-а… еще одна эта… по-кло-нительница! — с запинкой выдал мужик гренадерского размера, возникший перед моим взором с метлой наперевес. При виде того, как он постукивал череном о свою ладонь, мне стало ясно: этот человек дюже целеустремленный, буквально сметающий все на своем пути. — Когда же вы закончитесь то!

— А я и не начиналась! — болтая ногами в воздухе и разведя руки в стороны с самым независимым видом, будто каждый день практикую заборно-медетативные практики, ответила я. Чемодан, переброшенный через ограду чуть раньше, напоминал кленовый лист-переросток, валяясь на земле.

— Ага, не начиналась! Этот пи-и-вец уже неделю как помер, а вы к нему все таскаетесь. Восемь раз памятник оттирал от вас, паразиток! И ладно бы помадой малевали! — в сердцах сплюнул сторож. — Вы же его, заразы, краской мажете! И сердечки рисуете.

Хотелось заверить, что я не чья-то фанатка, а скромный некромант. И рисую не сердечки, а руны призыва. Но думаю, что это признание подействует на стража, как солнце на стригоя: он загорится. Правда, от гнева.

Впрочем, сторожу не нужно было никаких дополнительных пояснений. Он для себя уже все решил и замахнулся, чтобы как следует огреть меня метелкой. Но не успел. Ткань затрещала, я упала на землю, и прутья веника просвистели над моей головой. Я же, инстинктивно крутанувшись, оказалась на спине и рукой схватила за черен, когда веник из прутьев, насаженный на палку, просвистел надо мной повторно.

В любой другой бы ситуации после этого финта я бы болталась на метелке, как моська, сдуру вцепившаяся в черен. Но не сегодня.

Я резко дернула метлу на себя. Подвыпивший сторож потянул ее к себе.

— Отдай, ведьма! — рыкнул этот кладбищенский охранник, косматый и бородатый насколько, что птицы могли легко принять его шевелюру за уютное гнездо.

— Я не ведьма! У меня еще диплома мага нет!

По тому, как в ответ лохматый удвоил усилия, я поняла: все-таки у меня уникальный талант. Как бы плохо ни было, я умудрялась сделать еще хуже. Видимо, моих коллег он не любил еще больше, чем просто эйр с противным характером.

Тем временем мной попробовали смести осеннюю листву. Я не далась. Зато вспахала сапогами охранника землю. Ну как вспахала? Просто двинула череном влево. Мужик, казалось, уже слившийся с ним и уперший каблуки сапог в грунт, сработал на манер плуга. Прочерченная в опавшей листве дуга красноречиво свидетельствовала, что при должном усердии можно пахать не только на ком угодно, но и кем угодно. Правда, недолго. «Соха» нашла на камень. Хотя, с учетом того, что «камешек» был надгробный, «сломаться» о такой было и не зазорно. Вот сторож и «сломался».

Упав на бок и застонав, он выпустил наконец-таки черен.

— Демон! — охнул доблестный охранник погоста.

— Я же недавно ведьмой была, а до этого чьей-то поклонницей?! — удивленно воскликнула я, перехватывая метлу и поднимаясь с земли. Встав и отряхнув рваный подол, добавила требовательно: — Мужик, ты уж с моей классификацией определись!

— Я щас тебе так определюсь, поперек хребта! — пообещал сторож, отплевывая прилипший к губе красный осиновый лист и засучивая рукава. Он поднимался, как медведь после спячки: грузно и шатаясь. Но зато абсолютно бесстрашный. Я даже зауважала. Простой мужик, без магии, а не боится умертвия в моем лице.

Хотя, может, просто не признал во мне воскресший труп? Я же вела себя неправильно: вместо того, чтобы дать деру с кладбища, наоборот всеми силами на него стремилась…

Впрочем, спустя пять минут, три покосившихся надгробия, выдранный чугунный штырь из забора и одну заваленную молодую осину (последние два, честно, — не я!) мы со сторожем подошли к этапу переговоров.

Мужик, согнувшись и уперев руки в полусогнутые колени, хрипел, как загнанная лошадь. Наконец он сделал глубокий вдох, поднял голову, и его грязный перст с обгрызенным ногтем указал в глубь кладбища со словами:

— Могила пи-и-вца там! — А вот чего я не ожидала, так это прозвучавшего дальше официального разрешения на надругательство: — Можешь глумиться.

После этого даже как-то неудобно стало уточнять, что я вообще-то пришла совсем в другой склеп — и не целовать оный, а вздремнуть. Да и не даст теперь мне этот блюститель покоя тихо-мирно залечь: наверняка из-за кустов следить будет.

— Спасибо, мне расхотелось, — Я даже шаркнула ножкой по шуршащей листве.

— Расхотелось? — сторож нервно дернул заплывающим глазом. — Нет уж! Пришла, так давай. Заслужила. Уважаю… Видать, сильно ты, девка, его любила…

Чуть было не ляпнула: «Кого именно?», но… предпочла дать задний ход и тихонечко улизнуть в дыру, проделанную в заборе стражем собственноручно. Как я при этом левой ногой, не оборачиваясь, подпинывала свой чемодан к выходу — отдельная история.

— Куда?! — запоздало понеслось мне вслед возмущенно-разочарованное, когда я вывалилась в дыру в заборе. — А надругаться?

Я же задала стрекача, категорически не желая глумиться и лобзать памятник неизвестного мне «пи-и-вца». Лишь когда между мной и погостом оказалась пара кварталов, остановилась. Кейша со своими свинцовыми неспешными водами осталась далеко позади. Вокруг сгущались сумерки. Я же чувствовала, что полна сил да и вроде бы пока не готова окончательно умирать. Сколько я так еще по улицам буду шататься? А вдруг увидит кто из знакомых? Да в таком виде?

Я брела по мостовой, впереди замаячил шпиль императорского дворца. Мысли с Владыки и его резиденции быстро свернули к ненаследному великому князю. Наверняка ведь у ворона найдется лишний анатомический стол в покойницкой для полутрупа в моем лице.

Решено: попрошусь на постой в морг. Ободренная этой мыслью, я зашагала в направлении отдела карателей. Надеюсь, туда не придется пробиваться с таким же боем, как на погост?

Вид изрядно потрепанной, бледной девицы с самыми решительными намерениями заставил постовых у ворот здания с самой противоречивой репутацией поднапрячься.

Парни в мундирах и так были начеку, но тут вовсе ощетинились: один — веером защитных и атакующих заклинаний, второй — леденяще-сдерживающим тоном, ну и силовым арканом заодно.

— Эйра, у вас есть пропуск? — вопросил каратель, старательно подражая тону побеспокоенного лича.

Вместо ответа я сжала кулак и сунула ему под нос. На среднем пальце красовался перстень ворона с императорской монограммой.

Взгляд черномундирного из категории «заморожу» медленно, но верно становился сдержанно заинтересованным. Сомневаюсь, что каждый день в управление к его начальству приходят девицы со здоровущим чемоданом, будто собрались переезжать от одного любовника к другому.

— А еще у эйры есть нестерпимое желание увидеть господина Арнсгара, — добавила я тоном весьма далеким от кокетливого. Скорее так рычит дракон, требующий сатисфакции.

— Я передам ваше желание увидеть господина верховного карателя, — в лучших традициях светской беседы ответил страж.

— Передавайте, — повелела я, присаживаясь на чемодан и готовясь к томительному ожиданию.

Но такового не случилась. Не прошло и десяти минут, как я уже шагала по коридорам со своим желтым безобразием. Правда, перед этим был досмотр моего багажа и… вытянувшиеся лица карателей. Видимо, они ожидали узреть платья-шляпки-чулочки. А обнаружили видавшую виды чугунную сковородку, обмотанную порванными панталонами (чтобы не гремела) и старый утюг с пятнами ржавчины на днище, обернутый в подарочную (ну не было у меня под рукой ничего другого) бумагу, пледа, на котором моль устраивала традиционные выездные пикники, пару конспектов по некромантии и кулек с пирожками. Последний мне заботливо всучил Чейз, уже когда я садилась в магомобиль, выкинуть было некуда, и посему гостинец пришлось впихнуть в будущего «утопленника».

Не знаю, что произвело на досмотрщиков большее впечатление, но теперь на меня смотрели оценивающе. Вещи проверили на проклятья, яды. Пирожки проверили три раза, уменьшив кулек едва ли не вполовину. Видимо, бдели после случая с бутербродом. Пришлось отобрать еду у дегустаторов со словами:

— С вашей бдительностью у меня от взятки ничего не останется! — и ревниво уложить пирожки, завернутые в промасленную бумагу, рядом с утюгом.

Каратели, причастившиеся ко «взятке», предназначенной для ворона, повели себя в лучших традициях мздоимцев: сделали вид, что они тут совершенно ни при чем.

Когда же я оказалась в кабинете Арнсгара, то меня мстительно представили эйрой «с вашим именным перстнем, которая жаждала аудиенции».

Козырнув «разрешите идти?» и получив дозволение, мой провожатый удалился. А Арнсгар поднял на меня усталый взгляд. Вот почему у меня сложилось впечатление, что со вчерашнего дня он не спал ни минуты?

— Привет, — я чувствовала себя крайне по-идиотски. — А я вот к тебе со взятк… в смысле, с пирожками. Будешь?

— Отравленные? — усмехнувшись, уточнил ворон.

— Хуже. Понадкусанные. Охранники на входе оказались очень бдительными. — И тут же без перехода добавила: — Пусти меня в трупницкую. Я там полежу, пока не… — «сдохну» сказать не успела. Ворон меня перебил:

— Идти некуда? — понимающе вопросил он.

— Угу.

— Ладно, давай свои пирожки. Сейчас что-нибудь придумаю.

Пирожки Чейза были ликвидированы за какие-то пару минут.

— Я не спрашиваю про «спал», но, Арнсгар, ты хотя бы ел сегодня? — вырвалось у меня помимо воли, когда я наблюдала, как стремительно исчезает еда.

— Ар, зови меня Ар, — выдохнул ворон и, как мне показалось, неожиданно сам для себя признался: — Ренегаты раскрыли наших внедренных агентов. Работа, которая велась не один год, обороню под хвост.

Видимо, увидев удивление в моих глазах, он пояснил:

— Тай, ты, наверное, единственная, кому я могу рассказать об этом. Как и о том, почему тебя убили.

«Потому что ты скоро умрешь и унесешь эту тайну в могилу», — так и не прозвучало, но несложно было догадаться.

— А вдруг я успею кому-то рассказать до того, как обращусь в прах? — вопрос, который жалил язык, слетел раньше, чем я успела его поймать.

— Не думаю. Пока я провожал тебя до дома, агенты уже успели собрать всю информацию об эйре Тайрин Росс, — он кивнул на одну из папок, что лежала на краю его стола. — В связях с ренегатами ты не состоишь. Разве что в тринадцать лет была замечена в паре митингов суфражисток. А сегодня, когда ты пришла сюда, я окончательно убедился: что тебе можно рассказать, что произошло прошлой ночью на кладбище.

— Оказалась достойна доверия? — я прищурилась, медленно начиная злиться.

— Скорее просто заслужила, — Ар встал плавным движением из-за стола. — Как и то, чтобы провести последнюю ночь не на анатомическом столе среди трупов. И не отказывайся. Прошу. Пойдем, у меня недалеко, в квартале отсюда, дом. Там есть неплохая гостевая комната. Заодно расскажу тебе о грандиозном провале своего отдела и посплю пару часов. Ты права, я уже трое суток на ногах. Скоро закончится действие бодрящих эликсиров.

«Пойдем» в исполнении ворона началось с того, что он нацепил на шею маскирующий амулет. Морок сделал его фунтов на сорок старше. Голова стала напрочь седой, тело — более грузным.

— Чтобы журналисты из новостных листков не докучали, — пояснил на мой недоуменный взгляд каратель.

Только если он стал неузнаваем, то я со своим чемоданом бешено-лимонного цвета, скажем так, была слегка приметной. Но, кажется, ворона это не смущало. Он ничтоже сумняшеся поднял мои пожитки, слегка удивился их весу, а потом я увидела, как желтый превращается в коричневый, а габариты клади стремительно уменьшаются.

Так мы в ночи и вышли из ворот. У забора и вправду отирались несколько подозрительных личностей: то ли газетчики, то ли преступники, то ли шпионы. Я к ним не подходила знакомиться, так что точно сказать не могу. Ворон, впрочем, зыкнул на них крайне неодобрительно и нахмурился.

А затем остановился перед одним из припаркованных пустых магомобилей и открыл передо мной дверцу. Я лишь хмыкнула:

— А как же «один квартал» и «пройтись»?

— Погода не располагает…

Я демонстративно посмотрела на чистое небо, но все равно оказалась на переднем сиденье машины, а мой чемодан — сзади, вновь став большим и ярким, едва ворон его отпустил.

Сам Ар сел на водительское место, приложил ладонь на пластину рядом с рулем, посылая магический импульс. Вообще-то у не магов были для этого амулеты, но чародеям так проще и быстрее.

Элементаль под капотом заурчал, чихнул, и машина тронулась.

— Так что произошло? — спросила я, не став ходить вокруг да около.

— Шпион ренегатов сумел выкрасть полный список наших внедренных агентов. За эти сутки в рядах заговорщиков прошли массовые зачистки. Семь наших разведчиков убиты. Кто-то сумел бежать, но мы потеряли всю сеть.

— Но… как такое возможно? У вас же организация, как ее… высшей степени секретности, опасности, и вообще.

— Подозреваю, что ренегаты использовали то заклинание, которое им удалось украсть.

— То самое, из-за которого меня убили? — я резко обернулась к ворону и натолкнулась на его чеканный невозмутимый профиль.

— Да, — сухо бросил он, останавливаясь у двухэтажного дома и снимая маскирующий амулет.

Палисадник перед ним был не чета нашему. И окна — широкие. И по высоте — я могла бы встать на подоконник такого и еще и руки вытянуть, чтоб достать до перекрытия.

В общем, не дом, а место для дракона или любовника — и тому и другому достаточно распахнуть створки и вылететь. А в небо или в кусты — не суть важно.

Улица была пустой и тихой. Впрочем, дом тоже. Мы переступили порог, и я уже хотела что-то сказать, но вместо того, чтобы включить газовые рожки или зажечь светляк в темнющей прихожей, как поступил бы всякий приличный хозяин, Ар вдруг прижал к моим губам палец, призывая к молчанию. А затем бесшумным кошачьим шагом двинулся вглубь дома. Я, разумеется, за ним.

И в распахнувшейся двери спальни мы увидели мага. Тот самый рыжий веснушчатый каратель с погоста сейчас лежал на здоровенной постели голым, с начерченной на груди пентаграммой. Он был прикован руками и ногами к изголовью и изножью кровати.

Над рыжим на стене было выведено послание: «Семья императора умоется своей кровью». Но самое гадство заключалось в том, что в углу спальни пульсировал красный шар, напоминавший сердце. Светящееся отравленное сердце.

Я лишь слышала о разрывных отсроченных проклятиях, но увидела впервые. Когда оно станет нестерпимо-лиловым, то, разорвавшись, разнесет весь дом. Судя по его цвету — это произойдет через пару минут.

— Бежим! — крикнул Ар, мгновенно все взвесив и поняв, что парня не спасти.

Ворон сгреб меня в охапку, разворачивая к выходу.

— А он? — я мотнула головой.

— Плетения не разорвать просто так. А любой магический всплеск может спровоцировать мгновенную детонацию.

Я глянула в окно. На магомобиль. И просила:

— А удерживающий аркан? Если его использовать вместо веревки. Это же стационарное заклинание, оно практически не потревожит магический фон.

Скажи я такое Генри или Чейзу, братья бы меня еще полчаса расспрашивали, что я имела в виду. Но ворон понял без пояснений. Лишь скомандовал:

— Завяжи за изголовье. Ножки подломятся.

Спустя двадцать секунд я в открытое окно поймала аркан, второй конец которого был закреплен за магомобиль. Подбежала к кровати, намереваясь закрепить аркан, увидела, как внутри «сердца» зарождается нестерпимо красная искра.

Время словно замедлилось. Взрыв показался мне распускающимся цветком хризантемы.

Доля мига.

Проклятье пронзают первые одиночные лучи. Я кричу что есть сил: «Гони!!!»

Доля мига.

«Сердце» разрывных чар становится нестерпимо-алым, обдавая всю спальню жаром, от которого враз вспыхивают шелковые обои на стене.

Я вскакиваю на постель, упираясь в одеяло ногами. И чувствую сильный рывок, едва не выдергивающий плечо из сустава.

Доля мига.

И первый сгусток энергии ударяет в стену, пробивая ее. Ложе вместе с нами едет к окну. Я натягиваю аркан на себя, пытаясь задрать изножье кровати. Постель широкая. Но окно тоже. Мелькнувшее опасение «не пройдем!» в прямом смысле отметается. Взрывной волной. Она-то и выносит часть стены. А еще — нас: меня, кровать и привязанного к ней ошалевшего рыжего карателя, который, судя по его воплям, десять раз пожалел, что не умер.

Время вновь скручивается, несется все быстрее. А мы просто летим по ночной улице. Подломившиеся ножки ложа остались где-то далеко позади. И сейчас, царапая дном, кровать высекала из мостовой искры.

Я стояла в полный рост, юбка задралась до неприличия. Поболталась на этом уровне и решила, что стоит подняться еще. И теперь рваный подол был у меня где-то на отметке «очень смелая мода», когда бедра едва прикрыты. Впрочем, мне было слегка не до того, чтобы одергивать одежду.

Я едва удерживала аркан. Все же сила умертвия была как нельзя кстати. Вот только два магомобиля, мчавшие за нами следом, как-то тактично намекали, что ночные гонки на кровати — это только начало.

Ар, видимо, тоже узрел погоню, потому как резко рванул вперед. А над моей головой просвистел пульсар. Я инстинктивно дернулась вбок, и раскаленный шар впечатался в заднее стекло. То брызнуло крошкой осколков.

Впереди маячила прямая, как стрела, улица, вонзавшаяся в набережную Кейши.

Я увидела ворона, который, закрепив руль заклинанием, распахнул дверцу, и, свесившись с сиденья, запустил сразу из двух рук пульсарами.

Одним, судя по всполоху за мной, — попал. Знать бы еще — куда. В преследователей или просто попал.

— Рули давай! Врежемся! — видя, как неумолимо приближается парапет набережной, завопила что есть сил. И плевать, что я как бы мертвая. Именно сейчас окончательно отправляться в небытие, на радость врагам, не хотелось.

— А если не оторвемся — нас зажарят, — парировал Ар, выпуская еще один пульсар.

— Тогда целься лучше, архов снайпер!

— Не говори под руку, зомби несчастное! — ответ совпал с еще одним взрывом.

Я все же обернулась и увидела, как один из магомобилей, подбитый, врезался бампером в мостовую и перевернулся на полном ходу. Из открывшегося капота вылетел сначала с криком «свободен!» элементаль, а за ним — и три души. Вот и закончилась для кого-то погоня. Остов машины залило пламя.

Зато второй магомобиль и не думал останавливаться, мчась на нас. Причем очень стремительно. Кажется, Ар понял, что еще немного — и нас с рыжиком если не пристрелят пульсаром, то банально раздавят: между кроватью и машиной была всего пара футов, когда ворон все же вернулся за баранку.

А дальше машина, не успевая вырулить по мостовой, пробороздила кусты и совершила резкий поворот уже на пешеходной набережной, отчего наша «кровать на привязи» описала по газону дугу. Я же описала весь спектр эмоций от этого действа. Причем вслух и матом. Исключительно. И это под фееричный полет моего чемодана из заднего окна. Последний угодил аккурат на кровать меж расставленных ног привязанного к углам кровати парня.

— Драх! Смотри куда рулишь, а то приедешь, куда смотришь! — резюмировала я (почти цензурно!) результаты своего «доклада» по методам прополки кустов с помощью кроватей.

К слову, ныне на рыжей голове карателя благодаря протараненным кустам красовались развесистые рога из веток. Меж колен парня был зажат желтый монстр. Причем чемодан заклинило так качественно, что дальше он не полетел. Зато раскрылся. Именно в этот момент нас и нагнали преследователи, боднув капотом в изголовье. Резкий толчок вперед ослабил натяжение аркана.

Этим я и воспользовалась, когда нас боднули во второй раз: успела затянуть петлю аркана вокруг центрального столбика изголовья. Я освободила руки и проворчала себе под нос:

— Вот почему даже после смерти я должна орудовать сковородкой и утюгом? — с этими словами я достала из чемодана орудия женского домашнего рабства и…

Именно в этот момент преследователи обогнали нашу кровать на полкорпуса и боднули сбоку, прижимая к парапету. Из окон рядом с водителем и заднего высунулись с арбалетом и фаерболом наизготовку сразу две морды. Одной из них я пригладила встрепанные вихры. Утюгом. На мой взгляд, прическа получилась неплохой. Жаль, ее обладатель не смог оценить моих усилий. Отрубился. Наверняка — от счастья и своей неземной красоты. Правда, успел спустить болт. Тот пригвоздил подушку рядом с бедром привязанного парня.

Зато со вторым пришлось тяжко уже мне. Потому как для начала пришлось быстро овладеть навыком отбивания фаербола сковородкой. Почувствовала себя игроком в крикет. Правда, не прими я подачу, получила бы не фингал мячом, а два обугленных трупа и останки кровати.

Огненный шар ушел свечкой вверх.

— Да чтоб ты сдохла! — в сердцах брякнул маг, которому только что загубили отличное заклинание.

— Мужик, я уже! — радостно сообщила я ошалевшему от такого заявления магу. А затем уже отработанным движением «раззудись рука, размахнись плечо и отбей еще» вмазала гаду по физиономии.

Но пока я расправлялась с атакующими, совсем забыла о водителе. А он, зараза, о нас — совсем даже нет. Видя, что его напарники уже не с ним, он, обогнав кровать, поравнялся с Аром, а затем, что есть дури, бортанул его.

Парапет, рассчитанный на добропорядочных горожан, прогуливающихся по пешеходной зоне, а никак не на бешеные гонки на магомобилях, был невысок и ни разу не монументален.

Машина вместе с Аром перевернулась и полетела в реку. Ну и мы за ней. Правда, по частям: кровать с привязанным рыжиком — отдельно. Я — отдельно. Рога из веток — отдельно. Мои панталоны из открытого чемодана — тоже. Зато сам желтый так крепко вклинился меж коленей несчастного карателя, что даже и не расстыковался с парнем в процессе полета.

Магомобиль вместе с вороном, благодаря немалой скорости, плюхнулся в воду, совсем чуть-чуть не долетев до середины реки, и тут же пошел на дно. Кровать на манер поплавка и не думала тонуть. Хорошо еще, что она приводнилась карателем сверху. Могла ведь и днищем.

Я же очутилась уже традиционно по уши в неприятностях и для разнообразия — по горло в воде. Зато — все еще сжимая утюг и сковородку. Правда, с ними пришлось расстаться: как оказалось, когда твои руки заняты домашней утварью, тяжело не только строить карьеру, но и спасать собственную жизнь.

Меж тем машина ушла под воду по самую крышу и потянула за собой постель, на которой подал голос привязанный. Я нырнула, решая для себя, кого спасать первым: ворона или пытаться отвязать аркан. Но опытным путем выяснилось, что верховного карателя не только сжечь, но и утопить не так-то просто. Он не только уже выбрался из покореженной машины, но и сумел убрать аркан.

Огненная плеть, напоследок вспухнув искрой, истаяла в воде. А я же обнаружила, что хоть почти и не дышу, но и не рыба тоже — раз в минуту почти мертвому телу все же нужно было делать вдох. Вынырнули мы с вороном одновременно. И если моя макушка маячила посреди речной глади, то ворон умудрился практически слиться с краем кровати.

Зато прикованный парнишка, увидев меня, гребущую к нему, перестал голосить.

Но тут меня разглядел и водитель, вышедший из машины. Судя по тому, что в нас не летело ни проклятий, ни боевых плетений, он не был чародеем. Зато арбалет в его руке компенсировал этот маленький магический недостаток.

— Твою ж! — я нырнула, уходя на глубину. Арбалетный болт прорезал мутную толщу рядом со мной. Потом еще один, и еще. А после четвертого все прекратилось.

Тут сильная рука схватила меня за талию и стала тащить наверх. Я же, поняв, что меня пытаются спасти, активно заработала ногами и… выплыла с вороном на поверхность. Заозиралась и увидела горящим тот самый магомобиль, что вытолкнул нас в реку.

— Не только он умеет стрелять, — прокомментировал Ар, и мы погребли к уже изрядно унесенному течением ложу.

Конец ознакомительного фрагмента.