Любовь, миндаль и текила

Надежда Лустина, 2020

Хотите погрузиться в мир бурных эмоций, искупаться в волнах романтики и страсти? Читайте волнующие истории в сборнике «Любовь, миндаль и текила», окунайтесь в мир горячих сердец. Реальные истории любви из жизни людей, а так же придуманные любовные рассказы – трогательные романтичные или жгучие страстные. О неожиданных и долгожданных встречах, каждая из которых неповторима. Самый мощный афродизиак – это любовь. Предлагаем вам коктейль из чувств по секретным рецептам.

Страсть и апельсины

Автор: Ольга Мыльникова @olgamilnik

Страсть как люблю апельсины! Правда, только сладкие. Прям вот только начинается сезон, бегу покупаю килограмма два. А вечером, сидя по-турецки за сериальчиком и поставив перед собой большую чашку с нарезанными фруктами, впиваюсь в сочную мякоть. Сладкий сок бежит по носогубным складкам, брызжет в нос. Я чихаю, смеюсь и продолжаю поглощать один за другим оранжевые колечки. Такой аромат стоит на всю квартиру, что все домочадцы непременно приходят полюбоваться на одуревшую мамочку.

— Ну чего ты так набрасываешься на них? — по-доброму удивляется муж. — Как будто цингой боишься заболеть?

Эх, разве понять ему, городскому жителю, каким дефицитом в девяностые были апельсины в провинции? Мы ели их только на Новый год. И какое чудо, если один фрукт доживал до сочельника. Как сейчас помню…

Мне тогда было пятнадцать. И я страдала из-за своей внешности. Девчонки из класса давно уже с парнями под Селин Дион медляки танцевали и, казалось, рисовались передо мной — тощей недомеркой. Я все ещё выглядела угловатым подростком без красивого рельефа и длинных ресниц. От драмы всей жизни спасало только то, что подруга моя Варька была тоже невысокая, при этом рыжая, конопатая и довольно упитанная. Рельеф — одна сплошная гора. Но Варька всё списывала на пубертант. Говорила, что как только гормональные процессы отгремят в её желеобразной конструкции, она придёт в норму и станет первой красавицей. Это отчим-психолог вбил ей в голову. Потому Варька на все проблемы смотрела с гордо поднятой головой и мой острый подбородок то и дело задирала кверху.

В общем, влюбилась я в одноклассника Славку Жукова. Сама не помню, как и когда это произошло. Но вдруг его нестриженая шевелюра превратилась в моём воображении в длинную чёлку Ди Каприо, каркающий голос — в нежный тембр Губина, а сгорбленная тощая фигурка в складный торс Серёги Аморалова из «Отпетых». Склеивая плёнку с синглом Селин Дион, я представляла, как стоим мы с Жуковым на носу лайнера, взявшись за руки. Наши сердца стучат в унисон. Щёки пылают. Ветер дует в лицо. Где-то рядом хрустит злополучный айсберг, а Жуков кричит в бескрайнюю пропасть океана: «Люблю тебя, Тоня!»

А ночами мне снилась та самая сцена из «Титаника» со скользящей по стеклу рукой. Стоит ли говорить, кем был художник? И просыпалась я, тяжело дыша, с мокрыми прядями на висках, бешеным пульсом и ноющей болью в животе. В классе потом сидела как на иголках, всё ждала, что вот-вот он одарит меня взглядом серых глаз. Он, конечно, одаривал. Особенно на контрольных, когда просил списать. И я чувствовала себя самой счастливой, будто он не линейкой мне в спину тыкал, а протягивал руку с обручальным кольцом.

Варька быстро раскусила мою затянувшуюся томность и рассеянность.

— Надо действовать! — решила подруга, притащившись ко мне домой в сочельник. — Сейчас будем привораживать твоего Славку! А то он сам никогда не поймёт, какой шанс упускает!

— Может, не надо? — взроптал во мне суеверный страх. Но нутро всё сжалось от предвкушения. Вдруг сработает?

— Что ты любишь есть больше всего на свете?

Я задумалась. Надо было представить самые яркие вкусовые ощущения, связанные с едой. И я вспомнила, как однажды к нам приехала родственница. Она недавно вернулась из Португалии и привезла попробовать тамошние апельсины. Ух, и вкусными же они были. Пропитанный португальским солнцем апельсин сам, казалось, излучал тёплый сочный свет, который наполнял тебя оранжевой радостью с каждой долькой.

— Апельсины! — выпалила я. — Больше всего я люблю апельсины!

— Хм, — Варька задумалась. — А у тебя они есть?

— Откуда? Я ещё на Новый год последний съела.

— Сиди. У меня, кажется, ещё в кульке с маминой работы один остался. Ща сгоняю.

Варька жила через пять домов, поэтому вернулась довольно быстро, прихватив заодно толстую книгу по чёрной и белой магии. Её отчим говорил, что все эти заклинания и суеверия лучше помогают понять психологию деревенского жителя. К бабкам-гадалкам каждый второй в посёлке наведывался, а вот его, как высококлассного специалиста по человеческой душе всерьёз не воспринимали. Потому и работал Варькин отчим в колхозе сторожем. Там в сторожке и осваивал премудрости ведьмачества.

— Блин, а гвоздика-то у тебя есть? — хлопнула себя по лбу Варька. — Ну, та, что в огурцы солёные кладут?

Приправу мы нашли в маминых жестянках из-под монпансье, потом заперлись в комнате и зажгли свечку. У нас часто электричество отключали, и свечи в каждом доме всегда имелись про запас. В отличие от апельсинов.

— Сейчас тебе надо сосредоточиться и представить себе Славку.

— Можно музыку включу? Мне так лучше представляется. Ну, эту из Титаника.

— Давай!

С первых аккордов «Every night in my dreams» воображение выдало мне образ Славки во всей его аморалово-губино-дикаприевской красе. Я представила, как лежу вся такая, позирую, в одном только алмазе, а Славка-Джек пишет мой портрет.

— Теперь бери семь гвоздик, втыкай их в апельсин и называй имя суженого, — вернула меня в реальность Варька. — А зафига семь? Наверное, число какое-то магическое.

С трудом, ковыряя упругую кожицу фрукта, я вонзила в него гвоздичное шипы. Комната наполнилась цитрусовым ароматом.

— Теперь втыкай ещё семь и называй имена духов.

— Бариэль, Мелхидаель, Анаель, Унель, Барсах, Барехас, Сарнель, — читала я по книге. — Какие жуткие имена. Ты уверена, что мы ничего плохого не наворожим тут?

— Сомневаешься? Вот увидишь, присохнет твой Славка как миленький.

Поворачиваюсь к окну, а там и правда — Славка. Но только не присох, а прилип к стеклу, и на голове у него рога.

— Вот так магия! — тру глаза, Славка исчезает.

— Ещё не всё, — командует Варька. — Теперь давай последние гвоздичины втыкай и называй своё имя.

Завершив ритуал, мы водрузили апельсин на крышку шкафа. Теперь оставалось ждать, когда фрукт высохнет, а с ним и сердце суженого.

Славка вдруг опять в окне нарисовался. Выбегаю на крыльцо, он стоит в костюме чёрта. И с ним ещё ребята ряженые.

— Чего вы там впотьмах сидите? Свет отключили, — говорит. — Пойдёмте с нами колядовать!

В общем, не знаю, заговор ли сработал или мои познания в фольклоре, но после колядовки, из которой мы вынесли богатый улов, Славку как подменили. Стал мне всякие знаки внимания выказывать. То шоколадкой угостит, то двери передо мной откроет. А в субботу на дискотеке вообще на медляк пригласил. Под Селин Дион!

Мне как-то не по себе стало. С одной стороны — невероятная радость, а с другой — щемящая тоска. Вот он возлюбленный на блюдечке с каёмочкой — бери и на лайнер. Но я как-то вдруг стала замечать, что Славка вовсе не похож на Ди Каприо. И волосы его вечно засаленные. А ржёт вообще как конь. И куда девался этот губинский тембр? В общем, страсть моя угасла. Я поняла, что такая присушенная любовь мне совсем ни к чему. В тот же вечер после медляка я прибежала домой и съела апельсин, пока он ещё не совсем высох. А кассету с Селин Дион на всякий случай Варьке отдала, чтобы опять вдруг не разбудить в себе эту любовную ахинею.

В общем, поняла я тогда, что не стоит переводить апельсины ради любви. Ведь истинные чувства не присушишь.

Но почему-то под сериальчик апельсины всё-таки кажутся слаще. Может, и есть в них какая-то любовная магия?