Иван-да-Марья

Надежда Волгина, 2020

Иван – хирург, Маша – ветеринар. У каждого из них была своя жизнь, пока они не встретились… А, встретившись, не полюбили друг друга. Смогут ли они преодолеть любовь к свободе и недоверие, чтобы стать Иваном-да-Марьей?

Глава 2

Маша переживала не самый лучший период в жизни. После развода с мужем прошло два года; два года, как она перебралась из города в пригород, где по максимуму загрузила себя работой, но чувство одиночества не покидало. Постоянно вспоминала слова бывшего мужа: «Я хотел сделать тебя счастливой, но ты, как всегда, все испортила. Твое упрямство граничит с тупостью». Он это произнес таким тоном, словно не прошли пять лет совместной жизни, в течение которых было немало приятных моментов, особенно вначале, когда они еще любили друг друга.

Маша не понимала, как супруги расстаются и при этом умудряются дружить? Как может любовь превратиться в дружбу, а страсть во взаимовыручку? Когда-то она очень любила Сергея, мечтала родить ему детей. Первая трещина в их отношениях появилась, когда он запретил ей даже речь заводить о детях, объясняя запрет тем, что они еще очень молодые, что он посвятил себя карьере, чего и ей желает, а о детях можно подумать лет через десять. Тогда Маша смирилась, как ей казалось, согласилась предохраняться и выкинула из головы мысли о детях, на время.

Вторая трещина пролегла между ними, когда и по истечении пяти лет Сергей продолжал уходить от разговоров о детях, вытащенных ею на поверхность из глубин своего сознания. К тому времени он уже занимал приличную должность в компьютерной фирме и неплохо зарабатывал. Два раза в год они отдыхали за границей, одевались в модных бутиках. Он построил дом за городом. В общем, в материальном плане жизнь их баловала. Кроме того, Маша работала в той же фирме и тоже вносила ощутимый вклад в семейный бюджет.

Окончательный разрыв случился, когда Маша поняла, что больше не может так жить, что кроме денег Сергей не любит ничего и никого. Она честно попыталась с ним поговорить, объяснить, что ее жизнь зашла в тупик, раз она, мечтающая о детях, не может их завести, и вынуждена долгие годы заниматься нелюбимым делом. Вот тогда он и назвал ее тупой. Это поставило жирную точку в их отношениях, а слова врезались в память, чтобы терзать ее вопросом так ли оно на самом деле? Если раньше Маша шла по жизни, ведомая Сергеем, то сейчас она это делала неуверенно, постоянно оглядываясь и продумывая каждый свой шаг.

Она завернула в уютный дворик, знакомый с детства, где жила когда-то с родителями, пока не вышла замуж. Родители к тому времени развелись. Отец уехал жить и работать за границу. Мать едва дождалась, когда Маша выйдет замуж, чтобы продать квартиру и переехать к морю, в климат, который подходил ее больным легким. Так и получилось, что кроме Сергея и Томы, что жила в соседнем подъезде, и вместе с которой они бегали в школу, у Маши не осталось никого родных в этом городе. А потом и вовсе осталась одна Тамара, к которой она сейчас и направлялась.

— Привет, золотко! — Такими словами встретила ее подруга — кучерявая и рыжеволосая бестия, вся в веснушках и с бессменной улыбкой на губах. — Какая же ты молодец, что постригалась! И здорово, что так коротко. Совсем другой человек, тебя не узнать!

— Да? А я все никак не могу привыкнуть. — Маша зашла в квартиру и закрыла дверь, а потом подставила губы для поцелуя. — Все хочется убрать непослушную челку.

— Нет, так намного круче! Ты теперь похожа на артистку.

— Ну и слава Богу, — улыбнулась Маша.

Она не видела подругу уже месяца три и до ужаса соскучилась.

— Пошли, давай, чего топчешься? — Тома потащила ее в комнату, не дав разуться. — Наконец-то нашла время и приехала. Как там твоя тьмутаракань и поголовье? — спросила она чуть позже, когда они устроились на диване в гостиной. — Стоит и множится?

— Том, это не тьмутаракань, а поселок городского типа, и, да, поголовье множится.

— Все равно не понимаю, что ты там забыла? — Со скоростью пули Тома металась между сервантом и журнальным столиком, накрывая его к чаю. — Как будто здесь не могла найти работу по специальности…

— Тут таких, как я, много. Там я нужнее, — ответила Маша, прихлебывая чай, потому что Тома уже успела сгонять за чайником и разлить чай по чашкам. Только потом она позволила себе присесть рядом с подругой. — Ты такая быстрая, что у меня аж голова закружилась, — рассмеялась Маша.

— Просто, ты отвыкла от меня. Когда мы виделись в последний раз? — деловито спросила Тома и тут же сама ответила на свой же вопрос: — Вот и я уже не помню, потому что было это давно. Помнится, тогда еще снег лежал. — Она так стремительно прижалась к подруге, что та чуть не расплескала горячий чай. — Как же я соскучилась!

— Я тоже, Томик, правда, — улыбнулась Маша, ставя чашку на стол и обнимая подругу.

— Тоже, — передразнила та, — а приехать слабо. Я так понимаю, что ты и сегодня не ко мне в гости выбралась. Признавайся, что делаешь в городе? — потребовала она.

Маше было стыдно признаваться, что в списке ее дел встреча с подругой стояла на последнем месте. Она и добралась до нее вечером, когда та уже вернулась с работы, и когда сама она переделала все необходимое.

–… Нужно было закупить кое-какие препараты и сходить к врачу, — закончила она исповедь, боясь встречаться с обвиняющими голубыми глазами подруги.

— К врачу? — встрепенулась Тома. — К какому еще врачу? И с чем?

— Да, с желудком у меня в последнее время проблемы или еще с чем, не знаю. Болит часто…

— Я что-то не поняла! Ты не могла мне позвонить? Я бы тебе организовала самого лучшего доктора!

Тома работала в поликлинике, куда устроилась сразу же после окончания мединститута. Ее карьера развивалась стремительно, и сейчас она уже была заведующей педиатрическим отделением. Она обиженно поджала губы и пробубнила:

— По врачам она ходит, когда лучшая подруга — сама врач.

— Ну прости меня, Томик. Я не догадалась и очень об этом пожалела.

— И что так? — Любопытство в Томе победило обиду, она с интересом уставилась на Машу.

— Да попался какой-то ненормальный! Вместо того чтобы лечить, пялился на меня весь прием и молол всякую чушь. Вот, — она достала из сумки бумажку и протянула Томе, — посоветовал обратиться к эндокринологу. Даже написал к какому…

— Хороший врач, — удовлетворенно кивнула Тома, возвращая бумажку Маше. — А ты пострадала заслуженно, впредь будешь советоваться с умными людьми сначала, а потом уже ходить по врачам. — Она внимательно посмотрела на подругу. — Я хоть и не специалист в этой области, но думаю, вернее уверена, что все проблемы со здоровьем у тебя от нервов.

— Вот и коновал сказал тоже самое, и посоветовал лучше пережевывать пищу.

После этих слов с Томой едва не случилась истерика. Она хохотала так, что Маше послышалось, как дзынькает посуда в серванте. В какой-то момент она даже начала волноваться за подругу, когда та схватилась за живот и повалилась на диван, не переставая смеяться.

— Ой, все, не могу… Сейчас умру… Как зовут этого светилу? — Маша с трудом разобрала, что говорит подруга, смех буквально душил ее.

— Я от возмущения не запомнила, но таких идиотов раньше не встречала.

— А работает он где? Хирург, говоришь? — Тома начинала успокаиваться, все еще держась за живот и вытирая слезы. — Не, не знаю там никого, — мотнула она головой, когда Маша назвала клинику. — Но теперь буду знать… — и снова засмеялась, правда как-то слабо, видно, сил на это уже не осталось.

— Слушай, а где твои мальчишки? — Маша только сообразила, что не видит мужа Томы и трехлетнего сынишку.

— Так я же их на море отправила. А сама присоединюсь на следующей неделе, когда пойду в отпуск.

Маша в который раз подумала, какая же счастливая у нее подруга. С мужем они познакомились еще в институте, вскоре поженились. Правда какое-то время Тома не могла забеременеть, а потом родился Коля. Это не было завистью, а доказательством того, что счастье есть, просто, она, Маша, его каким-то образом проморгала.

— Раз ты идешь в отпуск, может, и ко мне приедете? На парное молоко?

— Обязательно! На пару деньков заскочим с Колькой, искупаться в вашем болоте.

— Это не болото, — обиделась Маша. — А натуральный водоем, там даже камыши растут.

— Вот я и говорю, самое настоящее болото. Ладно, не обижайся, — обняла ее Тома. — Озеро, озеро, одно из самых красивых в мире.

Как ни хорошо было у Томы, но следовало отправляться домой. Уже вечерело, а проехать предстояло около двухсот километров. Кроме того, завтра ответственный день, к нему тоже стоило подготовиться. Маша распрощалась с Томой, взяла с нее обещание приехать, пока будет в отпуске, и спустилась во двор, где ждала ее машина — голубой Опель астра, который она любила, как члена семьи.

До дома Маша добралась, когда совсем стемнело. Загнала машину в гараж двухэтажного коттеджа, который снимала уже два года, и через внутреннюю дверь вошла в дом, чтобы поприветствовать тишину.

В поселок она уехала, не дожидаясь развода. Ей повезло — сразу же удалось снять этот уютный коттедж, оборудованный всем необходимым для комфортной жизни. Устраивала еще и цена — вполне приемлемая. Хотя, нужно отдать должное Сергею, при всей своей любви к деньгам, он нашел силы поступить по справедливости и разделил накопленное состояние поровну. Так что, в средствах Маша не нуждалась, да и состоянием больно не пользовалась, брала оттуда только на аренду коттеджа. Работу она нашла еще до того, как переехала в поселок, по Интернету, так что на собственные нужды зарабатывала вполне прилично, да и не так уж много было этих нужд.

Тишину разорвала пронзительная трель телефонного звонка. Маша поморщилась, в который раз подумав, что надо бы сменить звонок на более мелодичный, менее тревожный.

— Ты куда пропала, Стрельцова? — услышала она бархатисто-низких голос своего начальника, сдобренный гневными нотками. — Почему твой сотовый не отвечает? Я звонил раз сто.

— Я же говорила, Глеб, что поеду в город. А мобильник разрядился в самый неподходящий момент. Только приехала…

Маша не оправдывалась, а рассказывала. Начальника своего она считала одним из лучших людей, способных сопереживать ближнему и помогать нуждающимся в его помощи. У них сразу завязались дружеские отношения, несмотря на разницу в возрасте в двадцать лет. С ним она могла говорить на любую тему, и так, как он, никто не умел слушать, а потом еще и дать уместный и полезный совет.

— Вакцину привезла?

— Ну, конечно. Завтра можно начинать.

— Вот и ладненько! Раскол уже подготовили. Сама поедешь или санитара отправишь?

— Сама. — Маша улыбнулась. — Не могу такое дело поручать никому.

— Отлично! С утра придешь, перетрем детали, а потом отправишься. А сейчас на боковую.

— И тебе спокойной ночи.

Маша улыбнулась, представив Глеба, деловито вышагивающего с телефонной трубкой в руках, как он обычно делал. В душе шевельнулось что-то теплое по отношению к этому одинокому и одновременно сверх общительному человеку. И почему судьба порой настолько несправедлива? Одних награждает модельной внешностью и ледяной душой, а других уродует внешне, но делает их душу поистине безразмерной. Глеб относился ко второй категории.

Маша вспомнила, как впервые увидела его, вернее услышала. Она заполняла анкету в отделе кадров, когда раздался редкий по красоте мужской голос — низкий, бархатистый с переливами. Не будучи от природы любопытной, она не выдержала и обернулась. Каково же было удивление, когда она поняла, что голос принадлежит карлику — переростку. Вернее, карликовой была только нижняя часть мужчины, состоящая из коротких и кривых ног. Сверху он выглядел вполне обычно, даже мускулистее многих своих собратьев. Маша прикинула, сколько лет ему может быть? Лицо еще довольно молодое и симпатичное — серые глаза светились добротой, полный рот приветливо улыбался, а на щеках играли задорные ямочки. Только кудрявые волосы почти все седые, а когда-то, наверное, были темно-русые. Она предположила, что мужчине лет пятьдесят и не ошиблась.

С Глебом они сразу подружились. Когда он узнал, что Маша приехала к ним работать, то так обрадовался, что ей аж неудобно стало. Он разве что не бросился целовать ее, но приобнял, не удержался. Маше Глеба представили, как непосредственного начальника, и она сразу поняла, что они сработаются. Так и получилось. По сути, Глеб заменил Маше отца, стал по-настоящему близким человеком. Еще и поэтому ей было обидно до глубины души, что не нашлось женщины, способной оценить всю красоту его души, а, может, он сам не захотел впускать кого-то в свою жизнь. Точно она не знала, но порой видела его одиночество. И этот факт тоже сближал их.

Маша так вымоталась за день, проведенный в городе, что сил хватило только на быстрый душ. Уже через полчаса она засыпала в постели под приглушенно работающий телевизор. Засыпать в тишине не могла, в такие моменты одиночество сильнее обычного давило на нее.

Утро наступило слишком стремительно. Будильник Маша, как обычно, не услышала или выключила его машинально. Пришлось ограничиться чашкой обжигающего кофе и отсутствием макияжа.

До работы было рукой подать, и без пяти минут восемь Маша подходила к небольшому кирпичному зданию с большой вывеской на двери, на которой крупными буквами было написано «Ветеринарная клиника от молочного комбината Росинка». Вот тут Маша и трудилась уже два года штатным ветврачом.

Прием еще не начался, а перед дверью кабинета для домашних питомцев уже толпился народ. Кто с кем пришел — кто с кошкой, кто с хомячком… Многих Маша знала и здоровалась, проходя мимо. У двери с табличкой «Стрельцова Мария Юрьевна — старший веткуратор молочного комбината» она остановилась, а потом зашла в свой кабинет. Санитар Петр Иванович — сухонький дядечка пенсионного возраста в очках с толстыми стеклами, был уже на месте.

Конец ознакомительного фрагмента.